16

Интуиция подсказывала: до бункера не больше двух километров. Он почувствовал легкий выброс в кровь адреналина. Это ощущение близкой схватки никогда не подводило капитана. Еще не было ни разу, чтобы он взволновался понапрасну.

На этот раз он увидел их первым.

Алхоев имел представление о службе войск. Воюющие с регулярными частями преступники часто с течением времени перенимают у действующих военных их лучшие методики. Так преступники становятся искуснее профессиональных военных. Алхоев исключением не был. Начиная с момента нападения на вертолет – да чего там, с коварством полевого командира Стольников сталкивался и раньше, – Алхоев вел своих людей как искусный тактик. Ему не хватало стратегического мышления, но это была не его вина, а тех, кто пытался развалить Чечню извне.

В парных патрулях не было ничего мудреного, но Стольников уже убедился – они находились там, где вероятнее всего и ожидался противник. То есть он, Стольников. Алхоев словно предугадывал маршрут капитана. Или любого другого, кто выйдет из города.

Обойти патруль не имелось возможности. Если же обходить так, чтобы не привлечь к себе внимание этих двоих, то придется делать крюк. И Саша ни на мгновение не сомневался, что во время обхода натолкнется еще на один патруль. Кроме того, уходило драгоценное время…

Ножи были бессильны. До боевиков, расположившихся для перекура посреди открытой местности, было не меньше тридцати метров. Нож, даже если и долетит, потеряет убойную силу. О том же, чтобы попасть точно, вообще речи не было.

Оставался автомат. Сколько до бункера? А он сейчас спросит… Прицелившись, Стольников выстрелил одиночным. От головы чеха отлетела, рассыпав искры, сигарета. Кепи упало в другую сторону.

Еще до того, как бандит рухнул на землю, Стольников снова нажал на спусковой крючок. Пуля прошила грудь второго боевика под ключицей правой руки. Теперь стрелять он не будет. Стольников выстрелил в третий раз. Пуля разбила левую ключицу. Теперь и гранату вытащить не сможет.

Поднявшись во весь рост, капитан быстрым шагом направился к раненому. Болевой шок сковал боевика, он лежал на земле и медленно шевелил ногами. Стольников, когда стрелял, боялся угодить в грудь. Пуля прошила бы легкое, и тогда беседа могла не состояться. Подойдя, он убедился, что разговор – будет.

Вынув из кармана индивидуальную аптечку, которую ему в последний момент успел сунуть Ермолович, он на ощупь разыскал в ней шприц с промедолом и вонзил иглу в плечо бандиту.

Есть одна минута. Сейчас боль отойдет, и секунд шестьдесят чех будет в состоянии говорить.

– Где бункер? – коротко бросил Стольников, склоняясь над бандитом так низко, словно собирался вдохнуть ему воздух в легкие через рот.

– Дел рез хил хьун…

– По-русски отвечай!

– Одна километр… на восток…

Здесь манерничать было уже нечего. Стольников вытащил из кармана компас и сориентировался.

– Скоро меня вознесет в кущи, неверный… – сипел боевик, улыбаясь и вяло моргая. Промедол начал работать в его организме. – И семьдесят две гурии склонятся надо мной…

– А справишься ли? – бросил Стольников, пряча компас и поднимая автомат.

– Ты сдохнешь скоро, собака, а меня будут утешать девственницы…

Капитан склонился над ним.

– Я открою тебе страшную тайну, мудак. Аллаха нет. И кущ никаких нет, есть только «зеленка». А всех девственниц разобрали студенты.

Поднявшись, он побежал на восток.

Выстрелы слышали те, кто был у бункера, это ясно. Он предвидел горячую встречу у входа в подземелье. Поэтому, заметив в сотне метров от него засаду, открыл огонь, не таясь. Он добрался до цели. Теперь оставалось главное и самое опасное.

Расстреляв на бегу магазин, перевернул связку и стал стрелять до тех пор, пока из дымящегося автомата не вылетела последняя гильза.

Перепрыгнув через агонизирующие трупы двух бандитов, прыжками спустился с небольшого пригорка и сразу узнал местность – это отсюда он начал свой путь к городу, вырвавшись из холодильника.

У входа его встретили дружным огнем. Три или четыре автомата работали в его направлении не прицельно, наугад. Он еще не вступил в светлую полосу, начинающуюся у дверей и разрезающую пополам темную, как ночная комната, Чечню неизвестную. Стрелявшие палили туда, откуда им был слышен шум осыпающихся камней.

Саша лег на бок и вытащил из кармашков жилета две гранаты. Распрямил усики, зубами вытащил кольцо сначала одной, потом второй. Первую, левой рукой, он бросил сразу. Услышав знакомый хлопок взрывателя, чехи прекратили стрелять и спрятались за тяжелой дверью. Граната разорвалась, не причинив им никакого вреда. Стольников поднял автомат и выстрелил короткой очередью – так, шороху навести. Сразу после нее появились двое и открыли ответный огонь. В этот момент капитан бросил вторую гранату, уже прицельно, очередью из автомата заглушив хлопок взрывателя.

Чугунный корпус «Ф-1» боевики увидели, когда он упал рядом с ними. Прокричав проклятья – об этом можно было догадаться, не зная чеченского, – они раскатились в разные стороны, как бревна на лесоповале. Одному из них не повезло. Граната разорвалась в одну сторону, как иногда случается. Стольников видел, как в полосе света взметнулись вверх оторванная кисть, ошметки одежды, и через секунду дверь бункера выглядела так, словно ее окатили из ведра с красной краской.

Встав на колено, Стольников расстрелял очередной магазин. Он не видел, попал ли. Да и не важно это уже было. Оглушенный сначала взрывом, а потом смятый длинной очередью почти в упор чех был подавлен и не мог сопротивляться. Достигнув двери, Саша увидел его: жалкий, беспомощный чех лежал на спине и закрывался руками и ногами. Сколько ему – тридцать пять? Значит, он хорошо помнит времена, когда такие, как он, заходили в дома русских в Чечне, убивали мужчин-хозяев и наматывали их кишки на ограду. Это был знак тем, кто шел следом, – мужчин в доме нет, можно заходить и насиловать женщин. И те заходили и насиловали. Возможно, и этот заходил. А если не заходил, значит, возможности просто не было. Рожа обветрена, закалена, как кирза. Давно воюет, в мирного не обращается даже для виду…

А потом обижаются за кровавые зачистки в Самашках и Урус-Мартане… Но не всех зачистили, факт.

Шагнув в его сторону, Стольников обрушил приклад на прикрытую пятнистой кепкой голову. Боевик обмяк, а Стольников, не объясняя себе, зачем это делает именно сейчас, когда дорога каждая секунда, еще три раза ударил сильно, размашисто.

Перед ним зияла светом распахнутая дверь в бункер. Стольников вынул навигатор из жилета, включил и шагнул внутрь.

Капитан прыгнул, и Жулин прижался виском к краю парапета, пытаясь разглядеть – что там, у костра. Когда боевик поднялся и направился к капитану, он аккуратно совместил голову бандита с прицелом автомата.

– Товарищ прапорщик! – услышал справа голос Ключникова. – Не надо! Бабахнет, и они все сюда сбегутся! Сторублей сам разберется!..

– Я те дам Сторублей! – прошипел Жулин, позабыв о том, что это он, а не кто-то другой, автор прозвища. – Разговорились.

Он видел, как рухнул пораженный ножом боевик и как Стольников скрылся в темноте.

– Ну, с Богом… – прошептал Олег.

– Вы верите в Бога?

Жулин повернул голову. Рядом с ним стоял Трофим. Никто не заметил, как атаман поднялся по лестнице на балкон.

– Временами.

Недовольный, что его застали врасплох, прапорщик прислонился спиной к стене и осмотрел бойцов. Все находились здесь, на балконе, за исключением Маслова, Лоскутова и Ермоловича. Расстройся план Стольникова и окажись он обнаруженным, боевиков встретил бы дружный залп автоматического огня сверху.

Алхоев знал, что стрелять в его людей разведчики сейчас не будут. Жители города – тем более. Никому не хотелось первым нарушать зыбкое временное перемирие. Больше на руку это было, конечно, полевому командиру. Стольников в крепости, навигатор в крепости. Запасы еды в городе ограниченны. О том, что в городе уже нет ни кровного врага, ни прибора, Кровавый Магомед еще не догадывался.

Но когда прозвучал первый выстрел, а потом еще несколько, он с досадой подумал, что все те годы, что ищет очной встречи с капитаном, недооценивает разум своего визави. Кто-то покинул крепость, и Алхоев понял сразу кто. Стольников слишком упрям и ответствен, чтобы поручить доставку навигатора кому-то из подчиненных. Он не похож на многих офицеров, служивших здесь, в Чечне. Те вели себя как люди. С ними всегда можно было договориться. Например, выкупить людей из плена. Семья воина собирает денег, доверенный полевого командира связывается с командиром батальона и меняет деньги на людей. Все по-честному, никто ничего не знает, всем хорошо. За большие деньги можно выйти из окружения. Но офицеры жадничают, не всегда есть при себе такая сумма. Один запросил сто тысяч долларов, а у Алхоева нашлось только семьдесят. Пришлось уйти самому и двум помощникам, а троих – оставить. С тех пор Магомед всегда носит в жилете сто тысяч зеленых. Но они не помогут в случае встречи со Стольниковым. Который… который сейчас покинул крепость! Магомед был уверен, что это неугомонный капитан!

Он мог уничтожить разведгруппу, ушедшую с холма после падения вертолета, сразу после того, как капитан завел ее в пещеру. Но случилось необъяснимое. Пользуясь навигатором и углубляясь по лабиринтам все дальше и дальше, Алхоев с досадой обнаружил, что Стольников увел группу другим маршрутом. Конечно, иначе и быть не могло, ведь у разведчика не было навигатора. Надежда быстро настигнуть кровника улетучилась. Разведгруппа неминуемо должна была погибнуть в лабиринтах. Идти за ними значило погибнуть самому. Навигатор работал только по нужному маршруту, входя в контакт с датчиками – простыми металлическими бляшками, укрепленными вдоль стен нужных коридоров. Уход с этого маршрута означал потерю ориентации.

– Так сдохни, собака!.. – в сердцах прокричал Алхоев, пряча навигатор.

Наверху у него оставалось дело. Пушков, начальник разведки бригады внутренних войск, должен был прийти на помощь Стольникову. Еще одна заноза в заднице. И Алхоев не сомневался, что подполковник примет в спасении друга личное участие. Сколько голов уже сложено из-за этих братских отношений! Но русские не унимаются. Они едут в Чечню, которая им не нужна, чтобы умереть. А многие еще и для того, чтобы умереть, доказав свою отвагу и дружбу. Глупость какая. Зачем лишаться головы в чужой стране? Уж лучше получить в нее пулю где-нибудь в ночном клубе, в окружении белокурых проституток…

И Пушков появился. Отрезав его группу от основных сил федеральных войск, Алхоев потрепал остатки взвода Стольникова, оставшегося без командира и прибывшего ему на помощь, окружил начальника разведки и взял без особых хлопот, раненного, без сознания. Воины пронесли его по лабиринтам, так Пушков оказался в бункере. Начальника разведки следовало привести в чувство и тщательно расспросить. Редкий случай разузнать схемы минных полей вокруг бригады, расстановку сил и ближайшие планы.

Но подполковник оказался сукиным сыном. Вместо благодарности за спасение он смеялся и называл Магомеда словами, которые были противны Аллаху. Сломанные пальцы и руки ситуацию только обострили. Пушков вдруг стал вспоминать маму Алхоева и его ближайших родственников. Не оставалось ничего другого, как поместить сумасшедшего в морозильник. А там случилось событие еще более ужасное. Пушков оставил людей Алхоева без продуктов. Кое-как сумев расстегнуть сломанными пальцами ширинку, неверный на глазах Ислама полил мочой сваленные в кучу бараньи туши. Туш было много, все не польешь, но как есть баранину, зная, что она лежала в куче, которую описал русский подполковник?

И вдруг Вахид принес весть, заставившую Магомеда возликовать. Группа Стольникова вышла из лабиринта. Но как русские вышли из-под земли, минуя бункер? Ведь Алхоев был уверен, что среди тысяч возможных вариантов дорога к бункеру – единственный путь к жизни. Немного другой, не похожей на жизнь Там, но – к жизни!

И теперь, когда он окольцевал разведчиков в крепости, Стольников ушел. Хитрый лис оставил в городе маячок. Но сам-то он верил, что Магомед возьмет эту блесну?..

Алхоев был почти убежден – Стольников не пойдет к тому месту, где вышел в первый раз. С ним был навигатор, и тайна его скорее всего открылась. Капитан направляется к бункеру.

Напрасно он это делает. Сашья не представляет, что его ждет там…