Они ведут меня по коридорам под видом конвоиров, сопровождающих пленника. На мою голову накинут капюшон, руки сцеплены сзади незащелкнутыми наручниками. Брат идет слева, сестра – справа, оба незаметно поддерживают меня под локти. Благодаря «змеиному укусу» я могу идти сам, но не очень-то уверенно. Тело, и без того напичканное лекарствами, вялое, словно мешок с тряпьем. Почти не чувствую ни разбитого большого пальца, ни дрожи в ногах. Тонкие подошвы тюремных тапок громко шаркают по полу. Голова как в тумане, но мозг работает на сверхсветовых скоростях, состояние маниакальное, но сознание сфокусированное. Прикусываю язык, чтобы не начать бормотать вслух, и напоминаю себе, что я теперь не во тьме. С шуршанием мы шагаем по бетонному коридору. Я иду навстречу свободе! Навстречу моей семье, навстречу Севро!

Здесь никто не осмелится остановить солдат Тринадцатого легиона, особенно сейчас, когда им предоставлен полный доступ на время визита Айи. Не думаю, что многие в армии Шакала вообще в курсе, что я жив. Посмотрят на мой рост, на мертвенную бледность и решат, что я какой-то черный, которому не повезло впасть в немилость. Ловлю любопытные взгляды. Кажется, это паранойя. Они знают! Там ведь остались тела серых! Сколько осталось времени, прежде чем они откроют ту дверь? Когда они нас обнаружат? Мой мозг с бешеной скоростью прокручивает все возможные исходы, причем самые неприятные. Это все из-за наркотика, из-за наркотика!

– А разве нам не наверх? – спрашиваю я, когда гравилифт увозит нас вниз, в самое сердце тюрьмы горной цитадели. – Или у них есть ангар на нижнем уровне?

– Угадали, сэр! – одобрительно говорит Тригг. – Там нас ждет корабль и…

– Тригг, – перебивает его Холидей, после того как пузырь из жевательной резинки оглушительно лопается у нее во рту, – у тебя что-то на носу…

– Ой, закрой рот! Кстати, когда мы видели его голым, не я покраснел!

– Уверен, малыш? Тихо!

Гравилифт замедляет ход, брат с сестрой нервно хватаются за оружие. Открываются двери, и в кабину заходит человек.

– Господин, – вежливо приветствует незнакомца Холидей и отталкивает меня в сторону, чтобы освободить место вошедшему.

Сапоги у того тяжелые, как у золотых и черных, но серые никогда бы не назвали господином черного, да и не может от него пахнуть гвоздикой и корицей.

– Сержант, – раздается резкий голос, и я тут же узнаю его.

Когда-то этот золотой делал ожерелья из отрезанных ушей врагов. Виксус из старой компании Титуса! Он участвовал в резне, которую Шакал устроил в день моего триумфа. Лифт продолжает спуск, а я вжимаюсь в стену. Виксус меня узна́ет! Чутье его не обманет! Он уже смотрит на нас с подозрением! Ворот его мундира шуршит – повернул голову в нашу сторону!

– Тринадцатый легион, значит? – спрашивает Виксус, разглядев татуировки на их затылках. – Служите Айе или ее отцу?

– В рамках этой миссии мы подчиняемся фурии, господин, – спокойно отвечает Холидей. – Раньше служили Повелителю Праха.

– А, значит, участвовали в прошлом году в битве за Деймос?

– Да, господин. Мы были с Гримус на личере, посланном убить Телеманусов, пока Фабии не выследили их и корабли Аркоса. Мой брат лично всадил пулю в плечо старого Кавакса. Чуть не прикончил его, но тут Августус и жена Кавакса нанесли удар по нашему штурмовому отряду.

– Надо же! – одобрительно присвистывает Виксус. – Могли бы сорвать хороший куш! Надо было тебе, легионер, добавить еще одну слезинку! Я командовал Седьмым легионом, мы вели этого черного пса. Повелитель Праха предложил хорошее вознаграждение тому, кто вернет его раба, – рассказывает Виксус, шумно вдыхая, – похоже, нюхает стимуляторы вроде тех, что нравились Тактусу. – А это у вас кто? – спрашивает он, и я напрягаюсь от ужаса, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

– Дар от претора Гримус в благодарность за… за тот груз, который она заберет отсюда на Луну. Ну вы понимаете, о ком я, сэр, – многозначительно произносит Холидей.

– Груз? Скорее остатки груза, – смеется над собственной шуткой Виксус. – Я его знаю? – прикасается он к краю моего капюшона, и я непроизвольно отшатываюсь. – Я бы не отказался поразвлечься с кем-нибудь из упырей! Крошка? Скелет? Нет, слишком высокий…

– К сожалению, сэр, это не упырь, а черный, – быстро объясняет Тригг.

– Жаль, – отдергивает руку Виксус, словно боясь заразиться. – Погодите-ка! Давайте посадим его в камеру к этой сучке Юлии! Пусть дерутся за ужин! Как думаете, бойцы Тринадцатого? Повеселимся?

– Тригг, выруби камеру, быстро! – выпаливаю я из-под капюшона.

– Что?! – оборачивается ко мне Виксус.

Со щелчком включается поле, глушащее все информационные сигналы. Я двигаюсь неуклюже, но стремительно. Сбрасываю с запястий наручники, одной рукой выхватываю припрятанное лезвие, другой срываю капюшон, пронзаю плечо Виксуса, пришпиливая его к стене, и бью головой в лицо. Увы, несмотря на действие наркотиков, я не тот, что раньше. Перед глазами все плывет, я едва держусь на ногах. Виксус не теряется и успевает выхватить свой хлыст еще до того, как мне удается сфокусировать зрение.

Холидей закрывает меня своим телом, толкает в сторону, и я падаю на пол. Тригг действует еще быстрее, чем сестра, и втыкает свою пушку Виксусу в рот. Золотой замирает, косясь на дуло и упираясь языком в холодный металл. Лезвие останавливается в каких-то сантиметрах от головы Холидей.

– Ш-ш-ш, – шепчет Тригг, – тихо, тихо! Брось оружие!

Виксус швыряет лезвие на пол, а Холидей сердито поворачивается ко мне и шипит:

– Ты о чем вообще думаешь?!

Тяжело дыша, она помогает мне встать на ноги. Голова все еще кружится. Приношу свои извинения. Я и правда поступил безрассудно. Убедившись, что держусь на ногах, я смотрю на Виксуса, который в ужасе таращится на меня. Ноги дрожат, и я вынужден ухватиться за поручень гравилифта. Сердце заходится от действия наркотика. Идиот! Зачем полез в драку? Зачем приказал Триггу включить глушилку? Зеленые сопоставят данные и отправят серых проверить, что творится в процедурной, те найдут трупы, и тогда…

Мысли разбегаются, но я пытаюсь собраться, сосредоточиться.

– Виктра жива? – с трудом выдавливаю я.

Тригг немного отодвигает дуло, чтобы Виксус смог ответить, но золотой молчит.

– Ты знаешь, что сделал со мной Шакал? – спрашиваю я, и Виксус, немного поупрямившись, кивает. – Знаешь! – Я захожусь хохотом, кажется, трещина во льду расползается, ширится, а кругом все дробится на тысячи осколков, и мне становится ясно, что надо попридержать язык. – И все равно нагло заставляешь меня повторять вопрос дважды?!

– Она жива!

– Жнец, они придут за нами! Поймут, что мы включили глушилку! – восклицает Холидей, поглядывая на крошечную камеру на потолке лифта. – Нельзя отступать от плана!

– Где она? – проворачивая в ране лезвие, спрашиваю я. – Где она?!

– Уровень двадцать третий, камера две тысячи сто восемьдесят семь! – шипя от боли, отвечает Виксус. – С твоей стороны будет мудро оставить меня в живых. Потом посадишь меня в ее камеру и сбежишь. Я покажу тебе правильный путь, Дэрроу!

Жилы на его шее напрягаются, они выступают под кожей, словно очертания змей под песком. В его теле нет ни грамма жира.

– С прикрытием из двух преторов тебе далеко не уйти! В этих горах стоит целая армия. Легионы в городе, на орбите! Тридцать ауреев со шрамом! В Южной Аттике – отряд скелетов! – сообщает он, показывая на крошечный птичий череп на лацкане мундира. – Помнишь их?

– Он нам не нужен! – резко перебивает Виксуса Тригг, кладя палец на спусковой крючок.

– Да что ты! – со смешком произносит Виксус, к которому возвращается уверенность, – видно, он понимает, насколько я слаб. – И что же ты будешь делать, когда встретишься с всадником-олимпийцем, оловянная башка? Постой-ка, вас же двое!

– Мы будем делать то же самое, что и ты, золотая кудряшка! – фыркает Холидей. – Уносить ноги и спасать свою шкуру!

– Едем на двадцать третий уровень! – приказываю я Триггу, тот жмет на кнопки гравилифта, перенаправляет его на другой маршрут, выводит на планшет карту и показывает Холидей.

– Камера две тысячи сто восемьдесят семь вот здесь. Кодовый замок. Видеонаблюдение.

– Слишком далеко от места эвакуации! – поджимает губы Холидей. – Если пойдем туда – все пропало!

– Виктра – мой друг, – говорю я, вспоминая, как считал ее мертвой, и удивляясь, что она все-таки выжила после нескольких выстрелов в спину, сделанных ее собственной сестрой. – Я не могу бросить ее здесь!

– У нас нет выбора! – пытается отговорить меня Холидей.

– Выбор есть всегда, – отвечаю я, хотя слабо верю в это.

– Посмотри на себя, парень! Ты же еле на ногах стоишь!

– Отстань от него, Холи! – перебивает ее Тригг.

– Эта золотая сучка не из наших! Не собираюсь я умирать за нее!

А вот Виктра была готова умереть за меня. Там, во тьме, я часто вспоминал ее. Детскую радость в глазах, когда я подарил ей флакон с петрикором в кабинете у Шакала. «Я не знала, Дэрроу, не знала!» – ее последние слова после предательства Рока. Вокруг нас была смерть, у Виктры в спине засели пули, а она думала только о том, чтобы я не посчитал ее предательницей.

– Я не могу бросить здесь друга, – упрямо повторяю я.

– Я пойду за тобой! – торжественно произносит Тригг. – Куда ты, туда и я, Жнец! К твоим услугам!

– Тригг, послушай, – шепчет Холидей, – Арес же говорил нам…

– Не Арес изменил весь мир, а он! – кивает на меня Тригг. – Мы идем за ним, куда бы он ни шел!

– А если пропустим окно?

– Сделаем новое! Взрывчатки у нас достаточно.

Холидей смотрит прямо перед собой остекленевшими глазами, ожесточенно жуя резинку. Мне знаком этот взгляд. Она видит в Тригге не ищейку, не наемного убийцу, а маленького мальчика, вместе с которым выросла.

– Ладно, я с вами, – неохотно соглашается она.

– А что делаем с патрицием? – спрашивает Тригг.

– Введет правильный код – останется в живых, попробует что-нибудь выкинуть – сразу стреляй! – отвечаю я.

Мы выходим из лифта на девятнадцатом уровне. Я снова надеваю капюшон, Холидей ведет меня под руку, а Виксус идет впереди, как будто конвоирует нас в камеру. Тригг с пистолетом наготове не отстает от него ни на шаг. В коридорах ни души, лишь гулкое эхо наших шагов нарушает тишину. Из-за капюшона мне почти ничего не видно.

– Сюда, – говорит Виксус у одной из дверей.

– Код вводи, засранец! – приказывает ему Холидей.

Дверь с шипением открывается, и из камеры раздается оглушительный шум. Жуткий треск динамиков раздирает барабанные перепонки. В камере настоящий мороз, все покрашено в ослепительно-белый цвет. Лампы на потолке горят так ярко, что я даже глаз поднять не могу. Изможденная узница лежит в углу, свернувшись в позе эмбриона, спиной к нам. Вся спина испещрена следами от ожогов и отметинами от хлыстов после пыток. Спутанные светлые, почти белые волосы падают на лицо, защищая глаза от слепящего света. Я мог бы не узнать ее, если бы не два шрама от пулевых ранений ровно между лопатками.

– Виктра! – ору я, пытаясь перекричать динамики, но она не слышит меня. – Виктра!

Тут шум стихает, сменяясь звуками мерного сердцебиения.

Ее мучают звуковыми, световыми и другими раздражителями, то есть пытка повторяет мою с точностью до наоборот. Виктра все-таки услышала мой голос и повернула голову в мою сторону. Золотистые глаза испуганно смотрят из-под спутанных прядей. Я даже не уверен, узнает ли она меня. Раньше Виктра гордилась своим телом, а теперь в ужасе прикрывается, боясь показать свою уязвимость.

– Поднимай ее на ноги! – говорит Холидей, укладывая Виксуса ничком на пол. – Надо уходить!

– Она парализована! – кричит Тригг. – Смотри!

– Вот дерьмо! Придется нести!

Тригг бросается к Виктре, и я едва успеваю остановить его, уперевшись ладонью ему в грудь. Даже в таком состоянии Виктра способна руки ему поотрывать. Я слишком хорошо помню свой ужас, когда меня вытащили на свет из подвала, поэтому подхожу к ней медленно, осторожно. Страх постепенно отступает, и на его место приходит гнев на ее сестру, которая посмела так поступить с ней. Злюсь и на самого себя, потому что в произошедшем виноват я.

– Виктра, это я, Дэрроу! – говорю я, но она, похоже, меня не слышит. – Мы вытащим тебя отсюда! – продолжаю я, присев на корточки. – Сейчас мы поднимем тебя и…

И тут она, оттолкнувшись руками от пола, налетает на меня и истошно вопит:

– Сними личину!!! Сними личину!

Холидей бросается вперед, прижимает электрошокер к пояснице Виктры, по телу моей подруги проходят конвульсии, но одного разряда недостаточно.

– На землю! – кричит Холидей.

Виктра бьет ее ровно в центр нагрудной пластины доспехов из дюропластика, серая пролетает несколько метров и врезается в стену. Тригг дважды стреляет узнице в бедро пулями с транквилизатором из многоцелевого карабина. Средство срабатывает быстро, но, прежде чем отключиться окончательно, она еще долго глядит на меня из-под полуприкрытых век, лежа на полу и тяжело дыша.

– Холидей… – начинаю я, но та что-то бормочет и с трудом встает на ноги.

– Я – серая! Но эта эльфийка неплохо дерется, – довольно заявляет Холидей, разглядывая вмятину размером с кулак в середине нагрудной пластины. – Вообще-то, эти доспехи выдерживают залп из рельсотрона!

– А как ты хотела, она же Юлия! – бурчит Тригг. – Она молодец, следила за калориями, – говорит он, взваливая Виктру на плечо, и выходит вслед за Холидей в коридор.

По нетерпеливому знаку серой я следую за ними. Виксус остается лежать лицом в пол. Живой, как я ему и пообещал.

– Мы все равно найдем тебя, – бросает он, прежде чем я закрываю дверь, – и ты прекрасно это знаешь! Передай коротышке Севро, что мы придем за ним! Одного Барка мы уже убрали, теперь его очередь!

– Что ты сказал? – спрашиваю я, резко останавливаясь, возвращаюсь в камеру и вижу, как в его глазах загорается огонек страха.

Того же страха, который ощущала Лия много лет назад, когда я, спрятавшись в темноте, смотрел, как Антония и Виксус пытками заставляли ее выдать меня. Он смеялся, глядя, как ее кровь капает на мох. Его крайне развеселила гибель моих друзей в саду. Я должен пощадить его, чтобы он мог убивать дальше. Зло живет за счет жалости.

Извиваясь, мое лезвие превращается в хлыст.

– Прошу тебя! – умоляет он.

Тонкие губы Виксуса дрожат, и я вижу в нем мальчика, которым он был когда-то. Зря он так… кто-то где-то до сих пор любит его, рассказывает о его детских шалостях, помнит, как он сладко спал в колыбели. Жаль, что того ребенка уже не воскресить, это не удастся ни ему, ни мне.

– Сжалься, Дэрроу, ведь ты не убийца! Ты не такой, как Титус!

Звук сердцебиения из динамиков становится оглушительным. Силуэт Виксуса резко выделяется на ослепительно-белом фоне.

Он взывает к моему состраданию, но мое сострадание осталось во тьме.

Героям песен алых свойственны милосердие и благородство. Они щадят врагов, чтобы не замарать руки кровью, как и я оставил жизнь Шакалу. Пусть злодей пачкает руки, пусть в черном одеянии подкрадется во тьме сзади с ножом – вот тогда-то я развернусь и убью его без всякого чувства вины. Но сейчас мне не до песен – на войне как на войне.

– Дэрроу…

– Передай от меня привет Шакалу, – говорю я, перерезая ему горло.

Виксус падает на землю, жизнь ритмичными толчками покидает его тело. Знаю, ему страшно, потому что на той стороне его никто не ждет. В горле у него клокочет, Виксус скулит перед смертью, а я не чувствую ровным счетом ничего.

Из-за грохота сердцебиения в динамиках я не сразу улавливаю, как в коридоре начинает истошно выть сирена.