Часть 1

Эта часть города носила гордое название Сант-Анджело. Раз в неделю сюда приезжала телега, на которой вывозили мусор. Местные немного грубовато называли ее дерьмовозкой. Приезжала она всегда по понедельникам.

Вот уже пять дней лило как из ведра, и телега чуть не завязла в узком переулке Вико-делла-Пескерия. Колеса цеплялись за стены, оставляя царапины, а шесть каторжан, прикованных к телеге цепями, по щиколотку проваливались в грязь, постанывая от напряжения, когда колеса приходилось высвобождать из липкой жижи. Их штопаные штаны из плохонькой шерсти пропитались этой жижей насквозь.

Перед телегой шло еще два каторжанина, чья задача состояла в том, чтобы забирать стоящие у дверей домов ведра, наполненные мусором, отбросами и экскрементами, и опорожнять их в огромную бочку, стоявшую на телеге. За каторжанами присматривало четверо солдат, двое шло перед телегой, еще двое – сзади.

Поскольку повозка перегородила переулок, за телегой собралась пестрая толпа приезжих – в священном городе их было больше, чем местных. За солдатами стояло двое немецких книгочеев с тяжелыми манускриптами в руках; три монахини смиренно опустили головы, так что края их островерхих шапок изогнулись; темноватым отливала кожа сарацина, желто-коричневая, точно жареный орех; по предписанной законом желтой шапке можно было признать в богатом купце еврея; щурились два испанских солдата в форменных штанах – одна штанина красная, вторая желтая. Испанцев явно донимала головная боль после вчерашней попойки, а ведь нужно еще было успеть в свою часть, чтобы их не сочли дезертирами. Немного выделялся в толпе индус, тащивший в поводу верблюда, – наверное, собирался сдать его в цирк на другом берегу Тибра. Тюрбан на голове индуса покачивался, верблюд надсадно орал.

И у всех на лицах читалось одно и то же выражение омерзения: теперь, когда толпа двинулась вперед, в сторону площади Сант-Анджело, к вони от телеги добавился гнилостный запах рыбьего рынка – отходы, выброшенные на землю, пролежали на улице уже шесть дней.

Когда все наконец добрались до площади, то обогнали телегу и смешались с толпой перед церковью Сант-Анджело-ин-Пескерия.

Купец – его звали Шимон Барух – ускорил шаг, опасливо оглядываясь. Только что ему удалось заключить необычайно удачную сделку: на соседнем рынке он продал большую партию канатов, которую только привезли на корабле в речной порт, и вместо обычных при таких сделках векселей получил всю сумму в золотых монетах. Сутулясь, Шимон обеими руками прижимал к себе накидку, волнуясь, что на улицах Рима воры могут украсть у него кошель. В глаза ему бросился вельможа из какой-то экзотической страны. Удивительно длинные усы вельможи были диковинным образом закручены. Рядом с ним шло двое огромных темнокожих мужчин с роскошными саблями на поясе. Рукояти из слоновой кости белесо поблескивали. Заметил Шимон и уличных шутов, македонцев или албанцев, кожа у них отливала оливковым. Перед домами на плетеных стульях восседали старики, развлекаясь игрой в кости. Три нищенки шныряли у лотков рыботорговцев. На лотках стояли плетеные корзины со скумбрией из Фьюмичино и окунями из озера Браччано. Женщины рылись в отбросах на земле, надеясь отыскать рыбью голову или хвост, чтобы сварить уху с травами – больше им поживиться было нечем. Двум из них было за сорок, плотно сжатые губы не могли скрыть того, что они уже лишились большей части зубов. А вот третья женщина была молодой, совсем еще девчушкой. Волосы у нее были каштановыми, с рыжеватым отливом, а кожа, если смыть с нее толстый слой грязи, наверняка оказалась бы алебастрово-белой. При виде этой девушки Шимон вспомнил Книгу пророка Даниила, в которой описывалась история о Сусанне и старцах.

– Пошли прочь, дрянные девки, а то и вас в бочку бросим! – рявкнул один из каторжан, с лопатой в руке направляясь к отбросам.

Расхохотавшись, солдаты кивнули женщинам, чтобы те убрались с дороги.

Опустив голову, Шимон поспешил к театру Марцелла. Там он будет в безопасности.

Барух оглянулся – ему хотелось еще раз посмотреть на эту милую девушку с медными волосами. Он заметил, как она покосилась на мальчика в лохмотьях, сидевшего рядом с руинами портика Октавии. Кожа ребенка пожелтела, глаза запали, а длинные грязные волосы липли к голове. Мальчуган бросал камешки в козу, мирно щипавшую крапиву и постенницу. На мгновение Шимону показалось, что он уже видел этого мальчика, может, даже этим утром на рынке. Глядя на него, Барух еще сильнее ссутулился, словно предчувствуя недоброе. Перехватив его взгляд, мальчик закричал:

– Ваша шапка из такой хорошей ткани, господин! Да приумножится ваше богатство!

Поспешно отвернувшись, Шимон увидел, что к нему с протянутой рукой бежит громила, который до того стоял у стены на противоположной стороне площади. Парень казался настоящим великаном, вот только ноги у него были короткими, хоть и сильными, потому двигался он немного неуклюже. Густые русые волосы падали на низкий лоб, закутанное в лохмотья тело качалось их стороны в сторону. Руки громилы, как и ноги, были непропорционально короткими, потому он походил на гнома-переростка.

Шимон сразу понял, что парень юродивый. Подбежав к купцу, великан испуганно распахнул глаза, словно боясь, что его сейчас изобьют, и принялся шепелявить:

– Подайте монеток, гошподин! Пару монетошек, от шиштого шерша, гошподин!

– Пошел вон! – рявкнул на него купец, отмахиваясь, точно от назойливой мухи.

Верзила испуганно поднес ладони к лицу, точно защищаясь, но с места не двигался и все повторял:

– Одну монетошку, от шиштого шерша, гошподин! Только одну монетошку!

И прямо перед входом в церковь Сант-Анджело он схватил Шимона за руку.

Купец вздрогнул, отшатываясь.

– Убери от меня свои грязные лапы! – прорычал Барух, стараясь скрыть сдавивший горло страх.

В то же мгновение из-за угла церкви выбежал юноша лет шестнадцати, смуглый, с черными как смоль волосами, в желтой шапочке, съехавшей на лоб. Юноша чуть не сбил купца с ног и схватился за его плечо, чтобы не упасть.

– Простите, господин, – сконфуженно протянул он и, заметив желтую шапочку на голове собеседника, почтительно поклонился и добавил: – Шалом алейхем.

– Алейхем шалом, – сообразно традиции ответил Шимон. Он радовался тому, что встретил брата по вере, но в то же время тревожился, ведь ему так и не удалось высвободиться из хватки юродивого.

– Нет, я его первый увидел! – возмутился верзила. – Гошподин шобиралшя дать мне монетошку! – Не отпуская руки купца, он оттолкнул паренька в желтой шапочке. – Пошел прошь!

– Да оставь ты меня в покое, дурень полоумный! – завопил Барух, в его голосе уже слышалась паника.

– Отпусти его! – Юноша бросился собрату на помощь.

Но громила с такой силой ударил его в живот, что парень сложился пополам от боли. Однако юноша не сдавался. Подавшись вперед, он ударил противника по лицу.

Великан зарычал, отпустил Шимона и в ярости напустился на паренька. Подняв юношу над землей, громила швырнул им в купца, так что оба покатились по земле.

Солдаты, подбежавшие, чтобы остановить драку, оглушительно расхохотались, глядя, как мужчины в желтых шапочках барахтаются в грязи. Смех солдат подхватили торговки, уперев руки в бока. Их телеса колыхались от хохота. Смеялся вельможа, смеялись мавры с кривыми саблями, смеялись албанцы, переставшие жонглировать яркими шарами, смеялись испанские солдаты, так и не замедлившие шаг, но постоянно оглядывавшиеся, чтобы не пропустить это представление. И даже книгочеи смеялись, нацепив очки.

– Убей их! – завопил мальчишка, раззадоривая юродивого. Про козу и камешки он и думать забыл.

– Давай, покажи им! – хохотали каторжане. – Надавай им пинков под зад.

И тогда юродивый с силой ударил юношу в желтой шапочке ногой в живот. Тот как раз помогал Шимону подняться. Застонав, он повернулся к собрату и отчаянно прошептал:

– Бегите, прошу вас!

А затем с воплем ярости он набросился на громилу и изо всех сил ударил его, прежде чем пуститься наутек.

Верзила помчался за парнем в желтой шапочке, бежавшим к берегу Тибра. Мальчишка с нездоровым цветом лица метнулся за ними, вопя:

– Жид! Проклятый жид! Чтоб ты сдох!

Шимону подумалось, что нужно бы помочь собрату по вере, но страх, всегда довлевший над его жизнью, взял верх, и купец помчался в противоположном направлении, к театру Марцелла.

Торговки, каторжане, солдаты и все остальные на площади у церкви Сант-Анджело-ин-Пескерия со смехом глядели вслед мальчонке и великану, гнавшимся за юношей в желтой шапочке. Воспользовавшись поднявшейся суматохой, девочка с алебастровой кожей, та самая, что рылась в отбросах, сунула руку в плетеную корзинку на краю лотка. Она схватила столько скумбрий, сколько могла, сунула их в рукав платья и, затаив дыхание, смешалась с толпой. Торговки ничего не заметили.

Тем временем юноша в желтой шапочке свернул за угол. Преследователи почти догнали его, проклиная еврейский народ. Какой-то пьяница, широко расставив ноги, перегородил переулок.

– А ну стой, жид проклятый! – крикнул он бегущему навстречу юноше.

Тот остановился в шаге от пьяного.

– Скажи мне, по шкале от одного до десяти, насколько ты глуп?

Не понимая, что происходит, пьяный недоуменно уставился на него.

Стянув шапочку, юноша надел ее озадаченному пьянчуге на голову.

– Выпей-ка еще, пока думаешь над этим.

Затем он повернулся к мальчику с желтоватой кожей и верзиле, уже догнавшим его.

– Давайте скорее, – буркнул он.

Пьяница, опешив, выпучил глаза.

– Пьянь! – Мальчик с желтоватой кожей плюнул в нетрезвого прохожего.

Троица молча пошла дальше. Свернув за очередной угол, юноша пихнул громилу кулаком в бок.

– Придурок несчастный, научись уже не бить так сильно!

– Прошти… – жалобно пробормотал великан. Вид у него был испуганный.

– А ты держи свое животное в узде, уж будь любезен. – Юноша повернулся к мальчишке, все еще морщась от боли. – Этот идиот мне чуть желудок не порвал.

– Извинись перед ним, – приказал мальчуган верзиле.

– Прошти, Меркурио, – пролепетал юродивый. – Пошалуйшта. Не убивай Эрколя.

– Да не стану я тебя убивать, придурок. – Меркурио с трудом выпрямился.

Мальчик стукнул верзилу по ноге.

– Ты что, не понимаешь, что силен, как слон? – спросил он.

– Да, Шольфо, да… – Верзила радостно закивал. – Эрколь глупый…

– Ну ладно, ладно, – проворчал мальчик, поворачиваясь к Меркурио. – Вот увидишь, из него еще будет толк.

И тут на площади Сант-Анджело послышался исполненный ужаса вопль:

– Меня ограбили! Держи вора!

Толпа ответила ему громогласным хохотом – только сейчас люди поняли, что произошло на самом деле, и веселились от всей души.

– Я разорен! Держите вора! Проклятые уроды! Будьте вы все прокляты!

И чем отчаяннее вопил Шимон Барух, тем громче становился смех, словно в театре.

– Валим отсюда, – буркнул Меркурио.

Они прошли за дамбу и направились в сторону Тибрского острова. Продираясь сквозь заросли ежевики, они уже спустились к потайному входу в катакомбы, когда к ним присоединилась девочка с медными волосами и алебастровой кожей.

– У нас сегодня роскошный ужин, – гордо провозгласила она, показывая остальным пять скумбрий, украденных на площади.

– У нас есть намного больше, чем просто ужин, Бенедетта, – сказал Цольфо.

Меркурио достал набитый монетами кошель. На нем была нарисована красная рука. Развязав тесемки, юноша присел на корточки и вытряс содержимое кошеля на землю. Багряные лучи заходящего солнца заиграли на монетах, и те вспыхнули, точно раскаленные угольки.

– Это же золото! – воскликнул Цольфо.

Меркурио замер на мгновение, но затем опомнился и принялся быстро считать монеты. Золото он разделил на две части – одну, поменьше, для всех остальных, и вторую, побольше, для себя.

– Но мы ведь действовали втроем… – протянул Цольфо.

– План был мой, – резко возразил Меркурио. – Я тут притворщик, без меня вас бы сразу поймали. – Он смерил остальных взглядом. – А вас двое, вернее, полтора, потому что придурок сойдет за полчеловека. И ко всему девчонка на стреме. – Сунув свою выручку в кошель, он завязал тесемки, встал и указал на монеты на земле. – Вот ваша доля, и это с моей стороны более чем щедро. Не нравится – работайте сами. – Он с вызовом уставился на свою шайку.

– Все в порядке. – Бенедетта не отвела взгляд.

Нагнувшись, Цольфо собрал монеты.

– По крайней мере, сразу понятно, кто у вас за главного, – ухмыльнулся Меркурио.

– Рыбы с нами поешь? – предложила девушка.

Цольфо с надеждой смотрел на юношу.

– Не люблю есть в присутствии других людей, – отмахнулся Меркурио. – Если вы мне понадобитесь, то я знаю, где вас найти. – Он открыл люк. – И ничего не рассказывайте Скаваморто, иначе он все у вас отберет.

– Мы могли бы остаться у тебя, – протянул Цольфо.

– Все, уходите, – прикрикнул на него Меркурио. – Мне и одному неплохо. И это мое место.

С этими словами он скользнул вниз, в катакомбы, где протекали сточные воды. Это был его дом.