Глава 6
Долина смерти

Еще шаг, еще вздох. Попытка поймать хоть глоток воздуха оборачивается зверской мукой. Дыхание учащается, перед глазами плывут фиолетовые круги, голова разрывается от боли. Я остановился и попробовал отдышаться. Но облегчение не наступило. Вместо этого меня вырвало. Мучительно вывернуло, и мне показалось, что не только желудок, но и душу. Но после этого мне не стало легче. Голова по-прежнему кружилась и болела, а тяжесть в солнечном сплетении стала свинцовой. Но я все же старался не подавать вида и двигаться дальше.

Монах время от времени смотрел на меня все понимающим и, что самое противное, немного ироничным взглядом. Он все замечал, но жалость, видимо, не входила в сферу его юрисдикции. Видя, что я готов вот-вот остановиться, он нарочито вежливым жестом показывал, что нам лучше двигаться дальше. И, подхватив подол своего одеяния, ловко скакал по камням. Я почти ненавидел его. Я понимал, что сдаться не имею права, но такое отношение возмущало и будоражило всю мою суть – суть свободолюбивого европейца, никому и ничем не обязанного… Кроме своего отца… Тут я осекся в своих мыслях и покорно последовал за монахом вверх по склону.

«Или пан, или пропал! Ну и пусть! – подумал я. – Сейчас мне уже все равно». Как мне показалось, я уже почти неделю вот так скакал по камням, пробираясь к месту испытания. Я потерял счет дням. Надежда на мобильник рухнула в тот самый день, когда мы поднялись на «первый уровень» – так объяснил монах. Очень хотелось позвонить Леле и обо всем рассказать, но сотовая связь дала понять, что это невозможно, полным отсутствием шашечек на шкале. Это означало, что мы прошли один из энергетических барьеров, защищающих святая святых Тибета. «Все-таки я прошел», – думал я. «Все-таки он еще не знает, что ждет его впереди!» – по всей видимости, думал монах, судя по его довольной физиономии. Но мы оба шли вперед, не делясь своими мыслями, и поэтому нам, наверное, было легко в своем отчуждении. Самое удивительное, что я даже не задумывался, что монах говорит со мной на чистейшем русском языке. Или, захваченный своими галлюцинациями, я сам говорил с собой? Разобраться в этих посылах мне было трудно. Все мое существо сейчас превратилось в оголенные нервы, и только они были для меня поставщиком информации. Эмоционально насыщенной и, пожалуй, совершенно бессвязной. Главное – нестандартной! Но разве я понимал это тогда?

Споткнувшись в очередной раз, я попробовал осмыслить свой путь, и мне стало смешно. Я ведь никогда не велся на подобную фигню. А тут… С самого начала вся история была похожа на сон. Странный звонок, заставивший меня сорваться с места. Отец. Полковник. Загадочный рассказ о том, что раньше находилось за гранью моих представлений о жизни. Путешествие в Тибет. Эксцентричная спутница, которая, как мне казалось, знает все на свете…

Я споткнулся вновь и попробовал ругнуться, еле шевеля присохшим к нёбу языком. Монах задержался и укоризненно покачал головой.

– Твои мысли и чувства должны быть чисты! – бесстрастно прочитал он наставления.

«В голове моей копается, что ли? – подумал я. – Да не сомневаюсь я! Все это хоть и напоминает историю про Индиану Джонса, но все же касается моего отца. Так что, парень, я не соскочу, можешь не париться!»

Мне показалось, что монах одобрительно закивал, будто получил желаемый ответ на свои замечания. Или мне это только привиделось?

Мы задержались у источника. Измученный жаждой, я бросился к воде, но монах одернул меня, резко перейдя на свой родной язык. Такая перемена возымела действие – я застыл как манекен. Монах нагнулся и будто понюхал воду. Через несколько секунд он одобрительно кивнул головой, показывая, что ее можно пить. Я припал к струе. Странно! Холодная жидкость вливалась в мое порванное жаждой горло, но мука не пропадала. Конечно, я разозлился и наотмашь ударил струю. Монах все с тем же дежурным безразличием знаком запретил мне гневаться.

– Не надо! – голос ламы неестественно громко прозвучал в тишине долины. – Гнев разрушает! Ты должен сопротивляться ему!

Я не смог ничего ответить, только резко хохотнул и сказал:

– Не плюй в колодец – вылетит обратно!

Монах растянул губы в подобии улыбки, и я понял, что шутка ему понравилась. Это стало небольшой компенсацией за все пережитые муки – показалось, что общение хоть как-то налаживается.

В Катманду мы с Лелей прибыли вечером. Я никогда здесь не был, зато Леля вела себя так, будто каждый день приезжает сюда на работу. Добрались до гостиницы и разошлись по номерам. Встретиться договорились через час – обсудить план действий.

Не успел я бросить сумку, как в дверь постучали. Решив, что это Леля и что она забыла сказать нечто важное, я не задумываясь открыл.

На пороге стоял монах в малиновом одеянии с желтой полосой на плече и широко улыбался.

Наши глаза встретились. Меня охватило непостижимое ощущение – словно энергия ламы золотистым шариком проникла внутрь меня и взорвалась там мягким беззвучным ударом, рассыпавшись на мириады искр.

Лама жестом показал, что я должен следовать за ним.

Я достал из кармана телефон, но монах закачал головой и показал более настойчиво, что нам нужно идти. Повернулся и поплыл по коридору. Я пошел за ним. Мы шли, но никто не обращал на нас внимания. Будто нас вовсе не было. Спустились на первый этаж, пересекли холл, и опять ни лакей, ни дежурный при входе даже не взглянули нам вслед. У меня возникло впечатление, что с того момента, как мой взгляд встретился с глазами ламы, для всех окружающих я стал невидимкой – они попросту перестали меня замечать. Как будто взрыв золотистой бомбочки внутри окружил мое тело непроницаемым для обычного человеческого взгляда экраном. Я чувствовал – все мои знания, все отношения, к которым я привык, все достижения и социальные статусы и даже личный жизненный опыт остались снаружи – за этим невидимым экраном. Там, где среди базарного дня кипит жизнь. А внутри… Внутри было беспомощное существо, потерявшее точку опоры, которому предстояло всему учиться заново и начинать жизнь с самого начала.

Словно ухватившись за тонкую ниточку последней надежды, я послушно брел за ламой. Мы вышли на окраину города, здесь началось наше восхождение в горы.

Солнце коснулось горизонта, и мы остановились на ночлег. «Добрый» монах обильно закидал камни пучками какой-то местной травы, которая воняла одновременно и серой, и пшеницей, и указал мне на это ложе аскета. Возмущаться было бесполезно, я лег и тут же почти потерял сознание. Где заночевал сам монах, я проследить не успел. Он будто испарился, а подтверждением того стало чувство одиночества. Глубокая грусть покинутого в вечности человека. Вы когда-нибудь ощущали такое? Согласитесь, момент не из приятных!

Сквозь полузабытье я вспоминал Лелю. Когда мы летели в Тибет, она говорила, что пройти подобное испытание можно и в Москве, не выходя из своего кабинета: организуй себе нехватку кислорода, увеличь дозу азота в воздухе и встань на беговую дорожку – через десять минут мозг сделает свое дело!

– Это доказано! Мы делали опыты на мышах. При повышении содержания в воздухе азота у них появлялись признаки тревоги, особи становились суетливыми, ухудшалась память. Они даже путь к кормушке забывали, и, что самое показательное, наши мышки переставали чувствовать боль. Не зря многие, кто пытался покорить гору Кайлас, останавливались на полпути. Особенно пожилые. В их мозгу начинались необратимые процессы, и они очень быстро умирали.

– Так ты раскрыла тайну Тибета?

– Если бы! – печально вздохнула Леля. – Я всего лишь рассказываю, к чему тебе стоит готовиться.

Кто-то легонько ткнул меня в плечо! Я не сразу сообразил, кто передо мной, но про себя подумал: «Раз я что-то чувствую, значит, не все так плохо».

– Видишь эту долину? – монах обвел рукой по окружности. Довольно ровная площадка казалась такой только с первого взгляда. На самом деле она имела небольшое понижение к центру, что делало ее похожей на гигантскую сковородку. Вся территория была усыпана круглыми белыми камнями почти одинакового размера.

«Вот кому-то не лень было камушки подбирать», – успел подумать я, наступил на один из них и в ужасе отдернул ногу. Камень оказался человеческим черепом. Их здесь были миллионы. Отбеленные дождем и временем, они покрывали «сковородку» ровным слоем.

– Это Долина смерти! Ты проведешь здесь один день. То есть, возможно, один, а может быть…

– Что значит «возможно»?

– Для каждого отведен свой срок. Мы не знаем, что уготовано именно тебе. Поэтому ты должен быть готов ко всему, хотя, если так будет, ты об этом даже и не узнаешь.

Монах говорил размеренно. Слова падали в тишину, как камни в песок. Его речь сквозила и мудростью, и безысходностью.

– Если ты выдержишь испытание, это будет первый шаг, который приблизит тебя к твоему отцу! Всего один день! Вопросы есть?

– Делать-то что?

Монах повернулся спиной и медленно побрел прочь.

– Медитируй! – бросил он через плечо.

Что такое медитация, я знал только из книг. «Нужно сесть в позу лотоса, то есть на попу, и ноги скрестить, и что-то зажужжать. Кажется, так». Я уселся на камень, подражая йогам, положил руки на колени ладонями вверх и протяжно замычал. Мне не хватало воздуха, я кашлял, но все равно старательно выжимал из себя заунывные звуки.

И вот при очередном вокальном пассаже я получил такой душевный подзатыльник, что от испуга аж закашлялся. Старческая рука схватила меня за подбородок и потянула к себе.

– Да заткнись же ты! И здесь умереть спокойно не дают!

Передо мной стояла пожилая дама и сверху вниз взирала на меня! Кепка а-ля вождь пролетариата была нахлобучена на «партийное» каре. Рубаха, джинсы, шейный платок, стоптанные кеды, авоська через плечо – настоящая русская бабушка-боец!

– Совсем, что ли, одичал, на кладбище песни орешь!

– Извините, бабуля. Медитировал я. Надо мне.

– И это медитация – сидеть на камне и хрипеть что есть силы, как раненый сатир?

– Уж как умею! – оправдался я. – А откуда вы тут?

– Мы-то русские туристы. А вот ты откуда такой, певучий?

– Меня сюда привели!

– Меня тоже привели… Мои принципы и обстоятельства… – задумчиво сказала бабушка.

Оказалось, что бабушка вовсе не простая. Она – бывший партийный работник из Санкт-Петербурга, в Бога никогда не верила, но двадцать лет подряд возглавляла отдел контроля религий. «Был такой в те времена», – пояснила она. Недавно ей поставили страшный диагноз – рак. «И что мне было делать? Старость наступила, пенсия гроши, на лекарства не хватает. Я человек гордый и боевой, так уж воспитали. Унижаться не буду. Вот и приехала сюда, чтобы быстрее „концы отдать“. В Долину смерти за этим многие идут. Не зря же здесь недалеко известный паломнический маршрут проходит, вокруг горы Кайлас».

– Кости видел?

Я кивнул.

– Сюда ходят умирать йоги, они же идут за озарением, очищением и обретением тайного знания. Вот только возвращаются далеко не все и далеко не в том психическом состоянии, в котором уходили: считается, что в Долине смерти душа проходит своеобразный суд и грешная или бессмысленная жизнь здесь обрывается.

– Моя – не бессмысленная! – возразил с надеждой я.

– Но грешная – сто процентов! – ехидно улыбнулась прозорливая бабуля и окинула оценивающим взглядом мой мощный торс.

– Так, значит, я могу тут умереть?

– Москвич? – по-деловому коротко спросила бабуля.

Я кивнул.

– Значит, точно умрешь! – безжалостно заявила она, встала с камня и побрела в свою наспех построенную из травы и камней гробницу-жилище.

– Жестоко вы к москвичам! Сами-то тут давно? – окликнул я ее.

– Третий день пошел. Слышь, ты если быстрее туда попадешь, замолви словечко за меня, что столько мучить-то уже. Сама ведь пришла.

Я закивал головой, но, сообразив, на что подписался, стал мотать ею в разные стороны. Бабушка рассмеялась, и смех эхом прошелся по мертвой долине. Я решил, что это слуховые галлюцинации. Потом все неожиданно исчезло.

…Я захлебнулся водой, которую мне пытались влить в рот! Подскочил, пытаясь отплевываться. Передо мной стоял тот самый монах, который оставил меня тут.

– Вроде живой!

Улыбаясь раскосыми глазами, монах протянул мне фляжку.

Я пил воду, что-то радостно мыча.

– Это еще не все, – с явным удовольствием сказал монах. – «Суд совести» ты прошел! Теперь пора браться за дело.

– А я-то думал, что страсти закончились.

– Ишь чего захотел. Мы вообще считаем, что вы нас обманываете. Не может простой смертный из России взять и войти в сомати. Это наверняка ошибка или фальсификация. Но мы это легко проверим. Человек, который смог войти в сомати, сможет и испытание «малой смертью» пройти.

– А что такое «малая смерть»? И неужели она бывает маленькой, большой или средней? До сих пор я думал, что существует только одна смерть, жестокая и беспощадная. И сейчас она подбирается к моему отцу.

Монах хмыкнул, показав, что это рассуждения дилетанта.

– Ты выйдешь за пределы царств жизни и смерти и перенесешься в далекое прошлое!

– Стоп! – встрепенулся я. – Хватит на мне эксперименты ставить. Я же не нахожусь в состоянии сомати. И не попаду туда никогда. Не знаю, что это такое, что здесь происходит, что такое Тибет! Отчего тут ходят русские бабки. И ни слова не понимаю из того, о чем ты говоришь. Я обычный человек и просто хочу помочь своему отцу! Я – сын!

Я сел на камень.

– Если так пойдет дальше, вы убьете меня!

Монах сел на корточки передо мной.

– Душа твоего отца находится там, куда мы тебя отправим, но сможешь ли ты вернуться, я не знаю. Уже в течение шести веков это не удавалось никому. Но если ты попробуешь, возможно, у тебя появится шанс помочь ему.

– Опять только шанс. Ну и подход у вас к бизнесу. В Москве за такие гарантии с любого голову бы сняли.

Монах поднялся.

– Нам надо идти в деревню. Пора готовиться.

И мы отправились в путь. Я шел, озираясь по сторонам, и все надеялся увидеть русскую бабушку. Поздороваться и спросить, как дела. Но ее нигде не было…

Подготовка к испытанию «малой смертью» проходила в храме Потала. Я узнал, что до меня его пытались пройти многие. Они были неслучайными людьми и долго готовились к церемонии и душой, и телом.

О том, чем все закончилось, мне почему-то никто не говорил. Монахи только отводили глаза и настойчиво повторяли свои молитвы, а мне хотелось верить, что моим предшественникам все-таки повезло. Во время подготовки я понял, насколько трудно современному человеку усмирить свои мятущиеся из стороны в сторону мысли. Это ведь только на первый взгляд очень легко – думать о том, что чисто и свято. А вы хоть раз пробовали?! Уверяю, получится не сразу. Мне для этого пришлось поднапрячься. Хорошо еще, что помогали отвары из трав, которыми монахи от души дурманили меня. Тем более что другой еды они мне просто не давали. Меня заставляли медитировать, и в конце концов я уловил, в чем суть этого процесса. Я даже стал получать удовольствие, уходя в глубины подсознания. Порой я ловил себя на мысли, что голод и нехватка кислорода превратили меня в подопытную мышь – одну из тех, о которых рассказывала Леля. Но я гнал прочь все рождавшиеся страхи, ибо они были тоже под запретом. Наконец монахи решили, что я готов.

Место испытания находилось глубоко под землей, прямо под зданием храма. Мы шли туда темными узкими коридорами, сплетенными в нескончаемый лабиринт. Миновав его, мы оказались в древнем святилище, наверное, еще более древнем, чем вся наша цивилизация.

Дальше со мной пошли только три старца. Лишь потом я узнал, что это те, кому удалось вернуться. Эх, знал бы я это тогда, все было бы повеселее. А пока я пытался разглядеть их лица в дрожащем свете масляных ламп. Возможно, это были последние живые люди, которых я видел. Я воспротивился пессимизму и перевел мысли на позитивную волну – я подумал о море. Почему? Я очень любил воду! Мог часами наблюдать за прибоем и даже гостиницы в поездках выбирал исключительно с видом нареку.

Из приятных видений меня выдернул обжигающий холод. Он был какой-то неземной, тяжелый, плотный, непроницаемый. В тишине он казался почти осязаемым.

Но мы шли все дальше и дальше, все глубже и глубже уходя от поверхности земли. Наконец мы достигли огромной пещеры. Один из монахов стал что-то рассказывать мне, но я был настолько зачарован красотой окружавших меня видений, что почти не слушал его. Золоченые стены были испещрены символами и иероглифами, причудливыми рисунками и барельефами. Огромные статуи смотрели на меня из полумрака мудрыми, почти живыми глазами, они будто тянули ко мне свои руки и звали меня к себе, в их фантастический неведомый мир. Я понял, что теряю контроль над своим существом. Сейчас мне это было страшно и приятно одновременно.

Оказалось, что мы пришли. Старший монах остановил меня жестом и произнес: – Ты входишь в круг посвященных. Ты увидишь прошлое и узнаешь будущее. Испытание будет очень тяжелым. И ты можешь его не выдержать. Многие не выдерживали, многие умирали… Ты сможешь вернуться, только если пройдешь его. Готов ли ты? Согласен ли ты на это?

…Странная штука – современные люди. Знаете, какая мысль посетила меня в этот момент? Вот уж точно не про вечное и великое. К своему удивлению, я подумал: «И где ваша логика, ребята? Тащить меня по всем этим темным проходам, мерзнуть, спотыкаться, и все ради того, чтобы спросить, готов ли я? А там, наверху, это нельзя было сделать? А что если я не готов?»

Но это была последняя фривольная мысль в моей голове. Я почувствовал, что момент настал, и, поддаваясь настрою монахов, серьезно кивнул – я согласен!

Меня подвели к каменной плите и велели сесть в позу лотоса. Я сделал со своим телом все возможное. Монахи медленно удалялись из пещеры. Я ощутил прилив дикого ужаса – ужаса покинутого всеми существа, оставшегося один на один с прошлым, настоящим и будущим. Я остался один. Моя лампа вскоре погасла, и пещеру заполнила темнота, густая как нефть, черная и тягучая.

Я лег, стараясь дышать, как меня учили монахи. Не знаю, сколько времени я провел в этих упражнениях, но вдруг тело напряглось, запредельный холод обжег кожу, проник в мышцы, все глубже и ближе к сердцу. Оно билось все тише и тише, замерзая в этой доисторической могиле. Я понял, что так умирают…

Меня выбросило на берег. Я лежал на песке и дышал, будто только что проплыл стометровку. В легкие врывался теплый морской воздух, а ноздри щекотали приятные незнакомые запахи. Мышцы ныли на все лады, но, к моему удивлению, буквально через минуту напряжение прошло. Я стал приглядываться. Что-то странное присутствовало в окружающем пейзаже. Вроде море как море, но цвета не те, не наши. И солнце другое. Я залюбовался красотой этого мира: гигантские листья растений свисали над самой водой, замысловато изогнутые стволы поддерживали это буйство зелени, а золотистое сияние подкрашивало прибой. Вдали на пляже я заметил семью. Меня они не видели, сидели на берегу и занимались своими делами. Мужчина что-то шептал на ухо девушке, которая улыбалась приветливо и беззаботно. У кромки воды носился ребенок, размахивая веткой и стараясь догнать убегающую волну. Люди тоже показались мне странными. На таком расстоянии я не мог различить их лица, но, когда они встали, понял, что передо мной исполины – девушка была ростом метра три, а мужчина около четырех.

Я смотрел на них как зачарованный. И, конечно же, вздрогнул, когда кто-то тронул меня за рукав. В следующий миг я вскочил – передо мной стояли два великана. Ростом они были метра четыре, а то и пять. Они дружелюбно смотрели на меня, а потом один из них жестом предложил последовать за ними. От них будто исходило добро, и, поддаваясь этому приятному ощущению, я сделал шаг…

Сначала я решил, что в грудь мне забили огромный гвоздь. А потом с бешеной силой стали тянуть за него. Я задыхался, на моем лице отразилась мука, и великаны бросились ко мне, чтобы понять, в чем дело. Один из них дотронулся до моей груди, и меня потащило еще сильнее. Я понял, эта жуткая сила влечет меня в море! Незнакомцы схватили меня за руки, но бороться было бесполезно. Глаза их исказил ужас, я понял, что они ничем не могут помочь.

Меня тащило все глубже и глубже, пока свет дня не померк над головой… Я ощутил невыносимый холод и закашлялся…

Когда я поднялся, то почувствовал, что конечности онемели, пальцы ничего не чувствуют, а зрение почти пропало. От слабости и голода я шатался. Единственным желанием было поскорее выбраться из этой пещеры. Я плелся по нескончаемым переходам, пока не наткнулся на своего монаха. Его улыбка показалась мне самым лучшим подарком небес – я остался жив, я возвращался!

На обратном пути я решил задать ламе вопрос, который мучил меня с момента пробуждения.

– Я не встретил там отца. Может быть, это потому, что ему хорошо? И для чего ему тогда возвращаться?

Монах остановился и долго смотрел на закат.

– Сомати – это не смерть. Оно дает возможность вернуться. И он оставил нам ниточку, за которую можно потянуть. Иначе он бы просто умер. А для чего твой отец это сделал, тебе нужно было спросить у него.

– Но я не успел! Я не нашел его! – подосадовал я.

– У Абсолюта был выбор: оставить тебя там или вернуть обратно! Он сделал свой выбор. Прими его и иди дальше!

– А кто такой Абсолют?

– По-вашему, по-мирскому – это Бог!

Проходя мимо Долины смерти, я углядел среди камней тело боевой бабули, лицо ее улыбалось. Я перекрестил ее, сложил руки на груди, постоял над ней минуту и поковылял вслед за монахом. Вскоре мы дошли до деревни. Я поймал себя на мысли, что спуск с горы показался мне намного короче, чем восхождение, но больше не стал задавать вопросов.

В деревне нас покормили, но, как только я утолил первый голод, монах встал, и тут я понял, что отдых закончился и снова нужно идти. С трудом переставляя ноги, я плелся по тропе, иногда погружаясь в воспоминания, иногда повторяя мотивы песен, приходящих на ум непонятно откуда. Лама вывел меня на окраину города, как раз на то место, где месяц назад мы ступили на горную тропу.

Напоследок лама протянул мне сложенный в несколько раз помятый листочек бумаги.

– Возможно, это поможет тебе!

– Что это?

– Бери! Дальше ты разберешься сам!

Монах засеменил по тропе и быстро скрылся из виду – предгорья окутывали довольно густые сумерки. Я поспешил в гостиницу. После того как я вошел в комнату, буквально через пару минут в дверь постучали. «Неужели опять по горам лазать?» – подумал я про себя. И, наученный горьким опытом, прежде чем открыть, предусмотрительно спросил:

– Кто?

– Это я, ты почему не спускаешься?

Я распахнул дверь. На пороге стояла Леля. Я так смотрел на свою спутницу, что она чуть не разрыдалась, такой трогательный был у меня вид.

– Ты чего? У тебя такой странный взгляд, будто ты в пустыне умираешь, а я оазис с водой.

– А ты недалека от истины! Могла бы меня хоть поискать! – с напускным укором улыбнулся я.

– Зачем?

– Приятно слышать! – обиделся я, но решил все рассказать по порядку. Мы уселись в кафе, и я поведал ей всю историю от начала до конца, опустив, пожалуй, лишь тот момент, когда очень хотел ей позвонить.

«Не скажу! – думал я про себя. – Девчонки от такого только зазнаются!»

Выслушав историю, Леля сделала вывод:

– На Тибете так часто бывает. Я слышала рассказ про группу альпинистов, которые совершали восхождение на Эверест. Там были молодые ребята, лет по двадцать пять. Но вернулись они сорокалетними мужчинами, а через год-полтора умерли один за другим. А ты, судя по бороде на твоем лице, состарился всего на месяц.

– Успокаиваешь? – хмыкнул я.

– Это факты. Вогнутые долины, которые ты видел на горе Кайлас, очень похожи на зеркала времени Николая Козырева. Они позволяют останавливать или ускорять время! Возможно, в Долине смерти, в которой, по твоим расчетам, ты просидел только день, время ускорило свой ход. Не зря же йоги и монахи приходят туда умирать.

– Занятно! Хорошо, что я там не загостился.