79
Анита Джонсон проснулась позже, чем собиралась. Почтальон уже приходил? Она выскочила из кровати, завернулась в халат и посмотрела на малыша. Ронни еще спал. Наверное, устал от обратной дороги, подумала Анита. Мама была права. Уезжай и оставь Лайла. Оставь позади его побои и безумные схемы «быстро разбогатеть».
Она поставила кофе, выглянула из-за кухонных занавесок и стала ждать. Что же послал Лайл? Ее не было дома два дня с тех пор, как она говорила с Лайлом, она решила побыть с матерью. Она рассказала матери обо всем, даже о последнем странном разговоре с Лайлом. Сейчас она может его оставить. Анита провела за рулем пять часов и приехала домой поздно вечером. Она не могла уснуть, приняла чертовы таблетки, а сейчас уже день.
Она глотнула кофе, коснулась губ помадой, завязала поясок халата и пошла по грунтовой дорожке к почтовому ящику. Она прислушалась, надеясь услышать тарахтящий звук дизеля. Ничего. Только дурацкие трели пересмешника.
Она потянулась к почтовому ящику и почувствовала, как участился пульс. Нечего нервничать, сказала она себе. Просто какая-то ерунда, которую Лайлу не хватило мужества сказать лично. Сказать, когда он не был безумно пьян. Она вытащила пачку счетов. Свет. Ипотека. Реклама. Скидки. Деньги за новый телевизор будут выплачены, когда Ронни исполнится шесть. Четыре конверта с четырьмя счетами. От Лайла ничего нет. Где же он?
Послышался какой-то звук. Дизель. Он приближался. Грузовичок почтальона был у дома Мэдисонов, прямо за соснами. Нужно подождать.
– Давай, почтальон, – прошептала она.
Аните показалось, что она слышит плач ребенка. Она обернулась к дому. Разве она оставляла дверь открытой настежь? Ну давай, где же ты? Правительству следует покупать почтальонам транспорт получше. Чтобы злыми не были. Она почти улыбнулась собственной шутке.
Он показался из-за поворота. На почтальоне были панама, рубашка с коротким рукавом и синие шорты. И моржовые усы, которые давно следовало подстричь.
– Доброго утречка, – сказал он.
– Скорее, дня, – ответила Анита и улыбнулась одними губами.
– Ага, приехал чутка позже обычного.
Он порылся в письмах и сказал:
– Для вас только одно. Кто-то даже не поленился от руки написать адрес и имя.
Он протянул ей письмо.
– Я как раз говорил Ларри, с соседнего маршрута, что нынче рукописных адресов на моих письмах всего процентов пятнадцать.
Анита схватила письмо и кивнула.
– Спасибо.
Она повернулась и пошла к дому.
Анита заперла за собой дверь и подумала, не следует ли позвонить матери, чтобы та сразу услышала, что же хотел сказать ей Лайл. Она глубоко вздохнула и надорвала конверт. Пальцы дрожали и не слушались. Сердце стучало.
Ребенок заплакал.
– Сейчас, сейчас, Ронни… дай мамочке секунду.
Из его комнаты донесся жалобный всхлип.
– Иду-иду. Тебе, наверное, плохой сон приснился.
Она пошла к ребенку, на ходу вслух читая письмо мужа.
«Дорогая Анита, если ты читаешь это письмо, то скорее всего я мертв. Я хочу, чтобы ты знала, я всегда любил тебя. Даже если ничего другого не будет, ты получишь очень хорошую страховку и сможешь позаботиться о себе и ребенке. Первым делом тебе нужно позвонить в офис шерифа…»
Когда Анита вошла в комнату, ее руки так тряслись, что письмо приходилось держать двумя руками. Ронни лежал в кровати и плакал. Одеяло собралось складками у покрасневшего и заплаканного личика. Анита наклонилась поцеловать ребенка.
– Мамочка собирается искупать тебя и покормить. Только погоди секунду, солнышко.
Она продолжала читать.
«Позвони и скажи, что твой муж погиб. Нет, скажи, что его убили. Я напишу имя убийцы печатными буквами, чтобы в его личности не осталось никаких сомнений. Он – тот человек, который убил Сэма Спеллинга и…»
Ребенок закричал. Он смотрел куда-то вправо от нее. На дверь. Анита обернулась и успела увидеть мужчину в черной лыжной маске. А потом он зажал ей шею.
– Пожалуйста, не надо! – взмолилась она. – Пожалуйста, не трогайте меня! Я отдам все, что захотите!
– Шшш, – прошептал он. – Сейчас ты уснешь. Не сопротивляйся, и не почувствуешь боли.
Она сражалась изо всех сил, царапала и отталкивала лыжную маску. Он свернул ей шею. Из глаз текли слезы. Тело вздрагивало, пока сердце последними толчками пыталось гнать кровь. Потом мужчина выпустил ее, и Анита осела на коврик. Взгляд умирающих глаз был прикован к ребенку.
Мужчина наклонился, выдернул стиснутое в ее кулаке письмо и прошептал:
– Ты – последнее звено… Это письмо счастья умрет вместе с тобой.
