Было ясное, прохладное мартовское утро; перистые облака тянулись с юго-востока к восходящему солнцу. Джо поежился на водительском сиденье и повернул рукоятку стартера старого фронтального погрузчика, который использовал для чистки хлева. Подобно своему владельцу, древний «Мэсси Фергюсон» знавал лучшие деньки, однако знавал и более тяжкую работу, нежели обычные задания Джо. Дизельный двигатель застучал, выплюнул клуб густого синего дыма и уныло зарокотал. С головой пустой, словно рассветное небо, Джо включил передачу, поднял передний ковш и начал поворачивать его к распахнутым дверям хлева – когда увидел на дороге бродячую ферму.

– Дерьмо, – выругался Джо.

Двигатель трактора зловеще заскрежетал и умолк. Джо снова посмотрел на дорогу широко распахнутыми глазами, потом слез с трактора и потрусил к кухонной двери в боковой части фермерского дома.

– Мэдди! – позвал он, забыв про рацию на своем свитере. – Мэдди! Сюда идет ферма!

– Джо? Это ты? Где ты? – донесся приглушенный голос из глубин дома.

– Где ты? – крикнул он в ответ.

– Я в ванной.

– Дерьмо, – вновь повторил он. – Если это та самая, что приходила в прошлом месяце…

Звук спускаемой в туалете воды пробился сквозь его тревогу. Затем раздался топот ног по лестнице, и в кухню ворвалась Мэдди.

– Где? – спросила она.

– Снаружи, в четверти мили по дороге.

– Ясно. – С всклокоченными волосами и злыми глазами – ее утреннее омовение было нарушено – Мэдди натянула поверх рубашки толстое зеленое пальто. – Ты уже открыл сервант?

– Я подумал, ты сначала захочешь с ней поговорить.

– Да уж, захочу! Если это та самая, что болталась в роще возле Эдгарова пруда, мне есть что с ней обсудить! – При виде ее гнева Джо покачал головой и отправился открывать сервант в задней комнате. – Достань дробовик и прогони ее с нашей земли! – крикнула Мэдди ему вслед. – Я выйду через минуту.

Джо кивнул самому себе, осторожно достал дробовик двенадцатого калибра и полный магазин. Контрольные индикаторы на дробовике беспорядочно мигали, но, судя по всему, батарея была заряжена. Джо перекинул оружие через плечо, аккуратно запер сервант и вернулся во двор, чтобы отпугнуть незваного гостя.

Гудя и пощелкивая, ферма сидела посреди дороги напротив «Амитидж-Энд». Держа дробовик под рукой, Джо настороженно оглядел ферму из-за деревянных ворот. Она была среднего размера, вероятно, с полудюжиной человеческих компонентов, – внушительный колхоз. Очевидно, ферма уже полностью перешла в режим бессознательного бродяжничества и утратила связи с людьми за пределами собственного коллективного сознания. Под жесткой черной кожей проглядывала внутренняя структура, макроскопления клеток, которые зловеще пульсировали и перетекали друг в друга. Хотя это был еще подросток, ферма уже достигла размеров древнего тяжелого танка и полностью перекрыла дорогу, словно некий апатозавр. От нее пахло дрожжами и бензином.

Джо испытал неприятное ощущение, будто ферма смотрит на него.

– Вот жопа, у меня нет на это времени, – пробормотал он. Стойла для клонированных паукоров, которые паслись на северном выгуле, по-прежнему были по колено в навозе, а сиденье трактора остывало, пока он торчал здесь, дожидаясь, чтобы Мэдди пришла и все уладила. Стадо было маленьким, но большего земля и труд Джо не могли позволить; огромная биофабрика в сарае собирала домашний скот быстрее, чем Джо успевал кормить животных и продавать с честной биркой «выращены вручную».

– Чего тебе от нас нужно? – крикнул Джо тихо гудящей ферме.

– Мозги, свежие мозги для младенца Иисуса, – пропела ферма сочным контральто, напугав Джо до полусмерти. – Купите мои мозги!

Полдесятка жутковатых образований, похожих на цветную капусту, непристойно выросли на спине фермы, а затем стыдливо скрылись.

– Нам тут мозги ни к чему, – упрямо сказал Джо, крепко стискивая приклад дробовика. – И такие, как ты, тоже. Уходи.

– Я девятиногий полуавтоматический шпунтовальный станок! – пропела ферма. – Я направляюсь на Юпитер с миссией любви! Купите мои мозги!

Из верхнего ската фермы высунулись три любопытных глаза на стебельках.

– Э-э…

Прибытие Мэдди спасло Джо от необходимости придумывать новые способы сказать «отвали». Двадцать лет назад, закончив работу по поддержанию мира в Месопотамии, Мэдди умудрилась утащить домой свой старый боевой костюм; более того, ей удалось сохранить форму и втиснуться в него теперь. Левое колено зловеще скрипело при ходьбе – хотя Мэдди нечасто разгуливала в таком облачении, – однако костюм по-прежнему справлялся со своей главной задачей по устрашению злоумышленников.

– Ты. – Мэдди воздела полупрозрачную руку, ткнула пальцем в ферму. – Убирайся с моей земли. Немедленно.

Уловив намек, Джо поднял дробовик и включил полностью автоматический режим. С аппаратурой на плечах Мэдди ему не сравниться, но он внесет посильную лепту.

Ферма заухала и жалобно спросила:

– Почему вы меня не любите?

– Убирайся с моей земли! – рявкнула Мэдди столь громким голосом, что Джо поморщился. – Десять секунд! Девять! Восемь!

Тонкие кольца выскочили по бокам ее рук, скрипя от долгого неиспользования: это включилась пушка Гаусса.

– Я ухожу! Ухожу! – Ферма приподнялась, сместилась назад. – Не понимаю. Я лишь хочу освободить вас, чтобы вы могли исследовать Вселенную. Никто не хочет покупать у меня свежие фрукты и мозги. Что стряслось с миром?

Они подождали, пока ферма скроется за поворотом на вершине холма. Мэдди расслабилась первой, кольца вновь скрылись в руках боевого костюма, который при выключении из неземного полупрозрачного стал нейтральным оливковым. Джо поставил дробовик на предохранитель.

– Скотина, – сказал он. – Херово.

Мэдди словно осунулась.

– Смелый экземпляр.

Джо заметил, что ее лицо побледнело и казалось измученным. Она стиснула кулаки. У нее шок, и неудивительно. Сегодня их снова ждет кошмарная ночка.

– Забор, – напомнил он.

За прошедший год они вновь и вновь обсуждали, не подключить ли внешний контур к их маленькому метановому генератору.

– Может быть. Может быть. – Мэдди не нравилась идея поджаривать прохожих без предупреждения, но если что-то и могло ее убедить, так это перспектива подвергнуться набегу бродячих ферм. – Помоги мне выбраться из этого, и я приготовлю завтрак.

– Мне нужно вычистить хлев, – запротестовал Джо.

– Это подождет до завтрака, – ответила Мэдди дрожащим голосом. – Ты мне нужен.

– Ладно, – кивнул Джо.

Она выглядела паршиво; с последнего фатального срыва прошло несколько лет, но когда Мэдди говорила: «Ты мне нужен», – не следовало ее игнорировать. Иначе придется надрываться на биофабрике и загружать резервные записи в новое тело – занятие не из приятных. Джо взял Мэдди за руку и повел к заднему крыльцу. Они почти дошли, когда он замер.

– Что? – спросила Мэдди.

– Я давно не видел Боба, – медленно ответил Джо. – Отправил его загнать коров на северный выгул после дойки. Ты не думаешь?..

– Можем проверить из диспетчерской, – устало сказала Мэдди. – Ты действительно боишься, что?..

– Когда поблизости бродит эта тварь? А ты как думаешь?

– Он хороший служебный пес, – с сомнением заметила Мэдди. – С ним ничего не случится. Просто отправь ему сообщение.

После того как Джо помог Мэдди выбраться из боевого костюма – и после того как она потратила много времени на то, чтобы успокоиться, – они позавтракали яйцами собственных несушек, домашним сыром и поджаренным хлебом из пшеницы, которую выращивала коммуна хиппи на той стороне долины. Кухня с каменным полом в ветхом доме, обжитом и перестроенном Джо с Мэдди за последние двадцать лет, была теплой и уютной. За пределами долины они покупали только кофейные бобы стойкого сорта «Джей-эм», который беспорядочно рос по всем камбрийским холмам, словно борода подростка. За завтраком они в основном молчали: Джо – потому что не любил болтать, Мэдди – потому что ничего не хотела обсуждать. Молчание сдерживало ее личных демонов. Они знали друг друга много лет, и даже если говорить было не о чем, могли справиться с тишиной. Голосовое радио на подоконнике напротив чугунной печи тоже молчало, равно как и телевизор на стене рядом с холодильником. Завтрак был временем тишины.

– Пес не отвечает, – заметил Джо, допивая кофе.

– Он хороший пес. – Мэдди неуверенно посмотрела на дворовые ворота. – Ты боишься, что он убежит на Юпитер?

– Он был со мной в сарае. – Джо отнес свою тарелку в раковину, включил горячую воду. – Прочистив контуры, я велел ему отвести стадо на выгул, пока я вожусь с хлевом.

Он поднял глаза, встревоженно посмотрел в окно. «Мэсси Фергюсон» стоял прямо перед открытыми дверями хлева, словно сдерживая гору навоза, соломы и силоса, пережиток морозной зимы, высившийся внутри, подобно пахучему захватчику.

Мэдди мягко отодвинула Джо и взяла одну из раций, заряжавшихся на подоконнике. Рация запищала и захрипела.

– Боб, прием. – Мэдди нахмурилась. – Может, он снова потерял свою гарнитуру.

Джо поставил влажные тарелки на сушку.

– Я займусь кучей. Хочешь поискать его?

– Поищу. – Нахмуренные брови Мэдди сулили псу суровый выговор. Который не произведет на Боба ни малейшего впечатления: слова скатывались с него, словно с гуся вода. – Но сначала камеры. – Она включила старый телевизор, и на экране возникли зернистые картинки: сад, двор, голландский амбар, северный выгул, восточный выгул, главное поле, роща. – Хм-м.

Она все еще возилась с приусадебной системой слежения, когда Джо снова вскарабкался на водительское сиденье трактора и снова завел его. На этот раз двигатель не кашлял дымом. Джо выгребал навоз из хлева и складывал в трехметровую кучу, по четверти тонны за раз, пока не сумел забыть утреннего незваного гостя. Почти.

К полудню куча испускала характерное зловоние, и над ней гудели мухи, а хлев стал достаточно чистым, чтобы взяться за шланг и щетку. Джо собирался начать перетаскивать навозную кучу к бродильным резервуарам, закопанным за дальним углом дома, когда увидел на дорожке возвращавшуюся Мэдди. Мэдди качала головой. Джо сразу понял, в чем дело.

– Боб, – сказал он.

– С Бобом все в порядке. Он стережет коз. – На лице Мэдди было странное выражение. – Но эта ферма…

– Где? – спросил он, спеша за ней.

– Уселась в лесу возле ручья, – кратко ответила она. – Прямо за нашим забором.

– Но не на нашей территории.

– Она выпустила питающие корни! Ты понимаешь, что это значит?

– Не… – Лицо Джо сморщилось от изумления. – О!

– Именно. О. – Мэдди оглянулась на хозяйственные строения между домом и лесом в нижней части их небольшого земельного участка. Если бы взгляд мог убивать, нарушитель давно бы скончался в страшных мучениях. – Она собирается летовать здесь, Джо, а потом достичь зрелости на нашем участке. Ты помнишь, куда она, по ее словам, собирается, когда вырастет? На Юпитер!

– Дерьмо, – едва слышно отозвался Джо: он начал осознавать тяжесть ситуации. – Нужно быстро с ней покончить.

– Я имела в виду не это, – возразила Мэдди, но Джо уже направлялся к двери.

Мэдди смотрела, как он пересекает двор, затем покачала головой.

– Почему я здесь торчу? – спросила она, однако плита не ответила.

Деревушка Аутер-Чезвик была в четырех километрах от «Амитидж-Энд» – четырех километрах дороги, пролегавших мимо брошенных домов и сломанных амбаров, заросших сорняками полей и поврежденных деревьями стен. Первая половина двадцать первого века выдалась для британского сельского хозяйства суровой – очень суровой, если учесть снижение численности населения и вытекающий из этого избыток жилья. В результате безработные сороковых и пятидесятых могли выбрать себе выпотрошенную оболочку когда-то крепкого фермерского дома. Выбирали лучшие и вселялись, обустраивались в ветхих зданиях, засевали поля, растили скот и учились делать все своими руками, пока поколение спустя вдоль заброшенных дорог, по которым больше не ездили машины, не выросли кирпичные особняки, достойные аристократа. Точнее, это произошло бы поколение спустя, если бы имелись дети, жизнями которых можно бы было измерять время. Однако шли последние десятилетия популяционного провала, и пары, которые в прошлом веке считались бы странными отщепенцами, сейчас составляли большинство и по численности намного превосходили размножающиеся колонии. В этом аспекте жизни Джо и Мэдди были скучными консерваторами. В прочих – нет. Кошмары Мэдди, ее отвращение к алкоголю и социопатия являлись пережитками службы в Мирных силах. Что касается Джо, ему здесь нравилось. Он ненавидел города, ненавидел Сеть, ненавидел все новое. Любил тихое существование…

Паб «Поросенок и хрен» на окраине Аутер-Чезвик был единственным в радиусе десяти километров – и определенно единственным, откуда мог доплестись домой подвыпивший Джо. Само собой, «Поросенок и хрен» являлся бурлящим котлом местных слухов, не в последнюю очередь из-за того, что Старуха Бренда отказывалась провести туда электричество, не говоря уже о радио. (Дело было не в глупой технофобии, а в том, что в прошлой жизни Бренда работала хакером-штурмовиком в Европейских объединенных вооруженных силах.)

Джо подошел к бару.

– Пинту горького? – неуверенно спросил он.

Бренда посмотрела на него, кивнула и продолжила загружать древнюю посудомоечную машину. Затем взяла с полки чистую кружку и подставила под кран.

– Слышала, у вас проблемы с фермой, – неопределенно сообщила она, работая ручным насосом.

– Угу. – Джо смотрел на кружку. – А где ты это слышала?

– Не твое дело. – Она опустила кружку, чтобы дать отстояться пене. – Тебе стоит побеседовать с Артуром и Венди-Крыской насчет ферм. У них в прошлом году была одна.

– Понял. – Джо взял свою пинту. – Спасибо, Бренда. Как обычно?

– Ага.

Бренда вновь повернулась к посудомоечной машине. Джо пошел в дальний угол, где друг напротив друга, по обе стороны холодного очага, стояли два огромных кожаных дивана, подлокотники и спинки которых носили шрамы от когтей множества поколений полудиких кошек Бренды.

– Арт, Крыска. Как дела?

– Спасибо, неплохо.

Венди-Крыске было хорошо за семьдесят, она принадлежала к числу стариков, которые подправили ген p53 в своих хромосомах и превратились в усохшую вечность: белые дреды, остатки носа и ушей вокруг отверстий в черепе, кожа словно ветер пустыни. Арт был ее мальчиком – ее игрушкой, прежде чем средний возраст запустил в него зубы. Он свои гены не трогал, а потому выглядел старше нее. Вместе они вели небольшое хозяйство, в основном разводили кур на вакцину, а кроме того, успешно торговали высоконитратным удобрением: переговоры о покупке этого удобрения проходили приватно, а вывозили его мешками при лунном свете.

– Слышала, у тебя проблемы?

– Верно. – Джо сделал осторожный глоток. – М-м, хорошо. У вас были неприятности с фермой?

– Может быть. – Венди вопросительно смотрела на него, прищурив глаза. – О каких неприятностях речь?

– Колхоз. Говорит, собирается на Юпитер. Сволочь обосновалась в лесу у ручья Старого Джека. Вы только подумайте… Юпитер!

– Верно, это одно из направлений, – с умным видом кивнул Арт, как будто что-то знал.

– Да-а, дело дрянь. – Венди-Крыска нахмурилась. – Ты в курсе, она растит деревья?

– Деревья? – Джо покачал головой. – По правде сказать, не ходил и не проверял. Какого хрена люди такое с собой делают?

– А тебе не насрать? – Венди широко ухмыльнулась. – Себя они людьми уже не считают, лично я так думаю.

– Она пыталась нас уболтать, – сказал Джо.

– Верно, они это любят. – Артур многозначительно кивнул. – Я читал, они не считают нас полноценными людьми. Типа, из-за одежды и машин. Мы вроде как цепляемся за допостиндустриальный образ жизни, вместо того чтобы улучшить свой геном и питаться дарами земли, как хотел Господь.

– Как тварь с девятью ногами и глазами на стебельках может считать себя человеком? – поинтересовался Джо и наполовину опустошил кружку одним гневным глотком.

– Когда-то она была человеком. Или несколькими людьми. – В глазах у Венди появилось странное, ведьмовское выражение. – Лет тридцать-сорок назад у меня был приятель, который вступил в ламарковскую кладу. Они меняли гены, как мы с тобой – нижнее белье. Он был защитником окружающей среды в те времена, когда антиглобалисты думали, что большие корпорации плюют на нас ради прибыли. По-крупному занялся генным хакерством и самодостаточностью. Я дала ему пинка под зад, когда он позеленел и начал фотосинтезировать.

– Ублюдки, – пробормотал Джо. Темно-зеленые в начале века уничтожили сельскохозяйственно-промышленный комплекс, превратив сельскую местность в разоренные, бесплодные пустоши. Мало того, что они лишили миллионы сельских жителей работы, так еще и позеленели, отрастили лишние конечности и переселились на орбиту Юпитера. И при этом, судя по всему, отлично провели время. – Так у вас были проблемы с фермой? Пару лет назад?

– Были, ага, – отозвался Арт, вцепившись в свою кружку.

– Фермы больше нет, – вслух рассуждал Джо.

– Ну да. – Венди настороженно смотрела на него.

– Никаких фейерверков. – Джо поймал ее взгляд. – И тела тоже нет. Хм.

– Метаболизм, – сказала Венди, очевидно, приняв некое решение. – Вот в чем суть.

– Мята… – Джо, не любитель биологии, раздраженно покатал непривычное слово во рту. – В прежние времена я занимался программами, Крыска. Придется тебе растолковать свой жаргон.

– Ты когда-нибудь задумывался над тем, как эти фермы добираются до Юпитера? – поинтересовалась Венди.

– Ну… – Джо покачал головой. – Они вроде как отращивают ступенчатые деревья? Как в ракетах? А потом летуют, и если делают это по соседству, тебе крышка, потому что, взлетая, эти деревья поджаривают сотню гектар?

– Очень хорошо, – веско произнесла Венди. Взяла кружку обеими руками и принялась покусывать край, косясь по сторонам, словно высматривая полицейских москитов. – Давай-ка прогуляемся.

Задержавшись у стойки, чтобы Старуха Бренда налила ей еще пива, Венди вывела Джо на улицу, мимо Модницы Берке – в доисторических зеленых «веллингтонах» и куртке «Барбур» – и ее последней женщины, туда, где раньше находилась парковка, а теперь – захламленный клочок земли позади паба. Было темно, световые загрязнения не марали небеса: над головой сиял Млечный Путь, а в нем – красное облако спутников размером с горошину, за последние несколько лет постепенно поглотившее Юпитер.

– Ты в Сети?

– Нет, а что?

Венди достала коробочку размером с кулак, нажала кнопку на ее боку, дождалась, пока индикатор мигнет зеленым, и кивнула.

– Гребаные жучки.

– Это ведь…

– Не спрашивай – и не услышишь вранья, – ухмыльнулась она.

– Угу. – Джо глубоко вдохнул; он догадывался, что у Венди имеются сомнительные связи, и эта штука – переносной генератор помех – подтверждала его догадки: полицейские жучки в радиусе двух-трех метров ослепли и оглохли и не смогут передать их разговор выискивающим ключевые слова полуразумным копам, в чьи задачи входило предотвращать преступления до их совершения. Это был пережиток Эры Интернета, когда резвые законодатели случайно уничтожили право на свободу слова на публике, потребовав поголовного мониторинга ключевых слов в радиусе действия сетевого терминала. Крючкотворы и помыслить не могли, что через пару десятков лет «сетевые терминалы» превратятся в самовоспроизводящихся ботов размеров с блоху, которые будут повсюду, словно грязь. (Сама Сеть рухнула под весом самовоспроизводящихся вирусных исков о клевете, однако наследие публичной слежки сохранилось.) – Ладно. Расскажи мне о метал… мета…

– Метаболизме. – Венди зашагала к раскинувшемуся за пабом полю. – И ступенчатых деревьях. Древесные ступени сначала были научной фантастикой. Их придумал какой-то парень по имени Нивен. Идея в том, что ты берешь сосну и хакаешь ее. В сердцевине, в ксилеме, есть сосуды, в нормальном дереве они древеснеют и умирают. Ступенчатые деревья поступают умнее: перед смертью клеток они нитруют целлюлозу клеточных стенок. Для этого требуется херова туча хакнутых ферментов. И энергия, больше, чем нормальное дерево может себе позволить. Короче, к тому времени как дерево погибает, оно на девяносто процентов состоит из нитроцеллюлозы, плюс встроенные элементы жесткости, и дефлекторы, и микроструктура. Но это не огромная бомба – дерево взрывается клетка за клеткой, а в некоторых сосудах ксилемы ферма выращивает особые хакнутые грибные гифы с деполяризующейся мембраной, взятой из человеческих аксонов, чтобы запускать реакцию. Эффективность у этой штуки – как у древних ракет «Ариан» или «Атлас». Не слишком высокая, но приемлемая.

– Э-э. – Джо моргнул. – Это должно что-то для меня значить?

– Черт бы тебя побрал, Джо. – Венди покачала головой. – Думаешь, я бы стала зазря так распинаться?

– Ладно. – Он серьезно кивнул. – Что я могу сделать?

– Итак. – Венди остановилась и посмотрела на небо. Высоко над головой призрачный пояс переливался крошечными огоньками – темно-зеленый караван в своем орбитальном трансферном окне, самодостаточные сверхчеловеческие ламарковские колонисты, адаптировавшиеся к космосу, на долгом, медленном пути к Юпи теру.

– Итак? – Джо ждал.

– Ты гадаешь, откуда берется удобрение, – невпопад сказала Венди.

– Удобрение. – На секунду в его мыслях воцарилась пустота.

– Нитраты.

Он опустил глаза, увидел ее ухмылку. Великолепный пятый набор зубов зловеще светился, отражая зеленоватый свет индикатора на генераторе помех.

– Вот именно, – сказала она и выключила генератор.

Когда в предрассветные часы Джо наконец добрел до дома, слабая струйка дыма вилась над конурой Боба. Джо помедлил перед кухонной дверью, встревоженно принюхался, потом расслабился. Выпустил дверную ручку, подошел к конуре и сел рядом. Боб очень трепетно относился к своему логову: даже его собственные люди не допускались внутрь без приглашения. Поэтому Джо ждал.

Мгновение спустя изнутри донесся вопросительный кашель. Темная заостренная морда высунулась наружу, пуская дым из ноздрей, словно коварный дракон.

– Р-р-р-р-р?

– Прошу прощения.

– Ур-р-р. – Металлическое звяканье. – Дым, добрый дым, смешно кашлять, забавно щекотать, арфарф?

– Пожалуй, не откажусь.

Морда скрылась в конуре; секунду спустя появилась вновь, сжимая в зубах шланг с мундштуком на конце. Джо вежливо принял его, вытер мундштук, прислонился к стене конуры и вдохнул. Трава оказалась крепкой и мягкой; неприятный диалог в его голове стих за считаные мгновения.

– Просто замечательно.

– Арф-арф-ай-яп.

Джо почувствовал, как расслабляется. Мэдди наверху, тихо похрапывает в их старой постели, может быть, ждет его. Однако иногда мужчине необходимо побыть наедине со своей собакой и хорошим косяком, занимаясь тем, чем занимаются только мужчины и собаки. Мэдди понимала это и не вмешивалась. И все же…

– Эта ферма так и ошивается возле пруда?

– Р-р-р, чер-рт, чер-рт, да! Тр-рахать овец.

– Если она лезла к нашим овцам…

– Нет, вр-р-р-р. Чер-р-р-рт.

– Тогда в чем дело?

– Гр-р-р-р, Мэдди, гав-гав, ферма говорить! Тр-ра-хать овец.

– Мэдди говорила с ней?

– Гр-р-р, да, да!

– Вот дерьмо. Ты не помнишь, когда она в последний раз делала резервную копию?

Пес выкашлял облачко ароматного синего дыма.

– Бак, бах-бах, полный, корова, му-у, говяжий клон.

– Точно, я тоже так думаю. Лучше вычистить его завтра. На всякий случай.

– У-я-р-р-р.

И пока Джек гадал, было ли это согласием или просто собачьей отрыжкой, худая лапа вынырнула из будки и затащила кальян внутрь. Последовавшие хлюпающие звуки и облака ароматного синего дыма вызвали у Джо легкую тошноту, поэтому он отправился в дом.

На следующее утро, за завтраком, Мэдди была тише обычного. Почти задумчивой.

– Боб сказал, ты говорила с той фермой, – заметил Джо, поглощая яйца.

– Боб… – Лицо Мэдди казалось непроницаемым. – Проклятый пес. – Она сняла крышку с электроплитки «Рэйберн» и уставилась на подрумянивавшийся внутри тост. – Слишком много болтает.

– Это правда?

– Ага.

Она перевернула тост и закрыла крышку.

– Много сказала?

– Это ферма. – Мэдди выглянула в окно. – Кроме стартового окна на Юпитер, ее ничего не волнует.

– Она…

– Она. Он. Они. – Мэдди тяжело опустилась на кухонный стул. – Это колхоз. Их было шесть человек. Старые, молодые, они решили отправиться на Юпитер. Одна из них рассказала мне, как это произошло. Она была бухгалтером в Брэдфорде, у нее случился нервный срыв. Она хотела на волю. Хотела быть самодостаточной. – На мгновение ее лицо стало тоскливым. – Чувствовала, что стареет, но не растет, если ты меня понимаешь.

– И что, став биоборгом, она решила все свои проблемы? – Джо усмехнулся и подцепил вилкой остатки яичницы-болтуньи.

– Они по-прежнему разные люди. Телам придают слишком большое значение. Подумай о преимуществах: ты не постареешь, ты сможешь отправиться куда угодно и пережить что угодно – и ты никогда не останешься один, не попадешь в ловушку. – Мэдди принюхалась. – Чертов тост горит!

Из-под крышки электроплитки сочился дымок. Мэдди выхватила из плитки решетку и швырнула ее в раковину. Дождалась, пока на поверхность всплывут набухшие черные крошки, потом вытащила решетку, раскрыла и загрузила новую порцию хлеба.

– Твою мать, – сказала она.

– Ты чувствуешь себя в ловушке? – спросил Джо. – Снова? Быть не может.

Мэдди уклончиво хмыкнула.

– Ты не виноват, дорогой. Такова жизнь.

– Жизнь. – Джо принюхался и громко чихнул: едкий дым щекотал нос. – Жизнь!

– Горизонт смыкается, – тихо сказала она. – Нужны перемены.

– Что ж, ладно, ржавчина никогда не спит, верно? Нужно вычистить зимние стойла, – сообщил Джо. Направляясь к двери, неуверенно улыбнулся Мэдди. – Скоро привезут удобрение.

С учетом доек, задачи корма овцам, выгребания навоза из зимних стойл и тайного глушения и отправки в силиконовую загробную жизнь всех полицейских ботов на ферме Джо потребовалось несколько дней, чтобы добраться до домашней фабрики. Жужжа и щелкая, словно слабоумная вязальная машина, фабрика изготовила заказанные устройства: модифицированный полевой опрыскиватель, резервуары и шланги которого имели двойные стенки; пневматическое ружье с дротиком, заряженным мощной смесью тубокурарина и эторфина; респиратор с кислородным баллоном.

Мэдди почти не было видно; она возилась в диспетчерской, а в светлые часы исчезала, возвращаясь в дом лишь после наступления темноты, чтобы устало забраться в постель. Похоже, кошмары ее не мучили, и это был добрый знак. Джо помалкивал.

Потребовалось еще пять дней, чтобы фермерский генератор накопил достаточно энергии и начал заряжать смертоносное оружие. На этот период Джо отключил дом от Сети под крайне сомнительным, но странно правдоподобным предлогом: сказал, что во всем следует винить перегрызенный белками кабель и плохо экранированный генератор переменного тока на экскаваторе. Он думал, Мэдди будет жаловаться, но она промолчала и лишь стала проводить еще больше времени в Аутер-Чезвик, или Лоуэр-Грантлингторп, или куда она там ходила.

В конце концов бак наполнился. Джо препоясал чресла, надел доспехи, взял оружие и отправился бросать вызов дракону у пруда. Лесок вокруг пруда когда-то окружал деревянный заборчик; это была прелестная рощица из старых лиственных деревьев, вязов, дубов и буков на вершине холма. У их подножия теснилась низкая поросль, раскинувшаяся зеленым покрывалом до самой стоячей воды. Небольшой ручеек питал пруд во время дождливых месяцев, журча под корнями плакучей ивы. Дети играли здесь в отважных исследователей пустошей под благосклонным взглядом родительских камер слежения.

Все это было давным-давно. Теперь леса по-настоящему одичали. Ни детей, ни отдыхающих горожан, ни машин. Барсуки, и нутрии, и перепуганные крошечные валлаби бродили по иссушенной английской сельской местности в летние месяцы. Вода отступала, обнажая потрескавшуюся грязь, усеянную старыми жестяными банками, среди которых валялась тележка из супермаркета докембрийского периода, лишившаяся своего GPS-датчика. Кости технологической эпохи торчали из предательской ископаемой грязевой ванны. А по краю склизкой лужицы росли ступенчатые деревья.

Джо включил генератор помех и зашагал среди стреловидных хвойных деревьев. Их иголки были матово-черными и пушистыми, фрактально разделенными по краям, чтобы лучше впитывать весь доступный свет; землю густо покрывала сеть стержневых корней и лохматых черных «травинок». Джо слышал свист собственного дыхания; потея в воздухонепроницаемом костюме, он разбрызгивал бесцветную дымящуюся жидкость у каждого баллистического ствола. Жидкость шипела и испарялась; соприкасаясь с ней, древесина словно обесцвечивалась. Джо старался держаться подальше от струи: эта штука его нервировала. Как и деревья, однако жидкий азот был, на его взгляд, единственной вещью, способной прикончить их, не воспламенив. В конце концов, их сердцевины состояли практически из чистой нитроцеллюлозы – крайне горючей, склонной взрываться при резком ударе или трении о цепь бензопилы. Джо стукнул дерево, оно зловеще затрещало, угрожая повалиться набок. Джо обошел его, деловито обрызгав выступающие корни, – и оказался прямо перед обезумевшей фермой.

– Мой райский сад земных наслаждений! Мой лес воображаемого будущего! Радость моя, мои деревья, мои деревья! – Стебельчатые глаза метались, в ужасе моргая, ферма приподнялась на шести или семи ногах, хватая оставшимися воздух. – Убийца саженцев! Насильник Матери-Земли! Душитель пушистых кроликов! Вивисектор!

– Отойди, – приказал Джо, роняя криогенный опрыскиватель и хватаясь за пневматическое ружье.

Ферма тяжело рухнула на землю и выставила глаза с обеих сторон, уставившись на Джо. Глаза моргали, длинные черные ресницы трепетали над голубыми радужками.

– Как ты посмел? – спросила ферма. – Мои драгоценные саженцы!

– Заткни пасть, – проворчал Джо, вскидывая ружье. – Думаешь, я позволю тебе спалить мое жилище при запуске? Не двигайся, – добавил он, когда из спины фермы вытянулось щупальце.

– Мой урожай, – тихо простонала ферма. – Мое изгнание! Еще шесть лет вокруг Солнца, прикованной к этому источнику скорбной гравитации, прежде чем откроется следующее окно! Никаких мозгов для младенца Иисуса! Инквизитор! Мы могли быть так счастливы вместе, если бы не ты! Кто подговорил тебя на это? Крысиная Леди?

Ферма подобралась, под кожистой мантией у основания ног взбугрились мускулы.

Поэтому Джо пристрелил ее.

Тубокурарин – мышечный релаксант; он парализует скелетную мускулатуру, посредством которой человеческая нервная система осуществляет сознательный контроль над телом. Эторфин – крайне сильный опиат, в двенадцать сотен раз сильнее героина. Со временем ферма, с ее инопланетным адаптивным метаболизмом и сознательно контролируемым протеомом, могла бы изобрести защиту от эторфина, однако количества, которым Джо зарядил дротик, хватило бы для голубого кита, и он не собирался ждать.

Ферма содрогнулась и упала на одно колено. Джо подошел ближе, держа ружье наготове.

– Почему? – спросила она жалобным голосом, и он почти пожалел, что выстрелил. – Мы могли отправиться туда вместе!

– Вместе? – переспросил Джо.

Стебельчатые глаза поникли, огромные легкие надрывно засвистели, когда ферма попыталась ответить.

– Я собиралась позвать тебя, – сказала она, и половина ее ног подогнулась. Грохот был подобен крошечному землетрясению. – Джо, если бы только…

– Джо? Мэдди? – Ружье выпало из онемевших пальцев.

На передней стороне фермы возник рот, казавшиеся знакомыми губы выговаривали неразборчивые слова о Юпитере и обещаниях. Потрясенный Джо попятился. Возле первого мертвого дерева уронил бак с жидким азотом. Потом смутный импульс заставил его развернуться и бежать, бежать к дому, ничего не видя от заливавшего глаза пота или слез. Но он двигался слишком медленно и когда, сжимая в руках щелкающую и жужжащую фармакопею, рухнул на колени возле фермы, та уже умерла.

– Твою мать, – сказал Джо, поднимаясь и качая головой. – Твою мать. – Он включил рацию. – Боб, прием. Боб!

– Р-р-р-роу?

– У мамы очередной срыв. Ты вычистил бак, как я просил?

– Гав!

– Хорошо. Ее резервные копии лежат в сейфе в кабинете. Давай разогреем бак, а потом подгоним трактор, чтобы убрать всю эту грязь.

Той осенью трава на северном выгуле «Амитидж-Энд» была особенно густой и зеленой.