После Линкенштерна начался долгий и ухабистый переезд в повозке к побережью. Когда они в итоге добрались до конца Северо-Западного полуострова, наступил худший этап путешествия: София, Мордолиз и Бань втиснулись все вместе в заднюю часть тележки рикши и протащились мили и мили по тошнотворно высоким настилам, связывавшим материк с ближайшим из Непорочных островов. Когда деревянные дороги кончились, они наняли катамаран, и после долгого морского перехода Бань наконец-то доставила спутницу Софию на Хвабун, последний остров перед морем Призраков и фамильное владение ее старого дружка Канг Хо.

Хвабун, островок и меньше, и выше своих соседей, действительно напоминал цветочный горшок, по которому был назван: серые утесы, затканные кружевом выходов розового минерала, вздымались над волнами на сотни футов, а после переходили в плато, покрытое всевозможной пестрой растительностью. Бань направила маленький катамаран прямо к стенам острова, и, только когда они на скорости приблизились к скалам, София смогла разглядеть пещеру, скрывавшую скромную гавань Хвабуна. При свете огромной люстры с ворванью, свисавшей со свода грота, Бань повела суденышко вокруг пристаней, у которых уже стояло не меньше дюжины лодок разных размеров и конструкций.

Пожилая женщина, одетая в белое, помогла пришвартоваться и после быстрых переговоров с Бань на непорочновском направила их дальше по пристани и вверх по широкой лестнице, встроенной в стену грота. Они прошли по прорубленному в скале туннелю и оказались на балконе, где их приветствовал еще один слуга, а также пара вооруженных стражников, все в таких же ярко-белых ливреях, как смотрительница порта. София не могла припомнить, был ли белый у непорочных традиционным цветом траура, смерти или публичного позора, но ни один из вариантов не предвещал ничего хорошего. С балкона их свели на посыпанную черным гравием дорожку, которая вела через сады к главному зданию.

Канг Хо хорошо постарался для себя: он долго и многословно рассказывал ей о прискорбном состоянии дома своих предков на момент его отъезда и об улучшениях, которые планировал внести, если когда-нибудь вернется. Здание перед Софией, как и большинство новых поместий непорочных, которые ей довелось мельком увидеть по дороге, соединяло в себе традиционную островную архитектуру с иностранными образцами. В отличие от многих неудачных попыток, замок и вправду выглядел как сплав багряноимперской готики, классицизма непорочных и ранипутрийского модерна… хотя усбанские купола-луковицы на флигелях, пожалуй, были уже лишними. По крайней мере, ветряные колокольцы были традиционными угракарскими и пели на теплом морском ветерке мелодичные песни о лучших днях, которые, конечно, впереди.

Пара слуг раздвинула массивные бамбуковые створки входа в главный зал, и грузный мужчина, одетый в крахмальное белое, поспешил вниз по широким ступеням из орехового дерева наперехват Софии, Бань и Мордолизу. Последовал еще один стаккато-разговор на непорочновском, во время которого София услышала, как Бань упомянула ее вымышленное имя Мур Клелл не менее трех раз. Человек, очевидно, был хвабунским мажордомом, раз позволял себе такой заносчивый тон с гостями. Мажордом демонстративно указал на Софию, и та, оценив свой потрепанный наряд, допустила, что было бы неплохо во время поездки по стране купить одежду поприличнее, а не тратить весь досуг на возобновление знакомства с торфянистым рисовым горячительным, редкими тубачными смесями и капустой в остром маринаде. Мажордом развернулся так резко, что его плащ хлестнул Бань по подбородку, и поспешил обратно в дом.

– Могло бы пройти и получше, – сказала Бань. – Но я думаю, он, по крайней мере, передаст твою просьбу супругу короля Джуна Хвана. Тебе просто повезло, что я знаю фамилии семей в этой дали; в наши дни большинство непорочных, похоже, считает, что острова заканчиваются на Отеане.

– Он для меня всегда был просто Канг Хо, – проговорила София.

Хотя, если честно, она вроде бы знала его полное имя когда-то. Неужели так проявлялся возраст – внезапным обескураживающим пониманием, что ты позабыл мелкие пустячные штуки вроде имен ближайших друзей?

– Тогда будем просто надеяться, что он помнит твое имя, – сказала Бань, лениво пиная гравий. – А вот как тебе такая мысль: если он все-таки не помнит и нас выпроводят, что ты думаешь насчет небольшого отклонения от маршрута, прежде чем я отвезу тебя обратно в Линкенштерн? Это прекрасное путешествие на юг и вокруг, на рифы Каракатиц, откуда родом моя семья, – ведь незачем торопиться обратно к стене, когда кошку только что пустили…

– Что-то недолго получилось, – перебила София, отметив почти искреннюю улыбку возвращающегося мажордома.

– Хвабун приветствует леди Мур Клелл, – с поклоном произнес мажордом, чей багряноимперский язык оказался получше, чем у Софии. – Мой благолепный господин король Джун Хван Бонг сердечно приглашает вас и вашу сопровождающую Бань Лин отведать калди с его семьей на балконе Туманной стороны. Я поручу слуге отвести вашего пса на псарню до вашего отбытия.

– Поверьте мне, сквайр, вы не допустите, чтобы этот пес оказался рядом с вашими собаками или слугами. – София потрепала мажордома по плечу, проходя мимо него вверх по ступенькам, с Мордолизом у ног. – Однако не тревожьтесь, лапы у него чистые, и я не выпущу его из виду.

Каким бы космополитичным ни был внешний вид замка, внутренность его оказалась строго непорочновской, с передней в виде пересечения трех скудно украшенных коридоров. Не успел мажордом догнать гостей, как из среднего коридора до Софии донесся звук домашних туфель, быстро скользящих по полированному паркету. Она тщетно попыталась не выпустить на лицо улыбку, когда Канг Хо остановился перед ней с выпученными глазами.

Второй супруг Хвабунский выглядел куда лучше, чем она ожидала. Щеки немного обвисли, и волосы, похоже, редели, но в остальном это был тот же Канг Хо, что и двадцать лет назад. При всех стенаниях насчет того, как ему не идут непорочновские одеяния, в квадратной шляпе из конского волоса и шелковом халате с вышитыми по плечам черными розами, а на груди – совомышью, явно скопированной с его татуировок, он выглядел щегольски. Недоставало только Мохнокрылки, но демоница, насколько София знала Канг Хо, пряталась под его шляпой.

– Это и вправду ты, – выдохнул Канг Хо, переводя взгляд с Софии на Мордолиза и обратно. – Жива!

Его глаза наполнились слезами, и София ощутила неожиданное стеснение в горле. Присутствие Бань с одного ее бока и мажордома с другого быстро помогли ей подавить неудобное волнение, и она поспешно сказала:

– Да-да… Я знаю, что после того, как моя лавка сгорела, распространились слухи о моей кончине, но не ожидала, что они доберутся аж в такую даль, в дом одного из моих самых старых клиентов. Не бойтесь, добрый сэр, трубка, которую вы заказали столько лет назад, цела и невредима, как и я.

– Замечательно, – сказал Канг Хо, смаргивая блестящую пленку с глаз, и лицо просияло победной улыбкой. – Мур Клелл, чтоб мне не жить и не дышать! Давайте удалимся в уединенное место, где сможем не спеша обсудить дела.

– Его благолепие оказал нашим гостям честь приглашением на калди и надеется увидеть нас прямо сейчас, – произнес мажордом на багряноимперском, а не на непорочновском. – А поскольку ваше ежегодное содержание исчерпалось вскоре после Нового года, сэр, я подозреваю, что он пожелает участвовать в любых беседах, касающихся новых приобретений, которые вы и эта негоциантка будете вести.

Если Канг Хо рассердило, что его слуга столь откровенно бросает ему вызов перед гостями, он этого не показал.

– О, но этот заказ был оплачен заранее, за много лет до нашего брака, так что он будет менее чем неинтересен моему супругу, – разве не так, госпожа Клелл?

– Так, – подтвердила София.

– Далее, Хайори в последнее время зачитывается всякими военными историями, а потому, возможно, охранница госпожи Клелл сможет развлечь семью за калди, – предложил Канг Хо, кланяясь Бань. – Моя младшая дочь была бы в восторге, если бы вы сочли возможным побеседовать с нею, госпожа. Могу заверить, что ваша подопечная будет цела и невредима в моем обществе.

– Это было бы честью для меня, – поклонилась в ответ Бань. – Я польщена возможностью быть гостьей в вашем доме. Слова о красоте Хвабуна – только лишь слова: даже поэтически сплетенные, они никак не могут сравниться с великолепием самого предмета.

Мажордом закатил глаза, но тем не менее повел Бань прочь, вглубь дома, а Канг Хо увлек Софию наружу и через сады – туда, где торчал зеленый холм, высотой почти равнявшийся самым низким башням замка. Со скамейки, стоящей на вершине, открывался вид на остров и еще более зеленые волны внизу, и даже вечный столп грозовых туч на севере, отмечавший могилу Затонувшего королевства, не мог омрачить безмятежность картины. Если только этот погрузившийся под воду остров не надумает сегодня исполнить безумные пророчества Вороненой Цепи и снова подняться из моря Призраков, то похоже, что денек предстоит прекрасный.

Как только они расположились на скамье, поспешно подбежала стая слуг, неся подносы с едой и напитками, а также маленький столик. Пока подавальщики устанавливали стол и снабжали его усбанской чашей с песком для калди, Канг Хо и София мило беседовали о ее пути из Линкенштерна, и каждый старался не расплыться в очередной глупой ухмылке. Когда слуги наконец-то удалились к подножию холма, Канг Хо поднял кружку за здоровье Софии и сказал:

– Это не Мур Клелл ты была, когда мы сидели в Брэкетте, прямо перед тем, как все покатилось к демонам?

– Ага, именно. У тебя память получше, чем у меня, братец: я даже не смогла вспомнить твою фамилию. Хвабун-то застрял в сером веществе, поскольку ты, когда проболтался, был в совершенной панике.

– Забывчивость в отношении моего имени могла возникнуть, потому что я никогда его никому из вас не называл, – уточнил Канг Хо. – Вдруг бы мне когда-нибудь потребовалось предать нашу банду – я не хотел слишком облегчать вам поиски меня.

– О, я бы тебя нашла, – сказала София, любуясь пейзажем. – Ты мог бы жить на любом краю света, но это недостаточно далеко, чтобы спрятаться от меня.

– Да я не из-за тебя беспокоился! Я бы продал остальных, если бы действительно понадобилось, но мне не хватило бы безумия повернуть против тебя. Я что, похож на самоубийцу?

– Не больше чем обычно, – признала София, роясь в заплечном мешке, который с боем не позволила нести слугам. – У тебя найдется угольная палочка? Моя сдохла в горах, и сомневаюсь, что смогу зажечь спичку на этом демонски освежающем ветерке.

– В нефритовой шкатулке, вон там, рядом с моей любимой нынешней смесью. Я называю ее «Грохот копыт непорочных».

– Ужасное название для чего угодно, особенно для тубачной смеси, – заметила София.

– Да ну, что название! – возразил Канг Хо. – Суть в том, что она курится хорошо. Это смесь в ориорентийском стиле, а тубак в ней такой же старый, как мы: азмирский лист, апельсиновые и лимонные верджины и дореволюционный усбанский лат. Сейчас такое трудно найти, особенно с тех пор, как моя возлюбленная матушка-родина оттяпала Линкенштерн. Ну, раз уж ты полезла в мешок, то почему бы тебе не отдать мне мою… О, спасибо, София.

Это был первый раз за двадцать лет, когда она услышала, как другой человек, кроме мужа, произносит ее настоящее имя, и даже Лейб только шептал его в темноте спальни, когда они занимались любовью. Ну, и еще на кухне, и на террасе, и на том лугу над домом, с дикими цветами, и во всех прочих местах, где они находили время друг для друга… Руки Софии дрожали, когда она доставала из обитого бархатом футляра и передавала Канг Хо трубку с длинным мундштуком, которую вырезала для него четверть века тому назад.

– Ты всегда был самым ушлым, братец, так скажи: по-твоему, почему я здесь?

– Самый умный из Пятерки Негодяев? Это отдает легкой похвалой, сестрица. И кстати, Хортрэп оказался мудрее нас всех.

– Я не сказала «мудрый», я сказала «ушлый», – возразила София. – Знаешь этого старого змея – значит понимаешь и разницу, так что хватит вилять, изложи мне свою теорию, пока я готовлю трубку, а я скажу тебе, насколько ты угадал.

– Прекрасно, – сказал Канг Хо, сразу же бросаясь в бой, а она принялась набивать трубку из терракотовой банки с пахнущим костром тубаком. – Ты инсценировала собственную смерть, потому что твоя жизнь была в такой опасности, что ты не придумала другого способа сорвать планы врага. Рассказать кому-нибудь, даже самым близким друзьям, было бы слишком рискованно и для тебя, и для нас, и ты всех надула. Наверняка не обошлось без демонской магии, потому что тысяча свидетелей видела, как ты упала, и я был одним из них. После двадцати лет пряток и жизни под выдуманным именем угроза рассосалась и ты вернулась… Тепло?

– Угадал очевидное, – сказала София. – Остальное провалил.

– Дай хоть намек, женщина. Я же не какой-нибудь дикорожденный, чтобы заглядывать в твой дурацкий череп! Я даже не думал, что окажусь прав насчет инсценировки твоей смерти, – зачем было выбирать такой путь, когда у тебя был этот пес? Почему не обменять его свободу на менее радикальные меры, чем отречение от сторонников, расставание с друзьями?

– У него был шанс получить свободу, – сказала София, гневно зыркая в сторону Мордолиза, катающегося по траве чуть ниже по склону холма и пытающегося втянуть в игру слуг. – Теперь он никогда не будет свободен, какой бы сильной ни была моя нужда. Я лучше умру. А они никогда не были моими сторонниками – они были рады от меня избавиться.

– Ну… – Канг Хо почесал в затылке и ухмыльнулся ей. – Люди не всегда знают, что для них лучше.

София фыркнула:

– Я была чем угодно, только не «лучшим» для кого бы то ни было. Но поверь мне, Канг Хо, я никогда не предавала друзей. Если бы могла с вами связаться, не рискуя, я бы это сделала.

– Значит, я попал ближе, чем ты признала, – кивнул собеседник. – Давай тогда выкладывай остальное.

– Я… – Софии хотелось рассказать ему все: почему она отреклась от багряного трона, как организовала обман, который одурачил всю Звезду, что стало с нею после… Но, глядя на Канг Хо, набивавшего свою гладкую «храмохранительницу», она обнаружила, что не может. Во всяком случае, пока. – В свое время все услышишь, брат. Знание подробностей сейчас не принесет тебе ничего хорошего – скорее, навредит.

– Закрытый ответ на открытый привет.

Знакомая надутая гримаса Канг Хо согрела ей сердце. Шесть связанных ею демонов, как она соскучилась по старому другу!

– И когда же я услышу эту историю, интересно? После того, как дам тебе то, о чем ты просишь?

– Я ни о чем не просила. – Она дождалась, пока он зажжет свою трубку, и добавила: – Но раз ты об этом заговорил…

Канг Хо передал ей обернутую кожей угольную палочку, которую разогрел на свече, и она приложила тлеющий конец к чашечке трубки. Пыхнув пару раз и утрамбовав тубак медной топталкой, она запалила трубку снова, краем глаза наблюдая за Канг Хо. Его улыбка вернулась.

– Вот это другое дело! – изрек он после того, как оба некоторое время курили молча. – Превосходный тубак теплым весенним днем, воссоединение старых друзей, море внизу, и небо наверху. В мире все правильно и хорошо.

– Нет, неправильно и нехорошо. – И, поскольку уже не было никакого смысла оттягивать, София сказала: – Мне нужна твоя помощь, брат. Я получу ее?

– Конечно. – В тоне Канг Хо прозвучала обида на то, что она вообще об этом спросила. – Разве я не поклялся?

– А я освободила тебя от клятвы, – сказала София.

– А я не был обязан это принимать, – ответил он, и его доброта разбередила в ее сердце рану, которая не исцелится никогда.

Она не позволила своему взгляду уплыть в сторону Мордолиза, но знала, что демон наверняка за ней наблюдает.

– Но с другой стороны, я дал ту клятву женщине по имени Кобальтовая София – женщине синеволосой, пламенной духом и холодной, как Мерзлые саванны, со своими врагами. Она была величайшей воительницей, с которой я когда-либо сражался рядом или против которой, первой за сотню лет, кто взял своей рукой Сердоликовую корону Самота, и первой в легендах, кто взял остальную Багряную империю в придачу. Я видел, как та женщина упала и разбилась насмерть, Мур Клелл, и пока я не услышу какое-нибудь объяснение, почему скромной трубочнице вроде тебя взбрело в голову притвориться моей мертвой подругой и командиром, – что ж…

– Скажу тогда, что я сбежала с любовником, – призналась София.

Трубка перегрелась в ее руке: она курила слишком быстро. «Сбежала с любовником» – достаточно близко к правде.

– И кто же этот счастливчик?

– Лейб. – София прошептала имя, боясь, что, если произнесет его чуть громче, это заново сокрушит ее дух. – Лейб Калмах.

– Лейб, – повторил Канг Хо. Он посасывал трубку, пока не вспомнил. – Не блондинистый ли юнец, который работал в понтовом борделе? Там, в Равге, куда мы всегда заглядывали, возвращаясь на запад из Покинутой империи?

– Ага, это он, – сказала София. Самый изысканный тубак, какой ей доводилось пробовать в последние двадцать лет, едко защипал язык. – Горный паренек, который сбежал искать приключений в империи, а нашел меня. Лучший любовник, который у меня был – хоть за деньги, хоть так. Лучший друг, какого я могла пожелать.

– Ты ожидаешь, что я поверю, будто ты бросила все, свою собственную, с боем и трудом добытую империю ради кобеля, которого и так могла забрать к себе в замок?

– Это был единственный шанс на мир, – возразила София, припомнив, как отчаянно старалась в это верить. – Я была дурой, Канг Хо, сейчас я это вижу. У меня ошибок больше, чем островов в Непорочном море, но нет ни одной хуже этой: хуже, чем решить, будто можно просто взять и уйти после всего, что я сделала.

– То есть после всего, что мы сделали, – уточнил Канг Хо, похлопывая ее по плечу. – Ты слишком умна для сожалений, София. Мы оба прекрасно знаем единственную истину на всей Звезде: человек имеет только то, что взял сам и что ему было даровано. Некоторые настолько святы, что могут полагаться на дары, но для нас, остальных… Ну, вот поэтому демоны и подарили нам сталь.

– Угракарийцы говорят, что демоны вовсе не собирались дарить ее – мы сами украли у них секрет ковки мечей, – поправила София. – Есть легенда о том, как смертная пробралась в Изначальную Тьму и стянула демонский лемех, а потом, когда хозяин попытался его отобрать, показала ему другой способ использования инструмента.

– Угракарийцы едят собственных покойников, – напомнил Канг Хо. – Насколько бы ты стала доверять мифам каннибалов? И я, между прочим, задаю этот вопрос, будучи женат на одном из них.

– Примерно настолько же, насколько я поверю оправданиям ушедшего на покой вояки, который унаследовал бы этот чудесный остров, даже если бы не расположился ко злу.

– Я бы не унаследовал ничего, если бы не женился на человеке, которого выбрали мои родители, – возразил Канг Хо. – Как думаешь, почему я вообще сбежал из дома? Из варварских обычаев ковка собственной судьбы привлекала меня чуть больше, чем договорной брак.

– И все же ты это сделал.

– Я это сделал.

– Что произошло после того, как я сбежала? – спросила София. – Когда все сочли, будто видели, как я погибла от руки той девицы, – что было?

– Мы, Пятерка, все обязаны тебе своими титулами, но на самом деле они оказались лишь средством продлить сладкие грезы, а с твоей смертью мы очнулись… немного быстрее других. Для Самота и остальной империи это было плохо – как и всегда. Твоя смерть поначалу объединила много группировок – как ты догадывалась, завоеватели обычно не пользуются особенным уважением, – но все эти объединения просуществовали недолго. Несмотря на твои слова перед той дуэлью, несмотря на популярность победившей тебя Индсорит, – в империи нашлось много людей, которые сочли свое право на корону более весомым, чем у какой-то выскочки, о которой они даже не слышали.

Из преданности то ли твоему желанию, то ли своим собственным интересам Хортрэп и Сингх помогали Индсорит укрепить ее правление, но Феннек примкнул к папе Шанату. Через пару лет гражданской войны и Феннек, и Сингх потеряли достаточно денег или нажили достаточно ума, чтобы бросить все это и поискать работенку получше. Хортрэп продержался дольше, но последнее, что я слышал, – он тоже покинул Самот, а может, и империю вообще. Марото жаждал отомстить, но был слишком пьян или безумен, чтобы правильно это сделать, и, вместо того чтобы возглавить восстание с войсками, которые оставила ему ты, этот болван попытался единолично перебить Грозную гвардию Диадемы. И ведь прошел через них, до самого тронного зала, но там Индсорит показала ему, как она отобрала у тебя Корону.

– Марото мертв? – Новости едва ли удивляли, но боль, кольнувшая в грудь, застала Софию врасплох.

– Сейчас – может быть, – ответил Канг Хо. – Он пережил дуэль, хотя не знаю, как ему удалось ускользнуть от побившей его королевы. В последний раз, когда я его видел, он был совсем плох. Совершенно не в себе, ушел с головой в насекотики, если я верно угадал отраву.

Что ж, возможно, это лучше, чем смерть, и ровно так же вероятно. Все у Марото было бы хорошо, сумей он выгрести дерьмо из башки и навести там порядок.

– А ты?

– Я ушел в тот же день, когда увидел, как твой труп упал на улицу, – сказал Канг Хо, перечеркнув горло мундштуком. – Канг Хо свалил с бо́льшим количеством трофейного добра, чем моя семья когда-либо видела. Мне стоило быть поумнее на этот счет и вытащить из империи все, что только можно, но никто не знал, что случится дальше, и я довольствовался тем, что есть. Вернулся домой и обнаружил, что мать умерла, отец в дурном здравии, а после – меня соблазнил тот самый красавчик, с которым нас родители обручили еще в детстве. Или может быть, это я его соблазнил, но итог один – в Хвабуне новый правитель с новым именем, которого никто не будет связывать с одним легендарным Негодяем, все те годы терроризировавшим Звезду.

– А как это так получилось? – заинтересовалась София. – Если твой муж угракариец, а ты вернулся богатым еще до того, как женился на нем, то почему он король Хвабуна? Я думала, этот остров был во владении вашей семьи много поколений. Не мне судить, но я вроде бы слышала, как ваш дворецкий что-то говорил о твоем содержании?

– Это длинная и скучная история, – раздраженно ответил Канг Хо. – Краткая версия такова: я вернулся домой с деньгами, но Джун Хван был настоящим богачом. Он все здесь отремонтировал, наладил семью и еще позволил мне сохранить яйцо моего багряного гнезда для других вложений… которые сгнили на корню благодаря откровенно незаконному захвату Линкенштерна моей родиной, но эта боль подождет другого дня. В любом случае я охотно позволил ему принять титул короля Хвабуна – хоть королевство настолько мало, что можно стрелой достать с одного конца до другого, но правление приносит больше проблем, чем оно того стоит.

– Ха, ты мне будешь об этом рассказывать, Канг Хо, живущий долго и счастливо в роли домашнего мужа. – Она посмотрела вниз, на обширный сад и лужайки, на живописное море на юге, усеянное высокими зелеными островами, торчащими поодиночке, словно нефритовые клыки морского чудища. Даже вечный шторм, бушевавший на севере над морем Призраков, с такого расстояния выглядел весьма мило. – Но почему-то кажется, что это не в твоем стиле.

– Какой смысл делать все то, что сделали мы, если нельзя в один прекрасный день вернуться и насладиться покоем? – возразил Канг Хо. – Жить уютно и мирно, потакая всем своим прихотям и воспитывая детей, – не такой уж никчемный результат. Куда приятнее, чем схлопотать кинжал в бессмысленной барной драчке или свалиться и разбиться, забираясь на башню, чтобы спереть сокровища какого-нибудь волшебника.

– А как же упоение битвы? Радость приключений?

– Вредно для жизненных начал – у меня и без того избыток желчи.

– Согласись, что у нас всегда было много общего, – сказала София.

И вообразила, будто Лейб сидит на скамье между ними; представила воссоединение, которого не было, но которое должно было случиться. Безопаснее оставаться в тени, решили они, – а вот Канг Хо, спрятавшийся у всех на виду, наслаждающийся покоем и отдыхом. До ее появления, по крайней мере: чем дольше они курили, тем больше София настраивалась на его привычную манеру поведения и тем очевиднее становилось, что какая-то скрытая тревога зудит на краю его сознания. Ну, возможно, Канг Хо просто опасается того, чем чревато ее возвращение в его жизнь, предположила она. София слегка сочувствовала ему, но ведь он может сказать «нет», если захочет.

– Если помощь мне будет заключаться в том, чтобы оставить эту жизнь, которую ты себе отвоевал, – согласишься?

– Не исключено, – сказал Канг Хо. – Я у тебя в долгу, тут спорить не о чем. Так какой помощи ты от меня хочешь?

– Войны с Самотом, – ответила она. – Мне понадобятся армия и элемент неожиданности, а Непорочные острова способны дать и то и другое. Если кто-нибудь и может предоставить мне острова, то это ты.

– И всё, что ли? – Канг Хо склонил голову набок, глядя искоса. – Зачем?

– Лейб мертв. – София жалела, что ее голос не срывается так же, как рвалось ее сердце, пока она рассказывала о своей беде, – но ощущала она только отчаянное желание услышать его ответ.

Далеко внизу волны бились о стены Цветочного Горшка.

– Ясно, – наконец произнес Канг Хо. – Но если ты права и все это дело рук королевы Индсорит, зачем развязывать войну? Почему бы не пришить королеву и не избавить всех от новых темных времен?

– Чтобы Вороненая Цепь ворвалась и заполнила вакуум, который я оставлю? Это правда кажется тебе хорошим планом? – София с удовольствием увидела гримасу, появившуюся на лице друга от такой перспективы.

– Ох… Нет, не кажется. Но ты не сможешь сражаться с верой, София.

– Увидишь.

– Мать твою, девочка! – Канг Хо покачал головой. – Значит, все, чего ты хочешь, – это убрать багряную королеву и Черную Папессу.

– Скажи, что они этого не заслужили, и я, может быть, передумаю.

– Это не вопрос, кто что заслужил. Сейчас первый мир на памяти людей, и если ты начнешь долбать Самот и греметь Цепью, то заинтересуется остальная часть империи. А потом заинтересуется вся Звезда. А после мы окажемся точно там, откуда начинали, – даже до того, как вышли на войну с королем Калдруутом, до того, как обзавелись хоть одним союзником, выиграли первую битву… Только сейчас мы на добрых тридцать лет старше.

– На тридцать лет мудрее.

– На тридцать лет жирнее и медлительнее. Ты убила Калдруута почти четверть века назад, только подумай об этом! Демоны ада, не рассказывай мне, что ты не чувствовала себя старой двадцать лет назад, когда провернула этот трюк с исчезновением. Я вот точно чувствовал и сейчас не кажусь себе намного моложе. Мы сражались за мир, София, и мир наконец-то наступил, вот он. Так что, может быть…

– Ты сражался за серебро, Канг Хо, за серебро, и сталь, и славу, и власть – в точности как и я, – перебила его София, разозлившись больше, чем следовало, от его справедливых и разумных доводов. – Это уже позднее мы добавили к ним мир с процветанием и всякое там «лучшее завтра»: когда начали ощущать годы и увидели, что есть еще, может быть, шанс сделать немного добра после целой жизни зла.

– Лучше поздно, чем никогда?

– Демонски верно. И весь мир, который они знают, дала им я, а они меня предали. Самот зовет себя столицей Багряной империи – что ж, настало время напомнить всем, как империя пришла к этому цвету. Они сами навлекли это на себя.

– Они не сделали ничего, – заметил Канг Хо своим проклятым умиротворяющим тоном. – Если королева предала тебя и приказала убить твоих людей, то, очевидно, следует винить ее – ну и нельзя отрицать, что у солдат, исполнявших этот приказ, кровь на руках… Но зачем погружать в хаос всю империю? Всю, демон подери, Звезду?

– Потому что мало отплатить кровью за кровь, – ответила София, и к запаху дыма, тянувшегося из ее забытой трубки, добавился звон железа. – Потому что те, кто придут за нами, должны узнать, что значит быть справедливым, – и не просто следующая провинция, которая попытается контролировать империю, но, как ты сказал, вся, демон подери, Звезда. Весь мир узнает, что бывает из-за нарушенной клятвы. Я совершила ошибку тогда, много лет назад, сбежав, и вернулась навести порядок. Я заплатила за свои преступления и заплачу еще – я к этому готова. Я это заслужила. Но я не собираюсь отправляться в ад одна, и я прокляну каждого встречного, прежде чем позволю Звезде продолжать жить так, будто ничего не случилось. Мир был куплен определенной ценой, Канг Хо, и если Самот решил нарушить договор, то, боюсь, ему придется найти для этой цели другие средства.

– Ты готова спалить все Лучи Звезды заодно с империей, только чтобы свершить свою месть? – Канг Хо нахмурился, глядя в погасшую трубку. – Ну, в одном ты меня, по крайней мере, убедила.

– В чем это?

– Ты определенно настоящая София.

Да, такой она и была, сколько бы ни старалась притворяться другой двадцать последних лет. Теперь она ощущала свои годы без всяких скидок, и от этих речеизлияний на голодный желудок и изрядной порции тубака голова немножко плыла и кружилась. К счастью, осталось задать всего один вопрос.

– Так ты поможешь?

– А взамен получу свою дочь обратно? – Канг Хо говорил не сердито, а только печально. – Это слишком холодная игра даже для тебя.

– Твою дочь? – Слова стали пушистыми и плотными у Софии на языке… в сознании…

Она попыталась встать, упала на колени, сшибла столик для калди. Тонкий яд – не ощущалось ничего, кроме приятного пощипывания крепкого тубака, – и вот она уже валяется на траве. Предательство Канг Хо удивляло меньше, чем Мордолизово, – тысячу раз до сих пор демон не только предупреждал хозяйку об опасности, но и активно защищал, а теперь позволил ей упасть, даже не тявкнув. Демон взбежал на холм и блеснул перед Софией яркими белыми зубами как раз в тот момент, когда она, больше не в силах цепляться за мир яви, уплыла в его царство.