За несколько недель после взрывов на Луне и коронации Виргинии мир изменился. Миллионы людей лишились жизни, но у выживших впервые появилась надежда. После речи Виргинии в сенате десятки золотых кораблей присоединились к флоту Орион и Виктры. Повелитель Праха делал все возможное, чтобы привлечь их на свою сторону, но из-за взрывов на Луне, раскола внутри его армады и коронации новой правительницы единственное, что ему удалось, – не дать своим кораблям перейти в стан врага. Он отступил на Меркурий с основными эскадрами.

В его отсутствие Мустанг наладила связи с большей частью армии, в первую очередь с легионами серых и черными рабами-рыцарями. Эти силы она использовала в качестве рычага для первых шагов к упразднению иерархии цветов и ослаблению военного потенциала золотых. Сенат распустили, Бюро стандартов упразднили. Тысячи преступников ожидает суд за преступления против человечества. Правосудие свершится не так быстро и просто, как это случилось с Шакалом, но мы готовы сделать все необходимое.

Поначалу я думал, что после смерти Октавии мне удастся немного отдохнуть, но наши враги не дремлют. Ромул и губернаторы Газовых Гигантов собирают силы на окраине. Повелитель Праха намерен переманить на свою сторону Меркурий и Венеру. Золотые военачальники начинают кампанию против нас. На Луне творится настоящий ад: планету раздирают восстания, голод, там распространяется радиационное заражение. Луна выживет, но уже никогда не станет такой, как раньше, хотя Квиксильвер обещает, что заново отстроит города и возведет еще более высокие башни.

Сам я еще не окреп. Микки и Вирани восстановили мне руку – кисть я забрал из принадлежавшего Шакалу челнока, который приземлился на Луне. Пройдет еще несколько месяцев, прежде чем я снова смогу писать или пользоваться лезвием-хлыстом. Надеюсь, что в ближайшее время оно мне не понадобится.

В юности я думал, что уничтожу Сообщество, подорву все устои, разобью цепи и тогда из пепла и руин сам собой вдруг возникнет новый прекрасный мир, но жизнь устроена иначе. Наша победа далась нам нелегко, эти потери были неизбежны. Перемены будут происходить куда медленнее, чем того хочется Танцору и Сынам, зато мы сможем избежать анархии и хаоса.

По крайней мере, у нас есть надежда на успех.

Под руководством Холидей Сефи отправилась на Марс, чтобы освободить свой народ. На это потребуется не один год. Сефи везет на полюсы не оружие, а лекарства. Помню, как она помрачнела, своими глазами увидев кратеры, оставленные ядерными боеголовками Шакала. Теперь она стала достойной преемницей своего брата и планирует освоить территории с теплым климатом, предназначающиеся для переселения черных. Однако она хочет держать их подальше от марсианских городов. Думаю, в глубине души Сефи понимает, что не сможет контролировать соплеменников. Черные покинут свою тюрьму, расселятся по планете и ассимилируются. Мир черных уже никогда не будет прежним, как и мир моего народа… Вскоре я вернусь на Марс, чтобы помочь Танцору с организацией переселения алых на поверхность. Многие предпочтут остаться под землей, а у кого-то появится шанс жить под открытым небом.

Накануне отъезда Кассия с Луны я пришел попрощаться с ним. Мустанг просила его помочь нам в формировании новой, более справедливой судебной системы, но он ответил, что устал от политики.

– Ты уверен, что хочешь уехать? – спросил я, стоя рядом с ним на взлетной площадке.

– Все осталось в прошлом, – ответил он. – Я слишком долго жил ради других. Теперь мне хочется узнать, что еще есть хорошего в этом мире, и не стоит меня в этом винить.

– А что будет с мальчиком? – спрашиваю я, кивая на Лисандра, взошедшего на борт с дорожной сумкой. – По мнению Севро, мы зря оставили его в живых. Как он сказал? «Вы храните яйцо гадюки у себя под стулом. Рано или поздно она нападет на вас».

– А ты как считаешь?

– Мне кажется, что раз мир изменился, то и мы должны действовать соответственно. В его жилах течет кровь не только Октавии, но и Лорна. Хотя, с другой стороны, какая разница, чей он ребенок…

– Он напоминает мне Юлиана, – улыбается мне мой высокорослый друг. – Несмотря ни на что, у него чистая душа. Я смогу правильно воспитать его.

Кассий протягивает мне ладонь, но не для рукопожатия, а чтобы отдать кольцо, которое снял с моего пальца в тот вечер, когда погибли Лорн и Фичнер.

– Не надо, – качаю головой я, возвращая ему кольцо. – Оно принадлежит Юлиану.

– Спасибо тебе… брат.

На посадочной площадке цитадели, бывшего символа власти золотых, мы с Кассием Беллона пожимаем друг другу руки на прощание. Прошло почти шесть лет после нашей первой встречи.

Через несколько недель я сижу у моря и смотрю, как над водой кружат чайки. Пенятся темные волны, омывающие северное побережье. Мы с Виргинией прилетели на маленьком двухместном флаере на северо-восток Тихой окраины, в лес на огромном полуострове. Скалы и стволы деревьев покрыты мхом, здесь свежо и прохладно. Я первый раз на Земле, но ощущение такое, будто душа наконец-то вернулась домой.

– Эо здесь понравилось бы, правда? – спрашивает Мустанг.

На ней черный плащ с высоким воротом. Новые телохранители-преторы сидят на скалах в пятистах метрах от нас.

– Да, наверняка, – отвечаю я. – Именно о таких местах поется в песнях моего народа.

Не о жарких пляжах или тропическом рае, а о диких загадочных землях. Здесь, за туманами и соснами, скрываются настоящие тайны, прикоснуться к которым не так-то просто, это надо еще заслужить. Похожие места я видел в снах о Долине. Мы собрали хворост, развели костер, и дым по косой поднимается над горизонтом.

– Как ты думаешь, это надолго? – говорит Мустанг, сидя рядом со мной на песке и глядя на воду. – Мир и спокойствие?

– Если надолго, то впервые за всю историю, – отвечаю я.

– Что ж, – вздыхает она и прижимается ко мне, закрывая глаза, – по крайней мере, есть мы, и это хорошо.

Я улыбаюсь и вспоминаю о Кассии, заметив низко парящего над водой орла, который вдруг резко взмывает вверх и исчезает в тумане над деревьями, растущими на вершине утеса.

– И как, я прошел проверку?

– Проверку? – удивленно переспрашивает Мустанг.

– Ты же все время проверяешь меня, с того самого дня, когда не дала мне улететь с Фобоса одному. Сначала я решил, что проверки в Стране льдов оказалось достаточно, но этим все не закончилось.

– Значит, заметил, – задорно улыбается она и убирает упавшую на лицо прядь. – Прости, что не смогла просто пойти за тобой, – с неожиданной серьезностью продолжает она. – Мне нужно было узнать, способен ли ты построить нечто новое, и понять, сможет ли мой народ жить в новом мире.

– Все ясно, – отвечаю я, – но дело не только в этом. В тебе что-то изменилось после знакомства с моей матерью и братом. Как будто ты раскрылась, – неуверенно произношу я, и Мустанг кивает, не отрывая взгляда от волн.

– Я должна тебе кое-что сказать, – вдруг произносит она, и я удивленно смотрю на нее. – Ты лгал мне почти пять лет, с того самого дня, как мы познакомились. Там, в тоннеле Ликоса, ты разрушил все, что у нас было: доверие, близость, возникшую между нами. У меня ушло много времени, чтобы восстановить все это. Я должна была понять, сможем ли мы вновь обрести утраченное.

– Ты же знаешь…

– Теперь знаю, но… – осекается она.

– Мустанг, тебя всю трясет, что такое? – хмурюсь я.

– Просто выслушай меня до конца. Я не хотела обманывать тебя, но не знала, как ты отреагируешь, что предпримешь. Ты должен сделать выбор. Откажешься ли ты убивать не только ради меня, но и ради другого человека?..

Мустанг не смотрит на меня, подняв голову к голубому небу, на котором появляется неторопливо заходящий на посадку корабль. Прикрывая глаза от яркого осеннего солнца, я встревоженно наблюдаю за приближением неизвестного судна и спрашиваю:

– Мы кого-то ждем?

– Вроде того, – говорит Мустанг и выпрямляется.

Я тоже встаю, она поднимается на цыпочки и целует меня нежным, долгим поцелуем, от которого я забываю о песке под нашими ботинками, о запахе сосен и морской соли. У нее холодный нос, щеки обветрились. В прошлом мы пережили много горя и боли, но тем прекраснее этот момент здесь и сейчас. Если боль – неотъемлемая часть существования, то любовь – его смысл.

– Знай, что я люблю тебя. Больше всего на свете, – произносит она, делая шаг назад и беря меня за руку. – И почти больше всех.

Корабль пролетает над вечнозеленым лесом и приземляется на берегу, сложив крылья, словно голубь. От двигателей в стороны летят песок и соленая вода. Пальцы Виргинии переплетаются с моими, мы идем навстречу кораблю. Опускается трап, по нему на берег сбегает Софокл, тут же бросаясь к стае непуганых чаек. Из недр судна раздается голос Кавакса, звучит ласкающий слух детский смех. У меня почему-то дрожат ноги, я растерянно смотрю на Виргинию, а она тянет меня за собой, нервно улыбаясь. Из корабля выходят Кавакс и Танцор. За ними следуют Виктра и Севро, которые нетерпеливо оглядываются, словно ожидая кого-то еще, и машут мне рукой.

Раньше я думал, что нити судеб других людей рядом со мной обрываются легко, моя же прочна, даже слишком. Теперь я понимаю: все мы связаны и благодаря этому непобедимы. Мои друзья заполнили пустоту, оставшуюся после смерти жены, и исцелили меня. Последними из корабля выходят моя мать и Киран – они на Земле впервые, как и я. Ощутив соленый запах моря, мама смеется. Ветер треплет ее седые волосы, глаза блестят от радости, которую так хотел подарить ей мой отец. На руках она несет смеющегося малыша с золотистыми волосами.

– Мустанг, кто это? – дрожащим голосом спрашиваю я.

– Это наш сын, Дэрроу, – улыбается мне она. – Его зовут Пакс.