Был 1878 год, и в окрестностях Лутона проходили учения конных добровольцев южных графств Центральной Англии. Но не возможность европейской войны тревожила в то лето большой кавалерийский лагерь – всех беспокоило лишь одно: найдется ли в королевстве человек, который выстоит десять раундов против Громилы Бэртона, девяностокилограммового сержанта ветеринарной службы? Легкая оплеуха Громилы опрокидывала наземь даже самого крепкого парня. Многим не нравилось, что Бэртон надулся спесью и заважничал через меру, и было решено отыскать ему достойного соперника. Для этой цели в Лондон направили капитана и баронета Фредерика Мильберна, который должен был пригласить кого-нибудь из прославленных боксеров, чтобы тот укоротил хвост чванливому ветеринару.

Надобно заметить, что бокс тогда как раз переживал трудные времена. Старинные традиции кулачных поединков остались в прошлом; ну а бои, разрешенные законом, проводимые в перчатках и в специальных помещениях, были на тот момент делом будущего. И потому кулачные бои происходили обычно в странном, самодеятельном виде. Контролировать их властям не удавалось, но и запретить было нельзя, так как именно бокс – любимое развлечение каждого обычного британца. Толпы корыстолюбивых подонков, клубящиеся вокруг ринга, компрометировали собой честных, геройски смелых на ринге и скромных в жизни спортсменов. Однако посещать нелегальные бои стало попросту опасно: честный зритель – истинный почитатель бокса – за желание увидеть бой настоящих мастеров мог поплатиться кошельком, здоровьем, а то и самой жизнью. В результате основную массу зрителей составляли те, кому и на жизнь, и на кошелек было наплевать.

Итак, боксерские встречи проводились в самых неподходящих для этого местах – в конюшнях, амбарах; порой случалось, что устроители отправлялись для этого во Францию или тайком съезжались в какое-нибудь глухое местечко за городом… Всюду процветали всевозможные эксперименты и нарушения правил. Деградировали не только условия поединков, но и сами боксеры: ушло время честных, рыцарских боев, и побеждал обычно всякий, кто тем или иным способом мог расположить к себе околоспортивный сброд. Впрочем, на американском континенте уже обозначилась мощная фигура Джона Лоуренса Салливана – будущего чемпиона обоих типов бокса: и нового, и старинного, без перчаток.

Из всего сказанного вы догадываетесь, что баронет сэр Фредерик, даже при своей пылкой любви к спорту, отнюдь не сразу нашел человека, который мог бы гарантированно осадить Громилу Бэртона. Чересчур уж много пришлось бы выложить за тяжеловеса, ведь они-то в основном и ценились тогда. После долгих поисков в боксерских салунах и в пабах, где засиживались приверженцы бокса, сэр Фредерик решил выбрать Альфа Стивенса – молодого боксера из Кентиш-тауна, выступающего в средней весовой категории, ни разу до той поры не проигравшего и близкого уже к званию чемпиона. Разница в весе между ним и Громилой была существенной, однако ее могли компенсировать профессиональные боксерские навыки. Рассудив так, баронет нанял Стивенса, пообещав доставить его в кавалерийский лагерь на своей одноколке. Решено было отправиться с вечера и по дороге заночевать в Сент-Олбенсе, чтобы будущим же днем приехать в лагерь.

Место встречи было у гостиницы «Золотой крест», и, когда Стивенс появился, грум по имени Бейтс держал под уздцы мышастых лошадей, пританцовывающих в нетерпении. Боксер, крепкий юноша с телом, будто выкованным из железа, занял место в экипаже подле баронета и попрощался с группкой своих собратьев – простоватых с виду парней в куртках грубых и широченных. «Пусть тебе повезет, Альф!» – хрипло и слитно рявкнули они, и грум, оставив лошадей, вскочил на запятки. Одноколка миновала поворот и выкатила на Трафальгарскую площадь.

Сэр Фредерик первое время был занят поисками дороги в столпотворении на Оксфорд-стрит и Эджвер-роуд и оттого не обращал внимания на спутника, сидящего рядом, покуда не начались предместья за районом Хендона. За кирпичными домами последовали заборы, и баронет, ослабив поводья, внимательно и с нескрываемым интересом глянул на Стивенса. Для такого интереса были причины: он искал своего наемника сложным и обходным путем – через переписку, по доверительной рекомендации. Даже в сумерках сэру Фредерику удалось понять, что выбор его был не напрасен. Стивенс выглядел истинным боксером – мощная грудь и широкие плечи, выдающее породу бледное удлиненное лицо; глубоко сидящие глаза, в которых блистала отвага и непреклонность. Однако важнее всего, что Альфа до сих пор никто не побеждал на ринге, и уверенность, теряющаяся вслед за первым же поражением, хранилась в нем неизменной. Баронет усмехнулся, представив, какой замечательный сюрприз он доставит завтра Громиле Бэртону.

– Вы, кажется, сейчас в хорошей форме, а, Стивенс? – задал он вопрос своему спутнику.

– Да, сэр, так и есть – буду биться не на шутку.

– А вид ваш, между прочим, действительно впечатляет.

– Я держу себя в рамках жесткого режима, сэр. Чтобы драться с Майком Коннором в прошлую субботу, мне надо было сбросить вес до семидесяти килограммов. Я выиграл тот бой, получил призовые деньги и теперь нахожусь в отличной форме.

– Что ж, поздравляю с удачей, но нынче вы должны постараться на славу: соперник будет тяжелее вас на двадцать килограммов и выше на десяток сантиметров.

Боксер ответил с улыбкой:

– Со мной на ринг выходили, сэр, парни и с бóльшими преимуществами.

– Я знаю об этом. Но наш парень очень напорист и агрессивен.

– Понимаю, сэр. Буду выкладываться по полной.

Стивенс говорил твердо и сдержанно, что пришлось по вкусу баронету. И вдруг сэр Фредерик рассмеялся.

– О боже мой! Я как раз подумал: что, если по пути нам сейчас встретится Забияка? Занимательная будет история…

– О ком вы, сэр?

– Я и сам бы не прочь узнать. Иные говорят, что встречали его, иные – что все это байки… Однако, кажется, он существует на самом деле, ибо следы от его каменных кулаков на физиономиях бедняг, имевших несчастье с ним встретиться, красноречивее всех свидетельств.

– Но живет-то он где?

– Как говорят, именно в этой местности, рядом с дорогой около Финчли и Эльстри. Он выходит при полнолунии со своим товарищем – и от всех, кого встречает, требует, чтобы дрались с ним по старинным правилам. Приятель при нем вроде секунданта. Ну а сам-то он бьется крепче любого бойца. Случалось, находят поутру несчастного проезжего с лицом всмятку – это работа Забияки!

Альф Стивенс бодро заметил:

– Ну что же, сэр, я давно мечтал о драке по-старинному, без перчаток, но все как-то не доводилось в ней поучаствовать.

– Вас, значит, не испугал рассказ о Забияке?

– Меня? Испугал? Я хоть сейчас бы в путь – и десять миль пешком, лишь бы встретить этого парня!

– Да, поединок был бы на славу! Сегодня, кстати, полнолуние, а на дорогу он выходит где-то примерно здесь.

– Если это правда все, что вы рассказали, – возразил Стивенс, – наверняка мы, боксеры, о нем бы знали. Или он не профессионал и творит эти штуки просто так, для забавы?

– Вообще-то есть мнение, что он работает конюхом или объездчиком в скаковых конюшнях здесь, поблизости. Ну а там, где лошади, и боксу найдется место. Если вся эта история не выдумки, то в этом парке, где мы сейчас проезжаем, и впрямь происходит… Эй! Черт побери, осторожнее! – Низкий голос сэра Фредерика вдруг сорвался на фальцет.

Дорога круто спускалась в лощину, где тень бросали кроны деревьев – при свете луны это походило на въезд в туннель. Внизу в лощине, слева и справа от дороги, высилась пара столбов, бурых от лишайника и ржавчины. Геральдические знаки на них теперь стали неразличимы, превратились в подобие каменных морщин. Чугунные ворота, прежде живописные, повисли криво на заржавевших петлях – что говорило о прежнем благоденствии и о теперешнем упадке поместья Броукасов, виднеющегося в дальнем конце аллеи, которую уже почти заглушила сорная трава. И вдруг из этих древних ворот выбежала на дорогу тень, высокорослая и стремительная, поймала под уздцы лошадей, взвившихся от неожиданности на дыбы.

– Держи лошадок, Роу! – грубо заорал нападающий. – Хочу потолковать по душам с этим щеголем, покуда он от нас не умчался прочь.

Второй человек появился из-под сени деревьев и, не говоря ни слова, принял у него поводья – приземистый, широкоплечий, он был одет в диковинный плащ до колен, какого-то бурого цвета, а на ногах сапоги и гетры. Шляпы на нем не было, только черный шарф вокруг шеи. Фонари одноколки осветили мрачную багровую физиономию – толстогубую, с гладко выбритым подбородком. Его приятель-верзила, едва отдав ему поводья, тотчас же очутился рядом с экипажем, и здоровенная жилистая рука легла на крыло. Злобные сине-стальные глаза вперились в Стивенса и баронета. Плотно надвинутая шляпа затеняла лицо, и все же были ясно видны свирепые, жестоко-непреклонные, жуткие черты. Расплющенный нос и шрамы свидетельствовали о том, что этот человек никогда не молил о пощаде и, вероятно, никого не щадил сам. Не молод и не стар – но ясно, что суровая жизнь успела оставить на нем свой жестокий след.

Взгляд, холодно-оценивающий, остановился сперва на баронете, затем на молодом человеке, сидящем рядом.

– Верно, Роу, я говорил тебе, что этот щеголь ни к черту не годен, – сказал незнакомец своему другу, не оборачиваясь. – Ты лучше глянь на вон того малого – он сойдет. Очень смахивает на боксера. Ну, вот мы и узнаем, годится ли он на что.

– Послушай, как тебя там… – возразил баронет. – Ты, как я вижу, редкий нахал! Гляди, схлопочешь кнутом по роже!

– Потише-ка, приятель! Лучше помалкивай, чтобы меня не разозлить.

– Это я уже зол: я, парень, немало слышал о твоих манерах! – вскричал баронет разъяренно. – Сейчас узнаешь, как преграждать дорогу офицеру королевской армии! На этот раз ты просчитался, будь уверен.

– Это еще бабушка надвое сказала, – ответил незнакомец. – Наверняка, приятель, мы в чем-нибудь да уверимся, прежде чем разойтись, ну а покамест один из вас встанет и покажет нам, хорошо ли он машет кулаками, – иначе никуда вы не поедете.

Не промедлив и секунды, Стивенс спрыгнул из одноколки на землю.

– Уж раз ты жаждешь драться – ты встретил того, кого искал. Перед тобой профессиональный боксер, не ври потом, что я не предупреждал.

– Молния мне в башку! – заорал верзила ликующе. – Я так и думал, Джо, он и впрямь боксер! Не слюнтяй, как обычно, – а малый, достойный моих кулаков. Будь счастлив, малыш, наконец тебе попался тот, кто способен намять тебе бока. Не знаешь, о чем сказал мне однажды лорд Лонгмор? «Обычный смертный с тобой не справится – только специально скроенный!» Запомни, как сказал его лордство. Ага, именно так!

– Он сказал это до того, как появился Бугай, – буркнул его молчаливый напарник.

– Не гневи меня, Джо! Не поминай опять Бугая, иначе я с тобой разругаюсь. Ну да, он когда-то уложил меня, но, попадись он мне еще раз, ему не поздоровится!.. Чего глазеешь, малый, – хочешь что-то сказать?

– Скажу, что в тебе слишком много хамства, оно так и хлещет через край.

– Хамства? Это что же такое, а ну растолкуй!

– Бахвальство, грубость, наглость – если хочешь знать.

Слово «бахвальство» произвело на незнакомца поразительное впечатление. Он ударил себя по бедру и расхохотался визгливо – это было похоже на ржание жеребенка. Напарник вторил ему тем же визгом, а отсмеявшись, сказал хмуро:

– Именно так, паренек. Бахвал он и есть, ты нашел верное словечко. Хватит лясы точить, идем скорее, пока луна светит между тучами.

Тем временем баронет осматривал одежду незнакомца, рождавшую в сэре Фредерике невольное изумление. Она действительно вызывала ассоциации с конюшней, но при этом была какой-то чудаческой и, пожалуй, старинной. Некогда белая, но давным-давно пожелтевшая касторовая шляпа напоминала головные уборы, носимые кучерами экипажей-четверок: с тульей в форме колокола и загнутыми полями. Табачного цвета короткий сюртук был расстегнут, стальные пуговицы зловеще поблескивали в лунном свете. Помимо того, на незнакомце имелся полосатый атласный жилет, короткие штаны, синие чулки и туфли. В каждом его движении сквозила какая-то медвежья, неотесанная сила. Этот Броукасовский Забияка выглядел в общем-то весьма недюжинной личностью, и молодой кавалерист с улыбкой представил свой будущий рассказ в офицерской столовой – о персоне в стародавнем облачении и о лондонском боксере, который, конечно же, намнет ей сейчас бока.

Грум Бейтс забрал поводья у приземистого напарника; лошади были отчего-то в поту и дрожали.

– Айда за мной! – бросил верзила, кивнув в направлении ворот.

За воротами, под тяжелым сводом деревьев, царила тьма – туда-то и уводила дорога. Оба путника поежились: им стало не по себе.

– Куда, скажите на милость, вы нас зовете? – проговорил баронет.

– А что, по-вашему, здесь можно драться? – откликнулся верзила. – Там, в усадьбе, есть площадка – лучше не сыщешь.

– А я бы сказал, что и дорога сгодится, – возразил Стивенс.

– Для любителей – пожалуй. Но никак не для парней вроде нас с тобой. Ты разве струсил, нет?

– Ну нет! Даже если ты натравишь на меня десяток таких мерзавцев, как ты.

– Тогда вперед, драка будет на славу!

Баронет и Стивенс обменялись взглядами.

– По рукам, – сказал молодой боксер.

И они прошли меж двух столбов – грум тем временем успокаивал лошадей, бивших о землю копытами и поднимавшихся на дыбы. Еще пятьдесят ярдов по заросшей тропке, поворот направо через рощицу – и взгляду путников явилась круглая лужайка. Густая трава как-то странно белела при лунном свете, и низенькая насыпь вокруг поляны тоже поросла травой. Невдалеке высилась каменная беседка с колоннами, очень похожая на строения, какие часто сооружались век назад, при первых Георгах.

– Так вот что, парни, видите, я не врал, – заявил верзила. – Такую площадку под Лондоном нигде не отыщете! Для бокса, как есть для бокса.

Это было похоже на жуткий сон. Диковинные люди со странной одеждой и манерой говорить, белеющая под светом луны поляна и каменная постройка с колоннами – фантасмагорическое видение! И лишь твидовый костюм, носимый Альфом Стивенсом без особой уклюжести, и его вполне заурядное лицо возвратили сэру Фредерику ощущение реальности.

Верзила снял шляпу, сюртук и атласный жилет, напарник помог ему стянуть рубашку. Стивенс тотчас же принялся неспешно раздеваться сам. Когда противники повернулись лицом друг к другу, Стивенс издал пораженный возглас – только теперь ему и баронету бросилось в глаза уродство верзилы. Череп был обезображен: на верхней части лба имелась вмятина, а нижнюю горизонтально пересекал рубец, багровый и страшный.

– Господи всемилостивый! Скажите, что у вас с головой?

– Думал бы ты о своей башке, приятель, – злобно ответствовал верзила. – Вскорости тебе ни до чего не будет дела, окромя нее. Так что оставь в покое мою черепушку!

Напарник расхохотался хрипло.

– В самую точку, Томми, братец! Делайте ставки на того, кто никогда не проигрывал. Все золото Сити против апельсина!

Забияка Том, подняв кулаки, стоял сейчас в центре площадки. Обнаженный по пояс, этот верзила вырос, казалось, еще больше и превратился в великана; его могучая грудь, крутые плечи и руки с упругими мускулами могли бы служить боксерским эталоном. Маленькие глазки яростно сверкали под рассаженными надбровьями, губы изогнулись в кривой, жестокой ухмылке. Молодой боксер невольно подумал, что в жизни не видел человека, который производил бы столь сильное впечатление, граничащее с ужасом. Однако – эта мысль подбодрила его – он прежде не сталкивался с равным себе противником, и вряд ли такой попадется на обычной сельской дороге… Подумав так, Стивенс широко улыбнулся и принял стойку, изготовившись к бою.

То, что случилось дальше, ошарашило его. Проведя финт левой, незнакомец нанес правой другой удар, чрезвычайно сильный, – и с такой внезапностью, что Стивенс едва сумел увернуться и совершить ответный удар, когда верзила подступил вплотную к нему. Через миг мощные лапы противника сгребли боксера, будто клешни, – и тот, взлетев вверх, кувыркнулся в воздухе и упал на траву. Незнакомец отшагнул назад и скрестил руки на груди, пока Стивенс вставал с земли, багровеющий от негодования.

– Эй! – крикнул молодой боксер. – Это что еще за приемчики?

– Нарушение правил! – воскликнул баронет.

– Да какое нарушение, к чертям?! Лучший прием, что я когда-нибудь видел! – сказал приземистый напарник верзилы. – Вы о каких это правилах толкуете?

– О правилах маркиза Куинсберри, естественно!

– В жизни не слышал. Мы деремся по правилам лондонского бокса!

– Ну ладно! – яростно выкрикнул Стивенс. – Видал я и не такое. Теперь ты меня не подловишь!

И вот, когда верзила опять применил сходный прием, Стивенс ответил ему тем же. Бойцы, сцепившись, повалились на землю – чем и закончился раунд, как и последующие два.

– Что вы можете о нем сказать? – тихо спросил баронет у Стивенса во время одного из перерывов между раундами, когда верзила отошел к своему секунданту и уселся перевести дух на заросший травой вал, окаймляющий лужайку.

Ухо Стивенса кровоточило, но иных повреждений не было заметно.

– Дерется он умело… Понятия не имею, где он выучился таким приемам, и все же опыта ему не занимать. Стиль боя у него диковинный, но сила львиная, а тело – будто деревянное.

– Не давайте ему подойти слишком близко. Я заметил, что на дистанции у вас преимущество.

– Не думаю, что у меня есть перед ним преимущество хоть на дистанции, хоть без… Но сделаю все, что от меня зависит!

Поединок был яростным, и от раунда к раунду баронет все больше сознавал, что Стивенс наконец-таки столкнулся с подлинным противником. Незнакомец то и дело ухитрялся отвлечь внимание своего соперника, обладал чудовищной непрошибаемостью и наносил стремительные удары – в общем, был крайне опасен даже для профессионала. Его голова и туловище словно бы не ощущали ударов, а жестокая ухмылка не сходила с лица. Нельзя было предсказать, откуда последует следующий удар его кулаков, каменно твердых… Имелся у него и коронный прием – апперкот в челюсть, который он раз за разом пытался провести; и, едва только это ему удалось, Стивенс упал как подкошенный. Низкорослый секундант торжествующе заорал:

– Вот это удар, право слово! Ставьте все на Томми: жеребец супротив куренка! Еще разок – и ты его завалишь!

– Довольно, Стивенс, это чересчур! – воскликнул баронет, помогая боксеру встать на ноги. – Подумайте только, что скажут остальные офицеры, если я доставлю им человека, которого превратили в кашу из мяса и костей? Пожмите руку этому малому и поздравьте его с победой, а не то Громила Бэртон так и останется необузданным.

– Поздравить с победой? Ну, не дождетесь! Будь я не я, но эта треклятая ухмылка мозолит мне глаза, и я добьюсь, чтобы она сползла с его рожи.

– Но сержант Бэртон…

– Уж лучше воротиться в Лондон и никогда не встретиться с вашим сержантом, но руку этому типу из Броукаса я не пожму!

– Ну как, тебе еще мало? – насмешливо спросил верзила, встав с зеленой насыпи.

Реакция Стивенса была мгновенной: он напружинился и кинулся навстречу противнику. Под стремительным напором молодого боксера противник волей-неволей попятился – и в первые секунды казалось, что он наконец близок к проигрышу. Однако этот верзила был словно бы незнаком с усталостью. Его удары сохранили свою мощность и быстроту и в конце раунда. Стивенс, слабея, едва держался на ногах, когда на него обрушилась серия жестоких ударов, противостоять которым он уже не мог. Еще чуть-чуть, и он бы, вероятно, рухнул на землю, но этому помешал внезапный и загадочный случай.

Мы уже упоминали, что, прежде чем выйти на лужайку, путники пересекли небольшую рощицу. Сейчас оттуда послышался истошный, мучительный стон… Кто-то плакал, отчаянно и нечленораздельно; звуки этого плача перемежались жалобным повизгиванием. Верзила, который уже поверг было на колени Стивенса, застыл на месте и бросил взгляд в сторону рощи. Кривой усмешки на его лице как не бывало, рот в ужасе распахнулся.

– Она преследует меня! – завопил он.

– Не поддавайся, Томми! Еще чуть-чуть, и он готов! А она ведь совсем безобидная, пойми!

– Безобидная?! Да я рехнусь, как только ее увижу! Я уже сбрендил от страха… О, вон она!

Он помчался прочь, без устали издавая все те же выкрики. Его спутник громко выругался и, подхватив лежащую на траве одежду, побежал вдогонку; через миг оба исчезли во мраке, царящем под кронами деревьев.

Молодой боксер, поддерживаемый сэром Фредериком, кое-как добрел до окаймляющей лужайку насыпи и там бессильно осел, уронив голову на плечо баронету. Мало-помалу, под действием бренди из фляжки, Стивенс пришел в чувство; плач и взвизгивания в глубине парка звучали все громче и стали наконец оглушительными. Из кустов возникла, ковыляя и пронзительно скуля, маленькая белая собачонка, в которой можно было опознать терьера. Опустив нос к земле – похоже, выискивая какой-то след, – она прошла мимо боксера и баронета, не обратив на тех ни малейшего внимания, и тоже скрылась во тьме. Лишь тогда оба путника очнулись от оцепенения и во власти безотчетного ужаса устремились к воротам, где стояла их одноколка. Что за чувство захлестнуло их, они и сами не могли бы себе объяснить… Вскочив в экипаж, они молчали некоторое время, и только в паре миль от дьявольской усадьбы сэр Фредерик нарушил молчание.

– Вы когда-нибудь видели что-то подобное? – спросил он, стараясь унять дрожь в голосе.

– О боже, никогда! – воскликнул Стивенс. – И буду счастлив, если оно мне больше не встретится!

Поздней ночью они прибыли на ночлег в гостиницу «Лебединое гнездо», что находилась вблизи Харпендена. Ее хозяин, давний знакомец баронета, охотно согласился выпить с путниками после ужина стаканчик портвейна. Мистер Джо Хорнер был уже в годах, он прямо-таки обожал бокс и мог без конца толковать о светилах ринга. Имя Альфа Стивенса было ему отлично знакомо, и он с огромным любопытством разглядывал молодого боксера.

– Как я погляжу, сэр, вы после боя теперь, верно? – заметил он. – Но газеты ничего не писали о том, что в наших краях будет происходить…

– Я сейчас не настроен об этом говорить, – отрезал Стивенс.

– О, только не обижайтесь! К слову, направляясь сюда, – Хорнер вдруг сделался чрезвычайно серьезен, – вы часом не видели… этого самого, по прозвищу Забияка из Броукас-Корта?

– Может, и видели – что с того?

– Он же чуть-чуть не угрохал Боба Мидоуза! – В голосе хозяина прозвучало смятение. – Вместе со своим приятелем остановил его повозку прямо перед Броукасовской усадьбой. Все знают, что Боб – боксер из лучших, но тот отдубасил его так… Когда Боба подобрали на лужайке за воротами, он был еле жив, по кусочкам собирали.

Баронет задумчиво кивнул.

– Значит, вы его тоже встретили?! – воскликнул хозяин.

– Да, можно сказать и так, – ответил баронет. – Мы видели кого-то, кто, пожалуй, и есть Забияка. Боже правый, ну и урод!

– Так говорите же! – взмолился хозяин почему-то шепотом. – Боб Мидоуз утверждает, что одежда у них такая, как носили при наших дедах, а у Забияки голова будто продавлена. Это и в самом деле так?

– Кажется, да. Одежда была старомодная, а такой формы черепа я прежде никогда не видел.

– О господи! Вы, сэр, не знаете, верно, что около тех ворот в тысяча восемьсот двадцать втором году расстался с жизнью Том Хикмен, известный боксер? Ну и его приятель Джо Роу – серебряных дел мастер из Сити. Том Хикмен был пьян-пьянешенек и решил на полном ходу проскочить в ворота раньше фургона, что ехал навстречу. Погибли оба, он и Джо, да еще вдобавок колесо фургона прокатилось по голове выпавшего из повозки Хикмена.

– Хикмен, Хикмен… – пробормотал сэр Фредерик. – Это, случайно, не Бахвал?

– Вот-вот, он самый. Он вечно выигрывал на ринге, нанося удар снизу в челюсть, и никто не мог уложить его, покуда с ним не сразился Найт по прозвищу Бугай из Бристоля!

Стивенс встал со стула, он был бледен:

– Довольно, сэр. Мне нужно отдышаться… Давайте поедем дальше.

Хозяин гостиницы хлопнул его по плечу:

– Не вешай голову, парень! Как я смекаю, ты ему отвесил тумаков, что покамест не удавалось никому. Садись и прими стаканчик чего покрепче: если кто в Англии и заслужил нынче доброго напитка, то только ты. Раз уж ты задал взбучку Бахвалу – да хотя бы и мертвому… то поквитался с ним не за себя, а за многих. Э, даже не о кулачных бойцах речь… Знаешь, что он натворил когда-то прямо здесь, где мы сейчас сидим? Много лет назад мне рассказал об этом со слезами на глазах седенький сквайр Скоттер незадолго до своей смерти. Признаться, я слышал эту жуткую историю от многих, но Скоттер-то видел все самолично. В тот злосчастный декабрьский вечер Шелтон победил Джона Хадсона в Сент-Олбенсе, причем Бахвал – он ставил как раз на Шелтона – выиграл немало деньжат на этом. Они с Роу ехали мимо, остановились перед гостиницей и заглянули сюда, причем Том Хикмен уже был крепко под мухой. И вот он – Бахвал – взял в кухне большую кочергу да и принялся расхаживать по всем комнатам. Люди-то попрятались, потому как сама погибель притаилась в его мерзкой ухмылке. А вот в этом самом кресле – где теперь сидите вы, капитан, – лежал и грелся перед камином продрогший песик породы терьер. И Бахвал, не найдя никого, на ком бы мог сорвать свой кураж, вдруг заприметил его – и одним ударом перешиб собачонке хребет. А потом, дьявол, замахнулся окровавленной кочергой на тех, кто глазел издали, с хохотом вскочил в свою одноколку и погнал прочь от гостиницы в Финчли. Ну а в Финчли-то он и не доехал: его туда доставили с разбитой, будто яйцо, головой. И ходят слухи еще, что с тех пор многажды видели этого песика перед усадьбой Броукасов – залитый кровью, тащится по парку со сломанной спиной и ищет, ищет, кто его убил. Ну вот, теперь ты все понимаешь… Скажу тебе, парень: когда ты с Бахвалом дрался, то дрался не только за себя.

– Наверное, так. Не спорю, – ответил на это молодой боксер, – но одного такого раза достаточно. Лучше уж я буду иметь дело с сержантом ветеринарной службы. Сэр, если вы не возражаете, – обратился он к баронету, – то ехать обратно в Лондон я бы хотел по железной дороге.