Глава 15
Ночная вылазка в Малиновскую
Договорившись, что Ратников останется до утра на блокпосту, Некрытов вместе с Софиным ушел в штаб заставы, чтобы через ГУОШ сообщить о ночном происшествии районному прокурору.
Надо было спешить. До рассвета оставалось немногим более двух часов.
Ратников не стал вдаваться в подробности и вводить подчиненных в курс дела. Он поставил в известность Бачу и Портоса, что отлучится на пару часов. На время своего отсутствия старшим назначил Портоса, имевшего лейтенантское звание.
В окопе Сергея перехватил Громила.
– Слышь, командир, я знаю, куда ты уходишь. Лучше будет, если ты возьмешь меня с собой.
В данном случае рисковать жизнью своего бойца Ратников не имел права, поэтому категорически отказал.
– Выбрось это из головы, – сказал он. – Это моя заморочка, мне ее и распутывать.
Маленький пулеметчик оказался настырным.
– Седой, мы с тобой вторую командировку ломаем, я тебя когда-нибудь подводил? Не позволишь – все равно пойду следом, чтобы не корить себя потом. Лишним не буду, двое – не один.
– Ладно, – сдался Сергей. – Кликни Найду, вот она нам точно не помешает.
Оксана находилась в полудреме. Ее организм, ослабленный потерей крови, не сопротивлялся навалившейся сонливости. Изредка она поднимала голову, вглядываясь в ночную темноту, в надежде расслышать приближающиеся шаги Сергея. В том, что он вернется, она не сомневалась.
Дождалась.
Не теряя времени, сразу отправились в путь. Оксана идти не могла, и Сергей нес ее на руках. Из опасения наскочить на растяжку или нарваться на засаду по дороге идти не рискнули. Двигались в сотне метров параллельно грунтовке. Впереди, обнюхивая носом воздух, бежала умница Найда, в нескольких шагах сзади шел Громила, навьюченный тяжелым «ручником», автоматом Седого и подсумками с запасными рожками и дисками.
Обхватив шею мужа, Оксана тихо рассказывала:
– Вернувшись из Степногорска в Краснодар, я полгода никуда не выходила из дома. Перед Новым годом на улице случайно встретила одноклассника Рафика Данаева, он еще в школе за мной ухаживал. Узнав, что я развелась с мужем, он почти ежедневно стал захаживать к нам домой.
Сергей вполуха слушал рассказ Оксаны. Все его внимание сосредоточилось на окружающей обстановке: не послышится ли в темноте чужая речь, не раздастся ли посторонний звук?
– …Мама была против моего замужества. Сказала, поезжай куда хочешь, а Пашку тебе не отдам. Негоже, мол, русского ребенка отдавать в руки басурманина. Честно признаться, я не хотела выходить замуж, но он меня достал, больше года дарил цветы и шампанское и добился своего. Брак мы оформлять не стали. Я решила повременить, осмотреться, а потом видно будет. Для начала поехали в гости к его родне, а через месяц заварилась каша с Чечней. Короче, еще через месяц я оказалась на базе боевиков, где меня заставили работать по специальности. Лечила раненых, делала несложные операции, пришлось вспомнить, чему училась в институте. Деваться было некуда, с базы не убежишь, а откажешься – забьют до смерти, а то еще что похуже. Ради Пашки и родителей пришлось подчиниться.
Оксана снова заплакала. Сергей почувствовал, как затряслись, задрожали, словно в мелком ознобе, ее плечи.
– Пять минут отдыха, – останавливаясь, шепнул он ей на ухо.
Это был третий привал на их пути, еще один рывок – и они окажутся на окраине Малиновской.
– Ты не думай, что я хочу разжалобить тебя своими словами. Я хочу одного: чтобы ты знал правду. Моя вина велика, но не настолько, чтобы судить обо мне как о предателе. Помни об этом и верь мне, Сергей.
Когда из темноты донесся отдаленный собачий брех, Ратников остановился и положил Ксану на траву. Поодаль, словно изваяние, замер верный Громила.
– Все, Оксана, дальше идти мы не можем, – сказал он, тыльной стороной ладони смахивая со лба пот. – До ближайшего дома метров триста. Доползешь?
– Постараюсь. – Ксана стала немногословной, осознав, что настала минута расставания с когда-то любимым мужчиной, в благородстве которого она ни на йоту не сомневалась. Она знала, что Сергей искренне ее любил, и вот сегодня, несмотря на то, что именно она порушила его семейное счастье и лишила сына, он смог перешагнуть через все обиды и еще раз, рискуя собой, подтвердить свою порядочность, спасая ее если не от смерти, то от тюрьмы – точно.
– Своим объяснить сможешь, почему ты в бинтах и кто делал перевязку? – спросил Ратников.
– За рулем находился брат Рафика, все знают, что он давно сидел на игле. Накануне, похоронив брата, Ахмет совершенно спятил, у него произошел нервный срыв. Никакой договоренности о нападении на ваш блокпост не было, и я расскажу, как все было в действительности. О себе скажу, что, воспользовавшись темнотой, я смогла выбраться из машины и уползти в степь до прихода милиционеров. Перевязку, как врач, себе сделала сама. Должны поверить, – уверенно ответила Оксана.
– Ну, Ксанка, прощаться надо. – Сергей опустился перед ней на колени. – Скоро станет светать.
– Сережа, – прошептала она одними губами. – Я недостойна прощения, но прошу… Прости, если сможешь. Лучше тебя у меня никого не было.
Оксана замолчала, у Ратникова тоже не находилось подходящих для такого случая слов. Наконец, он проглотил застрявший в горле комок и произнес:
– Не знаю, уцелеешь ли ты на этой никому не нужной войне, но заверяю тебя: если я вернусь, Пашку ты больше не увидишь. Ты, как мать, на него не имеешь морального права. Никто, в том числе и ты, Оксана, не сможет мне помешать вернуть сына. Будь готова смириться с такой жестокой необходимостью. Сумеешь остаться живой – стены моего дома тебя еще не забыли, помни об этом.
Сергей наклонился и коснулся губами засолоневшей от слез холодной щеки. Затем встал на ноги, подошел к ожидавшему его в стороне Громиле, забрал у него автомат и, не оглядываясь, зашагал в сторону заставы.
Край неба начинал светлеть. Ночная темень, разжиженная молочной белизной тумана, заметно поредела. На ветке подала голос одинокая птица; очнувшись ото сна, она нерешительно и робко щебетнула, приглашая других птах присоединиться к ней. Долго ждать не пришлось, спустя минуту все вокруг огласилось птичьим гомоном – предвестником нового дня.
Ратников и Громила спешили попасть на заставу до рассвета. Посчитав, что опасная фаза операции осталась позади, они рядом – плечо к плечу – поспешали за Найдой, изредка перебрасываясь короткими фразами. Маршрут был знакомый, без помех пройденный час назад. Самоуверенность, едва не стоившая им жизни, подтвердила военную мудрость: сколько раз ни ходи по одной и той же дороге, помни, что она всегда может стать твоей последней тропой.
Положение спасла Найда, своим собачьим нюхом почуяв затаившуюся рядом смертельную опасность. Ратников почти наткнулся на нее, оскалившую пасть и издававшую злобное рычание. Зная уникальные способности собаки распознавать врагов за сотню метров, Ратников и Громила упали на землю рядом с Найдой.
С грунтовки послышалась чужая речь. Сергей рукой погладил Найду по загривку и заставил ее лечь возле себя.
– Тихо, Найда, молчи, – шепотом успокоил он собаку.
Гортанный голос раздался впереди, отрезая милиционерам путь к заставе. Одновременно с двух сторон ударили автоматные очереди, перехлестнувшиеся над головами лежащих в высокой траве Ратникова и Громилы. Пули с противным свистом ушли в едва начавшее светлеть небо.
Дороги вперед не было. Сергей откатился в сторону и ответил короткой очередью, целясь по пульсирующим неподалеку вспышкам.
– Громила, держи грунтовку! – приказал он. – Перебежками отходим назад!
Очередь в пять-шесть патронов и сумасшедший по скорости бросок на десяток метров назад. Главное – вовремя упасть, прижаться к земле, не забывая отыскивать стволом рваный огненный выхлоп вражеского автомата. Еще пара очередей, дающих возможность отойти Громиле.
Во время очередной серии таких прыжков до слуха Сергея донесся сдавленный крик – жалоба отмеченного пулей человека.
«Молодец, Громила, – успел подумать Ратников, – одним меньше стало».
Воспользовавшись возникшей в перестрелке паузой, оба милиционера в сопровождении Найды за несколько секунд преодолели расстояние до грунтовки, перемахнули через нее и, царапая в кровь лица об острые ветки, стали продираться сквозь «зеленку» в надежде, что по ту сторону лесопосадки засады не окажется.
Запоздалая яростная очередь не нашла, да и не могла найти своих жертв – Ратников и Громила в это время удалялись от места ночного боя по неглубокой ложбине.
Когда явственно стали слышны заголосившие на все лады станционные петухи, бойцы перевели дух. Петухи, стервецы, пели здесь так же задиристо, как и в далекой России.
