Глава 5
Фамильные ценности старых рыбаков

Чаттертон не терпелось поскорее услышать от Маттеры, что же тот узнал о пирате Баннистере, а потому он сел за руль и после шести часов езды добрался до аэропорта Санто-Доминго, чтобы встретить там Маттеру. Но не успели они начать разговор, как зазвенел телефон Маттеры. Ему звонил Виктор Франсиско Гарсиа-Алеконт, его будущий тесть. Он попросил Маттеру и Чаттертона немедленно встретиться с ним в центре города. Такая срочность напугала Маттеру. Однако он подумал, что с Каролиной, по крайней мере, все в порядке, иначе Виктор пригласил бы на встречу его одного.

Вскоре Чаттертон и Маттера приехали в маленький ресторанчик, который от Карибского моря отделяла всего лишь пройзжая часть улочки. Гарсиа-Алеконт уже сидел в этом ресторанчике и был там пока единственным клиентом.

Лишь немногие люди в этой стране вызывали такое уважение, как Гарсиа-Алеконт. Он когда-то был вице-адмиралом и начальником штаба военно-морского флота Доминиканской Республики, заведовал управлением иммиграции, занимал пост атташе по вопросам культуры в посольстве Доминиканской Республики в США и написал несколько книг, посвященных различным церемониям и тактике действий военно-морского флота Доминиканской Республики. А еще Гарсиа-Алеконт был серьезным человеком: данная встреча была организована им отнюдь не для того, чтобы обсудить, каким образом будут сервированы столы во время предстоящей свадьбы его дочери Каролины и Джона Маттеры.

Адмирал сразу перешел к делу. Он узнал от высокопоставленных политиков и военных, что правительство Доминиканской Республики собирается присоединиться к международному соглашению ЮНЕСКО, согласно которому частным лицам будет запрещено вести поиск затонувших судов. Окончательное решение пока еще не принято, и никто не знает, когда это произойдет, однако политические ветры явно дуют именно в этом направлении, а потому уже скоро придет конец тем временам, когда обычные люди – такие, как Чаттертон и Маттера – могут искать затонувшие галеоны в водах Доминиканской Республики.

Данное известие ошеломило Чаттертона и Маттеру. Они ведь намеревались возобновить затеянные ими ранее поиски судна, перевозившего сокровища, после того как наконец-таки найдут «Золотое руно». И хотя они ожидали чего-то подобного от ЮНЕСКО, им даже и в голову не приходило, что гром прогремит так скоро. И раз уж сейчас не кто иной, как Гарсиа-Алеконт – человек со связями в правительстве, – сидит перед ними и говорит им, что нужно выбирать между пиратами и сокровищами, то у них, похоже, и в самом деле уже нет времени на то, чтобы гнаться за двумя зайцами.

На несколько секунд все замолчали. Затем Маттера достал из своей сумки записную книжку, чертежи и карту и разложил все это на столе.

Он стал рассказывать историю жизни Баннистера, причем даже в лицах разыгрывал некоторые из ее эпизодов, выкрикивая приказы об открытии огня по «Золотому руну», когда-то прозвучавшие на «Соколе», и ведя огонь по кораблям английского королевского военно-морского флота из солонок и перечниц, которые он расставил на столе так, как располагались пушки. К тому моменту, когда Маттера закончил свой рассказ, официант уже заменил меню для обеда на меню для ужина, но никто из них, похоже, не интересовался едой. Им хотелось только то и делать, что говорить о Баннистере.

– Этот парень уже был зажиточным, – сказал Чаттертон. – У него имелись деньги, его уважали, им восхищались в обществе. Все, что ему оставалось делать, – так это плавать через Атлантику, пока не придет время отойти от дел, и затем счесть, что жизнь удалась. Но он так не поступает. Его к чему-то тянет. Ему хочется совершить что-то грандиозное – что-то такое, чего он раньше не мог себе даже и вообразить. Ему остается только решить, что же это такое. А в семнадцатом веке самым трудным и грандиозным поступком было уйти в пираты. Целый мир будет преследовать тебя. Страны подписывают договоры, направленные против тебя. Ты знаешь, что тебя повесят, если поймают. Но подумай о жизни, которая тебя ждет, если все-таки не поймают и не повесят.

– Именно в таком свете я все это и вижу, – закивал Маттера. – Мы в данном случае имеем дело с парнем, который старался быть порядочным человеком еще с тех пор, как был малышом: тебе не поручат командовать торговым судном, плавающим через Атлантику, если ты не имеешь репутации ответственного человека. Затем его судно переворачивается в Порт-Ройале, и некоторые из его людей при этом погибают. Он приходит к пониманию того, какой скоротечной может быть жизнь. В то же самое время он видит в Порт-Ройале всех этих пиратов, которые творят историю и в это самое мгновение вписывают свои имена в книги по истории. И он осознает, что у него есть возможность сделать то же самое. У него есть возможность сделать что-то такое, о чем люди будут помнить – а может, даже читать – через столетия.

Затем Чаттертон и Маттера ожидали, что Гарсиа-Алеконт повернет разговор обратно к опасностям, исходящим от ЮНЕСКО.

– Баннистер был прирожденным лидером, – сказал Гарсиа-Алеконт. – У него был инстинкт относительно того, как привести людей к славе. Если у вас имеется подобное качество, вам следует его использовать. Однако вы не сможете этого сделать, если будете перевозить через Атлантику сахар и шкуры животных. Кроме того, если вам тридцать пять или сорок лет от роду – а именно столько, я думаю, было Баннистеру, – то вам уже слишком поздно пытаться реализовать себя через службу в военно-морском флоте. А вот на пиратском корабле вы себя показать можете. И вы сможете делать это до тех пор, пока люди будут в вас верить. Если люди верят в вас, вам по силам нанести поражение кораблям английского королевского военно-морского флота.

Они втроем наконец-таки позвали официанта. Однако даже когда они стали есть жареных осьминогов и говорить о бейсболе и приближающихся выборах, каждый из них думал о Баннистере. Выйдя после ужина на место парковки, Чаттертон и Маттера начали извиняться за то, что так долго занимают виллу, но Гарсиа-Алеконт остановил их жестом руки.

– Mi casa su casa, – сказал он. – Идите и найдите этого вашего пирата.

Какой бы захватывающей ни была жизнь Баннистера, в ее изучении не было бы практического смысла, если бы сведения о ней не помогли Чаттертону и Маттере добраться до «Золотого руна». Во время многочасовой поездки обратно в Саману вечером того же дня эти двое разложили между собой на переднем сиденье карту залива Самана и принялись рассуждать.

Теперь им было ясно, что Баннистер был толковым капитаном, который не стал бы кренговать свое судно в таком открытом и уязвимом месте, как воды возле острова Кайо-Левантадо. Однако это не означало, что «Золотое руно» не покоится сейчас на морском дне где-то неподалеку от этого острова. Всего лишь в миле в северном направлении, на берегу главного острова Доминиканской Республики имелось несколько пляжей, на которых пиратский капитан мог кренговать свое судно. Чаттертон отметил каждое из тех мест, которые выглядели достаточно большими для того, чтобы можно было спрятать большое парусное судно. Если «Золотое руно» затонуло в районе какого-нибудь из них, о нем все равно можно было бы сказать, что оно пошло ко дну возле Кайо-Левантадо – как с самого начала и заявлял Боуден. Чаттертон и Маттера решили, что они возобновят поиски на рассвете и не остановятся до тех пор, пока не найдут судно Баннистера.

На следующее утро, когда экипаж загружал свой катер, Клаудио – человек, которого Маттера нанял в качестве своего рода агента безопасности – привел на виллу местного рыбака. Тот рассказал, что несколько дней назад видел у западного пляжа острова Кайо-Левантадо дорогостоящий катер, предназначенный для дайвинга. Он не заметил, чтобы кто-то нырял с него в море, но видел, как экипаж вытягивал из воды какие-то электронные устройства.

У Чаттертона и Маттеры было два возможных объяснения этого факта. Данный катер могли нанять любители подводного плавания по выходным. Электронные же устройства, возможно, представляли собой купленные в каком-нибудь универмаге металлоискатели, при помощи которых эти ныряльщики пытались обнаружить какие-нибудь затонувшие сокровища – обычная туристическая прихоть в этих местах. С другой стороны, этот катер мог принадлежать конкурирующей компании, которая занимается поиском затонувших судов и которая, узнав, что Боуден подбирается к «Золотому руну», захотела его опередить. Первое предположение не вызвало ни у Маттеры, ни у Чаттертона ни малейшей тревоги. Второе же грозило стать для них ударом кинжала в спину.

На протяжении более тридцати лет Боуден имел продлеваемую лицензию, выданную ему правительством Доминиканской Республики и наделяющую его исключительными правами относительно поиска и подъема на поверхность любых обломков затонувших судов в пределах довольно большой акватории, включающей в себя залив Самана. Формально это означало, что никому – ни частному лицу, ни организации не разрешается искать затонувшие суда на этой территории. В действительности же было почти невозможно остановить других претендентов на обнаружение затонувших кораблей. Дело в том, что площадь этой территории была уж слишком большой для того, чтобы ее можно было регулярно патрулировать, и, в любом случае, у тех нескольких судов военно-морского флота, которые базировались в данном районе, не имелось достаточно топлива и прочих ресурсов для того, чтобы защищать законные интересы охотников за сокровищами.

Однако неприятности на этом еще только начинались.

Если какому-нибудь третьему лицу удавалось обнаружить затонувшее судно в пределах территории, на которую распространялось действие выданной кому-то лицензии, оно могло подать ходатайство в Министерство культуры – государственное учреждение, отвечающее за культурное наследие страны, – и попросить предоставить ему права на обнаруженное им затонувшее судно. Обычно Министерство культуры отвергало такие ходатайства, тем самым действуя в интересах обладателя лицензии, однако если это третье лицо обладало хорошей репутацией – например, являлось широко известной компанией, занимающейся поиском и подъемом на поверхность обломков затонувших судов, или исследовательской организацией от университета – и могло доказать, что это затонувшее судно, скорей всего, так никто бы и не нашел, если бы его поисками серьезно не занялось это лицо, то тогда оно могло в этом споре выиграть. Вот это-то и взволновало Чаттертона и Маттеру больше всего. Боуден потратил последние несколько лет на работу с большим галеоном «Консепсьон», затонувшим на Серебряной банке, находящейся более чем в одной сотне миль от залива Самана, а потому любой новоявленный конкурент запросто сможет заявить, что Боуден уже давно забросил поиски «Золотого руна». Если Министерство согласится и предоставит права на затонувшее судно такому конкуренту, это положит конец мечтам Чаттертона и Маттеры о том, чтобы найти пиратский корабль.

Впрочем, присутствие возле этого острова катера, предназначенного для дайвинга, пусть даже напичканного высокотехнологичной электроникой, не должно было волновать Чаттертона и Маттеру. Ученые и исследователи частенько приплывали сюда на своих судах, чтобы изучать китов и других морских живых существ. Однако память об одном инциденте, произошедшем год назад, все еще давила им на психику.

Инцидент этот произошел накануне семинара по дайвингу, который Маттера спонсировал, на курорте Хуан-Долио, расположенном неподалеку от Санто-Доминго. Тогда к Маттере и Чаттертону подошел какой-то незнакомый парень. Попросив их отойти вместе с ним чуть-чуть в сторону, он сообщил, что в Министерство культуры поступила жалоба на Каролину, невесту Маттеры. Ее обвинили в том, что она забрала себе золотые монеты, вынесенные прибоем на берег рядом с центром дайвинга, и не сообщила о них властям, что квалифицируется как хищение культурных ценностей. Некоторые чиновники в Министерстве культуры даже называли ее «пиратской принцессой курорта Хуан-Долио». Данное известие привело Маттеру в ярость: Каролина не находила никаких монет, а «украсть» она могла разве что какую-нибудь ракушку, – и он спросил, кто выдвинул подобное обвинение. Парень, однако, больше ничего не знал. Поэтому Маттера подошел к Гарсиа-Алеконту, который в это время что-то пил в баре.

Гарсиа-Алеконт рассвирепел еще сильнее, чем Маттера. Спустя несколько секунд он уже нервно ходил туда-сюда по пляжу и что-то рычал в свой сотовый телефон. Круг знакомств у Гарсиа-Алеконта был широкий, и не было никаких сомнений в том, что сейчас он звонит кому-то из своих знакомых. Когда он снова подошел к Маттере и Чаттертону, то сообщил им, что жалоба на Каролину была анонимной, и это наталкивает его на мысль, что данная жалоба поступила от местных охотников за сокровищами, которым не понравилось, что им пытаются перейти дорогу американцы. Гарсиа-Алеконт сказал, что ему удалось все уладить и что он потребовал от Министерства культуры никогда больше не очернять имя его дочери. А еще он сказал Чаттертону и Маттере, что, начиная с этого момента, они должны осознавать, что, во-первых, в Доминиканской Республике любой человек – а особенно гринго – может легко угодить в неприятную ситуацию, и, во-вторых, кто-то в этой стране на них уже охотится.

Воспоминание об этом инциденте заставило Маттеру достать из кармана несколько банкнот и дать их рыбаку, который сообщил ему о катере, замеченном возле Кайо-Левантадо. На своем корявом испанском языке Маттера попросил этого человека и его друзей понаблюдать, не появятся ли поблизости еще такие катера. Рыбак пообещал выполнить его просьбу.

Экипаж снова занялся погрузкой в катер снаряжения для подводного плавания и компьютеров, а затем отплыл к новому месту поисков, расположенному в нескольких тысячах футов к северу от Кайо-Левантадо. Потенциальная область поиска включала в себя несколько миль береговой линии, однако экипаж решил, что будет искать только в тех местах, которые: во-первых, имеют пляж, пригодный для кренгования; во-вторых, надежно скрыты от проплывающих мимо судов; в-третьих, имеют площадки на берегу, пригодные для установки пушек в оборонительных целях; в-четвертых, включают участки с глубиной около двадцати четырех футов (глубина, на которой затонуло «Золотое руно»).

Экипаж прибыл к U-образному пляжу длиной около четверти мили. Прошла уже не одна неделя с того момента, как они тащили за катером магнитометр в последний раз, но они еще не потеряли сноровку и действовали сейчас машинально, щелкая выключателями и соединяя кабели так быстро, как это делают очень опытные охотники за затонувшими судами.

С самого начала магнитометр зафиксировал большое количество сигналов, и на следующее утро экипаж приступил к погружениям. В море нырнул Маттера и, руководствуясь сигналами своего ручного металлоискателя, натолкнулся возле берега на целую кучу плоских кусков песчаника. Взяв один из них и поднеся его к своей маске, он разглядел выгравированное на этом камне изображение ангела, а также какие-то нечеткие буквы на языке, которого он разобрать не смог. Он взял второй кусок, который по своей форме напоминал крест, и провел пальцами по очертаниям букв, выгравированных на его поверхности. Ему опять не удалось разобрать слова, но зато он понял, где сейчас находится. Здесь когда-то было кладбище, размещенное несколько веков назад на самом краю берега, который затем ушел под воду.

Данное открытие привело Маттеру и его коллег в восторг, но ничуть не приблизило их к цели затеянных ими поисков. Чаттертон и Эренберг осмотрели дно вокруг этого кладбища, но безрезультатно. Затем они осмотрели каждое из тех мест, где были зафиксированы сигналы магнитометра, но не обнаружили ничего, кроме какого-то барахла.

Это означало, что экипажу придется переместиться дальше на запад, к следующему подходящему участку береговой линии. Изучая на вилле вечером того же дня карты, они обратили внимание на один такой участок, но в этот момент в доме пропал свет.

«Сукины дети!» – пробурчал Чаттертон.

Минутой позже в комнату зашел Клаудио, отвечающий за безопасность. Он держал в руках фонарь и бутылочку лосьона для загара.

«Босс, а в “Гран Баиа” еще есть свет», – сообщил он.

Некоторое время спустя вся компания переместилась в «Гран Баиа» – курортный комплекс, расположенный по другую сторону узкого пролива. По территории комплекса разрешалось ходить только оплатившим свое пребывание там туристам, однако Чаттертон и его коллеги искусно замаскировались под туристов: они нацепили шорты до колен, взяли в руки фотоаппараты и флаконы с лосьоном для загара. Охранники не обратили на них внимания, и они смогли пройти беспрепятственно. Расположившись в углу вестибюля, они разложили на столе свои карты и схемы и стали анализировать участок пляжа, расположенный в полутора милях к западу от обнаруженного ими старинного кладбища. Этот участок был скрыт за небольшим островом, и глубина там, похоже, была как раз подходящая. Кроме того, на одной из имеющихся у Маттеры старых карт этот участок удостоился отдельного наименования – «Каренеро Самана». Маттера заглянул в словарь: «каренеро» означало «место для кренгования». А ведь «Золотое руно» подвергалось кренгованию, когда его вывели из строя подплывшие к нему корабли английского королевского военно-морского флота.

– Лично я стал бы сражаться с британцами здесь, – заявил Маттера.

– Наверное, это и есть то место, – сказал Чаттертон. – Мы отправимся туда завтра утром.

Когда они вернулись на виллу, электричество все еще не появилось, а потому Чаттертон и Маттера легли спать в «мицубиси». Они встали на рассвете и потратили весь день – и еще несколько дней – на поиски на участке «Каренеро Самана». Однако они ничего не нашли.

Чаттертон должен был слетать в Соединенные Штаты, чтобы выступить там с докладом. Это никак не влияло на дальнейшие поиски, потому что никто не мог найти неподалеку от Кайо-Левантадо место, которое соответствовало бы их критериям. Маттера дал Эренбергу и Кречмеру несколько выходных дней, а сам предпринял то единственное, что он мог сделать в одиночку в Самане, – пошел поговорить со старыми рыбаками.

Он отправился к тому месту, возле которого недавно обнаружил старое кладбище. В одной руке у него была бутылка рома «Бругал», а в другой – ржавая канистра с бензином. Он подошел на берегу к двум пожилым доминиканцам, насаживавшим наживку на крючки. Маттера восхищался такими людьми – трудягами, которые, не имея настоящих удочек, наматывали леску на пластиковые бутылки и мастерили для своих лодок паруса из синего брезента, когда у них заканчивался бензин. Некоторые из них даже и в возрасте семидесяти с лишним лет использовали ружья для подводной охоты: они, задержав дыхание, ныряли в воду и охотились с такими ружьями на рыб-попугаев и люцианов.

Маттера передал этим людям ром и бензин и начал разговор на своем корявом испанском языке.

Рыбаки попросили уточнить, какие именно корабли он ищет.

«Pirata».

Рыбаки улыбнулись, но ответить ничего не смогли.

Маттера подошел еще к одной группе рыбаков, а затем еще к одной, раздавая ром и бензин. Рыбаки один за другим говорили «Lo siento» («Мне жаль»), никто не знал ответа на все тот же вопрос, который им задавал Маттера. Наконец недалеко от виллы он встретил пожилого мужчину, который начал рассказывать, размахивая при этом руками. Насколько смог понять Маттера, этот человек сказал: «У меня есть двоюродный брат в Ринконе. Его дедушка знал о пиратском корабле в заливе Самана. Мой двоюродный брат сейчас старый, но он поможет вам». Рыбак написал на клочке бумаги номер телефона и протянул этот клочок Маттере, однако деньги за это брать отказался.

Маттера не стал возвращаться на виллу, а прямо из кабины своего автомобиля набрал номер телефона и поговорил с еще одним пожилым мужчиной, который, однако, мог довольно сносно объясняться по-английски. Мужчина этот сообщил, что он действительно кое-что знает о пиратском корабле, затонувшем в заливе Самана. Он согласился рассказать о нем вечером этого же дня и объяснил Маттере, как ему добраться до места предстоящей встречи. До пляжа, расположенного на берегу залива Ринкон, Маттере нужно было ехать на автомобиле минут сорок пять.

Маттера был знаком с заливом Ринкон. Считалось, что в нем затонули какие-то галеоны, и Маттера с Чаттертоном, затевая поиск затонувших сокровищ, рассматривали и этот залив как подходящий район для таких поисков. Ринкон был одновременно и прекрасным, и опасным. Он представлял собой место на краю полуострова – и на краю земли, – где контрабандисты и убийцы обделывали свои делишки в маленьких бухточках, которые были слишком удаленными и слишком опасными для того, чтобы местные власти могли организовать их патрулирование. Маттера горел желанием поехать туда, но отнюдь не без пистолета «Глок 19», который он носил с собой уже немало лет.

Его автомобиль «мицубиси», однако, почему-то не завелся, а потому он решил использовать машину Гарсиа-Алеконта – «Мерседес С230». В такое место, как Ринкон, вряд ли стоило ехать на чем-то более ценном, чем видавший виды драндулет, но разве у Маттеры сейчас был выбор? Если он отложит встречу, рыбак может передумать. «Извини, Виктор, – пробормотал Маттера себе под нос. – Я постараюсь быть с ней максимально аккуратным».

Часом позже он свернул возле Ринкона с основной дороги и поехал по покрытой гравием улочке, ведущей к пляжу. На некотором расстоянии впереди на проезжую часть вышел молодой человек, который помахал Маттере, тем самым призывая его подъехать к нему. Этого парня, возможно, прислал нужный Маттере старый рыбак, однако Маттера предпочел снизить скорость до минимума и осмотреться. Включив дальний свет фар, он увидел, как парень глубоко затянулся сигаретой, а затем бросил окурок далеко в сторону. Когда окурок упал на землю, проезжая часть вспыхнула огнем, и это преградило Маттере путь. Поняв, что попал в засаду, Маттера машинально дал задний ход. Колеса его автомобиля начали пробуксовывать, врезаясь в гравий. Еще шесть человек выскочили на дорогу и побежали к нему, размахивая дубинками и ножами, бросая бутылки с зажигательной смесью. Маттера со скрежетом проехал задним ходом еще ярдов сорок и затем резко развернул автомобиль, однако когда он включил переднюю передачу, чтобы убраться отсюда побыстрее, трансмиссия заскрипела, двигатель заглох и «мерседес» встал как вкопанный. Это был район, где могли убить за десять долларов, поэтому Маттере нужно было срочно принимать решение. Он мог попытаться завести двигатель. Или же «пообщаться» с этими людьми и попытаться их урезонить самым лучшим из известных ему способов.

Он потянул на себя ручной тормоз и приоткрыл дверцу. Поставив одну ногу на проезжую часть, он наполовину вылез из машины, пригнулся, задрал свою футболку, вытащил из-за пояса пистолет и начал стрелять, попадая прямо перед ногами бегущей к нему шайки. При звуке выстрелов нападающие резко остановились и бросились обратно – туда, где горел огонь. Маттера попытался разглядеть, не мелькают ли вспышки выстрелов – признак того, что по нему стреляют в ответ, – но вспышек не было, и спустя несколько секунд на улице, если не считать лая одичавших собак, стало тихо. Тяжело дыша, Маттера сменил обойму своего пистолета, а затем сел за руль и завел двигатель. Если он поедет прочь прямо сейчас, то сможет добраться до дома еще до того, как кто-то вернется сюда, чтобы взять реванш.

И именно так он бы и поступил, если бы ему не нужно было встретиться с человеком, который обещал рассказать ему о затонувшем пиратском корабле.

Он выехал с этой улочки и, найдя другой подъезд к пляжу, направился – чувствуя, как по лицу у него течет пот – к примитивному бару, в котором его должен был ждать старый рыбак. Его там и вправду ждал очень смуглый мужчина лет семидесяти, прихлебывающий пиво из кружки. Они пожали друг другу руки. Когда рыбак спросил Маттеру, не возникло ли у него проблем по дороге сюда, тот ответил: «Мне всего лишь повстречались несколько пиратов».

Они уселись за столик и стали разговаривать. Рыбак сказал, что его дедушка был великолепным рассказчиком, и в одном из его самых лучших рассказов говорилось о пиратском корабле, затонувшем в заливе Самана.

– А как он узнал о том, что там затонул пиратский корабль? – спросил Маттера.

– Ему рассказал об этом его дедушка.

Именно это Маттера и надеялся услышать. Подобные рассказы были в Доминиканской Республике своего рода фамильными ценностями, передававшимися от одного поколения к другому. Именно благодаря таким рассказам и были найдены самые знаменитые затонувшие корабли.

– И что рассказал тебе твой дедушка?

Рыбак, засмеявшись, сказал, что детали данной истории менялись каждый раз, когда его дедушка ее рассказывал, но кое-что в ней все-таки оставалось неизменным. Великий пиратский капитан дал бой своим заклятым врагам. Много людей погибло. Капитан сумел спастись и куда-то уплыть. Но его пиратский корабль затонул в заливе Самана.

– А где именно он затонул? – спросил Маттера.

В ожидании ответа он затаил дыхание. Залив Самана был большим: он вклинивался в землю со стороны Атлантического океана на расстояние около тридцати миль, а его ширина – с севера на юг – превышала пять миль. Если этот рыбак не укажет более точных ориентиров, от его рассказа не будет никакой пользы.

– Возле Кайо-Левантадо, – последовал ответ.

Ура! Прямое попадание! Теперь Маттере нужно было узнать точное место. Похоже, пришло время поговорить так, как говорят деловые люди. Если бы этот рыбак сразу запросил большую сумму денег, это означало бы, что у него, скорей всего, нет никакой действительно ценной информации. За те два года, в течение которых Чаттертон и Маттера работали вместе, несколько раз какие-то местные жители приходили к ним и говорили, что могут показать, где лежат затонувшие суда, причем почти всегда за вознаграждение. Один из них даже обещал показать им, где именно покоится на морском дне «Сан-Мигель» – возможно, самый ценный из всех когда-либо затонувших испанских галеонов – за вознаграждение в размере двух миллионов долларов наличными. Чаттертон и Маттера всегда отвергали подобные предложения. По их мнению, если у человека имеется действительно ценная информация про затонувшее судно, он не станет требовать деньги вперед – он предпочтет заключить сделку, согласно которой ему будет причитаться определенная часть ценностей, которые будут обнаружены на затонувшем судне. Все остальные варианты представляли собой всего лишь стремление быстренько – и незаконно – поживиться, столь популярное в диких районах этой страны.

– Что я могу тебе предложить? – спросил Маттера.

– Дай мне столько, сколько ты сочтешь справедливым, после того как найдешь этот корабль, – ответил старик.

Они ударили по рукам, и Маттера вытащил маленький блокнот с обложкой из черной кожи. Несколькими минутами позже у него уже имелось описание того места, где находился затонувший пиратский корабль – у северного берега залива на расстоянии менее мили от виллы. Поскольку данное место находилось почти в четырех милях от Кайо-Левантадо, это превышало установленные Чаттертоном и Маттерой пространственные пределы поисков, однако глубины там были, похоже, соответствующие, имелся подходящий для кренгования пляж и обеспечивалось прекрасное прикрытие для пиратов, позволяющее им вести огонь по английским военным кораблям.

Поблагодарив рыбака, Маттера попрощался с ним и вернулся к своему автомобилю. Сев за руль, он осмотрел свой пистолет, чтобы убедиться, что магазин заполнен патронами до отказа и что в патроннике есть патрон. Начав движение вдоль по улочке, он крутил руль коленями, поскольку в одну руку он взял пистолет, а другой держал блокнот с информацией о местонахождении затонувшего пиратского корабля. Сейчас Маттере не хотелось выпускать из рук ни одного из этих двух предметов.