Глава 19

Надо признать, отработка далась нам непросто, и столовую мы с Алесом явились взъерошенные и благоухающие так, что от нас шарахнулись, будто от упырей.

Ну и что с того, что на мантиях местами виднелись остатки мозгов? Этот необразованный сопляк просто не умеет правильно вскрывать черепа! И рукава наших мантий были заляпаны бурыми пятнами лишь по той причине, что этот косорукий болван опрокинул на пол банку с экспериментальной кровью, которую я только-только нацедил из свежего покойничка. И вовсе мои ботинки не были испачканы в том, о чем все подумали! Я просто вляпался в лужу с разлитым все тем же растяпой ранозаживителем, когда торопился покинуть пропитавшееся вонью помещение. И вообще, надо сказать, отработка прошла неплохо: мы быстро справились с заданием, обработав все одиннадцать трупов, на которые указал явившийся после урока мальчишка де Фугг, подготовили в качестве практических пособий четыре руки, пять ног, семь черепов и целых двадцать восемь пальцев. И при этом даже не опоздали на ужин.

От раздачи при нашем появлении адепты прыснули так, словно в столовую ворвался ураган. Сидевшие за столиками малолетки испарились, когда я, одной рукой нагребая на поднос еду, кровожадно огляделся в поисках свободного места. А когда мы наконец уселись и накинулись на ужин, в столовой стало так тихо, что стало слышно, как за окнами чирикают птички.

Один мудрец правильно заметил, что совместная работа сближает порой лучше, чем совершенное убийство – всего за четыре с половиной часа мы с Алесом сроднились так, что он напрочь растерял прежнюю настороженность и откровенно расслабился, а я, надо признать, пару раз был очень близок к тому, чтобы обратить его в упыря прямо на глазах у де Фугга.

Это ж уму непостижимо – не уметь распиливать затылочную кость или извлекать содержимое черепной коробки! Быстро вскрывать суставы и безопасно извлекать из туловища внутренние органы! У меня вообще сложилось впечатление, что мэтров учили работать с трупами светлые белоручки! После того как начитались глупых книжек о некромантах, но сами не провели ни одного вскрытия!

– Как ты только до пятого курса дошел? – ворчал я, с раздражением перекладывая еду с подноса на стол.

– А куда преподам было деваться, если я один в своем классе? – так же хмуро бурчал Алес, безуспешно пытаясь стряхнуть со своей мантии остатки чужих мозгов.

– Я бы тебя вообще к трупам не подпустил, если бы знал, что ты не умеешь с ними обращаться. Куда смотрел Кромм?

– Он появился лишь три года назад, – язвительно отозвался парень, нагло перехватив котлету прямо у меня перед носом. – До этого у нас полтора года вел некромантию какой-то придурок, бледнеющий от одного вида упырей, а потом еще полгода – де Фугг.

Я проводил хмурым взглядом исчезающее во рту темного мясо и, взяв себе отбивную, раздраженно фыркнул.

– Могу только посочувствовать. Если твои друзья владеют практическими навыками на том же уровне, то новой гильдии у нас еще долго не будет.

– Сам-то ты где научился так ловко управляться с покойниками? – окинул меня мрачным до невозможности взглядом Алес. – Небось на кладбище в детстве практиковался? Могилы усопших по ночам разорял?

– Чего там разорять-то? У нас семейный склеп под боком.

– То есть ты собственных родственничков изучал под бдительным присмотром папеньки?

– Собственных мы обычно не трогаем. Хотя всякое бывало.

– Не сомневаюсь, – ядовито откликнулся темный, не забывая накладывать еду на свою тарелку. – И давно ты увлекаешься подобными вещами?

– С рождения, – невозмутимо отозвался я, успев вовремя перехватить порцию блинов с вареньем. – Только, в отличие от тебя, меня учили как положено.

– Было бы чем гордиться. Я бы, может, вообще в академию не пошел, если бы мне было куда податься.

– Ты сирота? – уточнил я, методично набивая брюхо.

– Угум-с. Как и ты.

– Да я не жалею, – пожал плечами я, умело расправляясь с блинами. – Со мной могло бы быть и хуже.

Алес внезапно перестал жевать и, оставив в покое недожаренную отбивную, невидяще уставился прямо перед собой.

– Со мной тоже.

Как показала практика, его прогнозы в отношении аппетита не оправдались – после интенсивной физической работы и моих наставлений, сдобренных щедрой порцией насмешек и пинков, он оголодал так, что уплетал за обе щеки. И оторвался от еды лишь тогда, когда в столовую зашла троица прекрасно знакомых мне светлых, которых я не так давно очень смачно «обчихал».

При виде них у Алеса сузились глаза, а голос упал до змеиного шепота:

– Вот они! Приятели тех уродов из святилища! По крайней мере, одного из них!

– Уверен?

– Да. Вон того, что сейчас ржет, как больной жеребец, зовут Филипп де Ногэ – окраинный барончик из такого дальнего захолустья, о котором, наверное, никто уже и не помнит. Его лучший друг – еще один барончик по имени Свиш де Гуг, правда, уже из столичных, но его я частенько видел с тем козлом, который меня резал. А третий… Его я несколько дней назад тоже вместе с ними встретил, но еще не выяснил, как зовут.

Мои губы расползлись в злой усмешке.

– Это юный граф де Регилль. Томас, ты тут?

Стена за моей спиной похолодела, и оттуда послышался вкрадчивый шепот:

– Да, хозяин. Этим утром вы приказали снять наблюдение с насмов, поэтому мы сидим без дела.

– Ничего, я нашел для тебя работу. Видишь троицу у раздачи? Да-да, ту, что набирает себе столько еды на подносы, словно собралась в долгий поход по пустыне. Проследи за ними. Я хочу знать, где они бывают, с кем общаются, как себя ведут. У тебя два дня. Обо всем необычном докладывать немедленно.

– Будет сделано, хозяин, – подобострастно прошептал призрак, и сзади снова стало тихо.

– Вот так, – довольно кивнул я замершему от неожиданности Алесу. – Скоро у нас будет достаточно сведений, чтобы устроить им полноценную ловушку.

– А почему не сейчас? – настороженно посмотрел на меня темный.

– Потому, что они уже наверняка знают о пропаже своих приятелей, вряд ли преподаватели станут рассказывать всем и каждому об истинном положении дел. Значит, светлые теперь станут осторожничать. Поодиночке их не застать – они ж не дураки так подставляться. В нашей башне их тоже не выловить – там слишком много народу. В подземелье они больше не сунутся – ректор установил там следилки, с которыми самостоятельно даже выпускникам не справиться. Коридоры тоже под наблюдением – Мкаш постарался, выслеживая насмов. Так что незаметно подловить эту троицу будет нелегко. Томас же облегчит нам работу в разы. Надо только немного подождать.

Алес сжал кулаки.

– Ненавижу ждать!

– А придется, – ласково сообщил я и вернулся к неоконченному ужину. – И не надо на них так таращиться – время еще не подошло. Сиди спокойно, ешь, а потом отправляйся спать – тебе надо восстановиться.

Темный, пробурчав что-то невнятное, неохотно отвернулся, а через несколько минут поднялся и, не попрощавшись, ушел.

– Нич? – негромко бросил я, как только адепт, прихватив с собой остававшихся в столовой малолеток, исчез в дверях. – Я знаю, ты здесь, поэтому специально не доедаю последний пирог. Что полезного подслушал?

Из-под стола раздался тяжелый вздох, а потом мне на колени прыгнуло что-то увесистое.

– Ты был прав, – проворчал учитель, настороженно высовывая из-под стола длинные усы. – О пропаже светлых начальство уже в курсе. Твой насм правильно установил маяк, так что несколько часов назад их благополучно нашли. Разумеется, руководство потрясено: сопляки похожи на неразумных младенцев, только-только научившихся произносить «агу». Преподаватели сидят в кабинете ректора и совместно решают, что сообщить родителям. Умдобр считает, что рассказать следует все, пока не пострадали другие ученики. Де Фоль хочет сперва обследовать святилище, Мкаш как раз туда ушел. Маркиза в панике, твоя знакомая графиня пребывает в задумчивости, а остальные не знают, что делать, поэтому на собрании царит полнейший бедлам.

– А предположения у ректора какие-то есть? – уточнил я, сдвигая под локоть мясной пирог.

– Нет, – смачно зачавкал таракан. – Следы иного в святилище успели рассеяться, так что об участии насмов он не знает. Оракулы после себя следов вообще не оставляют. Демон там не появлялся, только пытался пробиться, следовательно, прямая угроза академии отсутствует, поэтому данную тему они рассматривать не будут. Собственно, все, что есть у Фалькуса, – это четверо идиотов с истинным рассеивателем на руках и разрушенное святилище с частично активированной схемой для вызова оракула. Насчет последнего вопросов пока не задают – ну, баловались детки запрещенными заклятиями и, как водится, не справились с последствиями. Бывает. Правда, никто не знает, как они туда попали, поэтому все арки сейчас проверяются на предмет нестандартного перехода. Другое дело рассеиватель: раньше они были наперечет, так что проследить владельца труда не составляло. Но после войны многие были утеряны, какие-то уничтожены, и сейчас определить хозяина невозможно. Такие вот дела, Гираш.

– Ясно, – задумчиво кивнул я. – В общем-то ничего плохого, но и полезного мы пока не узнали. Придется ждать отчета Мкаша и сведений от Томаса.

– Я, пожалуй, обратно вернусь, – с сожалением вздохнул Нич, когда еда на столе закончилась, а я пересказал последние события. – Ученый совет еще не закончился – вдруг что интересное скажут?

Я кивнул, спустил таракана на пол, проследил, как он, накрывшись простенькой иллюзией, ныряет в какую-то щель в полу, и отправился в подземелье.

– Я уж думала, ты меня никогда не позовешь, – сердито сказала Верия, едва выйдя из телепортационной арки на первом этаже учебного корпуса. – Несколько дней прошло, а от тебя – ни слуху ни духу.

Я криво улыбнулся.

– Извини. Был занят.

– Дурацкая отговорка, – здраво заметила темная, скептически поджав губы. – Но за неимением другой… Ладно, поверю.

– Зачем я тебе понадобился? – сделав вид, что не заметил ее недовольной гримаски, осведомился я.

– Давай-ка для начала отойдем в сторонку. Стоим тут у всех на виду, а разговор будет трудным.

– Даже так? – неподдельно удивился я, гадая, чего ей вообще от меня могло понадобиться.

Верия непримиримо тряхнула челкой. После чего уверенно цапнула меня за руку и, не говоря больше ни слова, втянула в раскрытый телепорт.

Вышли мы, как и следовало ожидать, в холле на первом этаже Черной башни, который, как ни странно, в это время пустовал. Там юная мэтресса снова огляделась и, убедившись, что соглядатаев нет, начала уверенно набирать новые координаты на арке.

– Туда не надо, – быстро среагировал я, поняв, что она хочет попасть в закрытый от посторонних подвал. – Там сейчас шумно.

– Хорошо, – на мгновение растерялась она. – А куда тогда?

Отодвинув ее в сторону, я изменил точку выхода и кивнул на послушно открывшийся телепорт.

– Если хочешь поговорить без свидетелей, то это – самое подходящее место.

К счастью, Мкаш пока не знал, что хотя бы один портал в подвале не находится в его ведении, так что я ничем не рисковал, приглашая нервничающую девушку прогуляться по подземелью.

Верия, надо отметить, не колебалась – только чуть нахмурилась, обнаружив, что координаты ей неизвестны, но решительно шагнула внутрь, не забыв, впрочем, схватить меня за рукав. А когда вышла посреди залитого тьмой коридора, в котором я почти сразу зажег светляк, первым делом спросила:

– Здесь безопасно?

Я даже испытал нечто вроде восхищения: ни тревоги по поводу незнакомого места, ни дурацких «Откуда ты знаешь?» или «Что это за место?» Все четко и по существу. Просто прелесть какая девочка, вернее, уже почти девушка. Давно таких не встречал.

Насмешливо улыбнувшись, я кивнул:

– Как в гробу.

– Очень хорошо, – облегченно вздохнула она и с ходу меня огорошила: – Невзун, я знаю, что ты не тот, за кого себя выдаешь!

– С чего ты решила?

– У тебя аура не такая, какая должна быть у светлого!

Так. А вот это уже серьезнее.

– Что ты сказала? – переспросил я, решив, что ослышался.

– Твоя аура, – твердо повторила она, смело глядя мне прямо в глаза. – Она неправильная! И сам ты тоже неправильный! Ты темный маг, который почему-то прикидывается светлым!

Под моим взглядом Верия неожиданно смешалась, опустила глаза и, внезапно утратив львиную долю своей уверенности, тихо сказала:

– Я знаю это. Я вижу твою ауру.

– Что-о?! – Честное слово, вот теперь я точно решил, что у меня что-то неладно со слухом.

Клянусь, на мне стоит превосходная защита – вдвоем с Ничем ее ставили, три недели мучились, пока получилось то, что есть. И учитель самолично ее проверял, исправляя даже малейшие колебания, которые могли появиться под влиянием чужой магии.

И она все равно видит?!

– Я сперва не могла понять, что происходит, – почти прошептала Верия, когда я шагнул вперед и стиснул ее плечи. Наверное, ей даже было больно, но она почему-то не отшатнулась. Только все так же стояла передо мной и, пряча глаза, торопливо говорила: – Ты словно светишься изнутри. Постоянно. Невыносимо. Как будто тебя оплела золотая паутина. И ее так много, что только краешек дара и виден. Но под этой паутиной есть еще что-то. Вторая сеть. Как кровеносные сосуды. И они повсюду. От кончиков пальцев до самого сердца. Так глубоко, что за блеском первой паутины почти не видны. Но когда ты слаб или когда тебе плохо, они становятся четче. Настолько, что я… Я все-таки смогла увидеть, откуда они растут.

У меня что-то екнуло в груди.

– Я не хотела. – Словно набравшись храбрости, Верия резко дернула подбородком и снова посмотрела мне в глаза. – Я не собиралась ни в чем тебя уличать. Но тогда, в клетке с зомби, помнишь? Ты истратил почти весь дар, поэтому сияние паутины ослабло.

– И что же ты увидела? – неестественно ровно спросил я.

Верия вздрогнула.

– Твой второй дар, хотя до этого дня я не подозревала, что такое возможно.

Разумеется, все маги в той или иной степени способны различать цвета ауры. Все мы неплохо ориентируемся в тонах, размерах, уровне насыщенности и даже болезнях. Однако иногда в мире появлялись люди, способные видеть больше, чем все остальные. Это не дар – скорее, врожденное умение, которое не оставляет следов в ауре, не видно ни на каком проверочном артефакте и которое с ходу не определишь.

Природа данного явления не совсем ясна, но считается, что таких людей нельзя обмануть, – они видят дар, ауру, надежно спрятанные тайники, артефакты, амулеты и все остальное так, как оно есть, невзирая на все ухищрения и поставленную защиту. И вот на такую видящую мне довелось нарваться?

– Кто еще знает? – отрывисто спросил я, отбросив в сторону церемонии.

Верия сглотнула.

– Никто. Я даже Алесу не сказала.

– Почему? – Мой голос стал колючим и сухим, а взгляд – тяжелым и мрачным, как и положено настоящему некроманту.

– У каждого есть право на тайну, – прошептала девочка. – У меня есть своя, у тебя – своя. Почему я должна кого-то предавать?

– Нас с тобой ничего не связывает.

– Неправда, – слабо затрепыхалась она. – Ты меня защитил. Ты рисковал из-за меня.

– Я сделал это не по тем причинам, о которых подумала ты. Это было нужно для дела.

– Это не имеет значения.

– Когда ты поняла, что со мной что-то не так? – Мои ногти непроизвольно удлинились и впились в ее руки глубже, отчего она замерла.

– После алтаря, – снова вздрогнула девочка. – Когда ты вышел из комнаты после допроса один и ушел через нашу арку на своих ногах. Да, я подсматривала, ты прав. Успела перед уходом повесить следящее заклинание над дверью, поэтому все видела и слышала. В том числе и то, как ты опустошил наш алтарь, стер память Алесу и остальным, а потом ушел, никем не замеченный и не узнанный.

Я недобро прищурился.

– Ты поэтому хотела со мной поговорить?

– Нет, – снова вздрогнула Верия. – Я хотела извиниться. И сказать, что сохраню твою тайну, несмотря ни на что.

Я зло усмехнулся.

– Похвальное рвение. А ты знаешь, что я никому не верю на слово?

– Догадываюсь, – едва слышно согласилась она, побледнев окончательно.

– Зачем же тогда пришла?

Она прерывисто вздохнула.

– Потому что ты спас мне жизнь. И потому, что ты спас недавно Алеса. А еще… Молчуна, наверное? У него в ауре я видела остатки твоего заклятия. Но не была уверена до конца, что оно именно твое.

Я на мгновение задумался.

– И давно ты видишь ауры такими, как они есть?

– Сколько себя помню, – невесело призналась Верия.

– Любопытно. Но я все равно не понимаю, зачем ты открылась, – нахмурился я. – Могла же промолчать. Сделать вид, что ничего не понимаешь. Это ведь несложно?

Верия прикусила губу.

– Я испугалась, когда пропал Алес. И еще больше испугалась, когда увидела его живым, – в тот день на нем лица не было. Я решила, что теперь и до него добрались, потому что он был слишком плох и долго не приходил в себя. А потом заметила, что и в его ауре есть те же следы от исцеляющего заклятия, что и у Молчуна.

Я скривился.

– Решила, что это я виноват?

– Нет. – Она помотала головой. – С Алесом случилось что-то плохое, я чувствую. Но вчера к нему приходил ты, и ему стало легче. Он ничего не говорил, конечно, но я не спала в тот вечер. И видела, как ты спокойно прошел через арку. Тогда я решила, что тебе все-таки можно доверять, и пришла, чтобы сказать, что была бы рада тебе помочь! В любом твоем деле!

Я покачал головой.

– Да какая от тебя может быть помощь?

– Я сильная, – возразила Верия. – И быстро учусь. Я читала книги, разные! В книгохранилище потихоньку брала, чтобы быть готовой, если меня вдруг тоже похитят. Поверь, я не неумеха!

О-хо-хо. Вот дуреха. Ну какая у нее может быть сила? Какие знания, если даже Алес не знает элементарных вещей! А тут – первогодка необстрелянная, девица, которую ветром сдует при первом же порыве. И туда же – помогать надумала.

Я смерил «помощницу» мрачным взглядом.

– Не лезь куда не просят. Не для первогодок это.

– А что нам делать? – с отчаянием воскликнула Верия. – Кому довериться?! Светлым?! Ректору? Мкашу? Или, может, Лонеру?! Когда Молчун очнулся после первого похищения – он ведь и в том году пропадал, ты знаешь?.. – то решил, будто он уже умер. И недавно мне сказал: у него тогда было впечатление, будто его резали на куски, а потом снова сшили. Теперь он плачет по ночам, Гираш. Ему снятся кошмары. А Верен кричит во сне так, словно его пытают.

Я поморщился.

– Я-то тут при чем?

– Тебе не все равно, что с нами будет. Ты помог мне с зомби, хотя я ни о чем не просила, – упрямо дернула подбородком она. – Вернул живым Молчуна и избавил Алеса от чего-то настолько страшного, о чем он ни с кем не желает говорить. Как ты можешь утверждать после этого, что тебе на нас наплевать?

Я фыркнул, но все же убрал руки с худеньких плеч, позволив девчонке нормально вздохнуть.

– Ребенок, я сейчас всерьез раздумываю над тем, что с тобой делать: то ли прибить, благо место тут глухое, то ли память стереть, как некоторым, то ли запереть под замок, чтобы не мешалась. А ты глупости какие-то несешь и пытаешься найти у меня несуществующую совесть.

Она упрямо шмыгнула носом.

– Ты хороший! Я знаю, что ты хороший, хоть и говоришь совсем другое! Если бы тебе было плевать, я бы покалечилась на занятии и меня бы уже отчислили! Если бы не ты, Молчун мог и не вернуться обратно! А Алес… Он бы умер, оставь ты его без помощи! И неизвестно, что еще бы с ним стало, если бы ты его не нашел!

– Святые умертвия! – От досады я чуть не сплюнул себе под ноги. – Откуда ты взялась такая наивная? Вот и правда, пришибу где-нибудь в закутке – вовек не найдут.

– Не пришибешь, – сердито насупилась она. – Хотел бы убить, давно бы сделал – времени было достаточно. А раз нет, то теперь, может, замуруешь тут заживо или память сотрешь, как обещал, но это все равно не спасет – я снова увижу тебя таким, какой ты есть. И снова приведу сюда на тот же самый разговор. Вот так.

Я скептически приподнял одну бровь.

– Иными словами, ты утверждаешь, что тебя проще убить, чем заставить забыть?

Она решительно кивнула.

– Глупый ребенок, – вздохнул я, с сожалением признавая, что она совершенно правильно оценила расстановку сил. – Ценный, но очень глупый. И пригодиться могла бы, и оставлять без присмотра опасно. Что же мне с тобой делать?

Она потрогала кровоточащие плечи и сердито посмотрела на меня.

– Не знаю. Но смерти я не боюсь, поэтому убивай, если хочешь.

Я снова вздохнул.

– Чего же ты тогда боишься, кроха?

– Беспомощности, – твердо ответила она. – Того, что если я не сделаю что-то сейчас, то потом от меня ничего не останется. Не хочу, чтобы мою судьбу решали посторонние люди. Не хочу, чтобы нас использовали в своих целях светлые и ломали так же, как недавно Алеса. Я боюсь, что у меня не хватит сил дождаться помощи. И того, что в какой-то момент сдамся и перестану бороться, как Кромм. А я не хочу для себя такого будущего. Это гораздо хуже смерти, Гираш. Потому что обычная смерть приходит лишь однажды, а Лонер умирает каждый день.

Кхм.

Я с новым интересом присмотрелся к девчонке.

А ведь про Кромма она почти не ошиблась. За исключением того, что старик живее всех живых и до сих пор, несмотря ни на что, продолжается бороться – упорно, самозабвенно, безнадежно, но с тем редким чувством собственного достоинства, которое найдется далеко не у каждого.

Вот и она сейчас точно так же смотрит – с упорством и полным осознанием собственной правоты. Сама тощая, пока еще нескладная, как едва оперившийся птенец. Однако порой даже в неуклюжем птенце можно разглядеть молодого орла, готовящегося спрыгнуть со скалы и расправить крылья. Увидеть в беспомощном комке перьев ловкого и удачливого охотника – того, каким он мог бы стать, если ему немного помочь.

От размышлений меня отвлек предупреждающий звон в левом ухе, настолько тихий, что услышать его мог только я один. Это был звук сигнального заклинания, сработавшего неподалеку от моего кабинета, и свидетельствовал он о появлении постороннего.

Так и не решив, что делать с девчонкой, я снова прислушался и, уловив слабые эманации от взрывного амулета, вполголоса хмыкнул:

– Надо же, а он рано. Я-то думал, до полуночи дотерпит.

– Кто? – непонимающе моргнула Верия. – Гираш, ты о чем?

– Возвращайся, – на миг заглянув ей в глаза, властно приказал я. – Я дам тебе шанс доказать, что ты небесполезна. Но на твоем разуме будет стоять такой же блок, как у Алеса. Остальное обсудим позже.

– Ты не шутишь? – Она недоверчиво покосилась на замерцавший в темноте телепорт, и я нетерпеливо ее подтолкнул.

– Нет, – усмехнулся я, активируя арку. – Но меня ждет разговор со старым другом, и тебе не стоит при этом присутствовать.