Сигнализация работает уже девять минут. Любой другой на пути к машине потянулся бы к оружию, хотя бы проверил, взял ли с собой пистолет, на месте ли он, там ли, где обязательно должен быть, – в кобуре на поясе.

Но Габриэль не проверяет, на месте ли пистолет. Он не носит оружие. Сколько он себя помнит, пистолеты его пугают. Не говоря уже о том, что ни один немецкий чиновник не выдал бы ему разрешение на огнестрельное оружие.

Он уже подходит к машине, когда вода начинает затекать ему за шиворот. Габриэль отключает блокировку автомобиля, и в темноте фары вспыхивают оранжевым. Он падает на сиденье и захлопывает дверцу. Вода с резиновой окантовки дверцы брызгает ему в лицо. Разверзлись хляби небесные, вода бьет из туч, как из брандспойта. Габриэль смотрит в зеркало заднего вида, где его отражение словно висит в воздухе перед лобовым стеклом.

Он знает, что нужно завести мотор, но что-то удерживает его, кожа покрывается мурашками, точно по ней пробегает электрический ток. Опасность. Что-то не так. Причем именно сегодня. Именно сейчас.

«Наплевать, Люк. Чего ты ждешь? Это ведь не из-за нее?» – шепчет настойчивый голос в его голове.

«Я обещал ей, что приеду к полуночи», – думает Габриэль.

«Ты ей ничегошеньки не обещал. Это просто она так поняла твои слова. А что она такая стерва, так это не твоя проблема».

«Вот дерьмо», – бормочет Габриэль себе под нос.

«Дерьмо? Почему? Разве ты не видишь, что она с тобой вытворяет? Стоит тебе на кого-то положиться, как ты становишься слабаком. Как будто не знаешь, как это опасно! Лучше разберись с сигнализацией».

На лице Габриэля играют желваки. Проклятая сигнализация! Уже двадцать лет он работает на фирме «Питон», и бо́льшую часть этого времени он занимался системами сигнализации. И работал телохранителем. До последнего времени – Габриэль переехал всего несколько месяцев назад – он даже жил на окруженной забором территории охранной фирмы, занимая две по-спартански обставленные комнаты рядом с зарешеченными воротами на улицу. Юрий, его начальник, взял Габриэля под свое крыло и предоставил ему убежище. Утром тренировки, вечером после шести – вечерняя гимназия. А каждая свободная минута помимо этого – работа в «Питоне». Единственную проблему составляли выходные. Когда Габриэлю нечем было заняться, его охватывали воспоминания. Впрочем, однажды он обнаружил в гараже Юрия разбитый в аварии автомобиль, старенький спортивный «мерседес». Юрий отдал ему развалюху, и Габриэль, никогда раньше не занимавшийся автомобилями, с головой ушел в починку, словно ему предстояло восстановить чью-то душу.

Когда «мерседес» был готов, Юрий привез ему сломанный «ягуар», потом другие классические модели семидесятых годов. Гараж никогда не оставался пуст.

За это Юрий требовал только одного – чтобы Габриэль выполнял свою работу. Но на самом деле Габриэлю не нужна была какая-то награда за старания – если он когда-то и чувствовал себя на своем месте, так это на работе.

Габриэль, застыв, смотрит в зеркало заднего вида. Дождь барабанит по капоту в отблесках фонарей во дворе. Его глаза поблескивают в темноте, три короткие вертикальные складки между бровей становятся глубже.

Он проворачивает ключ в замке зажигания. Но рев мотора не слышен за перестуком дождя о крышу машины. Габриэль включает стеклоочистители, нажимает на газ, и антрацитового цвета «фольксваген-гольф» с желтой надписью «Охранная служба “Питон”» катится по двору, мимо других автомобилей фирмы, минует открытые ворота на улицу и скрывается в серости дождливой ночи.

Улица Кадеттенвег, 107.

Всего несколько минут назад они даже не знали, что «Питон» обслуживает дом по этому адресу. Сигнализация сработала буквально из ниоткуда. Берт Коган не сводил взгляда покрасневших глаз с мониторов на базе. И там словно материализовался дом-призрак. Коган работал на фирме больше девяти лет, эти экраны были его личной параллельной вселенной, и в квартале особняков в Лихтерфельде он знал каждый пиксель, каждый дом, охрану которого обеспечивал «Питон».

– Эй, глянь-ка, – ошеломленно пробормотал Берт.

– Что там у тебя? – спросил Габриэль.

– Вот! – проворчал Коган, тыча шелушащимся пальцем в красную точку на экране. – Ты можешь мне объяснить, что это за дом?

Габриэль пожал плечами.

– Понятия не имею. Если даже ты не знаешь, то откуда же мне знать?

– Я просто подумал… – Коган почесал щетину, покрывавшую двойной подбородок.

– Что ты подумал?

– Ну, ты тут давным-давно работаешь…

– То, что я уже вечность работаю на Юрия, это одно. – Габриэль указал на экран. – А это другое. Ты в списке проверил?

– Еще чего! – хмыкнул Берт. – Я список по Лихтерфельде наизусть знаю. И этого дома там нет. То есть совсем.

Габриэль нахмурился, глядя на мерцающую точку с подписью «107» прямо рядом с тонкой белой линией – улицей Кадеттенвег. По спине побежали мурашки.

«Что случилось, Люк? – прошептал голос в его голове. – Просто красная точка, ничего особенного. Ты такое тысячу раз видел. Нечего нюни распускать!»

– Ладно-ладно, – пробормотал Габриэль, сам того не замечая.

– Ты что-то сказал? – переспросил Коган.

– Что? А-а, да нет, ничего, – поспешно ответил он.

Молча достав мобильный из внутреннего кармана кожаной куртки, он позвонил Юрию Саркову.

Юрий не сразу взял трубку.

– Привет, Габриэль! – бросил Сарков. Его голос звучал бодро, хотя в Москве уже было около часа ночи. – Что стряслось?

– Привет. – Габриэль задумался, выключает ли Юрий хоть когда-нибудь телефон. И вообще, спит ли он? – У нас тут что-то странное. Включилась сигнализация в Лихтерфельде-Вест, в квартале особняков. Но этого дома нет у нас в списке с недвижимостью клиентов.

– Хм… Какой адрес?

– Кадеттенвег, 107. – Габриэль переключился на громкую связь, держа трубку так, чтобы Коган тоже слышал разговор.

Но Сарков молчал, только доносились тихие помехи в связи.

– Юрий? Ты еще там?

– Дом 107? Кадеттенвег? Ты уверен? – переспросил Юрий.

– Так написано на экране, – проворчал Габриэль. – Тебе это что-то говорит?

– Bljad. – Юрий выговорил это слово так тихо, что Габриэль едва его услышал.

Юрий был русским по отцу и, когда что-то выводило его из себя, ругался по-русски.

– Так это наш клиент?

– В общем-то, да.

В общем-то? Габриэль удивленно приподнял брови. Кто-то либо клиент, либо нет.

– Кто владелец дома? Если у тебя есть его телефон, я разберусь.

– В доме никто не живет, – ответил Юрий.

Габриэль помолчал.

– Тогда что делать?

В трубке опять воцарилась тишина. Габриэль представил, как Юрий Сарков сидит где-то в Москве – он поехал туда навестить родню и был этому не очень-то рад – и размышляет. Тонкие, чуть синеватые губы, жидкие волосы, очки в тонкой оправе, как у бухгалтера, серые глаза, лицо почти без морщинок, что странно для шестидесятилетнего мужчины (можно было подумать, что Юрий никогда не смеется и не хмурится, вот кожа и не знает, где должны пролегать складки).

Юрий вздохнул.

– Отправь туда кого-нибудь. Кто там на дежурстве?

– Мы с Коганом. В полицию позвонить?

– Нет. Это наше дело. Вряд ли там что-то серьезное случилось. Пошли Когана, этого будет достаточно.

Коган отчаянно замотал головой, показывая себе на ноги. Габриэль жестом приказал ему помолчать.

– А почему Когана? Он же наружкой не занимается.

– Я тебе сказал, пошли Когана! – раздраженно прорычал Юрий. – А то чего он к своим мониторам приклеился? Уже и забыл, как на улицу выходить.

– Ладно, Когана так Когана, – откликнулся Габриэль. – А кто владелец дома? Разве ему не нужно позвонить, прежде чем туда ехать?

– Это уже моя забота, – отрезал Юрий. – А ты побудь на базе, пока Коган туда смотается.

Коган закатил глаза, в нарочитом отчаянии развел руками и опять указал на ноги.

– А ключи?

– Слушай, дай Когану трубку, а?

Габриэль молча передал телефон коллеге.

Берт с несчастным видом прижал трубку к уху.

– Шеф?

– А теперь слушай меня внимательно. Я хочу, чтобы именно ты туда съездил, ясно? Только без самодеятельности там, ясно? Обычная рутина, больше ничего! Я вначале хочу выяснить, что там вообще происходит.

– Шеф, а может… ну… у меня вообще-то нет наружки и…

– Заткнись и делай, что тебе говорят! – рявкнул Сарков.

– Как скажете, шеф, – поспешно согласился Коган.

На его щеках проступили красные пятна.

– Ключи у меня в кабинете, в маленьком сейфе. На ячейке написано «К107». Код – 3722. И перезвони мне, когда разберешься, что там такое. Ясно?

– Ясно, – удрученно ответил Берт, но Сарков уже повесил трубку.

Коган отложил телефон и посмотрел на Габриэля.

– Вот дерьмище, чувак… – простонал он, потирая лоб. – Он подозревает.

Габриэль поморщился. Коган был диабетиком, и в последние годы у него ужасно повысился сахар. Икры сводило судорогой, ноги часто болели, ходить стало трудно. Но Берт очень старался скрыть свое состояние от Саркова. Он знал, что с инвалидностью его шансы сохранить работу в «Питоне» стремятся к нулю. Бедняга уставился на красную точку на экране. Глаза у него остекленели.

– Я не справлюсь. Ноги болят.

Габриэль прикусил губу. Он знал, что Коган не в состоянии съездить в Лихтерфельде. С другой стороны, его ждала Лиз, и если он сейчас подежурит на базе, то в полночь его сменит Егоров и тогда можно будет уйти с работы вовремя.

– Вот черт! – простонал Коган. – А что мне делать, если там правда кто-то засел? Я же от него даже сбежать не смогу.

– А тебе и не нужно бежать. У тебя-то пистолет есть.

Коган состроил гримасу – наверно, старался придать себе угрожающий вид, но на самом деле было видно, что он в отчаянии.

– Ну ладно, – сдался Габриэль. – Съезжу. В конце концов, наружка-то на мне.

Коган с облегчением вздохнул.

– Точно?

Габриэль мрачно кивнул. Он думал о том, что вернется не раньше, чем через два часа. И как он будет объяснять все это Лиз? Она расстроится.

– А Сарков? – спросил Берт. – Что ему скажем?

– А ему об этом зачем знать? Я тебе позвоню и расскажу, что там и как. Тогда можешь с ним связаться.

– О’кей. – Мутные глаза Когана блеснули. – Спасибо, чувак. Ты опять мою задницу спасаешь.

Габриэль криво ухмыльнулся.

– Так ты уверен, что в документах ничего нет о клиенте?

Коган пожал плечами.

– Может, ноги у меня и не ходят, но вот тут, – он постучал себя по лбу, – все в порядке.

Кивнув, Габриэль посмотрел на часы.

– Черт… – пробормотал он.

Еще полчаса – и его смена закончилась бы. Встав, он набрал номер Лиз и поднялся по лестнице в кабинет Юрия, чтобы забрать ключи.

Когда Лиз взяла трубку, он едва сумел разобрать ее голос – в баре, где она сидела, стоял страшный гам.

– Лиз? Это я.

– Привет! – весело откликнулась она. – Я еще в «Линусе», болтала с Ванессой, но она уже собирается домой. Ты подойдешь? Мы могли бы немного посидеть тут, а потом прогулялись бы по парку.

«Линус». Только этого не хватало. Габриэль даже обрадовался, что теперь у него есть отговорка. В «Линус» его и силком не затянешь.

– Честно говоря… – Габриэль вошел в кабинет Саркова. – У меня тут возникла проблемка. Придется выехать на объект.

– О нет… – простонала Лиз. – Только не сегодня!

Габриэль ввел код сейфа, и дверца открылась. Перед ним лежали три десятка ключей от домов VIP-клиентов фирмы.

– Это из-за бара, да? – спросила Лиз. – Если сегодня не хочешь видеть всю эту журналистскую братию, так и не заходи. Заедешь за мной – и мы уйдем.

– Дело не в этом.

– А в чем? В Дэвиде? Ну же, ты не можешь вечно от него прятаться. К тому же тут его все равно нет.

– Лиз, дело не в этом. Я же сказал, мне нужно выехать на объект.

Она помолчала.

– А никто другой не может съездить вместо тебя?

– Без шансов. К сожалению.

Он не стал рассказывать ей о проблемах с Коганом. Все равно она бы не поняла.

– У тебя отвратительная работа, – сказала Лиз.

– У тебя тоже, – отрезал Габриэль. Он осторожно снял связку с двумя чуть поржавевшими ключами с крючка, на котором болтался розовый пластмассовый номерок с надписью «К107». – И раньше тебя это не волновало.

Она вздохнула, но ничего не сказала. Словно чего-то ждала. Галдеж в баре звучал так, будто целый рынок запихнули в жестяное ведро.

– Ладно. – Лиз опять вздохнула. – Значит, как всегда.

– Лиз, послушай, я…

– Давай не будем, ладно? К тому же я тут в очереди в туалет стою.

Она повесила трубку, и шум бара оборвался.

Габриэль тихо ругнулся, запер сейф и поспешно спустился по лестнице. «Значит, как всегда». Сегодня ночью он ляжет рядом с ней в постель, Лиз беспокойно перевернется на другой бок, а потом случится то, во что Габриэль до сих пор не мог поверить.

Он спокойно уснет.

Не придется таращиться в потолок, не нахлынут обрывки воспоминаний, не дававшие ему погрузиться в сон, точно гром среди ночи. И только сны не прекратились, пусть теперь они чаще оставались в своем темном логове, караулили, ждали возможности напасть – мертвые глаза, электрошок, чувство, словно сгораешь заживо. Но теперь было что-то, что успокаивало его, когда он с бешено бьющимся сердцем вскидывался от кошмара, казавшегося столь реальным, что реальность по сравнению со сном мнилась галлюцинацией.

Две минуты спустя Габриэль проехал на «фольксвагене» по двору «Питона», миновал свою старую квартирку и гараж с двумя мотоциклами, выехал за ворота на улицу, свернул налево и, следуя указаниям навигатора, направился в сторону Кадеттенвег.

Он уже не скучает по прежней квартире, даже наоборот. Ему кажется, что он избавился от чего-то неприятного, точно отбросил старую, заскорузлую часть своей души. Тогда, год назад, когда он подошел к Юрию, его мучили угрызения совести. Сарков подарил ему новую жизнь. И все же Габриэль знал, что больше не может жить в служебной квартире «Питона». Он провел здесь двадцать лет и только благодаря Лиз понял, что нужно что-то менять, иначе в какой-то момент он превратится в один из булыжников, которыми был вымощен двор «Питона».

Юрий тогда вздернул тонкие брови и смерил его долгим взглядом, пытаясь разгадать истинную причину переезда. В серых глазах русского читалась недоверчивость.

– Что с тобой такое? В квартире стало тесно?

Габриэль покачал головой.

– Моя новая квартира не больше. Дело не в этом. Но… мне нужно выбраться отсюда. Новая квартира – в мезонине, и там даже есть небольшой балкон.

– Балкон, – фыркнул Юрий. – Зачем тебе балкон, если тут целый двор в твоем распоряжении? И что ты будешь делать с мастерской?

– Я был бы рад и дальше копаться в гараже, если ты не против.

Сарков задумчиво кивнул, но было видно, что идея ему не нравится.

– Юрий, мне уже сорок лет. Мне тоже хочется иногда прогуляться, зайти в бар или кафе. Ничего такого особенного, просто хочется зайти иногда в какую-нибудь забегаловку прямо у дома, где меня каждая продавщица знает, и чтобы мне сразу подали хороший кофе, и мне не приходилось даже заговаривать с ними. Ну или зайти в булочную и купить свежую выпечку. А у нас тут, – он очертил пальцем большой круг в воздухе, – промышленный район.

– Промышленный район, зато за углом – отличный бордель, – напомнил Сарков. – Или ты завел себе кого-то?

Габриэль покачал головой.

– Там, куда я переезжаю, тоже есть бордель. И девочки там очень даже ничего, – солгал он, глядя Юрию прямо в глаза.

Собственно говоря, Сарков был прав. Он начал встречаться кое с кем. По сути, именно из-за Лиз Габриэль и хотел переехать, но Юрий ни при каких обстоятельствах не должен был узнать об этом.

«Трахайся сколько хочешь, – часто говаривал Юрий, – только не с одной и той же. Заведешь себе бабу – и все, сразу станешь слабым и зависимым».

Габриэль последовал его совету и почти не занимался сексом, а если уж и спал с кем-то, то в других городах, когда ездил в командировку: команду «Питона» часто нанимали в телохранители. А в свите всяческих знаменитостей, которых ему приходилось охранять, всегда находились женщины, хотевшие того же, чего и он. Секса. Но не близости.

Так продолжалось до звонка Лиз – это случилось через два месяца после их случайного знакомства на «Берлинале».

С тех пор все изменилось.

Габриэль смотрит на навигатор. Стрелочка указывает направо, к улице Кадеттенвег.

Он поворачивает руль. Стеклоочистители, дребезжа, елозят по лобовому стеклу. Дождь прекратился – как отрезало. Он выключает стеклоочистители и наклоняется вперед, пытаясь рассмотреть в темноте номера домов, мимо которых проезжает. Слева и справа вдоль узкой улочки тянутся деревья – некоторые из них старше возвышающихся за ними домов. В Лихтерфельде много старинных причудливых зданий: небольшие палаццо, шале, особняки в стиле модерн и похожие на крепости кирпичные строения с башенками. Над аркой ворот красуется кованая табличка – «31».

Звонит мобильный, и Габриэль дергается от неожиданности, автомобиль заносит.

«Лиз», – вспыхивает у него в голове.

И в тот же момент Габриэль понимает, что это не она. Не после того телефонного разговора. Если она и не выключила мобильный, то хотя бы перевела в беззвучный режим и сунула в карман плаща. Он убирает ногу с педали газа и нажимает зеленую кнопку.

– Алло.

– Это я, Коган. Я проверил.

– Проверил? Что проверил?

– Ну, адрес, Кадеттенвег, 107.

– Значит, он все-таки есть в документах?

– Это как сказать. Не в актуальном списке с данными клиентов. Мне пришлось спуститься в архив.

Габриэль невольно улыбается. Коган ненавидит архив не меньше наружки. Но больше всего он ненавидит, когда что-то в его вселенной оказывается неизвестным.

– И?

– Ну… Документов на дом там уже нет. Что странно.

– Так и что? Ты что-то нашел или нет? – Щурясь, Габриэль пытается понять, что написано на проглядывающей между двумя деревьями табличке – «45» или «49».

– Эштон, – говорит Коган. – Фамилия владельца – Эштон. В архиве нашлась бумажная таблица, его фамилия там указана.

– Эштон. Ага. И все?

– Ну, кое-что еще есть. Мелочь, но странная.

– Чувак, не тяни кота за хвост. Говори уже.

– Фамилию Эштон внесли в список семнадцатого сентября 1975 года. Видимо, именно тогда в доме и установили сигнализацию. Но в той бумаге от руки написана еще одна дата. И крестик. А фамилия вычеркнута. – Коган выразительно молчит. – Похоже, что владелец умер ровно через два дня после того, как переехал туда.

– Странно. – Габриэль смотрит на проплывающий мимо дом с величественными колоннами. Номер «67».

– И это еще не все, – восторженно сообщает Коган. – С тех пор этот дом, похоже, пустует.

– Что?! С 1975-го? Почти тридцать пять лет же прошло!

– Прикинь!

– Что за псих позволит роскошному особняку в этом квартале пустовать тридцать три года? У Эштона не было наследников?

– Понятия не имею. В документах ничего не написано.

– А сигнализация? Какая сигнализация сможет исправно работать столько лет?

– Понятия не имею, – повторяет Коган. – Я в таких штуках не разбираюсь. Даже не знаю, какая модель там стоит. До сегодняшнего дня данные по этому дому в моей системе не всплывали.

– Так, давай еще раз, чтобы я чего-то не упустил, – растягивая слова, произносит Габриэль. – Сигнализация была отключена тридцать три года, и именно сегодня она вдруг включается и сразу срабатывает?

– Я даже не знаю, выключали ли ее. Судя по реакции Саркова, владелец дома все еще наш клиент. Но с тех пор, как я работаю на фирме, а это все-таки девять лет, сигнализацию там точно не настраивали. Не говоря уже о том, чтобы она срабатывала.

– И кто, по-твоему, ее включил? Призрак?

– Может, она все-таки сломалась…

– Хм… – Габриэль вытягивает шею. Справа в темноте виднеются открытые ворота. На воротном столбе висит потрепанная табличка «107». – Я на месте, так что до связи. Позже перезвоню.

– Договорились. И передавай привет старине Эштону, если поймаешь его на привиденческих делишках, – хихикает Коган.

Габриэль убирает мобильный, сворачивает к открытым воротам, минует воротные столбы и проезжает по гравийной дорожке, поросшей сорняками.

В этом особняке никто не жил почти тридцать пять лет, а ворота открыты настежь?

Гравий хрустит под колесами. Разросшиеся кусты и темные сосны скрывают фахверковый фасад особняка с вычурными эркерами, по бокам жмутся две башенки. Особняк немного похож на увеличившийся в размерах ведьмин домик. От земли веет сыростью. Над входом вращается красная мигалка сигнализации, ее лучи пронзают туман.

«Проклятый дом с привидениями», – думает Габриэль.

Как и всегда, стоя перед зданием, куда ему предстоит войти, он думает о подвале, о том, как выглядит ведущая туда лестница. По спине у него бегут мурашки. Мужчина смотрит на крышу дома.

Особняк очень старый, а в старых зданиях оборудование, выключающее сигнализацию, обычно установлено в подвале.