Глава 22
Берлин, 3 сентября, 08: 52
– Вау, – говорит Шона, когда за Габриэлем захлопывается дверь. – Этот парень кого угодно напугать может.
– Мой брат во всей красе. – В голосе Дэвида слышится разочарование.
– Он всегда был таким?
Дэвид пожимает плечами.
– В общем-то, да. По крайней мере, после смерти моих родителей.
– А что тогда случилось? Как они погибли?
Дэвид вздыхает. Он стоит в кухне, крутя в руках пустой бокал из-под вина. Затем открывает холодильник и наливает апельсинового сока.
– Прости, – бормочет Шона. – Я не хотела…
Дэвид смотрит на желтую жидкость, в которой растворяются остатки красного вина, и откашливается.
– Их убили. Точнее, застрелили.
Шона потрясенно смотрит на него.
– О господи, какой ужас!
Дэвид пытается улыбнуться, но улыбка выходит натянутой.
– Та ночь была сущим кошмаром.
– Сколько тебе было лет?
– Семь. Я проснулся из-за шума в доме. Там будто стадо бегемотов носилось. Я хотел спуститься на первый этаж, посмотреть, что происходит. Но дверь была закрыта. Заперта.
– Тебя заперли в комнате на ночь? Родители всегда так делали?
Дэвид качает головой.
– Нет. Я испугался, начал трясти дверную ручку, а потом вдруг услышал выстрел. Один. А потом еще три. И стало тихо. Я заполз под кровать и не мог заставить себя пошевелиться.
– А где был Габриэль?
Дэвид какое-то время молчит.
– Я не знаю, – шепчет он наконец. – По крайней мере, не со мной в детской.
Шона в ужасе смотрит на него.
– Ты хочешь сказать, что тебя заперли одного в детской, а Габриэль был где-то в доме, когда ваших родителей застрелили? И он видел, кто это сделал?
– Я не знаю.
– Неужели вы никогда не говорили об этом?
– Нет. В смысле, говорили, конечно. Проблема в том, что он не помнит ту ночь.
– Ты имеешь в виду, у него что-то вроде провалов в памяти?
– Травма. – Отхлебнув из бокала, он чувствует, как сок стекает по горлу, а во рту распространяется кисловатый привкус. – По словам врача, тяжелая травма вызвала амнезию. Будто Габриэль стер эту ночь из своей памяти.
– О господи… – Шона качает головой. – А кто выпустил тебя из комнаты?
– Габриэль. – Дэвид делает еще глоток. – Мне показалось, что прошла целая вечность. Вдруг запахло горелым, и я услышал топот на лестнице. Габриэль вбежал в комнату, встрепанный, запыхавшийся. Он схватил меня за руку и потащил в коридор, а потом вниз по лестнице. А в гостиной лежали мама и папа… – Дэвид запинается. – Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. – Отставив стакан, он подливает себе сока. – В общем, Габриэль вытащил меня из дома на улицу. А потом приехали пожарные.
– Пожарные?
– Дом сгорел. Почти дотла. Там больше нечего было спасать. Буквально. Ничего не осталось.
– Ох, ну и дерьмище… – шепчет Шона.
Кивнув, Дэвид смотрит в окно. Над телебашней собираются дождевые облака, тяжелые, сизые.
И тут раздается звонок.
Вздохнув, Дэвид приглаживает волосы и неохотно направляется к двери, к домофону.
– Вот черт! Он вернулся.
– Дэвид, погоди. Ты же понимаешь, что не должен ему открывать, верно?
Дэвид устало кивает, затем нажимает на кнопку домофона.
– Да, кто там?
– Доброе утро, – доносится голос из динамика. – Меня зовут Грелль, я следователь берлинской уголовной полиции. Речь идет о вашем брате.
Дэвид чувствует, как подгибаются ноги.
– Мне хотелось бы задать вам пару вопросов.
– Вы не могли бы уточнить, что именно произошло?
– Мне хотелось бы обсудить это с вами лично. Я могу подняться в квартиру?
– Я… А мы не можем…
– Господин Науманн, откройте, пожалуйста, дверь.
Дэвид стонет.
– Господин… Простите, как вы сказали, вас зовут?
– Грелль.
– Господин Грелль, я не общаюсь с братом, и вот уже двадцать лет я…
– Послушайте, господин Науманн, я знаю, что брат звонил вам из камеры в участке. Ваш номер сохранился в телефоне. Дело в том, что сегодня утром ваш брат сбежал из камеры, он вооружен и захватил в качестве заложника психиатра. Поэтому давайте вы все-таки откроете дверь, вряд ли вам бы хотелось, чтобы вся улица нас слышала.
Лишившись дара речи, Дэвид смотрит на динамик. Ему кажется, что время отмоталось на двадцать лет назад, и все снова так, как было тогда.
– Господин Науманн? Алло?
Дэвид открывает дверь подъезда.
Шона, открыв рот, смотрит на него.
– Слушай, – говорит она, – не забивай себе голову. Мы просто скажем, что его тут не было и ты его давным-давно не видел.
– А как же тот звонок?
– Ну и что? Ну, звонил он тебе. Они же не знают почему. И ты ни о чем понятия не имеешь. Единственное, что они могут у тебя потребовать, так это позвонить в полицию, если он опять явится сюда.
В дверь громко стучат, и Дэвид вздрагивает.
– Как же мне все это осточертело… – шепчет он.