73

Гамильтон и тренер пошли следом. О’Брайен приподнял нижний край флага. За ним виднелась большая серая металлическая двухстворчатая дверь. Он попробовал открыть дверь, но она была заперта.

– Открывай!

– Только с ордером, – ответил тренер, допивая смузи.

– На месте преступления не требуется ордер на обыск, – сказал Гамильтон.

– Это не место преступления.

– Оно самое, – заявил Гамильтон. – Сегодня горячих новостей нет. Поэтому один звонок – и тут будет не продохнуть от репортеров. Мы повесим перед вашей дверью желтую ленту, и этот зал будет заклеймен на много лет вперед.

Взгляд тренера на секунду ушел в пол зала, потом мужчина произнес:

– Там просто склад старья.

– Тогда открывай, – приказал О’Брайен.

Тренер вздохнул, вытащил из кармана ключ и отпер дверь. Они вошли внутрь. Там не было ринга. Не было рядов сидений. Не было видеокамер. В одном углу сложены металлические стулья, вдоль стен лежат груды старых набивных мешков, сломанных гантелей, запчасти от ринга – канаты, стойки, покрытие, старые бойцовские плакаты, и ступеньки.

Если бы лицо болело чуть меньше, О’Брайен бы рассмеялся.

– Как вы это сделали?

– Что сделали? – спросил тренер с безразличным лицом.

– Разобрали, сложили и подмели этот зал так, будто сюда никто не заходил.

– Может, дело в том, что сюда никто и не заходил уже много недель.

– Разверни покрытие!

– Что?

– Возьми тот свернутый мат в углу и раскатай его на полу.

Тренер рассмеялся, покачал головой, пнул здоровенной ногой мат и раскатал его. Мат был старым и потертым, никаких признаков свежих пятен.

– Где тот, которым вы пользовались вчера вечером?

– Этой подстилкой не пользовались с тех пор, как на ней тренировался Форман. Слушай, приятель, этот склад типа кладбища для разного боксерского хлама… устаревшего барахла… в лучшем случае – сувениров. Тут есть кое-что еще с тех времен, когда Али тренировался с Данди на Пятой улице. Только взгляни на тот плакат с Бешеным Быком, Быком из Бронкса, стариной Джейком Ламоттой. Мне рассказывали, он управлял клубом в Майами, когда ушел на покой. Но это было еще до меня.

О’Брайен выдернул из-за спины «глок» и прицелился тренеру в грудь.

– Еще до тебя? – сказал он. – Говорят, у Ламотты был гранитный подбородок. А как насчет тебя, сволочь?

– Убери от меня этого гребаного психа! – заорал тренер Гамильтону.

– Прости, но он независимый подрядчик. Я за него не отвечаю.

Тренер выпучил глаза.

– Я подам в суд!

– Нет, не подашь, – заметил О’Брайен. – Ты вынес меня отсюда. Бросил меня среди мусора. Ты, или кто-то из твоих солдат, грохнул Салазара и оставил его тело неподалеку от меня, чтобы полиция решила, это я его убил.

– Ты псих!

– Да! Да, я псих. Хочешь узнать, насколько? На кого работаешь?

У Гамильтона зазвонил телефон; объем склада создавал ощущение, будто звук идет откуда-то издалека. Гамильтон взял трубку, послушал, потом махнул рукой, привлекая внимание О’Брайена. Зажав телефон плечом, он показал руками «тайм-аут».

– Нужно заявление в письменном виде, – сказал он в телефон. – Ваш юрист может принести письменные показания под присягой или связаться с прокурором и передать их ему. Это относится и к Серхио Конти.

Потом что-то проворчал и повесил трубку.

– Шон, пойдем поговорим, – сказал он О’Брайену.

О’Брайен опустил «глок». Тренер ухмыльнулся.

– Не двигайся! – приказал ему О’Брайен.

О’Брайен и Гамильтон отошли к противоположной стене склада.

– Не поверишь, кто звонил, – усмехнулся Гамильтон.

– Руссо.

– Откуда ты знаешь?

– Со смертью Салазара исчезло последнее связующее звено между Руссо и Чарли Уильямсом. Теперь на меня можно не обращать внимания.

– Теперь у нас на руках еще одно убийство. На этот раз – наемного убийцы.

– И спорю на дневной доход Руссо от торговли наркотиками, что этот здоровенный лепрекон не понаслышке знаком с тюрьмой. Я уверен, он работает на Руссо. И, возможно, сломал Салазару шею, как только выбросил меня на помойку.

Неожиданно О’Брайен заметил какой-то отблеск. Что-то лежало на полу рядом со стопкой картонных коробок. Он подошел к ним, присел и поднял предмет. Поднес его к свету.

– Что это? – спросил Гамильтон. – Похоже на глаз.

– Сережка с черным ониксом. Вчера вечером она болталась в ухе нашего ирландского хозяина. Я видел, как она упала, когда он перебросил меня через плечо.

– Вот вам и никто не заходил. Господи, это место – запасники музея бокса. Выглядит так, будто мы попали в сумеречную зону, провал во времени с выцветшими плакатами Джо Луиса и Рока. Убийца мертв. Кто-то сломал ему шею. Он дышал, когда ты покинул ринг. Этого боя никогда не было. В переулке были только крысы, тараканы и труп, найденный в сотне ярдов от тебя. И что?

– Рон, ты о чем?

– Говорю, у тебя осталось двадцать с чем-то часов, чтобы спасти жизнь Чарли Уильямса. У тебя все складывается. Посмотрим, не удастся ли отыскать что-то полезное и привязать этого стероидного к Салазару, который поскользнулся на банановой шкурке. Твои шансы бросить Уильямсу спасательный круг возросли с тех пор, как у тебя на борту Такер Хьюстон. Когда он встречается с судьей Дэвидсоном?

О’Брайен взглянул на часы.

– Через пять минут.

Когда они проходили мимо тренера, О’Брайен сказал:

– Ты хорошо тут убрался, но кое-что пропустил.

Он бросил тренеру сережку.

– Что-нибудь всегда закатывается в щели. Я было подумал, что серьга с ониксом, но это просто полированное барахло. Ты попал, приятель.