Глава 22

В приподнятом настроении Виктория крутилась на кухне. Несмотря на то что дел в перевыборном штабе Александра было невпроворот, сегодняшний день она решила посвятить семье. Ведь завтра, 30 марта, Егору Александровичу исполнится год. Первый день рождения их сына! Отпраздновать его они решили в узком семейном кругу, но широко! Холодильник просто ломился от деликатесов и разносолов. Испуская головокружительный запах, на плите томился бульон для холодца. Вчитываясь в рецепт, Виктория взбивала крем для торта «Наполеон». Заглушая шум блендера, из приемника звучал надрывистый голос Киркорова: «А я и не знал, что любовь может быть жестокой…»

Подпевая, молодая хозяйка быстро обмакнула палец в густую белую смесь и попробовала ее на вкус. Затем, задумчиво наморщив лоб, взяла в руки стакан с сахаром и медленно, тоненькой струйкой добавила его в крем.

– Но все равно я тебе желаю счастья! – продолжала подпевать Виктория. – Нам незачем больше встречаться…

В этот момент женщина почувствовала, как в кармане ее джинсов вибрирует телефон. Выключив блендер, она торопливо уменьшила громкость проигрывателя и достала из джинсов трубку. Широко улыбаясь, на дисплее светилось веселое, озорное лицо Коваля.

– Да, Андрюшенька, слушаю! – радостно произнесла Виктория.

– Вика, ты только, пожалуйста, не волнуйся, – дрожащим голосом начал он и запнулся. – У нас небольшая проблема. Сторож попал в аварию.

– Он жив?! – побледнев, крикнула Виктория. Теряя опору, женщина ухватилась за столешницу и опустилась на стул.

Не выпуская из рук трубки, Вика изо всех сил замотала головой из стороны в сторону. Ударив себя по лицу, поднялась и выбежала в коридор. С трудом соображая, сбросила на пол фартук и поискала глазами ключи от машины.

– Да, конечно, – промямлил Коваль. – Просто от удара потерял сознание. Нам позвонили менты. Они вызвали скорую. Если хочешь, можешь подъехать. Мы уже направляемся туда.

– Где это случилось? Куда ехать? – сорвав с вешалки сумку, спросила Виктория и, не дожидаясь лифта, побежала по лестнице вниз.

– На Окружной, сразу за поворотом на Орехово, – буркнул Андрей и засопел в трубку. – Саня ехал на птицекомбинат. Немного опаздывал. У него там на три часа была назначена встреча с коллективом, – тихим, осипшим голосом произнес Коваль. – Машин на дороге не было. Вот он и летел как сумасшедший, разогнался до ста тридцати километров.

– Ну, продолжай! – взволнованно закричала женщина и выбежала во двор.

Глядя перед собой полными отчаяния глазами, она торопливо побежала к своей машине.

Открыв дверь любимой белой «тойоты», Виктория как подкошенная упала на водительское сиденье. Дрожа, она попробовала вставить ключ в замок зажигания, но руки ее не слушались. Прижимая телефонную трубку плечом, она обеими руками вцепилась в ключ зажигания и попробовала успокоиться. Царапая приборную панель, женщина с трудом попала в узкую щель замка и повернула его вниз. Загудев, машина быстро выехала на дорогу.

– Ну, Коваль, миленький, пожалуйста, не молчи! Что, что было дальше? – взмолилась Вика, с силой сжимая руль.

– Да-да. – Андрей несколько раз кашлянул. – Так вот, когда Саня подъезжал к дороге, ведущей на Орехово, ему навстречу неожиданно выехала грузовая «газель». Менты говорят, что там очень плохое место: сельская остановка и лесопосадка полностью закрывают выезд с дороги. Так вот, Сторож, наверное, просто не успел затормозить. Он влетел в этот гребаный грузовик.

– А что с шофером «газели»? – тяжело дыша, поинтересовалась Виктория.

– Говорят, ничего страшного. Шок и царапина на голове, – огрызнулся Андрей и осторожно поинтересовался: – Вик, ты сейчас где?

– Я на Симоненко, – пояснила женщина, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. – Скоро выеду с противоположной стороны Окружной.

– Милая, прошу тебя, успокойся хоть немного. Давай прекратим разговаривать, – ласково попросил Коваль. – Не дай бог, еще с тобой что-то случится…

– Хорошо, – низким, гортанным голосом ответила Виктория и, тяжело вздохнув, с тихой мольбой добавила: – Андрей, только я тебя очень прошу, если приедешь раньше, пожалуйста, помоги Саше! Слышишь, Андрюша? Если ему нужна медицинская помощь, договаривайся насчет вертолета и отправляй его прямо в Киев. Никаких финансовых вопросов с врачами не обсуждай. Делай все, что они говорят. Я для Саши ничего не пожалею! Только, мальчики, хорошие мои, пожалуйста, помогите ему!

Перевернувшись, трубка выскользнула и, ударившись о плечо, плавно упала на резиновый коврик. Экран телефона опять загорелся и тут же погас.

– Господи! – несколько раз ударив ладонями по рулю, изо всех сил закричала Виктория. – Ты же не можешь быть настолько жестоким! Ты забираешь у меня самых близких людей! Неужели я так виновата перед Тобой? Даже если я и грешна, прошу Тебя, Господи, не карай! Прошу, Господи, умоляю, спаси моего мужа!

Выехав на Окружную дорогу, Виктория с силой нажала на педаль газа. Загудев с новой силой, машина стремительно понеслась по пустой, окружающей город дороге. Встречных машин было мало. Стрелка на спидометре показывала сто сорок километров. Но женщина на нее не смотрела. Застилая взгляд, слезы градом лились по ее лицу. Сердце стучало как сумасшедшее, выскакивая из груди. Горло Виктории сжимало удушье, она не могла дышать. Словно тропические лианы, ее разум оплетали самые нехорошие, страшные мысли.

– Нет, Сторож! Нет! – ударив кулаком по рулю, крикнула Виктория и шмыгнула носом. – Ты никогда, никогда меня не подводил! Даже попав в дерьмо, ты всегда из него выбирался! Всегда. Пожалуйста, Саня, миленький, выберись и сейчас! Ты же мужик!

Тяжело вздохнув, Виктория вытерла ладонью заплаканные глаза и сбросила скорость. Затаив дыхание, она внимательно всматривалась в дорогу. Скоро должен был появиться указатель на небольшое село Орехово. За ним была эта злосчастная дорога. Прищурившись, женщина до боли прикусила губу и сжалась. Проехав несколько метров, действительно показался маленький придорожный знак – «село Орехово». Чуть дальше, с правой стороны, Виктория увидела большое скопление машин. Впереди стояли старенький автомобиль ГАИ, серебристый джип Коваля и скорая помощь. Чуть дальше, развернувшись поперек дороги, виднелись белая грузовая «газель» и перевернутый, помятый джип Сторожева. Сердце женщины пропустило удар и учащенно забилось. Застилая сознание, кровь ударила ей в лицо. Глухие удары пульса забились в ее висках и с жаром разлились по всему телу.

Нажав на тормоз, Виктория, не закрывая дверь, выбежала из машины. Безумными, бегающими глазами женщина искала Александра. Но его нигде не было видно. Заметив вдалеке Коваля, разговаривающего с милиционерами, Вика словно в молитве вытянула вперед сложенные ладони и громко, изо всех сил закричала:

– Где Саша?

Оставив стражей порядка, Андрей бросился ей навстречу.

– Викочка, миленькая, пожалуйста, успокойся, возьми себя в руки! Сейчас возле него работают медики. Подожди здесь! – попросил он и крепко схватил ее за руку.

Не обращая внимания на его слова, Виктория вырвалась и побежала к перевернутой машине. Невдалеке, лежа на весенней, нежной траве, распростерлось окровавленное тело ее мужа. Взволнованно склонившись над ним, рядом на земле сидел крепкий мужчина-врач и пожилая сухонькая медсестра. Изо всех сил нажимая Сторожеву на грудь, врач делал ему искусственное дыхание и массаж сердца.

– Тридцать! Раз! – громко считал мужчина. Затем быстро, не поднимая головы, скомандовал: – Кубик адреналина внутривенно, магнезию!

В этот момент, слегка шевельнув рукой, Сторожев медленно открыл залитые кровью глаза.

Задрожав, Виктория подбежала к нему и, сдерживая тяжелое, клокочущее дыхание, опустилась рядом на землю.

– Сашенька! – прильнув к мужу, воскликнула она и ласково обняла ладонями его голову.

– Женщина! – разозлившись, крикнул врач и выпрямился. – Пожалуйста, отойдите! Его ни в коем случае нельзя передвигать. Сюда едет реанимобиль!

– Я не буду, – не глядя на врача, тихо, безвольно ответила Виктория и погладила Сторожева по лицу. Улыбнувшись сквозь слезы, нежно поцеловала его в губы и ласково произнесла: – Сашенька, хороший мой, держись! Тебе сейчас обязательно помогут! Слышишь, уже едет реанимобиль…

Посмотрев на нее, Сторожев слегка приоткрыл рот и захрипел.

– Викочка, прости меня, пожалуйста, за все, – едва шевеля губами, чуть слышно произнес он. – Ты была единственной любовью моей жизни! Кажется, мне конец… Ты только, пожалуйста, держись, ты сильная.

– Сторож, – подложив руку ему под голову, сердито крикнула Виктория, – не говори этого! Ты же обещал, что всегда будешь со мной! Я без тебя не смогу, я не выживу! Не умирай! Пожалуйста, Сашка, держись!

– Девочка моя, – медленно, с трудом выговаривая слова, сказал он, – даже с небес я буду тебе помогать, не переживай. Я лю…

Слова застыли на его разбитых, окровавленных губах. Судорожно задрожав, Александр перестал дышать. Его тело обмякло. Глаза стали невидящими, пустыми. Стеклянный взгляд устремился вдаль.

– Нет! – разрывая тишину, закричала Виктория.

Голос ее задрожал над полями и растворился в воздухе. Испуганные птицы слетели с верхушек деревьев и закружили под облаками.

– Нет! – упав на бездыханное тело, тихо повторила женщина и зарыдала.

Несколько следующих дней для Виктории прошли словно в тумане. Проводить Александра в последний путь, казалось, вышел весь Синегорск. Но женщина этого не видела. Не отрывая взгляда, она все время всматривалась в холодное, восковое лицо мужа.

Похоронив любимого, Виктория замкнулась в себе. Казалось, ее жизнь остановилась. Теперь она жила только ради детей. Больше недели молодая женщина не выходила из дому. Она не кричала, не плакала, не причитала. Надев на лицо застывшую маску спокойствия, она заботилась о дочери и сыне и думала. Думала долго, до невыносимой, страшной, мучительной боли. Почему это произошло с Александром? Мог ли он избежать смерти? Сделала ли она и ее друзья все, чтобы его спасти? И почему, почему в этот момент она не была вместе с ним? Может, находись она рядом с мужем в машине, ничего бы не случилось? Может быть, она увидела бы эту проклятую «газель», может быть, не разрешила бы ему ехать с такой скоростью? С этими вопросами женщина вставала с постели и засыпала.

И только в церкви, во время поминальной службы на девятый день, Виктория дала волю слезам. Прильнув к алтарю, она громко, неистово зарыдала. Пламя свечи в ее руках вздрогнуло и затрещало. Медленно качаясь из стороны в сторону, огонь словно журил Викторию.

– Деточка, – дотронувшись до ее плеча, окликнул женщину священник. – Нельзя так убиваться! Отпусти, моя хорошая, его душу. Ты молодая, у тебя дети, ты теперь должна думать о них. Тебе еще долго их поднимать. Успокойся, пожалуйста, и тихо помолись. Поверь мне, тогда и твоему мужу будет там намного легче.

Вздрогнув, молодая вдова покорно кивнула.

Ровно через десять дней после похорон Виктория появилась в фирме.

В строгом черном костюме, с черной заколкой в волосах, она выглядела бледной и очень усталой. Миновав проходную, женщина поднялась в вестибюль и остановилась как вкопанная. На центральной стене, расположенной напротив входа, висела огромная черно-белая фотография Сторожева. Александр, словно живой, слегка прищурил правый глаз и широко, весело улыбался. Таким, наверное, его запомнили все. По телу Виктории пробежала дрожь. Опустив голову, она подошла к портрету и аккуратно поправила широкую траурную ленту, натянутую в уголке рамки.

Опустив залитые слезами глаза, Виктория поспешила в свой кабинет. Робко приветствуя ее в коридоре, коллеги выражали ей соболезнования и испуганно отводили взгляд. Видеть боль, застывшую на ее красивом молодом лице, было невероятно тяжело.

Устроив совещание, Виктория поблагодарила всех за поддержку. Оговорив план работы, женщина с головой окунулась в дела. Она была обязана продолжить то, что начал ее муж. Разложив на столе папки со строительными сметами, Виктория внимательно всматривалась в расчеты. В этот момент на столе зазвонил телефон. На дисплее показалось угрюмое лицо Гончаренко.

– Да, Николай, слушаю тебя, – сдержанно ответила Виктория и нажала кнопки на калькуляторе.

– Викочка, как ты? – спросил мужчина и кашлянул.

– Спасибо, Коля, держусь. Сегодня уже вышла на работу, – спокойно, монотонно ответила она и оторвала взгляд от бумаг.

– Понятно, – задумчиво протянул Николай и на мгновение замолчал. Тяжело вздохнув, добавил: – Я знаю, что ты уже вышла на работу. Поэтому и звоню. Вика, нам надо встретиться. Очень надо. Причем срочно.

Сердце женщины сжалось в дурном предчувствии. О том, что по телефону нельзя задавать Николаю лишние вопросы, она знала давно. Если он звонит, значит, это действительно важно.

– Когда и где? – коротко осведомилась Виктория.

– Через час иди по дороге вдоль здания типографии, я тебя подберу. Годится?

– Да, хорошо, – кратко ответила Сторожева и нажала на отбой.

Ровно через час Виктория была возле городской типографии. Подойдя к краю тротуара, женщина надела очки и, не оглядываясь, начала прогуливаться вдоль дороги. На улице было не по-весеннему жарко. Вырвавшееся из-за туч солнце поднялось высоко в небо и нещадно пекло. Казалось, его лучи проходили сквозь одежду и обжигали кожу. Вздохнув, Виктория устало вытерла ладонью лоб и поплелась дальше. Через несколько минут женщина услышала скрежет тормозов, затем хриплый, знакомый голос Гончаренко.

– Садись! – не заглушая двигателя, приказал он и открыл дверь.

Виктория не раздумывая забралась в салон «рено» с непривычно низкой посадкой.

– Привет! – произнесла женщина и облегченно вздохнула. – Ну и жара!

– На, выпей! – предложил Гончаренко. – «Моршинская», из холодильника. Только что купил на остановке в ларьке.

Кивнув, Виктория взяла бутылку и, не церемонясь, жадно, большими глотками стала пить из горлышка.

– Куда мы едем? – отдышавшись, спросила она и закрыла бутылку.

– Да, в общем, никуда, – неестественно скривив губы, произнес Николай и быстро, мельком посмотрел на Вику. – Нам надо поговорить наедине. Сейчас подъедем к стадиону и остановимся возле трибун. Голову даю на отсечение, там нас никто не подслушает. Не возражаешь?

– Не возражаю, – обреченно ответила женщина.

Задавать Гончаренко лишние вопросы она не хотела.

Проехав полуразвалившиеся ворота городского стадиона, Николай припарковался возле разлогих зеленеющих деревьев.

– Идем со мной, – словно позабыв о хороших манерах, строго велел он.

Вытянув из кармана сигареты, Николай задумчиво закурил и оглянулся.

– Руку дать? – коротко спросил он у Виктории и кашлянул.

– Спасибо, Коль, не переживай, я в порядке, – сдержанно ответила Виктория и поспешила следом за ним.

Миновав широкий прохладный вход, они поднялись на середину трибун, над которыми нависал балкончик для VIP-персон.

– Давай сядем в тени, – предложил Гончаренко и бесцеремонно взял женщину за руку.

– Давай, – обреченно согласилась она.

Пройдя несколько метров, они опустились на широкие, сделанные из деревянных разноцветных реек скамейки. Именно в этом месте была тень, дул легкий, освежающий ветерок.

– Ну, Пинкертон, говори, что стряслось? – стараясь отогнать волнение, спросила Виктория.

Но сосредоточенное, злое лицо Гончаренко свидетельствовало о том, что повод для волнения у нее скоро появится.

– Вика, то, что я сейчас тебе скажу, перевернет твою жизнь. Но ты должна отнестись к этому сдержанно и сохранить в тайне. Ради себя, ради своих детей; в конце концов, ради памяти Сторожа, – сурово, чеканя каждое слово, сказал Николай и прищурил свои и без того маленькие глаза. – Ты согласна?

– Да, – тихо, едва шевеля губами, ответила Виктория и нервно сглотнула. – Говори.

– Ты результаты вчерашних выборов знаешь? – словно невзначай поинтересовался Николай. – Знаешь, кто победил?

– Вроде бы Маляренко, – равнодушно ответила женщина. – Впрочем, мне это уже безразлично. А что?

– А то, что Александр однозначно бы его опередил. Причем не напрягаясь и еще в первом туре! – зло выкрикнул Николай и снова достал сигареты. Прикурив, мужчина сделал глубокую затяжку и повернулся к Виктории. Мягко положив ладонь на ее руку, он тихо, вполголоса произнес: – Вика, держись. Я знаю точно: Сашку убили.

– Как? – побледнев, прошептала женщина и, округлив глаза, выпрямилась. – Но ведь я сама видела аварию…

– Аварию подстроили, – выпуская столб сигаретного дыма, выдохнул Гончаренко и сердито свел брови. – Еще в пятницу вечером меня пригласил на встречу майор Титаренко из управления. Я его знаю давно. Он хороший мужик, человек чести. Я полностью ему доверяю. Титаренко знает, что мы с Александром были друзьями, вот и решил поделиться со мной информацией. Оказывается, еще на месте аварии, когда машина Сторожева лежала на левом боку, один из гаишников обратил внимание на то, что возле правого заднего колеса тормозной шланг был слегка перерезан. А может, просто пробит. Приближалась ночь, машину забрал эвакуатор. Всем было не до того, да и молодой гаишник слегка ошалел от увиденного. А на следующий день он рассказал об этом следователю. Как раз тому, что работает в управлении Титаренко. Однако наутро, проверив днище машины, ни возле одного из колес надреза не обнаружили. Все было в грязи, но целое. Следователь решил, что гаишнику померещилось. Такое часто бывает в состоянии стресса. А в это время сверху начали кричать о том, чтобы они не занимались самодеятельностью и закрывали дело. Мол, никаких фактов нет и нечего им изощряться, тянуть резину. К тому же шофер «газели» признался, что сам виноват в аварии. Поэтому, списав все на несчастный случай, дело Сторожева поспешили закрыть, а следователя в срочном порядке перебросили в Одессу. Машину со штрафплощадки довольно быстро перетащили на свалку. Ты ведь от нее отказалась! Именно эта спешка и насторожила Титаренко. Спорить с начальством он не хотел – ему до пенсии осталось всего несколько месяцев. Но Сторожева он уважал. Впрочем, как и все жители Синегорска. Поэтому Титаренко во что бы то ни стало хотел убедиться в своих предположениях. Ночью в четверг, вооружившись фонариком и прихватив палку, майор поехал на свалку, на которую перевезли Санину тачку. Дед, охранявший этот металлолом, пустил Титаренко без проблем. Подойдя к машине, майор проверил бак, в котором хранится тормозная жидкость. Ты же знаешь, что он находится ближе к лобовому стеклу. Короче, убедившись в том, что бак цел, майор опустил туда палку. Вытащив ее, Титаренко увидел, что палка совершенно сухая. Значит, гаишник был прав: вся тормозная жидкость вытекла. Понимаешь, Саня просто не смог затормозить, увидев перед собой «газель». Это была подстава!

На следующий день, полный решимости, Титаренко хотел написать рапорт о возобновлении дела. Но не успел. Из ночных сводок майор узнал, что свалка вместе с алкоголиком-сторожем сгорела. Причем дотла. И концы в воду. Вот так. Александра просто убрали с предвыборной гонки. Значит, он кому-то мешал. Очень мешал. Многие боялись его победы.

– Кто?.. – еле шевеля губами, выдавила из себя Виктория. – Кто это сделал?

– А это, Викуся, нам предстоит узнать. Но я тебе обещаю, клянусь своей честью, что доведу это расследование до конца, – со злостью произнес Гончаренко и сжал губы. – Ты только, пожалуйста, никому ничего не рассказывай. Слышишь: никому! Я выковырну этого крота из его уютной норки! Как бы далеко он ни спрятался.

– Хорошо, – тихо ответила женщина. – Не переживай: я буду молчать. Вместе с тем я желаю знать всю информацию, которая тебе известна. Я тоже не хочу сидеть сложа руки. Я отомщу за своего мужа.

– Ты можешь мне помочь.

– Как? – удивилась Виктория.

– Пожалуйста, проверь все документы, перечитай почту, взломай Санину электронку, – начал перечислять мужчина.

– Коль, мне не надо ничего ломать. Я знаю все шифры и коды, – хладнокровно ответила молодая женщина и, грустно усмехнувшись, добавила: – Саша от меня ничего не скрывал.

– Да, это редкий случай. Вы действительно были идеальной парой! Ну что ж, тогда договорились, – сдержанно ответил Гончаренко и, отбросив сигаретный окурок, встал. – А ты, Викочка, вместе с детьми приезжай на выходных к нам с Ленкой на дачу. Не прячься от людей, так нельзя. Да и детишкам не годится все время видеть, как мама плачет.

– Я не плáчу, – обиженно буркнула молодая женщина и поднялась. – А за приглашение – спасибо! Мы обязательно приедем, обещаю.

Вернувшись в фирму, Виктория первым делом пошла в кабинет мужа. Ее словно тянуло туда. Она не была здесь с тех пор, как Сторожева не стало. Переступив порог, женщина глубоко вдохнула и остановилась. Знакомый до боли кабинет вдруг стал непривычно пустым и холодным. Здесь не хватало самого главного – его хозяина. Насупленный или улыбчивый, ругающийся или смеющийся, Александр был настолько энергичным, точнее, энергетически сильным человеком, что, где бы ни находился, он заполнял собой все пространство. Порой казалось, что некоторым в его присутствии было даже немного тесно.

Вздохнув, Виктория подошла к столу и села в кресло мужа.

Ей в глаза бросились три фотографии: она в роскошном свадебном платье целует Александра в щеку; Сторожев держит на плечах маленькую Любашу; Виктория в церкви подносит к чану со святой водой Егора. Это было так трогательно! Застывшие мгновения их счастья. Раньше Виктория как-то даже не обращала на эти снимки внимания. Стоят себе и стоят! А ведь это Александр фотографии выбрал. Именно он поставил их перед собой. Смахнув слезинки, Виктория задумчиво насупила брови и сосредоточилась. С чего же начать поиски? Наверное, вот с чего. Достав из верхнего ящика стола ключи, она решительно повернулась на сто восемьдесят градусов и открыла дверь тумбы, в которой стоял сейф. Уверенными движениями женщина набрала код. Он не изменился; это по-прежнему были шесть цифр: день, месяц и год их знакомства с Александром. Подождав несколько минут, Вика повернула ручку по часовой стрелке и замерла. В следующее мгновение, щелкнув, тяжелая металлическая дверь открылась.

Наклонившись, Виктория посмотрела внутрь. Аккуратной стопкой, как и раньше, в сейфе лежали папки с самыми важными документами. Здесь были учредительные акты их предприятия, права на собственность и банковские выписки. Внизу в коробке хранились деньги. Все как всегда. Неожиданно Виктория обратила внимание на маленький конверт, лежавший на папке с документами их компании. Словно от какого-то предчувствия, сердце женщины томительно сжалось. Протянув руку, она достала простой почтовый конверт, на котором до боли знакомым почерком мужа было написано одно слово: «Виктории». Дрожащими от волнения руками Вика извлекла письмо. Затаив дыхание и прикусив губу, молодая женщина вчитывалась в слова, написанные размашистым наклонным почерком:

«Дорогая моя Виктория, если ты читаешь это письмо, значит, сбылись мои самые страшные предположения. Значит, меня уже нет. Родная моя девочка, пожалуйста, прости, что я оставил тебя одну, прости, что так и не съездил с тобой в Париж. Прости, что сознательно пожертвовал собой ради борьбы, которую начал. Но это был мой выбор. И ты всегда меня в этом поддерживала. Спасибо тебе!

Викочка, девочка моя, спасибо, что все эти годы ты была рядом со мной. Ты согревала меня в холодных тюремных стенах, развивала мой бизнес, сделала из меня политика, подарила мне дочку и сына. Ты, ты и никто другой! Ты была моим ангелом на земле! Я люблю тебя больше жизни! Я тебя никогда не забуду! Прощай и прости».

Задрожав, лист выпал из рук Виктории и опустился на стол. Медленно, словно перед грозой, на столешницу упали крупные, тяжелые капли.

– Я отомщу за тебя, Сторож, не сомневайся, я смету эту мразь с лица земли! – зло сказала женщина и сжала губы. – Я тебя никогда не забуду, любимый!