Я лакейничал Лорду Детлоку и Доктору Смэшу, когда шаттл привез нового парня.

Я ненавижу Лорда Детлока. Доктора Смэша я тоже ненавижу, но мне бы хотелось взглянуть, как Лорд Детлок получит в задницу ракету из собственной пушки. Конечно, это не совсем пушка. И я не смогу выстрелить в него, потому что я всего лишь наводчик. Однако главное – желание.

В общем, когда раздался писк и замигали лампочки, я поднял глаза, и Лорд Детлок ухватил меня за изящный фартучек французской горничной и дернул так сильно, что я согнулся пополам, едва не выронив поднос с его выпивкой.

– Слушай внимательно, мальчик-червяк, – произнес Лорд Детлок. – Это всего лишь стыковка шаттла. Не повод отвлекаться от обязанностей.

– Я знаю, в чем дело, – сказал Доктор Смэш, откинувшись на барную стойку. – Он слышит брачный призыв особи своего вида. Должно быть, прислали нового наводчика.

– Ах да. – Лорд Детлок ухмыльнулся мне. – Твой жирный дружок в слезах сбежал домой, к мамочке и папочке, верно?

Как же я его ненавидел. Он имел в виду Кева, который отправился вниз лишь потому, что чуть не умер от приступа астмы. Кев был хорошим наводчиком, одним из лучших. Я молча посмотрел на Детлока, что было ошибкой: тот улыбнулся, наступил ботинком мне на ногу и встал.

– Не слышу ответа, Фифи, – сказал он, и меня охватила жуткая боль, ведь даже при меньшей силе тяжести ему удавалось использовать нужный рычаг, если он желал настоять на своем. Нам говорят не тревожиться о том, что наверху кости станут хрупкими, потому что мы проходим силовую подготовку, но вдруг это ложь? Я почти слышал, как плюсневые кости хрустят, словно сухие веточки.

– Да, милорд Детлок, – сказал я.

– Что? – Он наклонился ближе.

– Милорд, да, милорд Детлок.

– Так-то лучше. – Он сел.

Наверное, вы считаете меня трусом. Это не так. Лорда Детлока даже нельзя назвать большим парнем. Он тощий, и у него крупные желтые кривые зубы, благодаря которым он напоминает демонического зайца. А у Доктора Смэша есть грудь, и пахнет от него так, что оказаться с ним в одном шлюзе – фатальная ошибка. Но они снайперы, понимаете? Они одеваются, будто космические воины, в соответствующие куртки и ботинки, и делают жуткие прически. Тупые фашисты.

Поэтому я ставлю перед Лордом Детлоком его «Диспепси», пячусь назад, и тут оживают громкоговорители:

– Юджин Клиффорд, пожалуйста, зайдите в кабинет мистера Куртца!

Вот вам и чудесное спасение. Сообщение повторяется, и Лорд Детлок кривит рот.

– Похоже, Декан Куртц соскучился по своей шлюшке. Ты можешь идти, Фифи.

– Милорд, спасибо, милорд Детлок, – бормочу я, срываю фартук и бегу к лестнице.

Мистер Куртц – вовсе не декан. Понятия не имею, почему снайперы так его называют. Он управляющий станцией. Он работает на «Ареко», проводит аттестации, выписывает премиальные, и можно было бы предположить, что снайперы проявят к нему больше уважения, но ведь они снайперы – и этим все сказано. Большую часть времени мистер Куртц сидит в своем кабинете с разочарованным видом. Я его не виню.

Когда я просовываю голову в дверь, он поднимает глаза от романа.

– Вы хотели меня видеть, мистер Куртц?

Он кивает.

– Шаттл привез новичка. Замену Кевину Недерландеру. Пожалуйста, введи его в курс дела.

– Есть, сэр! – отвечаю я и спешу в комнату прибытия.

Новичок сидит там, положив свой вещмешок на соседний стул. Невысокий и приземистый парень, и из-за стрижки кажется, что у него остроконечная голова. Может, это генетика; у наводчиков никогда не бывает хороших стрижек.

– Добро пожаловать на Орудийную платформу, салага, – говорю я. – Я твой офицер по инструктажу. – В некотором смысле так и есть.

– О, хорошо. – Он поднимается на ноги, но взгляд его по-прежнему прикован к смотровому экрану. Я жду, что он спросит, действительно ли это Марс там внизу, или начнет вещать, что не может поверить, что взаправду оказался в чужом мире, точнее, на его орбите. Обычно так оно и бывает. Но новичок молчит. Вскидывает на плечо вещмешок и наконец отводит глаза от экрана.

– Чарльз Тид. Рад прибытию.

Ха! Это скоро изменится.

– Тебя ждет серьезная работа, салага. Думаешь, справишься?

Он ответил, что да, просто, без всякой самонадеянности, и я подумал: этого быстро обломают.

Я отвел его в Кубрик и показал бывшую койку Кева, печальную и заброшенную, с отверстиями в тех местах, где раньше висели голопостеры Кева. Новичок убрал вещмешок в бывший рундук Кева и огляделся, а потом спросил, кто занимается стиркой. Я покашлял и объяснил, что вещи отправляют в химчистку на планету. Не стал уточнять, что нам приходится собирать грязные носки и прочие тряпки снайперов.

Потом я отвел его на Мостик, где дежурила смена B, и представил ребятам. Роско и Норман были в джедайских балахонах, которых я бы предпочел не видеть, потому что это безнадежно. Виндер злился, поскольку Брэдли уронил одну из его коллекционных фигурок, очевидно, ценную, за пульт управления, и лишь Майрон был достаточно худым, чтобы просунуть туда руку, но он в смене C, и его дежурство начнется только в семнадцать ноль-ноль.

Полагаю, с этого все и началось: с ужасного первого впечатления, которое произвела смена B. Но я попытался придать ситуации серьезность, продемонстрировав новичку картографический дисплей, на котором раскинулся пояс астероидов, сине-золотой, словно витраж в старинных церквях, только подвижный.

– Это твой личный кусочек неба, – сказал я, показывая на Q34–54. – Большой Кев знал всех этих крошек в лицо. На протяжении трех лет отслеживал каждое колебание, каждое отклонение. Проложил траектории для тридцати семи успешных выстрелов. Словно у него было шестое чувство! Даже засек трех нарушителей, прежде чем они оказались в пределах досягаемости. Был настоящим чемпионом, старина Кев. Придется попотеть, чтобы стать вполовину таким же успешным, как он.

– Но это должно быть легко, – сказал Чарльз. – Ведь большую часть работы выполняет картографическое программное обеспечение.

– Ну да, конечно, но ты в курсе, что тебе придется координировать все это? В уме? Машины на такое не способны, – возразил я. И Виндер выбрал именно этот момент, чтобы завопить: «Не снимай плащ с Летучего Динамо, ты его сломаешь!» – тем самым уничтожив настроение, которое я пытался создать. Поэтому я проигнорировал Виндера и продолжил:

– Нас вызвали сюда с Земли, чтобы делать работу, на которую больше никто не способен. Это гордая, одинокая судьба, в небесах, среди холодных звезд! Простые люди тут не справятся. Вот почему «Ареко» потребовались парни вроде нас. Нас ничто не держит. Мы приходим из родительских подвалов и гаражей туда, где нужны наши способности. Да, программа может картировать эти булыжники; не исключено, что может отследить их. Но только человек способен – способен! – почувствовать их приближение прежде, чем они появятся.

– Ты имеешь в виду предвидение? – Чарльз смотрел на меня во все глаза.

– Не совсем, – сказал я. Хотя Майрон утверждал, будто обладает паранормальными способностями, ему ни разу не удавалось предсказать налет снайперов на нашу территорию. – Я говорю об интуиции. Предчувствии. Инстинктах! Вот правильное слово. Человеческих инстинктах. По способности предсказывать результат мы на семьдесят процентов превосходим программу. Неплохо, да?

– Наверное, – ответил новичок.

Оставшееся время смены я показывал ему панель управления, устанавливал его пароли, настройки и тому подобные вещи. Он задавал мало вопросов, просто надел очки и сосредоточился, и глядя на него, можно было представить, как он блуждает среди астероидов в зоне Q34–54 и знакомится с ними. Мне он начинал нравиться, потому что именно так работал Кев, и тут новичок спросил:

– А как в них целиться?

От изумления Виндер уронил Синего Судью. Роско повернулся, снял очки, посмотрел на меня и сказал:

– Мы не целимся. Ты что, не объяснил ему?

– Объяснил что? – Чарльз повернул скрытое очками лицо на звук голоса Роско.

И мне пришлось рассказать ему о снайперах и о том, что нельзя входить в бар, когда там сидят снайперы, если только ты не лакейничаешь одному из них, и о том, что они с тобой сделают, если ты все же войдешь, и что нужно держаться подальше от Адской бездны, где они обитают, если только ты не лакейничаешь им, и что никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя входить в Орудийный зал.

Я объяснял тонкости ротации лакеев, когда он перебил меня:

– Это глупо!

– Это отвратительно, – согласился Роско. – Но мы ничего не можем с этим поделать. Они снайперы. С ними нельзя бороться. И лучше тебе не знать, что будет, если ты все же попробуешь.

– В моем контракте этого не было, – сказал Чарльз.

– Можешь пожаловаться Куртцу, – ответил Брэдли. – Бесполезно. Он их не контролирует. Они снайперы. Только они могут выполнять эту работу.

– Готов спорить, я тоже могу, – заявил Чарльз, и все фыркнули, потому что лишь снайперы обладают снайперскими рефлексами. Они лучшие в своем деле.

– Тебя направили к нам, потому что ты обладаешь умениями наводчика, – сказал я Чарльзу. – Такова жизнь. Лучше тебя для этой работы никого не найти, оплата достойная, а через пять лет ты отсюда выберешься. Нужно только научиться жить с говном. Мы все научились.

На вид он был умным парнем, и я думал, что дважды повторять не придется. Я ошибся.

Мы услышали грохот тяжелых ботинок в коридоре. Виндер подпрыгнул, сгреб все свои фигурки и спрятал в отсек для хранения. У Нормана участилось дыхание. Брэдли кинулся в туалет. Я не тронулся с места, но опустил взгляд. Смотреть им в глаза – плохая идея.

Ба-бах! Дверь распахнулась, и появились они, Лорд Детлок, Акула и Железное Чудовище. С Пики-тики. Я побледнел.

Пики-тики – кукла, которую они соорудили из одеяла и маски. И кое-чего еще. Ухмыляющийся Лорд Детлок огляделся и заметил Чарльза.

– Пики-тики возвращается в свой гарем! – завопил Лорд Детлок. – Что это? Пики-тики видит новую прекрасную невесту! Пики-тики должен поприветствовать ее в своем царстве!

Гогоча, они приблизились к Чарльзу и швырнули куклу. Та упала на него, и прежде чем он успел ее сбросить, снайперы прыгнули вперед и схватили Чарльза. Он отчаянно сопротивлялся, но они только смеялись, пока он не высвободил одну руку и не ударил Акулу в лицо. Акула схватился за нос и принялся ругаться, но Лорд Детлок и Железное Чудовище торжествовали.

– Надо же! Стыдливую невесту следует поучить манерам. Пики-тики отведет ее в свои апартаменты для медового месяца и проследит, чтобы она хорошо усвоила урок!

Черт. Они потащили его прочь. Конечно, могло быть и хуже: они всего лишь запихнут Чарльза в один из рундуков, вероятно, в тот, на дне которого валяются грязные носки, а сверху сунут Пики-тики. Потом они запрут рундук и уйдут. Откуда я знаю? Со мной поступили точно так же, в мой первый день.

Разумный человек вроде меня просто забыл бы об этом и сосредоточился на работе. Но Чарльз не забыл. И продолжал задавать вопросы.

Например, почему снайперам платят больше, чем нам, хотя они почти все время играют на симуляторах, в то время как наводчики отслеживают астероиды и высчитывают время выстрела? Почему мистер Куртц отказался от попыток призвать их к дисциплине, хотя они взломали его голоприставку, чтобы она внезапно включилась и показала картинку, на которой он занимался сексом с аллигатором, не говоря уже о прочих мелких пакостях, превративших его жизнь в ад? Почему никто из нас ни разу не попытался дать им отпор?

И не имело смысла объяснять, что они не реагировали на разумные доводы, не реагировали на то, что их называли инфантильными, жестокими и отвратительными, потому что им нравилось слушать о собственной мерзости.

Чарльз также хотел знать, почему здесь нет женщин, и вдаваться в подробности было слишком унизительно, поэтому я просто сказал, что, согласно тестам, мужчины лучше приспособлены к жизни на Орудийной платформе.

Ему следовало радоваться тому, что он хороший наводчик, и он действительно был хорош. Он освоил Q34–54 за неделю. Во время одной из смен на Мостике мы с Майроном обсуждали худший эпизод «Скалы Шредингера», тот, где появляется злобный близнец Лал-лал, которого убили во втором сезоне, а Энил разворачивал нижнее белье, которое матушка прислала ему в подарок на тридцатиоднолетие, и вдруг Чарльз сказал:

– Юджин, тебе следует проверить Кью-шесть-семнадцать. По моим расчетам, в районе Кью-четырнадцать будет нарушитель.

– Откуда ты знаешь? – удивился я, надевая очки. Но он не ошибся, там был нарушитель, крутился в облаке снега и огня, над плоскостью эклиптики, однако точно в Кью-четырнадцать.

– Разве ваши проекции не выходят за планетарную эклиптику? – спросил Чарльз.

Мы с Майроном переглянулись. Мы никогда не проектировали так далеко; какой смысл? Всегда хватало времени засечь нарушителя, прежде чем он окажется в зоне выстрела.

– Приятель, не нужно так напрягаться, – сказал я. – На пятьдесят градусов выше, на пятьдесят ниже – больше нас ничего не интересует. Остальным занимаются сканирующие программы.

Однако я выслал предупреждение, и мы услышали восторженные вопли снайперов, хотя Орудийный зал находился на другом конце Платформы. Поскольку нарушитель был далеко, Акула запустил боеголовку. Мы не увидели попадания – оно произойдет не раньше чем через две недели, и теперь мне придется отслеживать не только нарушителя, но и ракету, чтобы убедиться, что траектории сходятся, – однако снайперы принялись топать и реветь Премиальную песню.

Майрон фыркнул.

– Как обычно, – сказал он. – Мы делаем всю работу, они жмут чертову кнопку – и лавры достаются им.

– Знаешь, это можно изменить, – заметил Чарльз.

– Мы не можем объявить забастовку, – угрюмо возразил Энил. – Мы вольнонаемные работники. За отказ от работы полагается штраф.

– Не нужно отказываться от работы, – сказал Чарльз. – Можно продемонстрировать «Ареко», что мы способны на большее. Мы можем быть и наводчиками, и снайперами.

Энил и Майрон были шокированы. Словно он предложил всем стать геями. Я сам был шокирован. Пришлось объяснить ему, что, согласно тестам, работа дает лучшие результаты, когда каждый выполняет свою задачу.

– «Ареко» не приходило в голову, что мы можем выполнять сразу несколько задач? – спросил он. – Они ведь корпорация. Они захотят сэкономить деньги. Нам нужно только продемонстрировать, что мы способны выполнять обе задачи. Снайперы получат хорошее выходное пособие по сокращению. Мы получим Платформу в свое распоряжение. Жизнь прекрасна.

– В твоем милом плане есть одна загвоздка, мистер Гений, – подал голос Майрон. – Я не могу стрелять.

У меня нет снайперских рефлексов. Поэтому я наводчик.

– Но ты можешь научиться стрелять, – возразил Чарльз.

– Повторяю снова, на этот раз медленнее, – рявкнул Майрон. – У меня нет рефлексов! И у тебя тоже нет! Нас всю жизнь тестируют. Тесты на способности, тесты на аллергию, сканирование мозга, картирование ДНК! «Ареко» прекрасно известно, кто мы такие, на что мы способны, а на что нет. Я наводчик. Ты дурачишь сам себя, если считаешь иначе.

Чарльз промолчал. Просто посмотрел на нас всех, надо полагать, с отвращением, затем повернулся к своей панели управления и сосредоточился на работе.

Однако этим дело не кончилось. Чем занимался Чарльз в свободное время, вместо того чтобы болтаться в Кубрике, обсуждать комиксы и популярные голоролики недели? Уходил в угол и играл. Причем не в обычные игры – в стрелковые симуляторы. Никогда не видел парня с такой ледяной сосредоточенностью. Иногда он возился с проектами, которые заказал. Полагаю, это были модели.

Словно мы для него прекратили существовать. Нам приходилось уважать его как наводчика; например, он со сверхъестественной точностью засекал нарушителей, на несколько дней раньше нас, и великолепно предсказывал их траектории. Но была в нем какая-то холодность, которая не давала ему влиться в коллектив. Майрон и Энил решили, что у него не все дома, а парочка ребят из смены B активно его недолюбливала, после того как он произнес перед ними свою речь. Они не сомневались, что рано или поздно он выкинет что-нибудь эдакое, и последствия придется расхлебывать всем нам.

Они не ошиблись.

Когда наряд Уэлдона подошел к концу, он принес Чарльзу фартучек французской горничной и швырнул на его койку.

– Твоя очередь носить это дерьмо, – сказал Уэлдон. – Тебя ждут в баре к двум часам. Удачи.

Чарльз хмыкнул, не отрываясь от своего симуля тора. В два часа он так и сидел, хладнокровно играя в свою игру.

– Эй! – сказал Энил. – Ты должен лакейничать!

– Я не собираюсь этого делать, – ответил Чарльз.

– Не будь идиотом! – сказал я. – Раз всем нам приходится, придется и тебе.

– С какой стати? Ужасные последствия, если я откажусь?

Чарльз отложил симулятор и посмотрел на нас.

– Да! – сказал Майрон.

Тут вбежал Престон из смены A, бледный как полотно.

– Кто должен лакейничать? Там никого нет, и Лорд Детлок желает знать, в чем причина!

– Видишь? – сказал Майрон.

– Из-за тебя у всех нас будут неприятности, придурок! Дай мне фартук, я пойду! – сказал Энил.

Но Чарльз взял фартук и разорвал пополам.

Повисла ужасная тишина, которую нарушили вопли снайперов, несущихся по коридору. Мы слышали Лорда Детлока и Повелителя Боли.

– Лакей! Эй, лакей! Ты где?

А потом они ворвались к нам, и время на раздумья вышло. Ирокез Повелителя Боли почти касался потолочных панелей. Лорд Детлок скалился, словно желто-зубый череп.

– Привет, задницы, – сказал Повелитель Боли. – Девчонки, не хочется отвлекать вас от дрочки, но пора лакейничать.

– Была моя очередь, – ответил Чарльз. Скомкал фартук и швырнул в снайперов. – Как насчет прислуживать себе самостоятельно?

– Мы ни при чем! – проскулил Майрон.

– Мы пытались заставить его пойти! – добавил Энил.

– Мы это учтем, когда будем распределять наказания, – ответил Лорд Детлок. – Может, позволим вам не снимать штаны, когда прикуем вас наручниками вниз головой в сортире. Однако Малютка Новенький… – Он повернулся к Чарльзу. – Как насчет хорошей игры в Выгуляй собаку? Повелитель Боли, у тебя найдется поводок?

– У Повелителя Боли всегда найдется поводок для скверного пса, – откликнулся Повелитель Боли, доставая поводок. Двинулся к Чарльзу, и тут мир сошел с ума.

Чарльз вскочил с койки, и я подумал: Нет, идиот! Только не пытайся сбежать! Но он и не пытался. Он схватил вытянутую ладонь Повелителя Боли, подтащил его к себе, вскинул руку, словно собирался обнять снайпера, но вместо этого нанес удар ему в шею. Повелитель Боли завизжал, обмочился и рухнул. Чарльз пнул его в пах.

Снова повисла мертвая тишина, которая продлилась столько времени, сколько понадобилось Повелителю Боли, чтобы набрать воздуха в легкие и заорать. Все смотрели на Чарльза, точнее, на его левое запястье, потому что теперь мы видели, что к нему под рукавом что-то пристегнуто.

Лорд Детлок сделал шаг назад. Перевел взгляд с Повелителя Боли на Чарльза, потом на то, что было пристегнуто к его запястью. Облизнул губы.

– Это что, тазер? – спросил Лорд Детлок. – Они запрещены законом, приятель.

Чарльз улыбнулся, и я понял, что никогда прежде не видел его улыбки.

– Закон запрещает покупать их. А я купил детали и собрал собственный. И что ты теперь сделаешь? Донесешь на меня Куртцу?

– Нет, я просто отберу его у тебя, придурок, – ответил Лорд Детлок.

Он бросился на Чарльза, и Чарльз ударил электрошоком и его. Лорд Детлок дернулся назад, налетел на стул и упал, прижимая к груди пострадавшую руку.

– Ты покойник, – прохрипел он. – Точно тебе говорю.

Чарльз подошел и пнул его в пах.

– Я вызываю тебя на дуэль, – сказал он.

– Что? – переспросил Лорд Детлок, когда перестал визжать.

– Дуэль. На симуляторах, – сказал Чарльз. – Я докажу, что стреляю лучше тебя. Прямо в Орудийном зале, в присутствии всех остальных. Завтра в тринадцать ноль-ноль.

– Иди в жопу, – ответил Лорд Детлок.

Чарльз наклонился и продемонстрировал два крошечных металлических острия тазера.

– Значит, ты боишься принять вызов? Струсил, цыпленок? – сказал он, и Майрон с Энилом тут же закудахтали. – Юджин, сходи в Адскую бездну и скажи снайперам, чтобы соскребли с пола этих ребят.

Я бы не согласился на это даже в обмен на шанс посмотреть утраченные эпизоды «Доктора Кто», но, к счастью, Лорд Детлок сел, хватая губами воздух.

– Ладно, – сказал он. – Дуэль. Если проиграешь, я засуну этот тазер тебе в задницу.

– Конечно, – согласился Чарльз, – как пожелаешь, вот только я не проиграю. И никто из нас больше никогда не будет вам лакейничать. Усвоил?

Лорд Детлок не скупился на эпитеты, но в конце концов согласился на условия Чарльза, и мы взяли в свидетели Повелителя Боли (который плакал и жаловался на прерывистое сердцебиение). Наконец они смогли подняться на ноги и уковыляли в сторону Адской бездны, поддерживая друг друга.

– Ты рехнулся, – сказал я, когда они ушли. – Завтра ты придешь в Орудийный зал, и они будут под жидать тебя с шестью бутылками газировки и банкой гуаши.

– Возможно, – согласился Чарльз. – Но они дадут задний ход. Вы что, клоуны, до сих пор не поняли? Они привыкли стрелять по камням. И понятия не имеют, как бороться с тем, что дает сдачи.

– Но они выиграют. Ты не сможешь оглушить их всех, а когда они отнимут у тебя тазер, тебе конец.

– Они его не отнимут, – ответил Чарльз, закатывая рукав и отстегивая крепеж тазера. – Я не стану его надевать. Его наденешь ты.

– Я? – Я попятился.

– В рундуке у меня есть еще один. Кто из вас хочет взять его?

– У тебя их два?

– Я! – выскочил вперед Энил. – Мы что, будем твоими телохранителями? Точно! А ты можешь сделать еще?

– Они не понадобятся, – сказал Чарльз. – Завтра все изменится.

Признаюсь, колени у меня тряслись, когда на следующий день мы маршировали в Орудийный зал. Смены B и C в полном составе – сила в количестве, верно? Если снайперы набросятся на нас, хоть кому-то удастся выбраться. А если Чарльзу невероятно повезет, мы все хотели это видеть.

Зрелище мы представляли позорное. Норман и Ро-ско облачились в полные костюмы джедаев, включая чертовы световые мечи, которые на самом деле были гололучами. Брэдли напялил игровую куртку Счастливой Летучей Мыши Сан. Энил нацепил свою счастливую шляпу из «Таинственных соперников», ту, что олицетворяла Фантасмагорию. Мы все креативны и уникальны, кто же спорит, но… быть может, не следует одеваться подобным образом, когда отправляешься на дуэль с кошмарными безмозглыми уродами.

Мы прибыли, и они нас ждали.

Мостик всегда напоминал мне храм, или святилище, или что-то тому подобное, с прекрасным экраном, мерцающим в темноте. Орудийный зал скорее походил на Пещеру циклопов. Здесь на стене не было экрана, только красные огоньки стрелковых пультов управления, а в дальнем конце комнаты кто-то установил лампу черного света, благодаря которой казалось, будто зловещие постеры с черепами, демонами и вампирами шевелятся во мраке.

Здесь воняло потными телами – от этого запаха снайперы никак не могут избавиться, потому что носят черные биопреновые шмотки, которые, в отличие от нашей одежды из натуральных тканей, не дышат. Кроме того, тут попахивало мочой; снайпер не позволяет такой мелочи, как полный мочевой пузырь, оторвать себя от игры.

Все это было отвратительно само по себе; представьте, что я почувствовал, заметив, что снайперы соорудили палицы из бутылок от хлорированной воды, с ручками из плотно скатанной бумаги для принтера. Противники стояли, мрачно глядя на нас. Я увидел Лорда Детлока, и Акулу, и Профессора Негодяя, и Мефистофеля, и Конкистадора, и Железное Чудовище, и Обезьяну-Убийцу, и Дядюшку Ганнибала… все ненавистные лица, знакомые мне по месяцам унизительного лакейничания, за исключением…

– Где Повелитель Боли? – спросил Чарльз, равнодушно оглядываясь.

– У него есть занятия получше, чем смотреть на содержимое твоей прямой кишки, – заявил Лорд Детлок.

– Пришлось отправить его в лазарет, он жаловался на боли в груди, – добавил Мефистофель.

Остальные смерили товарища осуждающими взглядами.

Чарльз просиял.

– Какой ужас! Перейдем к делу, джентльмены.

– Мы приготовили особую консоль, пидор, специально для тебя, – сообщил Лорд Детлок со злобной ухмылкой, тыкая в один из пультов управления.

Чарльз посмотрел на него и рассмеялся.

– Должно быть, ты шутишь. Я займу эту, а ты – соседнюю. Будем играть плечом к плечу, чтобы все видели. Так будет честно.

Лица снайперов вытянулись. Но мы с Энилом скрестили руки, чтобы стали видны шипы тазеров, и снайперы неохотно уступили. Они убрали с консолей пустые бутылки и обертки. Приятно было смотреть, как они в кои-то веки трудятся.

Чарльз уселся перед выбранным пультом и несколькими быстрыми командами вызвал меню симулятора.

– И это все, что у вас есть? – спросил он. – Ладно, предлагаю девять раундов. По три этапа на «Голосмертидва», «Метеоритном кошмаре» и «Надвигающейся аннигиляции». Побеждает тот, кто в сумме наберет больше очков.

– Заметано, говнюк, – ответил Лорд Детлок.

Они запустили «Голосмерть-два», и мы все столпились рядом, чтобы посмотреть, хотя от непередаваемой вони снайперов слезы наворачивались на глаза. Голодисплей озарился зловещим зеленым туманом, и на нас ринулись вражеские корабли. Чарльз сделал три выстрела, прежде чем Лорд Детлок сделал один, и хотя первый заряд ушел мимо, два попали в мегакрейсер, и тот вспыхнул. Лорд Детлок прикончил патрульное судно в первых рядах; эта мишень принесла мало очков, зато он снял ее одним выстрелом. Счетчики на обеих консолях наградили стрелков 1200 очками.

Еще двумя быстрыми выстрелами Чарльз разделался с горящим крейсером – фантастическое зрелище, все его шлюзы пылали красным, а потом он взорвался, превратившись в цилиндр раскаленного пепла. Но Лорд Детлок методично снимал мелкие транспортные катера, поскольку на них требовался всего один точный выстрел, а стрелял он точно. Чарльз колотил крупные мишени, он больше не мазал, и произошло вот что: счетчики долго показывали, что противники идут ноздря в ноздрю, а потом – ба-бах! – взорвался последний звездный эсминец, и внезапно Чарльз оказался впереди, по очкам в два раза обогнав Детлока.

К этому моменту мы все орали: снайперы ухали, как шимпанзе, а мы… ладно, мы тоже напоминали обезьян. Начался следующий этап, снова появились корабли, но теперь они отстреливались. В Чарльза попали три раза подряд, прежде чем он понял, как выставлять защиту, и снайперы принялись злорадствовать и стучать палицами.

Однако он очень быстро перешел к атаке, и сделал кое-что такое, до чего я бы не додумался: начал целиться в орудийные амбразуры противника и выводить их из строя одним выстрелом, после чего следующим залпом уничтожал корабль. Я не успевал взглянуть, чем занят Детлок, но внезапно его дружки перестали ликовать, и когда этап закончился, он не набрал и трети от очков Чарльза.

Третий этап прошел очень быстро, хотя огневые точки перемещались, и Чарльзу с Детлоком приходилось маневрировать в середине армады. Чарльз совершал вещи, на которые я бы никогда не решился: безрассудно вился вокруг мегакрейсеров, пролетал между их орудийными амбразурами, боже ты мой, спасаясь от выстрелов почти в упор, чудом уходя от взрывающихся кораблей.

Лорд Детлок почти не шевелился. Он сидел в одной позе и палил по всему, что подлетало достаточно близко, и хотя ему удалось прикончить звездный эсминец, этап он закончил, на голову отстав от Чарльза по очкам.

На месте Детлока я бы сдался, но снайперы начали злиться и оскорблять его, и, думаю, он просто не решился.

Когда началась «Надвигающаяся аннигиляция», мне понадобилось отлучиться в туалет, и конечно, пришлось бежать на другой конец Платформы, потому что я ни при каких обстоятельствах не собирался пользоваться сортиром снайперов, с учетом того, как воняло в Орудийном зале. Лишь расстегивая штаны, я понял, что на мне тазер и что я совершил феерическую глупость, покинув зал, ведь я был одним из телохранителей Чарльза. Поэтому я быстро сделал то, зачем пришел, и помчался обратно, и в коридоре встретил мистера Куртца.

– Привет, Юджин, – поздоровался он. – Что происходит?

– Мы просто играем, – ответил я. – Мне нужно вернуться…

– Но ведь ты на территории снайперов, верно? – Мистер Куртц огляделся. – Разве тебе не в другую сторону?

– Ну… понимаете, мистер Куртц, у нас соревнование, – сказал я. – Новичок играет против Лорда… то есть против Пиви Крэнделла.

– Правда? – заулыбался мистер Куртц. – А я-то думал, как долго Чарльз будет терпеть снайперов. Ну-ну.

Его слова казались немного странными, но у меня не было времени на размышления. Я просто извинился и побежал – и с облегчением увидел, что снайперы, похоже, даже не заметили моего отсутствия. Все они сгрудились рядом с консолями, и никто не издавал ни звука; слышалось только непрерывное пиу-пиу-пиу выстрелов и взрывы бомб. Затем вспыхнул красный огонь, и наши парни торжествующе завопили. Брэдли прыгал, а Роско исполнял победный танец, пока один из снайперов не поинтересовался, не засунуть ли ему в задницу световой меч.

Я пролез между Энилом и Майроном и услышал, как Чарльз провозглашает:

– Полагаю, вы просрали, мистер Крэнделл. Желаете на этом закончить?

Я посмотрел на счет и не смог поверить своим глазам: Лорд Детлок безнадежно отстал. Но тот огрыз нулся:

– Не надейся, Бен Довер! Заткнись и играй!

Начался «Метеоритный кошмар»: оба соперника словно оказались снаружи, в поясе ван Оорта, среди камней, а не в безопасности, за консолями или расчетами. Я вздрагивал всякий раз, когда метеориты неслись на игроков, а один из снайперов невольно вскидывал руки, словно желая защититься.

Это была жестокая игра, настоящий кошмар, потому что не было никакой возможности спастись. Они могли только снять как можно больше мишеней перед неминуемой гибелью. Когда в кого-то врезался метеорит, вспышка света ослепляла всех присутствующих. Я понятия не имел, как сидевшим прямо перед экранами Чарльзу и Лорду Детлоку удавалось целиться.

Само собой, в начале второго этапа проявились последствия. Игроки почти ослепли от вспышек. Чарльз по-прежнему попадал в одну из трех мишеней, однако Лорд Детлок полоумно палил по всему подряд, даже не пытаясь прицелиться. Что за отчаяние застыло на его уродливом лице с желтозубым оскалом!

Теперь его могло спасти только чудо. Он настолько отстал от Чарльза, что наверстать уже не удастся. Снайперы тоже это понимали. Я увидел, как Доктор Смэш повернул голову и шепнул что-то дядюшке Ганнибалу. Тот стиснул палицу. Я в панике схватил Энила за руку, пытаясь привлечь его внимание.

И тут сработала сигнализация входящего вызова. Все снайперы вытянулись в струнку. Лорд Детлок огляделся, моргая, но Чарльз действовал как настоящий профессионал: внезапно игра исчезла, и осталось только меню панели управления. Громкоговорители захрипели – потом я узнал, что в тот день их использовали впервые в жизни, – и мы услышали вопли Престона:

– Парни! Приближается нарушитель! Остановитесь! Он в…

– Кью – сорок один! – сказал Дядюшка Ганнибал, наклоняясь вперед, к индикаторной панели. – Слезь с моего места, придурок!

Чарльз не ответил. Он сделал что-то с пультом управления, и перед нами, будто в «Метеоритном кошмаре», возник огромный нарушитель. В его собственном секторе! Как он его пропустил? Чарльз, который всегда обнаруживал их самым первым?

Нарушителя окружила красная рамка, на которой мелькали цифры, так быстро, что я не мог понять, о чем речь, но было очевидно, что каменюка несется к нам на всех парах. Снайперы неистовствовали, требуя, чтобы Чарльз убрал свою задницу из кресла. Прямо у них – и у нас – на глазах он прицелился и выстрелил.

Звуки смолки. Движение замерло. Остановилось само время, и только на экране появились новые цифры, зеленые и желтые. Они крутились, словно фрукты в игровом автомате, прямой отсчет и обратный, все медленнее и медленнее, пока не совпали. Затем, совершенно синхронно, они спокойно начали отсчитывать время.

– Попадание, – сообщил Престон по громкой связи. – Через двенадцать дней тринадцать часов сорок две минуты. Телеметрия подтвердила.

Ответом ему было гробовое молчание. И тут я понял. Чарльз не пропустил нарушителя. Чарльз давным-давно заметил его. Чарльз подстроил все это, назначив нужное время дуэли, зная, что нарушитель прервет ее и потребуется срочный героический поступок. Который он и совершит.

Но суть в том, что внизу, на планете, живут люди, которые могут погибнуть, если метеорит пролетит мимо нас. Именно поэтому мы здесь и оказались, верно?

Наконец Энил сдавленно произнес:

– И… кому достанется премия?

– Он не мог этого сделать, – хрипло прошептал Мефистофель. – Он наводчик!

– Поднимайся, урод, – сказал Дядюшка Ганнибал, хватая Чарльза за плечи.

– Ударьте его, – велел Чарльз.

Я еще не пришел в себя, однако Энил ждал этого момента весь день. Он подскочил и врезал Дядюшке Ганнибалу электрошокером. Дядюшка Ганнибал рухнул, сипло вереща, и остальные снайперы попятились. Энил уставился на Дядюшку Ганнибала со злобным изумлением и зарождающейся жестокой радостью в глазах. Внезапно пространство перед панелями управления очистилось, и мы увидели Лорда Детлока, который сидел, глядя на счетчик, и по его лицу струились слезы.

Чарльз поднялся.

– Ты проиграл, – сообщил он Лорду Детлоку.

– Власть террора закончилась! – завопил Энил, потрясая тазером перед снайперами. Один или двое отпрянули, но остальные застыли от изумления. Чарльз повернулся ко мне.

– Ты покинул пост, – сказал он. – Бесполезный идиот. Майрон, забери у него тазер.

– Сэр! Есть, сэр! – воскликнул Майрон, вцепился мне в руку и закатал рукав. Он возился с застежками, и тут от двери донесся смешок. Все головы повернулись на звук. Там стоял мистер Куртц, скрестив руки на груди. Должно быть, он последовал за мной и стал свидетелем драмы. Энил испуганно спрятал руку с тазером за спину, но мистер Куртц только улыбнулся.

– Вольно, – сказал он. Выпрямился и ушел. Мы слышали, как он насвистывает в коридоре.

Лишь позже мы узнали историю целиком, точнее, то, что нам соизволили рассказать: Чарльза завербовали не в родительском гараже или подвале, а в Госпитале, и мистер Куртц с самого начала был в курсе, точнее, сам все это организовал.

Мы думали, что для наводчиков наступит блистательная новая эра, теперь, когда Чарльз доказал бесполезность снайперов. Мы думали, «Ареко» расторгнет контракты с ними. Но вышло немного иначе.

Вышло так, что Доктор Смэш и Дядюшка Ганнибал пришли к Чарльзу и пообщались с ним наедине (не считая Майрона и Энила). Они вели себя очень вежливо. Поскольку Повелитель Боли не собирался возвращаться на Орудийную платформу, а разорвал контракт и отправился домой на Землю, они предложили Чарльзу стать снайпером. Более того, они предложили ему пост Высокого Темного Лорда.

Он согласился. Мы были потрясены. Это казалось подлейшим из возможных предательств.

Однако нас ждал новый сюрприз.

Чарльз Тид не взял себе глупое снайперское имя вроде Полководца, или Железного Кулака, или Высшего Судии. Он велел всем отныне звать его Стидом. Он заказал не биопреновый наряд с шипами, заклепками и бахромой, а… а… костюм-тройку и галстук. И шляпу-котелок. Он забрал тазеры у безутешных Энила и Майрона и стал носить их сам, под безупречно отутюженными манжетами.

Потом он заказал новую одежду всем снайперам. Должно быть, они были потрясены, увидев бирюзовые рубашки и желто-коричневые комбинезоны, но протестовать не стали; к тому времени они выяснили, за что он попал в Госпиталь: за тройное убийство. Поэтому они не ругались даже за его спиной, даже когда он велел снять все голопостеры и сдать на переплавку, а Орудийный зал перекрасить в голубовато-серый цвет.

Теперь снайперов не узнать. Он заставил их мыться, заставил подстричь волосы, заставил отдавать гребаную честь, когда они получают от него приказ. Они боятся пернуть, особенно после того как он развесил над панелями управления освежители воздуха. Орудийный зал стал чистой, светлой комнатой, тихой, если не считать гула консолей и негромких приказов Чарльза. Ему редко приходится повышать голос.

Мистер Куртц по-прежнему целыми днями сидит в своем кабинете и читает, но теперь на его лице играет улыбка. И никто больше не зовет его Деканом Куртцем.

Все это ужасно, в некотором смысле, но когда Платформой начал управлять Чарльз – то есть Стид, – дела пошли в гору. Теперь мы чаще получаем премиальные, поскольку работаем усердней. И со временем снайперы стали боготворить Чарльза.

Нас он не тронул. Спасибо ему за это.