Дыхание Леньи, стоящей в тени балкона над тронным залом во Влахернском дворце, было неглубоким и медленным. Будучи необычайно одаренной по части вооруженных схваток, быстрой, как жалящая змея, и невероятно сильной, она тем не менее обладала способностью затаиться и вести себя очень тихо. Точно так же, как Джон Грант остолбенел при виде девушки, стоявшей возле императора в тот момент, когда генуэзские суда прибыли в гавань Константинополя, сейчас остолбенела и Орлеанская дева. Не будь тогда рядом с ней Джона Гранта, она, наверное, и не заметила бы лица этой девушки в толпе зевак. Однако когда она увидела, как ее сын на что-то таращится, и, проследив за его взглядом, заметила девушку, очаровавшую Джона Гранта, у нее перехватило дыхание.

С тех пор, как только у нее появлялась возможность, Ленья на время покидала ряды воинов, обороняющих стены, и шла разыскивать эту девушку. Осада Константинополя и еле сдерживаемый хаос, который она породила в этом городе, привели к тому, что контроль при входе во дворец и выходе из него был уже не таким строгим, как раньше. В любом случае Ленья была вполне способна нейтрализовать какого-нибудь стражника или двух, а затем тайком – с помощью различных ухищрений – проникнуть в состоящее из бесчисленных помещений здание дворца.

Не обошлось и без простого везения. Как-то, обогнув крытую галерею, окружающую со всех четырех сторон элегантный внутренний двор, в котором имелся экстравагантно украшенный водоем с бьющим из него фонтаном, она увидела двух женщин. Они находились в дальней от нее части внутреннего двора и двигались в противоположном направлении.

Она невольно обратила внимание на то, что они явно куда-то спешили, причем они шли не рядом, как подруги или компаньонки, а одна вслед за другой. В их движениях чувствовалось какое-то напряжение, и, присмотревшись, Ленья узнала во второй из них ту самую девушку, с которой ее сын не сводил глаз в гавани.

Мысленно поблагодарив Провидение, Ленья быстренько обогнула внутренний двор и пошла вслед за этой парочкой на таком расстоянии, чтобы они ее не заметили. Несколько минут спустя они подошли к темной, обшитой толстыми панелями деревянной двери. Женщина, идущая первой, открыла эту дверь – за которой, похоже, находилось какое-то огромное помещение, – и отступила в сторону, давая пройти девушке, которая, не замедляя шага, вошла внутрь. Ленья, посмотрев по сторонам и сделав вид, как будто у нее тут какие-то свои дела, отправилась дальше по коридору, а потом свернула направо.

Она увидела открытую дверь, за которой находились ведущие куда-то вверх ступеньки. Предположив, что, поднявшись по ним, она, возможно, окажется как раз над тем помещением, в которое только что вошла интересующая ее девушка, Ленья взбежала по лестнице, перескакивая через две или три ступеньки. Оказавшись в просторной, погруженной в полумрак галерее, уставленной рядами деревянных стульев и сконструированной так, чтобы находящиеся в ней люди могли незаметно наблюдать за тем, что происходит ниже, в просторном помещении, она удовлетворенно хмыкнула.

В течение нескольких секунд Ленья просто стояла, любуясь величественностью этого зала и продуманной изощренностью его конструкции. Затем она услышала шаги пары ног, идущих по каменному полу. Поскольку она еще не могла видеть эту девушку, ей оставалось лишь прислушиваться к эху ее шагов, отражающемуся от куполообразного потолка, который казался невообразимо высоким. Если бы Ленья все время не напоминала себе, что нужно быть предельно осторожной и действовать так, чтобы ее не заметили, она бы наверняка громко ахнула при виде такого громадного внутреннего пространства и такого великолепия.

Громкий звук захлопнувшейся двери – несомненно, той двери, через которую зашла интересующая Ленью девушка, – вернул Ленью к действительности. Все еще скрытая полумраком, она стала осторожно пробираться вперед, пока не получила возможность наблюдать за тем, что происходит внизу.

Девушка – эта красивая девушка с длинными каштановыми волосами и правильными чертами лица, созданного для того, чтобы идеально помещаться в сложенные в форме чаши ладони ее возлюбленного, – остановилась как вкопанная в центре зала и стояла совершенно неподвижно, так что со стороны могло показаться, что она приросла к полу. Несмотря на то что девушка казалась очень маленькой в таком огромном помещении, она тем не менее была его фокальной точкой – как бриллиант в большой оправе, – и Ленья почувствовала, как сердце в ее груди при виде этой девушки екнуло и забилось сильнее.

– Коста? – сказала девушка, в голосе которой чувствовалась как уверенность, так и неверие.

Неожиданно для себя Ленья перенеслась в тот момент своей жизни, когда она, сама не зная, каким образом и почему, сумела узнать незнакомого ей дофина. Ведь тогда ангелы с ней не разговаривали и не указывали ей, кого из множества мужчин ей следует почтить своим вниманием. Тем не менее она почувствовала, как их мудрость обволакивает ее, заставляя двигаться в правильном направлении.

– Коста? – Горьковато-сладкие звуки этого имени, сорвавшиеся с губ девушки, сердце которой наполнилось одновременно и надеждой, и сомнением, запорхали, словно птицы, между каменных завитков и изгибов потолка, расположенного очень высоко над ней.

Неохотно оторвав свой взгляд от девушки, Ленья посмотрела туда, куда смотрела она, – смотрела так пристально, что, казалось, ее взгляд выжег в воздухе тонкую полоску через все расстояние, отделяющее ее от объекта ее внимания. Ее взгляд был прикован к молодому человеку, высокому и худощавому. Он был облачен в одежды принца – ослепительно-белого и золотистого цветов. Солнечные лучи, проникающие внутрь через расположенные высоко в стене окна, заставляли его одежды сверкать так, что на него было даже трудно смотреть. На его голове красовалась слегка надвинутая на виски золотая корона цвета сливочного масла с множеством неограненных драгоценных камней выпуклой формы. Имей Ленья чуть меньше жизненного опыта, она, возможно, приняла бы его за ангела.

– Привет, Ямина, – произнес он.

При звуках его голоса девушка наконец пошевелилась и сделала шаг, но не к нему, а назад, от него. Затем, остановившись, она вытянула шею, как будто хотела приблизиться к стоявшему перед ней молодому человеку на два-три дюйма, чтобы получше рассмотреть его. Наконец, собрав все свое мужество, девушка медленно направилась к нему, при этом поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, словно пыталась удостовериться, что они здесь одни. Ленья обратила внимание на то, что девушка перестала произносить имя этого юноши.

Молодой человек не двигался: он стоял на одном месте, слегка расставив ноги и держа руки на бедрах.

– Остановись, Ямина.

Услышав голос, принадлежащий кому-то другому, девушка, вздрогнув, замерла на месте.

Ленья повернула голову и стала искать взглядом того, кто произнес эти слова. Это была женщина, вышедшая из полумрака, царившего под противоположной галереей. По своему возрасту она была ближе к Ленье, чем к этой девушке и молодому человеку. Бросались в глаза ее черные как ночь волосы. Она была высокой и стояла выпрямившись, чтобы максимально использовать каждый дюйм того преимущества, которое было заложено в ее высоком росте. В левой руке она держала черную трость, рукоять которой была украшена белой резьбой. Расстояние от нее до Леньи было большим, и потому Ленья не могла ее толком рассмотреть, но когда эта женщина пошла вперед, Ленья все же заметила, что она поглаживает резьбу на трости пальцами правой руки.

Ленья вдруг стала сильно переживать за эту девушку. Хотя та и остановилась, как потребовала от нее неожиданно появившаяся женщина, она даже на секунду не оторвала своего взгляда от лица молодого человека. Она, казалось, смотрела на него с немой мольбой – мольбой к нему и мольбой о нем. Ее ладони были сведены вместе, пальцы переплелись друг с другом, как сцепившиеся в детской драке братья-малыши. Ленья посмотрела на юношу снова и увидела, что он улыбается.

И тут вдруг раздался грохот, порожденный сильным ударом, и эта напряженная сцена прервалась. Девушка резко опустилась на колени и закрыла уши ладонями. Молодой человек поспешно сел на корточки и огляделся по сторонам, выискивая какие-нибудь повреждения в стенах зала и возникшую в связи с ними опасность. Но ни того, ни другого не было, и Ленья, обеспокоенная происшедшим не меньше девушки и юноши, осознала, что, откуда бы ни прилетело каменное ядро, это место наверняка располагалось далеко от огромного помещения, в котором они сейчас находились. Она также заметила, что на высокую женщину раздавшийся грохот не произвел большого впечатления. Она всего лишь слегка пригнула голову, не более того, и тотчас же взяла себя в руки.

– Он симпатичный жених, не так ли? – спросила она.

Ямина, придя в себя, встала и выпрямилась. Отвернувшись от молодого человека (который тоже встал и выпрямился и затем стал поправлять свою одежду с таким видом, как будто это сейчас было самым важным), она посмотрела на Елену. Девушка явно пребывала в состоянии сильного замешательства, и Ленья вдруг с удивлением поймала себя на том, что смотрит на нее, затаив дыхание. Затем, медленно и беззвучно выдохнув, она услышала, как девушка заговорила. Переводя взгляд с женщины на юношу и обратно с таким видом, как будто она терзалась сомнениями, к кому из них ей сейчас следует обратиться, девушка спросила:

– Как такое может быть?

Не успели эти слова сорваться с ее губ, как она снова пошла вперед – пошла очень быстро, едва не переходя на бег. Она все еще держала ладони вместе и, как показалось Ленье, начала плакать.

– Остановись, Ямина, – велела женщина.

Девушка подчинилась и на мгновение засомневалась, но ее желание подойти поближе было, по-видимому, непреодолимым, и, несмотря на настойчивые требования женщины, она снова устремилась вперед. Однако женщина, которая не скрывала ни своей досады, ни раздражения по поводу поведения девушки, действовала весьма проворно и к тому моменту, когда девушка подошла к ним на расстояние в несколько шагов, оказалась рядом с молодым человеком.

Сходство с Костой было бесспорным. Когда Ямина впервые увидела этого юношу с середины тронного зала, она подумала, что перед ней стоит ее принц, наконец-таки исцелившийся от своего недуга. Неужели это был он? Такого же роста и такого же худощавого телосложения…

Она еще никогда не видела его стоящим, и такое положение тела сбивало ее с толку. Это было все равно как смотреть на знакомую, но перевернутую верхом вниз географическую карту. Только когда Ямина подошла поближе, она поняла, что это не было лицо Косты, хотя этот молодой человек был таким же худощавым и красивым, как ее принц.

У него была хорошая улыбка (более того, она была самым лучшим в его внешности), и поэтому схожесть с улыбкой Косты, которую она любила в нем больше всего остального, тронула ее сердце. Однако когда она приблизилась к нему, она заметила, что глаза у этого юноши были другими: они имели такую же форму и такой же цвет, но были немного темнее, и поэтому в них отсутствовал свет, который сиял во взгляде Косты и согревал ей душу. Его голос, все еще отдающийся эхом в ее ушах (если не под высоким потолком над ней), был более глубоким, чем у принца.

Данное сходство, пусть даже и не идеальное, могло бы ввести в заблуждение многих, возможно, даже всех, – если бы они не стали приглядываться к нему уж очень внимательно. Но на расстоянии менее пятидесяти шагов это сходство не смогло – и никогда больше не сможет – ввести в заблуждение Ямину.

– Ты не принц Константин, – сказала она, а затем подняла руки к лицу и закрыла ладонями глаза. – Что это еще за фокус? – спросила затем она дрожащим голосом. – И ради чего?

Раздался еще один голос, на сей раз мужской.

– За этого человека ты выйдешь замуж в присутствии нескольких тысяч приглашенных. Он станет твоим принцем Константином, а ты станешь его принцессой Яминой, и все собравшиеся будут вас громко приветствовать. Свершившееся чудо приведет их в восторг и придаст им новых сил, необходимых для того, чтобы взять в руки оружие и одержать победу.

Ямина открыла глаза и сквозь пелену выступивших слез увидела симпатичное лицо императора. Охваченная смятением и грустью, она напрочь позабыла об этикете, а потому не стала делать никаких жестов и движений, символизирующих уважение. Все ее мысли улетучились, и она, открыв было рот, чтобы возразить, молчала, ибо не знала, что сказать. То, что происходило сейчас, казалось похожим на сон, и где-то в глубине своего сознания она удивилась, почему звук удара каменного ядра оказался недостаточно громким для того, чтобы разбудить ее.

– Церемония бракосочетания пройдет в соборе Святой Софии неподалеку от того места, где ты упала шесть лет назад в руки принца, – сказал император и поднял руки, сопроводив свои слова движением, которое должно было напомнить ей о том давнем событии. Было заметно, что он заранее обдумал слова, которые сейчас произносил. – Из-за этой попытки остановить твое падение мой единственный сын повредил хребет. Бог и небеса швырнули тебя с такой силой, что он стал калекой, неспособным исполнять обязанности принца, не говоря уже об обязанностях мужа. Но сейчас, во времена самых тяжелых для нас испытаний, мы увидим, что Дева Мария благословила нас всех. Будет считаться, что точно так же, как она протянула руки, чтобы спасти тебя, она коснулась и моего сына и исцелила его. Люди увидят, как через двери собора Премудрости Божией вы вступаете вдвоем в будущее, которое снова стало светлым благодаря надежде… И они поймут – поймут все до самого последнего, – что если искалеченный юноша может быть поднят на ноги благодаря любви Божией, то, значит, и измученный город с поврежденными стенами тоже снова станет непоколебимой твердыней, а эти нечестивые турки исчезнут, как исчезает пена с поверхности моря.

– Я не сделаю этого, – сказала Ямина.

Она опустила руки и приподняла подбородок. Глубоко внутри нее стал закипать гнев. Ее мысли переключились на Косту, который лежал в своей постели и даже не подозревал о том, что сейчас затевается. Она подумала обо всем том, что он потерял, – о том, что она вышибла из него своим неуклюжим падением. Она живо представила, что перед ней сейчас стоит не этот незнакомец, а он, Коста, облаченный в сияющие одежды, с короной на голове, и в ее сердце очень больно кольнуло от осознания вины. Ей стало тоскливо при мысли о том, кем он мог бы быть сейчас и чего он оказался лишен. Он ведь должен был бы стать наследником престола, но вместо этого лежал, ни на что не жалуясь, на хлопковых простынях и шелковых подушках в своей постели-тюрьме и довольствовался игрой в тени и рассказами, в то время как другие люди – те, которым следовало бы любить его, – намеревались сделать вид, что он уже больше не существует.

– А кто это вообще? – спросила Ямина, движением подбородка указав на стоящего перед ней юношу.

При этих ее словах, в которых звучало неприкрытое пренебрежение, на лице молодого человека появилось такое выражение, как будто ему дали пощечину.

– Я вполне подходящий для тебя мужчина, – сказал он.

Он собирался добавить что-то еще, но она его перебила.

– Принц Константин стоит десяти таких, как ты, – заявила она, – и десяти любых других мужчин. – Затем она медленно повернулась к императору: – Я буду жить с моим принцем и умру вместе с ним, пусть даже он и калека. И я не стану унижаться до того, чтобы принять руку какого-то… какого-то самозванца.

Она снова посмотрела на двойника ее любимого человека.

– Кто ты? – спросила Ямина. – И что ты представляешь собой, если отказываешься от самого себя, от своей личности и напяливаешь на себя одежды другого человека, который лучше тебя?

Юноша сделал шаг вперед и вознамерился что-то сказать, но император, подняв руку, заставил его молчать.

– Он – результат долгих и тщательных поисков, – сказал император. – Ни в одной империи наследником престола не может быть калека. Пока ты занималась тем, что ухаживала за принцем – и мы благодарим тебя за твою заботу, – мы разослали по всей стране своих агентов. Каждый из них постарался запомнить, как выглядит наш принц, в чем особенности его внешности и мимики, и попытался найти кого-нибудь, кто был бы во всем на него похож.

– Ну что же, они со своей задачей справились, – усмехнулась Ямина. – Мой принц создает своими тенями больше сходства с тем или иным реальным персонажем, чем ваши лизоблюды смогли найти в результате всех их поисков. Этот человек не введет в заблуждение никого, кроме дураков.

– Ты ошибаешься, Ямина, – сказала Елена, подходя поближе и беря в свои руки руку мнимого принца. – Они справились со своей задачей хорошо.

Она слегка отстранилась и посмотрела на молодого человека долгим оценивающим взглядом.

– Когда воины из нашей варяжской стражи говорят о человеке, которого все принимают за кого-то другого, они используют специальное слово из своего скандинавского языка. Слово это – «вардогер», и оно означает «двойник-призрак», то есть призрак, который заменяет собой реального человека и легко вводит в заблуждение всех, кто с ним встречается.

– Пощадите меня, – вдруг взмолилась Ямина.

Ее охватило такое сильное отчаяние и чувство одиночества рядом с этими людьми, что она решила открыто и до конца настаивать на своем. Потребность находиться рядом с Костой, держать его руку в своей, смотреть ему в глаза и слушать его голос была для нее непреодолимой. Ей не хотелось ничего другого, кроме как улечься возле него на кровати в темноте его комнаты и слушать его рассказы о том, что происходило в мире когда-то давно.

– Я говорю вам сразу, что я не буду играть в эту игру и уж тем более не приму руку этого вашего… этого вашего призрака.

– Нет, ты сделаешь это, Ямина, – отрезала Елена.

Ямина отвернулась от нее и посмотрела на императора, но его взгляд был направлен куда-то выше и дальше нее. Он рассматривал что-то через окна тронного зала с таким видом, как будто уже сказал все то, что намеревался сказать, и теперь переключил свое внимание на что-то другое.

– Ты выйдешь замуж за этого мужчину и будешь при этом улыбаться и махать рукой присутствующим на свадебной церемонии, когда они станут приветствовать счастливую пару, – сказала Елена. – Ты сделаешь все это, а иначе ты уже никогда больше не увидишь принца Константина.

Ямина уставилась на нее с отрешенным видом. У нее появилось ощущение, что какие-то мягкие части внутри нее расплющиваются под каблуком сожительницы императора.

– Ты теперь увидишь Косту только после своей свадьбы, не раньше, – продолжала Елена. – Если ты сделаешь все то, что от тебя требуется, то тогда вы с ним встретитесь и ты сможешь убедиться в том, что с ним все в порядке.

– А потом? – спросила Ямина, чувствуя, как ее душу охватывает паника. – Что будет потом?

– Потом ты покинешь этот город, – сказала Елена. – Вместе со своим новым мужем ты отправишься на корабле в Венецию, чтобы создать там наш императорский двор в изгнании. Если возникнет необходимость – в случае, если отстоять город не удастся, – император приедет к тебе, чтобы затем придумать, каким образом можно отбить империю у турок. Нужно, чтобы горожане по крайней мере знали, что династия Палеологов сохранена, а значит, еще есть какая-то надежда и отчаиваться не стоит. Ты сделаешь все это, а иначе твой принц погибнет.

Ямина бросилась к Елене, сжав кулаки, но «двойник-призрак» оказался проворнее и успел преградить ей дорогу. Схватив девушку за запястья, молодой человек остановил ее. Она же, разъярившись, плюнула ему в лицо – пусть даже это лицо и было похоже на лицо Косты – и ударила правым коленом ему в пах. Открыв рот, но не издав ни единого звука, он упал на пол.

– Схватите ее!

Это был голос императора. Ямина оглянулась и увидела нескольких вооруженных стражников, бегом устремившихся к ней. Дверь позади них осталась открытой, и, прежде чем первый из них добежал до нее, она увидела мельком через дверной проем хорошо знакомого ей человека. Он наверняка намеревался остаться незамеченным, но за долю секунды до того, как он исчез из виду, она разглядела дородную фигуру Дуки – наставника и давнего друга принца Константина.