3
Врач сухо кивнул.
– Пару минут, отец, не больше. Его скоро перевезут в хирургию.
Медики отошли, а отец Каллахан шагнул мимо охранника к постели Спеллинга.
– Отец, – начал Спеллинг, глядя на свою дрожащую руку, на которой, у запястья, теперь виднелась надпись «IV». – Вы только поглядите, трясусь, будто пил четыре дня. Отец, я жил дурацкой жизнью и был не слишком-то религиозным человеком… но я всегда верил в Бога.
Отец Каллахан кивнул.
– Я видел кое-что, пару минут назад, – продолжал Спеллинг, – и напугался до усрачки. Простите, что я так говорю, отец, но я думал, я умер… умер и отправился прямиком в ад. Блин, теперь я уверовал. Вы не против задернуть занавеску? Я хочу исповедаться.
Отец Каллахан кивнул и подошел к занавеске.
– Пожалуйста, дайте этому человеку побыть несколько минут в уединении, чтобы исповедаться в своих грехах, – прошептал он охраннику.
– Тут парой минут не обойдешься, – с ухмылкой ответил охранник.
Отец Каллахан задернул занавеску и повернулся к Спеллингу.
– Отец… Я не знаю, как сказать…
– Просто говорите от самого сердца.
– Мое сердце здорово поизносилось, но я попробую. Скажите, как вас зовут?
– Отец Джон Каллахан. Я священник епископальной церкви.
– Могу я называть вас отцом Джоном?
– Да.
– Отец Джон, может, вы замолвите за меня словечко наверху.
Спеллинг поднял глаза к точкам на потолке.
– За свою жизнь я сделал немало плохого. Надеюсь, Бог увидит, что заставило меня это делать, и кое-что мне простит. Но, отец, мне нужно сказать не о себе. Может, Бог сжалится, когда увидит, до чего я сейчас дошел в своей никчемной жизни. Так же может быть, правда?
– Никогда не поздно обратиться к Господу и искать его прощения. Вы хотите исповедаться?
– Хочу сделать хоть что-то правильно.
Спеллинг помолчал и взглянул на монитор, где мерцали цифры, отзвуки слабого биения сердца.
– В камере смертников в Старке сидит один человек. Штат Флорида собирается его прикончить. Он невиновен. Говорят, он изнасиловал и убил девушку – одну супермодель в Майами. Одиннадцать лет назад. Но он этого не делал.
– Откуда вы знаете?
– Я знаю, кто это сделал. Я сидел в машине на стоянке кондоминиума, когда увидел, как из одной квартиры выходит убийца. Я собирался толкнуть немного кокса и тут заметил этого чувака. А незадолго до того я видел, как из той же квартиры вывалился первый парень, пьяный в хлам. Я заметил, куда второй мужик спрятал нож. Я забрал нож. Чувак кинул его в мусорный бак, а я достал оттуда. Он был завернут в газету. Я хорошенько разглядел того парня, даже запомнил номер его машины. Нож я спрятал. Убийство девушки попало во все газеты. Никого не арестовали… и я связался с тем чуваком. Сказал, за сто штук его прогулка до бака останется нашим маленьким секретом. Он хотел получить нож. Но я оставил его у себя, для страховки. Забрал деньги, а через пару дней за это убийство арестовали кого-то другого. Я решил, что теперь я повязан с этой гребаной путаницей. За год я вынюхал все деньги… ограбил банк, и меня поймали. Меня отправили в Старк на десятку. Этот парень в камере смертников, Чарли Уильямс, невиновен. Натурально гребаная невинная душа. Простите за такие слова, отец.
Отец Каллахан помолчал.
– Вы правильно поступаете, – наконец сказал он.
Спеллинг опустил взгляд к полу. Под нижним краем занавески виднелись здоровенные черные ботинки охранника.
– Отец, подойдите поближе. Убитую девушку звали Александрия Коул. Одна из этих супермоделей.
– Я помню это дело. Кто ее убил?
Монитор пискнул. Спеллинг прикусил потрескавшуюся губу.
– Отец, я много грешил… Бог разберется? Он простит меня?
– Бог примет вас за вашу исповедь. Но полиции нужно больше. Запишите свое признание как можно подробнее… напишите имя убийцы и подпишите.
– Это на случай моей смерти?
– В каком смысле?
– Если я умру… если у вас будет эта бумага, доказательство признания умирающего… это будет больше, чем одно ваше слово, отец. Без обид.
– Я не обижаюсь.
– Федералы здорово хотят моих показаний. Я слышал, они собираются держать меня тут, пока я не смогу выступить в суде.
К ним подошли две медсестры и врач «Скорой помощи».
– Приехал доктор Страссберг, – сказал врач. – Мы забираем пациента на операцию.
Глаза Спеллинга дернулись. Он взглянул на отца Каллахана.
– Помолитесь за меня, отец Джон. Если Господь присмотрит за мной и я выживу, я все напишу. Все имена, места и где спрятан нож.
Священник кивнул:
– Мне нужно рассказать об этом близкому другу. Да благословит вас Господь.
Пока медики выкатывали Спеллинга, он спросил:
– Отец, сколько сейчас времени?
Отец Каллахан взглянул на часы.
– Сейчас ровно шесть вечера.
– Время выходит.
– Я буду молиться за вас, сын мой.
– Я про Чарли Уильямса, того парня в камере смертников. Он следующий в очереди к иголке. Если сейчас шесть, ему осталось жить восемьдесят четыре часа. И чтобы спасти душу, молитвами ему не обойтись.
