Добрались мы с Игорем до Урсынова около семи. Он предупредил Магду с Робертом, что мы приедем. Зять засиял от счастья, когда меня увидел, а сестра обиженно надула губы. Оля аж подпрыгивала от радости.

– Тетя! – воскликнула она, увидев меня в дверях, и сразу вцепилась в мою ногу. Обняла ручками и крепко прижалась.

– Оля, подожди, дай войти. Я по тебе тоже соскучилась! – весело болтала я.

Сердце билось радостно. Не ожидала, что она меня так встретит. Я положила сумку на комод в коридоре. Роберт помог снять куртку, и наконец я смогла обнять девочку. Все повторяла:

– Оля! Моя Оля!

Я встала на колени, а девочка обхватила ручками мою шею. Снова я ощутила сладкий детский запах, о котором так скучала и который уже начал выветриваться из моего дома. На меня нахлынула волна чувств, которых я никогда раньше не испытывала. Сердце распирало грудную клетку, давление подскочило, и кровь бросилась в голову. Мне казалось, что я пьяна, хотя уже пару месяцев ни капли спиртного в рот не брала.

– Тетя! Моя! Моя! – повторяла Оля.

– Дай посмотреть на тебя, моя дорогая! Как ты выросла! – сказала я, отодвигая ее от себя на вытянутые руки.

Олин вид меня испугал. Сердце сжалось и заледенело. Я красноречиво взглянула на Роберта и Магду. Зять опустил глаза, а моя сестричка фыркнула и пошла вглубь дома. Начала демонстративно звенеть кастрюлями в кухне. Я взглянула на Игоря, и в его глазах прочитала: «Ну, я же говорил!»

Оля была такая худенькая. Я ощущала каждую ее косточку, а одежка, которую я хорошо помню, теперь висела на ней мешком. На худеньком личике глазищи казались еще больше, только теперь они были окружены синими кругами. На предплечьях я заметила глубокие царапины. Одни уже засохли и начали заживать, а другие были совсем свежими. Волосы поредели, а между ними виднелись небольшие лысинки, особенно над ушами и лбом. Кое-где я разглядела ранки, покрытые свежими струпьями. Оля носила подгузник.

– Боже, Оля, что случилось! – не смогла удержаться я.

Малышка искривила губки и прижалась ко мне.

– Роберт, что происходит?! – заорала я на него. Встала, но не могла ступить и шага, потому что Оля повисла на моей ноге и начала рыдать.

– Ты сейчас спрашиваешь, что происходит? – крикнула Магда с порога кухни.

– Магда, пожалуйста. Аня, давай поговорим об этом позже! – попробовал Роберт нас успокоить.

– Да что она о себе думает! Приехала тут и прикидывается доброй тетей! Где ты была, моя дорогая сестричка, когда мы тут чуть с ума не сошли? Где? – надрывалась Магда. – Водку хлестала? Это у тебя хорошо получается! Ты ведь пила и тогда, когда мама умерла!

– Ты посмотри, что с ребенком случилось после того, как она у тебя пожила немного! – завопила я в ответ. На меня нахлынуло бешенство. – Разве она так выглядела, когда ее у меня забирали? Худая, поцарапанная! Откуда это? Ты вообще видишь, как она выглядит? Хоть что-то замечаешь, кроме себя самой? Хочешь ее отдать? И месяц не выдержала! Справиться с ней не можешь!

– Сама говорила, что с ней не справляешься! Сколько раз ты звонила: «Верните мне мою жизнь!» Сколько раз повторяла! – вопила сестричка, передразнивая меня.

– Я ее не обижала.

– Думаешь, я это сделала? – Лицо Магды покраснело. – Ты серьезно думаешь, что я в этом виновата? О боже! Мое сердце! – воскликнула она, театральным жестом хватаясь за грудь.

– О господи, опять этот цирк! – орала я, махая руками.

– Боже, как больно! Роберт… принеси мои лекарства…

– Мне бы такие таланты, – проворчала я, но уже тише.

– Ты правда думаешь, что я это сделала? Боже мой! Я же не наш отец… я не смогла бы ее побить… Роберт… где мои таблетки?..

Она уселась на стул, муж подал ей таблетку, которую она сунула под язык, откинула голову и закрыла глаза. Роберт стоял над ней, бледный и безучастный. Он мгновенно постарел и словно уменьшился. Игорь прислонился к стене, тяжело дыша. Оля вцепилась в мою ногу. Одной ручкой держалась за меня, а второй накручивала прядку волос на пальчик. Сильно закрутила, потому что палец даже побелел. У меня в голове словно молотом били, лицо горело.

– Ну ты актриса! – сказала я с искренним удивлением. Дышала глубоко, стараясь успокоиться, и прижимала к себе Олю. Малышка смотрела вокруг большими серыми глазами и не издавала ни звука.

– Сама не лучше! – Магда не осталась в долгу. Цвет лица у нее был на удивление здоровый для человека, умирающего от инфаркта.

– Посмотри, что ты творишь. Ты же их со свету сживаешь.

– Так, как ты маму сжила! А, нет, вы это с отцом вместе сделали!

– Магда! Перестань! – пытался успокоить ее Роберт.

Я уже была готова сорваться, когда вмешался Игорь:

– Мама! Тетя! Хватит! Замолчите обе!

Он схватил большую стеклянную вазу, которая стояла рядом с комодом, и швырнул на пол. Ваза разлетелась на несколько больших кусков. В плитке на полу появилась трещина, по форме напоминавшая паутину. Я сначала оцепенела, потом повернулась и зашагала на кухню, таща за собой Олю, вцепившуюся в мою ногу. Мне надо было попить воды. Роберт, совсем потерянный, остался в прихожей.

– Хорошо, что в этом доме хоть у тебя есть яйца, – сказала я Игорю, проходя мимо него. Он стоял с круглыми глазами и открытым ртом, сам удивленный своей вспышкой. – Принеси мою сумку, мне тоже надо лекарство выпить, – попросила я. – Игорь, ты не знаешь, где бы я могла переночевать? Завтра мы с Олей домой уедем! – сказала я ему, когда глотнула белую таблетку.

– Организуем, хотя особых удобств не обещаю, – ответил Игорь постаревшим голосом. В эту минуту Оля начала громко плакать и вцепилась покрепче в мою ногу, насколько это вообще было возможно.

– Оля, завтра я за тобой приеду и мы вернемся домой, хорошо?

– А-а-а! – услышала в ответ, и маленькие ручки вцепились в меня, как клещи.

– Оля, тетя не может тут остаться. Завтра я за тобой заеду и мы вернемся домой. Там тебя сюрприз ждет!

– Аня, не нужно никуда ехать, – сказал Роберт, входя в кухню. – Переночуешь здесь. Не оставляй ее опять, пожалуйста.

– А что твоя жена скажет?

– Она не будет возражать, я уверен. Я с ней поговорю. Оля, покажи тете свою комнату!

– Да, Оля, покажи, где твоя комната у бабы с дедом! – воскликнула я с притворным интересом. – А может, дядя Игорь нам покажет? – спросила, многозначительно глядя на него. Мы втроем пошли искать Олину комнату в этом большом доме, а Роберт вернулся к жене и, наверное, занялся уборкой в коридоре.

У Оли была очень уютная комнатка. Когда-то здесь жила ее мама. Мебель была старая, и я заметила несколько вещей, которые остались от Госи.

– Как тут красиво, – похвалила я, и малышка засияла.

На стеллаже были аккуратно сложены Олины игрушки. Кроватка оказалась самодельная, но с очень красивыми бортиками. На кровати лежало покрывало из ткани с веселым детским рисунком, а окна украшали шторы из того же материала. На стене висели две разноцветные веселые картинки. Моя сестра очень старалась, когда обставляла эту комнату.

– Оля, а у меня для тебя сюрприз! – вспомнила я и попросила Игоря: – Принеси, пожалуйста, снизу мою сумку.

Малышка оживилась и заинтересовалась. Когда мы остались вдвоем, я отцепила ее от своей ноги. Оля показала мне свои игрушки, потом залезла на кровать.

– Какая у тебя кроватка хорошая! Самая настоящая взрослая кроватка, – сказала я ей и села на краешек, там, где не было бортиков. Оля положила головку мне на колени, а я гладила ее по спинке. Игорь долго не возвращался. Я слышала их голоса, но не могла разобрать ни единого слова. Мне было интересно, что они там обсуждают. Через какое-то время они все вместе пришли в Олину комнату.

– Извини, – сказала сестра скорее стене, чем мне. По ее виду было ясно, что она ничуть не сожалеет.

– За что ты извиняешься, Магда? – спросила я.

Она взглянула на меня, на Олю на моих коленях, на то, как я гладила Олину спинку, и на ее лице появилось недовольное выражение.

– Меня понесло. Это были трудные месяцы, – ответила она, но я не услышала раскаяния в ее голосе.

– Оле тоже пришлось нелегко.

– Аня, спускайся вниз. Ты проголодалась, наверное! – прервал Роберт наши сестринские любезности.

– Оля, я совсем про сюрприз забыла. Он у меня в сумке.

Оля первая выскочила в коридор и, когда открыла мою сумку, аж пискнула от радости, увидев на самом верху Гав-гава. Магда опять недовольно скривилась.

Ужин прошел спокойно. Я делала вид, что не вижу ее недовольства, а она прикидывалась, что меня здесь нет. Игорь пробовал шутить, чтобы разрядить обстановку, но в конце концов сдался и уехал к себе. Рано утром мы с Робертом собрали Олины вещи.

– Помнишь, какие документы нужны? Медицинские книжки, свидетельство о смерти и все такое.

– Да, мы постараемся побыстрее все приготовить. Ты точно сама доедешь?

– Да, я выспалась, и мне сегодня намного лучше. – Не стала ему объяснять, что пани Рената на такой случай снабдила меня лекарствами, после которых я и спала нормально, и машину могла вести. Правда, за пару таблеток пришлось в аптеке выложить целое состояние. – А что, ты хочешь нас отвезти, чтобы из дома на пару дней сбежать?

– Нет… ну… я просто хотел тебе помочь.

Я посмотрела на него. Выглядел он ужасно. Похоже, эта парочка ему за последние месяцы настоящее пекло устроила. Мне стало его жаль.

– Да, хорошая идея, – сказала я громко, чтобы было слышно в кухне. – Даже не знаю, справлюсь ли с Олей в такой долгой дороге!

– Хорошо, я помогу, но сначала с Магдой поговорю! – ответил Роберт, тоже повысив голос.

Мы друг другу заговорщически улыбнулись.

Магда согласилась при условии, что Игорь переночует дома, потому что она «ну вся на нервах» и «так сердце болит, потому что Оля уезжает».

Игорь пробовал уговорить меня, что он может нас отвезти, но я стояла на своем. Нас отвезет Роберт. Я сердцем чувствовала, что зятю просто необходимо ненадолго сбежать из дома. Иначе у него инфаркт случится или он с ума сойдет. Была как раз суббота, и он успевал к понедельнику вернуться, чтобы пойти на работу.

Доехали мы быстро, а Оля почти все время проспала. Один раз проснулась, съела бутербродик и опять уснула. Мы молчали почти всю дорогу.

Вы даже не представляете себе, какие физиономии были у Оли и Роберта, когда они увидели Мушку. Ее привела Бася – на пару дней мне пришлось оставить псинку у нее. Мушка бросилась ко мне, обезумев от радости, аж взвизгивала и даже описалась немного. Роберт сначала решил, что это Басина псинка, но когда та ушла, а Мушка вбежала в дом и начала там хозяйничать, он понял, что я завела собаку. Зять ходил по комнатам, и глаза у него делались все больше и больше от удивления. Дома было чисто. Никаких таблеток, алкоголя и беспорядка. Я даже начала собой гордиться немного.

Оля бегала, осматривая все углы. Вид у нее был такой счастливый. У меня в глазах защипало, когда я поняла, что Оля счастлива, что она чувствует, что вернулась домой. Второй раз за неполный год она теряла свой дом, и второй раз в этом была виновата я. Мушка бегала за ней, они с первого взгляда друг другу понравились. Хотя псине пришлось немного порычать и даже легонько укусить Олю за пальчик, чтобы соплячка научилась ее уважать и не относилась как к игрушке.

Оля выспалась в машине, но все равно уснула рано. Мушка устроилась на ковре под нашей кроватью и решила охранять нашу малявку. Она смотрела по сторонам своими выпуклыми глазами и зарычала на Роберта, когда тот попытался подойти к спящей девочке.

Мы уселись на кухне за чашечкой чая с шарлоткой. Чай заварила я, а шарлотку принесла Бася. У нее был настоящий талант к выпечке.

– Аня, так ты решила забрать Олю навсегда? Правда? – несмело спросил Роберт.

– Я уже взрослая и прекрасно осознаю последствия своих поступков. Да, я решила ее забрать.

– Прости, что спрашиваю, но я бы не хотел опять пережить такое…

– Послушай, Оля останется у меня, пока ей не исполнится двадцать. Или пока я не умру, – добавила серьезно.

– До восемнадцати, – автоматически поправил он меня.

– До двадцати. В восемнадцать ребенок еще не готов жить самостоятельной жизнью, – ответила с полным шарлотки ртом.

– Аня, ты же уже немолода, а если не справишься?

– А если не справлюсь, то выхода у меня все равно нет. Если сказала «А», то говори «Б», и так до конца алфавита, – ответила я ему с улыбкой. Это была любимая мамина присказка. – Но только помни: до двадцати лет, и ни дня больше.

– Хорошо, Аня, хорошо.

– Кстати, даже и не думайте, что я от вас отстану. От Магды так точно. Я буду вам звонить, буду привозить Ольку на каникулы и буду требовать деньги на ее содержание. Да, и еще переведите мне деньги, которые остались в наследство от Госи и за продажу их дома.

– Но, Аня… – попробовал протестовать Роберт.

– Нет уж, мои дорогие! Я не повторю ту ошибку, которую совершила с отцом. Я за ним ухаживала, кормила, мыла, в туалет водила целых десять лет. Сама! Магда мне хоть бы раз помогла! Хоть бы грош какой на лекарства дала.

– Но вы же тогда не общались!

– Она со мной не общалась, а отец-то тут при чем? Обиделась на меня, а отец десять лет медленно умирал, и она к нему ни разу не приехала! Даже не поговорила с ним! Хоть бы на пару дней меня сменила и о нем позаботилась.

– Но ты же медсестру нанимала?

– Да! Даже двух. Но кто им платил? Вы мне хоть один грош дали? Роберт, вы мне хоть одним чертовым грошом помогли, когда я об отце заботилась?

– Но тебе же дом остался… – сказал он тихо и сразу об этом пожалел. Еще больше сжался.

– Дом?

Я взглянула на него и только теперь увидела своего настоящего зятя. Тень собственной жены! Это все были только ее слова, а своего мнения у него не было. Я разговаривала сейчас не с человеком, а с автоответчиком, с магнитофоном. Магда надиктовала ему правильные мысли и ответы, и он их сейчас повторял. Всегда так было и так всегда будет. Я встала и пошла в туалет. Мне нужно было успокоиться.

– Роберт, мне все равно, что думала или подумает Магда, – сказала я, вернувшись в кухню и начав убирать со стола и ставить посуду в мойку. – Но с Олей вам так просто не отвертеться. Ваша внучка будет жить со мной, но вы тоже обязаны принимать участие в ее воспитании. Будете мне помогать, особенно финансово. Я не знаю, когда смогу вернуться на работу. Без ваших денег мне не справиться. Даже если сестра опять со мной десять лет разговаривать не будет.

– Шестнадцать, – поправил меня Роберт.

– Шестнадцать, – автоматически повторила я и вдруг спросила: – Но почему шестнадцать?

– До Олиного двадцатилетия еще целых шестнадцать лет.

– Вот зараза, – выругалась я тихо, когда поняла, о чем он. Шестнадцать лет – это чертовски много. Я даже не знала, хочу ли я прожить еще столько. – Мог бы и не говорить, – проворчала я.