Глава 1
«… они ехали на войну»
Старый вагон нещадно бросало из стороны в сторону. Немалого умения стоило пройти из конца в конец, между изодранными лежаками, не ударившись о полку или о поручень.
Временами вагон сотрясали взрывы хохота. Смеялись по любому поводу, за напускным весельем стремились скрыть растущее беспокойство: что ждет впереди, ведь не к теще на блины едем.
Капитан Сергей Ратников лежал на камуфлированном спальнике на верхней полке, смежив веки. Сон не шел.
Вторые сутки сводный отряд милиционеров находился в пути. Тридцать шесть бойцов, включая командира, комиссара и врача, вторые сутки знакомились, присматривались, притирались друг к другу. Полтора месяца им предстоит жить единой семьей. Как оно повернется?
Бойцы в отряде подобрались проверенные. Добрая половина прошла Кизляр и Гудермес, некоторые сполна хлебнули военного лиха в Афгане. Но кто знает…
По темному окну хлестали косые струи дождя. Капли плющились на стекле и оплывали вниз. Вагонные суставы скрипели, стонали и жаловались на усталость, казалось, что это ночная тьма скребет по стеклу острыми когтями.
Перекрывая стук колес, полыхнула новая волна смеха.
Выглянув в коридор, Сергей увидел доктора Саню Зайцева. Тот стоял на четвереньках и очумело тряс головой.
– Очередной свободный полет Дока, – прокомментировал кто-то из бойцов.
За двое суток пути Зайцев трижды падал с полки. Благо что при посадке в вагон он предусмотрительно занял нижнее место.
Флегматичный Док, потирая ушибленную ногу, присел на край шконки.
– Ребята, я же говорил вам, что совершенно не могу спать в поезде. Падаю, – невозмутимо пояснил он.
– Док, вы к нам не из авиации попали? – поинтересовался Бача, бывший афганец-десантник.
– Нет, из тюрьмы. – добродушный Саня никак не реагировал на подковырки.
– Разрешите полюбопытствовать, по какой статье срок мотали?
Бача явно дурачился.
Док бросил на него презрительный взгляд.
– Нельзя быть таким недалеким, молодой человек. Работаю я в тюрьме. Лечу зэков.
Но бывший десантник не унимался:
– От чего лечите? Чем?
– От сифилиса, – отрезал Док, поняв, что его подначивают. Помолчав секунду, добавил: – А пользую эту пакость исключительно пургеном. Понятно? Если понадобится – приходи, найдется и для тебя средство, не хуже этого снадобья.
– Тьфу меня, свят-свят, – перекрестился Бача и в сердцах сплюнул.
Сергей по-кошачьи легко спрыгнул на пол, сунул ноги в потрепанные кроссовки.
– Не обращайте внимания на балабона, Док. Он и попа заставит в церкви ругаться матом. Пойдем, покурим.
Следом за ними, доставая на ходу сигареты, в нерабочий тамбур потянулись остальные.
С курением было строго. Командир категорически запретил смолить в вагоне. Два последних купе были плотно забиты мешками с картошкой, мукой, ящиками с консервами, коробками с лапшой и овощами. В Управлении на каждого получили по три боекомплекта – патроны, гранаты, осветительные и сигнальные ракетницы. Достаточно неосторожно брошенного окурка, чтобы вагон вместе с пассажирами поднялся на воздух и… без пересадки – на небеса.
Покурив, Сергей прошел в первое по счету «командирское» купе, где расположились командир отряда подполковник Некрытов и его заместитель по работе с личным составом майор Новиков, по-старому – комиссар.
На столике был нарезан ржаной хлеб, несмотря на раннюю весну, алела горка свежих помидоров, сочились едкими слезами луковые колечки и дожидалась своей очереди зажаренная до золотистого цвета домашняя курица.
– Присаживайся, Сергей, – пригласил командир отряда подполковник Некрытов. – Перекуси с нами.
Наклонившись, он выудил из-под сиденья бутылку водки.
Сергей по праву старого знакомого присел рядом с комиссаром, с которым он служил в одном отделе.
Некрытов свинтил бутылочную пробку, разлил водку по пластмассовым стаканчикам.
– Ну, будем здравы, бояре. За удачу.
Закусив хлебом с помидорами, Сергей от второй отказался.
– По моим подсчетам, завтра к вечеру должны быть на месте. Не в заслугу, Николай Николаевич, но эта командировка у меня вторая, кое-что кумекаю. О том, что мы должны стоять на Станции, вы знаете. В Управлении встречался я с ребятами из нашего ОМОНа, они там несли службу. Если ничего не изменилось, то нам придется взять на вооружение их вариант несения службы. Вместо трех отделений необходимо сформировать два взвода, пусть усеченного состава, чтобы не дробить силы, да и маневр лучше. Дежурство нести по суткам. На каждый пост выставить по две смены и меняться через шесть часов. На должность командира взвода я не претендую, там легче быть рядовым автоматчиком, вы сами увидите… И еще. Связь между постами должна осуществляться по рации. Поэтому необходимо взять себе позывной, кличку, «погоняло». Понимайте, как хотите, но в эфир выходить по фамилиям негоже. Нашу волну могут запросто оседлать «духи», а раскрываться перед ними нам ни к чему. Решайте, а я пошел. Ребята к ужину ждут.
В армии существует множество неписаных правил, применимых ко всем жизненным ситуациям. Наипервейшая командирская заповедь гласит: боец должен быть сытым. Это азбука.
В Новосибирске, сбросившись, купили на общий котел китайской лапши, копченой колбасы, сигарет, хлеб, чай и кофе. «Сухой» закон никто не вводил, поэтому запаслись баночной водкой. Без спиртного в таких командировках не обойтись. Как говорится, не пьянки ради – здоровья для.
Провиант, аккуратно сложенный на третью багажную полку, был доступен для каждого, желающего подкрепиться, но водку без разрешения Сергея никто брать не имел права – она выдавалась по норме. К слову, несмотря на доступность, поползновений со стороны бойцов не было.
В купе Ратникова ждал ужин. Дымились ароматным паром пластиковые чашки с лапшой, остро пахло приправой.
Худой, как перезимовавший лещ, Петька Белохвост ловко орудовал ножом, вспарывая банки с тушенкой. Увидев Сергея, он радостно осклабился. Из-под жесткой щеточки усов холодно сверкнула металлическая вставная челюсть.
– Доставай с полки фронтовые, Иваныч.
Из картонной коробки Сергей вытащил шесть жестянок с водкой, из расчета: пара банок на три человека, и развел руками:
– На тебя, Петро, не выделяю. Ты же не употребляешь эту гадость.
От такого поворота Белохвост едва не выронил нож и запричитал:
– Наглеж, Иваныч, чистый грабеж! Что с того, что я не пью? Мои тугрики в общем котле, имею право. Я, может, свою долю на что-нибудь обменяю.
Патологическая страсть Белохвоста ко всякого рода обменам была известна. Все ненужное он незамедлительно сбывал на сторону по принципу: у доброго хозяина и бычий хрен – веревка.
Тут же в поддержку Белохвоста не замедлил подать голос Славка Ремнев, прозванный Портосом, – огромного роста и под центнер весом, он горой возвышался над столиком в углу купе.
– Иваныч, Белохвост дело говорит. Несправедливо это, факт.
– Шутка, Петя, бамбарбия. – Сергей поднял вверх руки, подражая киногерою из «Кавказской пленницы». – Своей пайкой можешь распоряжаться как угодно, хоть в унитаз выплесни, мы в обиде не будем.
Белохвост вмиг стушевался. Все сидевшие в купе знали, что он вчера на свою водочную долю выменял у Ремнева три пачки сигарет. Видно, сегодня тоже рассчитывал чем-нибудь поживиться.
Бойцы сводного отряда были из одного Управления, но из разных отделов милиции. Самую большую группу – 11 человек – поставил Степногорский отдел. Вполне естественно, что именно они и составили ядро отряда. Сплоченность выгодно отличала их в пути следования от остальных групп, стихийно сложившихся в вагоне.
После ужина пили чай.
Доедались последние пирожки-булочки, испеченные на слезах заботливых жен и матерей.
Боковые спальные места облюбовали себе два неразлучных товарища: Володька Жуков – высокий кудрявый блондин с явно намечавшимися на боках излишками жировых складок и маленький Юрик Пасенко. Далекие предки Юрка наверняка имели какое-то отношение к Золотой Орде, был он излишне черноват. Сто против одного: порезвился смуглый красавец с кривым ятаганом на боку в украинской хатёнке с молодой дивчиной. Несопоставимое с его скромными физическими данными прозвище Громила приклеилось к Пасенко в предыдущую чеченскую командировку.
Громила сидел, по-азиатски поджав под себя ноги, прихлебывал горячий чай из облитой белой эмалью кружки и рассказывал:
– Стояли мы на реке Прорве, охраняли железнодорожный мост. Пошли как-то в обход вместе с ним. – Он кивнул в сторону Жукова. – Идем себе потихоньку, болтаем о разной чепухе. Вокруг такая благодать! Солнышко пригревает, птички поют в «зеленке»… Я впереди, Жук – за мной. Вдруг откуда ни возьмись, как черт из табакерки, из кустов выскочил мужик с автоматом. Бомж по обличью, на ногах резиновые сапоги и борода по грудь. Че-че-няка! Заметил нас, рот разинул! А рот беззубый! Ни верхних зубов, ни нижних… Автомат у меня на предохранителе, болтается на груди, патрон дослан в патронник. От неожиданности я тоже растерялся. Смотрю на этого чудака, пытаюсь сбить вниз флажок предохранителя, он тугой, зараза, не поддается. Так и стоим: мужик на нас смотрит с открытым ртом, а я гляжу на него и, как гитарист по струнам, луплю по автомату рукой… Благо Жук опомнился быстро и сиганул за рельс. Тот мужик вмиг автомат в кусты, руки в гору и заблажил: мол, свой я, не стреляйте! Короче, взяли мы его. Оказался армейским прапором-дезертиром. Что удивительно, почти три месяца он бегал по Чечне, и не подстрелили его ни наши, ни чеченцы. Зубов лишился в казачьей станице – попался на краже курицы. В бегах он слегка того, одичал. Застрелиться, говорит, хотел, да духу не хватило. Так что расслабляться на посту никак нельзя, будь на месте прапора боевик, он одной очередью положил бы нас обоих.
– Это так, – вздохнул приземистый крепыш Борис Пушин. – Только как знать, когда можно уйти в расслабуху, а когда нет?
Помедлив, сам себе ответил:
– Там постоянно надо находиться на «взводе», неизвестно, когда и откуда прилетит «подарок» – и… пишите письма родным.
За стеной вагона стояла глубокая ночь. Спать не хотелось. Темное небо по-прежнему бросало в окно пригоршни холодного дождя.
Пришли ребята из соседнего купе. Под монотонный стук колес опорожнили третий чайник. В блеклом свете ночной лампы неторопливо текла беседа.
– Софин, расскажи, как ты получил «За отвагу». – попросил Сергей. – Наши знают, а вот другим полезно послушать, как НЕ НУЖНО зарабатывать медали. Случай весьма поучительный.
Горбоносый Софин пожал плечами:
– Да что рассказывать? За свою дурость получил… Мы тоже охраняли мост. Только через Сунжу-реку. Точно так же пошли в обход. Я по одной нитке, напарник по другой. Чудом заметил замаскированные в балласте два провода. Из-под рельса они уходили в «зеленку», до нее метров тридцать, не меньше. Все-таки сподобились, гады, мину подложить, а по участку вскорости должен пройти наш бронепоезд. По инструкции я был обязан доложить командиру и вызвать сапера. А поскольку я отродясь не имел дела с минами, меня словно нечистый за руку дернул. Отослал я подальше напарника и перерезал провода. Осторожненько разгреб балласт, вынул ее, родимую, упрятанную в деревянный ящичек, да и принес в штаб. А мина оказалась настоящей! Командир сутки крыл меня матом за самодеятельность. Но потом, правда, отмяк. И представил к медали. До сих пор не могу понять, зачем я полез к этой мине, будь она трижды неладна! На волоске был…
Электровоз, рассекая прожектором вязкую темень, упрямо тянул за собой полтора десятка вагонов пассажирского поезда, в которых мирно спали обыкновенные люди, едущие из дома в гости, или из гостей домой. Лишь пассажирам последнего вагона не спалось – они ехали на необъявленную войну.
В этот вечер Белохвост выменял у Портоса на свою пайку водки камуфлированную майку.
