ОБЪЯВЛЕНИЕ О ПОХОРОНАХ

НЕЛИДА ЭНРИКЕТА ФЕРНАНДЕС ДЕ МАССА, Да почиет в мире, скончалась 15 сентября 1968 года. Ее муж Донато Хосе Масса, сыновья Луис Альберто и Энрике Рубен; невестка Моника Сусана Шульц де Масса; внучка Мария Моника; будущая невестка Алисия Караччоло; свекор Луис Масса (отсутствующий), деверь Эстебан Франсиско Масса и золовка Клара Масса де Ириарте (отсутствующие); племянники и прочие родственники приглашают проститься с покойной на кладбище Чакарита сегодня в 16 час.

НЕЛИДА ЭНРИКЕТА ФЕРНАНДЕС ДЕ МАССА, Да почиет в мире, скончалась 15 сентября 1968 года. Фирма по операциям с недвижимостью "Масса и компания" приглашает проститься с покойной на кладбище Чакарита сегодня в 16 час.

В четверг, 15 сентября 1968 года, в 17 часов после долгой и тяжелой болезни в возрасте пятидесяти двух лет скончалась Нелида Энрикета Фернандес де Масса. Уже несколько месяцев она не покидала своей постели, но только в последние дни почувствовала близкий конец. За день до смерти она получила соборование, после чего попросила оставить ее наедине с мужем.

Из комнаты вышли ее старший сын, доктор медицины Луис Альберто Масса, и ее невестка, которая ухаживала за больной с тех пор, как в результате анализов у нее обнаружилась раковая опухоль позвоночника; сын и невестка проводили священника и служку до двери и затем направились в кухню, где двухлетняя внучка пила молоко с ванильным печеньем под присмотром служанки: та предложила им кофе, и они согласились.

Когда Нене осталась наедине с мужем, чувствуя облегчение от морфия, но все же в полузабытьи, она с трудом объяснила ему, что во время покупки в собственность квартиры, которую они занимали последние двенадцать лет, при встрече с нотариусом и оформлении ряда бумаг она тайно доверила ему конверт. Там содержались указания относительно ее последней воли и некоторые письма тридцатилетней давности. В документе в первую очередь говорилось, что она отказывается от кремации, и далее содержалось требование о том, чтобы в гробу ей на грудь под саван положили вышеупомянутую пачку писем.

Однако данное требование надлежало изменить в части, касающейся писем. Теперь она желала, чтобы в гробу ей в зажатую руку вложили другие предметы: прядь волос ее единственной внучки, маленькие детские наручные часы, полученные ее вторым сыном в подарок от нее по случаю первого причастия, и обручальное кольцо ее супруга. Тот спросил, почему она забирает кольцо, если это единственное, что останется от нее. Нене ответила, что хотела бы взять с собой что-то из его вещей и не знает, почему просит именно кольцо, но она очень его просит, пожалуйста. Кроме того, она хотела, чтобы сохраненные нотариусом письма были уничтожены, и супруг сам должен это сделать, ибо она опасалась, что кто-то молодой и бессовестный однажды прочтет их и будет насмехаться. Муж обещал удовлетворить все ее просьбы.

Вскоре в комнату вошел второй сын, инженер-строитель Энрике Рубен Масса, со своей невестой Алисией Караччоло. Нене повторила в их присутствии просьбу относительно наручных часов, опасаясь, что муж забудет. Затем она постепенно стала терять сознание и попросила позвать ее мать, умершую много лет назад. В себя она больше не приходила.

В уже упомянутый четверг, 15 сентября 1968 года, в 17 часов в нише кладбища Коронеля-Вальехоса, где покоились останки Хуана Карлоса Этчепаре, стояли, как обычно, две вазы, без цветов. Незадолго перед тем смотритель убрал два увядших букета. К прежним добавилась новая памятная табличка прямоугольной формы, с рельефным изображением восходящего или заходящего у самой кромки моря солнца и следующей надписью сбоку: "ХУАН КАРЛОС ТЫ ВЕСЬ ДОБРОТА Сегодня двадцать лет, как ты ушел от нас

твоя сестра тебя не забывает СЕЛИНА 18-4-1967". Остальные ниши в стене были заняты, а сбоку выросли еще две стены; среди иных можно было прочесть следующие имена: Антонио Саэнс, Хуан Хосе Мальбран, Леонор Сальдивар де Этчепаре, Бенито Хайме Гарсиа, Лаура Поцци де Баньос, Селедонио Горостиага и пр.

В уже упомянутый четверг, 15 сентября 1968 года, в 17 часов Мария Мабель Саэнс де Каталано готовилась принять у себя дома последнего за день ученика. Каждый день после обеда, закончив работу учительницы утренней смены в частной школе квартала Кабальито, она давала на дому уроки для детей из начальных классов. Раздался звонок, и ее дочь Мария Лаура Каталано де Гарсиа Фернандес, двадцати четырех лет, открыла дверь. Вошла девочка-ученица, которая увидела в углу гостиной внука учительницы и спросила разрешения взять его на руки. Мабель посмотрела на своего внука Марсело Хуана, двух лет, с ортопедическими приспособлениями на левой ноге и левой руке, улыбающегося на руках ученицы. Его разбил детский паралич, и Мабель, несмотря на наличие пенсии за тридцатилетний труд в качестве учительницы государственной школы, работала по возможности с утра до ночи, стараясь помочь в оплате медицинских расходов. Внук лечился у лучших специалистов.

В уже упомянутый четверг, 15 сентября 1968 года, в 17 часов останки Франсиско Каталино Паэса покоились в общей могиле кладбища Коронеля-Вальехоса. От него оставался лишь скелет, заваленный другими трупами в различных стадиях разложения, на самом свежем из которых еще сохранялось полотно, в какое их заворачивают, прежде чем опустить в могилу через узкий проем. Отверстие было закрыто деревянной крышкой, которую посетители кладбища, особенно дети, обычно отодвигали, чтобы заглянуть внутрь. Полотно постепенно истлевало от соприкосновения с гниющей массой, и по прошествии какого-то времени обнажались голые кости. Общая могила находилась в глубине кладбища и граничила с самыми бедными земляными могилами; жестяная табличка гласила "Оссуарий", и вокруг росли различные виды чертополоха. Кладбище, весьма удаленное от города, было спланировано в форме прямоугольника и по всему периметру окаймлялось кипарисами. Ближайшая смоковница росла на ферме, расположенной на расстоянии чуть более километра, и именно в это время года была усеяна светло-зелеными побегами.

В уже упомянутый четверг, 15 сентября 1968 года, в 17 часов Антония Хосефа Рамирес, вдова Лодьего, ехала в двуколке от своей фермы до торгового центра Коронеля-Вальехоса, расположенного в четырнадцати километрах. Ее сопровождала дочь Ана Мария Лодьего, двадцати одного года. Направлялись они в магазины, чтобы продолжить покупку приданого для девушки, которой вскоре предстояло выйти замуж за хозяина соседней молочной фермы. Гузя с большой радостью ехала в город, где жили четверо детей ее покойного мужа, уже имевшие собственных детей, которые звали ее бабушкой. Но с особым удовольствием она собиралась навестить своего сына Панчо, обосновавшегося в коттедже недавней постройки. Гузя спросила Ану Марию, где лучше покупать простыни и полотенца, в "Доме Паломеро" или в "Аргентинском - недорого". Дочь ответила, что предпочитает покупать не самое дешевое, а то, что больше понравится, на простынях и полотенцах она не хотела экономить. Гузя подумала о Нене, упаковщице, которую она не видела с тех пор, как та пришла провожать ее к поезду на вокзал в Буэнос-Айресе, тридцать лет назад? Подумала о том, что если бы Нене находилась в Вальехосе, она пригласила бы ее на свадьбу дочери. Затем подумала о Панчито, о сумке с овощами и коробке яиц, которые она везла в подарок. У Панчито новый дом, Ана Мария выходит замуж, с удовлетворением подумала Гузя. Сегодня вечером они поужинают у Панчито, и это не будет считаться обузой, потому что она везет хорошие гостинцы. Двуколку тряхнуло на дорожной выбоине. Гузя посмотрела на коробку с яйцами, дочь упрекнула ее за то, что она везет такое количество. Гузя подумала, что Ана Мария завидует Панчито из-за его дома: все складывалось хорошо с тех пор, как парень поступил на работу в механическую мастерскую. Хозяин его ценил, а дочь хозяина влюбилась в него. Конечно, Панчито считался у девушек городка видным парнем благодаря своей атлетической внешности и большим черным глазам и мог выбрать в жены более красивую девушку, но дочь хозяина оказалась очень домовитой. Красивой она не была и страдала дефектом зрения, однако ни один из трех очаровательных детей не родился с косоглазием, как мать. Дом Панчито был построен тестем в глубине участка, где у самого тротуара располагалась механическая мастерская. Как подарок к свадьбе дом был записан на имя молодоженов.

Вернувшись в квартиру после встречи с нотариусом, Донато Хосе Масса чувствовал себя ужасно усталым. В доме было темно. Служанка ушла, как обычно, в три часа дня, а младший сын должен был вернуться позднее. Несмотря на все уговоры, старший сын не согласился побыть в доме с женой и дочерью, как в последние месяцы болезни Нене. Пережить первый год будет труднее всего, - подумал сеньор Масса, - потом его холостой сын женится и приведет супругу в эту квартиру, слишком просторную для двух одиноких мужчин. Он зажег старый ночник с тюлевым абажуром и уселся на одном из диванов в гостиной. Диванный гарнитур, обитый французским атласом, не был защищен чехлами из гладкой ткани коричневого цвета. Во избежание порчи и износа Нене снимала чехлы только в особых случаях. Невестка сняла их в ночь бдения по усопшей и больше не надевала. Господин Масса держал в руке конверт. Он открыл его, внутри были две пачки писем: одна перевязана голубой лентой, другая перевязана розовой лентой. Он тотчас заметил, что письма с розовой лентой написаны почерком Нене... Он развязал пачку с голубой лентой и развернул одно из писем, но прочитал лишь несколько слов. Подумал, что Нене, без сомнения, осудила бы подобное любопытство. Он оглядел атласную обивку диванов, казавшуюся новой, пятна кофе и ликеров, появившиеся в ночь бдения, были почти незаметны. В доме стояла тишина. Он подумал, что после Нене в доме образовалась пустота, которую никто не заполнит. Он вспомнил о тех двух месяцах, когда они расстались из-за прискорбного инцидента много лет назад. Он не раскаивался, что переборол всяческую гордыню и отправился за ней в Кордову, где она укрылась с двумя детьми. Подойдя к печи для сжигания мусора, установленной на этаже сбоку от лифта, он сложил письма в конверт и бросил в черную трубу.

Письма, перевязанные розовой лентой, упали в огонь и сгорели не разлетевшись. Однако письма из второй пачки, уже не связанные голубой лентой, коробились от возгорания и разлетались по всей печи. Листы кружили и прежде чем почернеть от пламени и погибнуть, озарялись на мгновенье

"...завтра кончается неделя..." "...предупреждала: не доверяй блондинкам, о чем ты будешь советоваться с подушкой?.." "...пару крокодильих слезинок..." "... в кино? кто тебе купит шоколадки?.." "... давай без подвохов, все равно же узнаю..." "...целует тебя, пока не скажешь "хватит", Хуан Карлос" "... я тут по-настоящему заболею, столько себе крови порчу..." "...если кровать освобождается, значит, кто-то умер..." "...клянусь, блондиночка моя, мне довольно один раз тебя поцеловать..." "...не говори никому, даже у себя дома, что я возвращаюсь, не долечившись..." "...сегодня я обещаю - отныне действительно буду хорошо себя вести..." "...куколка моя, бумага кончается..." "...теперь я чувствую, что так тебя люблю..."

"...видишь, блондинка моя светлая, чуть поговорил с тобой, и мне уже лучше, - каково будет, когда я тебя увижу..." "...люблю тебя, как никого не любил..." "... В Коскине есть еще больница..." "...если будет что новенькое, снова тебе напишу..." "...вода в реке тепленькая..." "...ты тоже далеко..." "...всякий раз, как читаю твое письмо, ко мне возвращается уверенность..."