Принуждая себя улыбаться, Элен вышла на поклон в третий раз. Овации, аплодисменты все не иссякали, но молодой женщине хотелось одного – убежать подальше от всего этого шума и суеты, грозивших усугубить начинающуюся мигрень.

Она взяла такси, назвала своей отель. В Орлеане в этот день моросил мелкий октябрьский дождик. Целых две недели в дороге, вдали от своего любимого дома в Ульгате! Элен ужасно соскучилась и испытывала огромное облегчение, думая о том, что через два дня в Ренне увидится с Александром и Вероникой.

Роскошный гостиничный номер – импресарио Пьер Паскаль постарался ей угодить – показался Элен каким-то мрачным. Мужу звонить было уже поздно, однако она все же подошла к телефону. Нет, лучше подождать до завтра! Она позвонит ему в школу днем, во время большой перемены.

Слушатели всюду принимали ее с восторгом: виртуозное исполнение и эмоциональность Элен находили отклик в душах любителей классической музыки. Ее импресарио был очень доволен, и с его уст не сходило слово «успех». В каждом городе на концерты Элен собиралась весьма утонченная публика, но даже признание знатоков мало ее радовало. В свободное время молодая женщина осматривала достопримечательности того или иного города, посылала дочке открытки и покупала сувениры. Для нее это было не столько развлечением, сколько возможностью проявить заботу о тех, кого она любит и по кому так сильно скучает.

Назавтра, около часа дня, Элен решила позвонить Александру. Она отлично выспалась, и перспектива скорой встречи с мужем и дочерью придавала ей сил.

– Александр! Милый, как у тебя дела? А у Веро? Если бы ты только знал, как мне не терпится вас увидеть!

– У нас все в порядке, Элен.

Голос Александра был лишен привычных жизнерадостных, ласкающих интонаций. Элен сразу почувствовала, что муж чем-то озабочен.

– Ты меня не обманываешь? Тон у тебя не слишком радостный…

– По правде говоря, Веро простудилась. Ничего серьезного, но я отвез ее к Сандрин. Бертран пообещал посмотреть ее, как только придет домой.

Элен встревожилась. Обожаемая малышка заболела, а ее нет рядом, чтобы за ней поухаживать! Александр поспешил ее успокоить:

– Дорогая, не надо волноваться! Я даже не хотел тебе говорить, зная, что ты вполне можешь все бросить и приехать домой.

– Я уверена, Веро простудилась, потому что сейчас все время сыро. А тебе нужно было остаться дома, с ребенком.

– Элен, ты говоришь глупости! Конечно, моя учительская зарплата – ничто в сравнении с тем, что зарабатываешь ты своими концертами, но я люблю свою работу и не хочу ее терять. К тому же, повторяю, с Вероникой все в порядке. В худшем случае – небольшой насморк или бронхит… Ты ведь доверяешь Бернару, правда? Позвони ему ближе к вечеру, и он все тебе расскажет.

Раздражение в голосе мужа уязвило Элен, которая отчаянно нуждалась в нежности и поддержке. Она заговорила срывающимся голосом:

– А как же поездка? Александр, вы же завтра должны были приехать в Ренн! Я зарезервировала в отеле два номера. Если Веро не станет лучше, как мы поступим? Ей так хотелось побывать на моем концерте…

– Ренн, поездка… Я совершенно забыл об этом!

На этот раз Элен просто лишилась дара речи – настолько ее разочаровал лаконичный ответ Александра. Как это возможно? Она с таким нетерпением ждала этих волшебных минут, когда они снова будут вместе! Молодая женщина жила мыслью, что увидит своих родных в Ренне, и это предвкушение помогало ей переживать одинокие вечера и многочасовые переезды из города в город, а ее муж – подумать только! – забыл о предстоящей поездке.

– Александр, ты смеешься надо мной? – спросила она с надеждой, в то время как сердце уже колотилось от тревоги. – Ты не мог забыть!

– Прости, но это так! Мы говорили об этом по телефону неделю назад, если не ошибаюсь, но потом я об этом не думал. Не обижайся, просто у меня сейчас очень много работы. Переполненные классы и куча контрольных на проверку, не говоря уже о том, что нужно присматривать за Вероникой и делать все по дому, ходить за покупками, готовить ужин! Так что, уверяю тебя, будет лучше, если мы откажемся от этой поездки в Ренн, дорогая!

– Как это – откажемся?! – вскричала Элен.

– Не делай вид, что не понимаешь, Элен! Нам с Вероникой лучше остаться дома. Веронике не стоит выходить на холод, а я… я очень устал. И будет лучше, если в эти выходные я подлечу ее и отдохну сам. Мы обязательно будем тебе звонить…

– Александр, это невозможно! Я так ждала, что вы приедете, так радовалась предстоящей встрече! Ты не можешь вот так взять и оставить меня в одиночестве после всех обещаний, которые мы дали друг другу! Или ты забыл и ту нашу чудесную ночь – «ночь черного платья»?

– Элен, только не надо все усложнять! Так сложились обстоятельства, и не надо делать из этого драму!

Сознание молодой женщины заполоняла печаль. Кошмар начинался заново: не прошло и двух недель, как Александр снова от нее отдалился. Он не изменился, он остался таким, каким был, – равнодушным к чужим потребностям, если они в чем-то ущемляли его собственные, не способным сдерживаться. И все же она предприняла еще одну попытку:

– Ты мог бы оставить Веро у Сандрин и приехать. Александр, умоляю! Если ты меня любишь так, как говоришь, приезжай один, я так по тебе соскучилась!

Со вздохом, неуверенным тоном он ответил:

– Дорогая, я подумаю. Но я правда очень устал. Позвони мне вечером, хорошо?

При переезде из Орлеана в Ренн у Элен не было времени на неприятные раздумья. Еще один номер в отеле, еще один концертный зал, многочасовые репетиции… В разговоре с Бернаром выяснилось, что у дочери бронхит, и он сам предложил оставить ее у себя до понедельника. Таким образом, Александр получил полную свободу решать, как ему провести выходные. Всей душой Элен надеялась, что он приедет. Она находила ему тысячу оправданий, уговаривала себя, что во время их последнего телефонного разговора супруг попросту разнервничался – из-за проблем на работе и болезни Веро.

На последней репетиции ей было трудно сосредоточиться, и это не могло не сказаться на качестве исполнения. Элен решила, что не станет звонить Александру. Если он понял, насколько она расстроилась, он обязательно приедет в Ренн, и она найдет успокоение в его объятиях, в запахе его тела, теплоте губ.

К выступлению она готовилась, будучи в состоянии крайнего волнения. И без конца отправляла свою помощницу в холл спросить, не приехал ли мсье Александр Руфье, ее супруг, с тем, чтобы сразу же проводить его за кулисы.

– Мадам, никто с такой фамилией вас не спрашивал. И уже почти девять! Вам пора на сцену.

Элен приходилось признать: она совершила очередную ошибку, поставив все на карту молчания. Нужно было позвонить, как Александр и просил, уговорить его приехать. Вопреки всему она все еще надеялась, что он окажется в зале или в отеле. Он не может вот так обмануть ее ожидания! Эту встречу в Ренне они запланировали вместе, в атмосфере бесконечной любви, нежности, смеясь и целуясь. Александр не имеет права отказаться, предать ее, как это уже однажды было! Уже было…

Когда Элен появилась на сцене, бледная и изящная в своем новом темно-синем платье, никому бы и в голову не пришло, что она невыносимо страдает. Ее пальцы опустились на клавиши рояля, стали легкими, ласкающими. Душа ее благодаря музыке гнала от себя несчастье, улетала к любимому. Словно в дымке, перед ее глазами возникло лицо мужа и пламенный, магнетический взгляд его черных глаз, перед которым она и по сей день не может устоять.

«Александр, приди ко мне! Умоляю!»

Она играла для него, представляя, что он находится в зале. И синее атласное платье – это тоже был сюрприз для мужа и дочери, платье мечты, в котором Элен планировала выступить только в Ренне. Корсаж выгодно подчеркивал ее грудь, оставляя открытыми изящные плечи и красивые руки, а юбка была широкой, в форме колокола. Вероника сказала бы: «Настоящее платье для принцессы»…

Слезы разочарования и обиды струились по щекам Элен, когда она исполнила финальные аккорды сонаты Моцарта, завершавшей выступление. На сердце у нее было тяжело – и это в день, когда она так рассчитывала быть счастливой! Выполняя налагаемые контрактом обязательства, молодая женщина сдерживалась как могла, но теперь у нее уже не осталось сил на притворство.

Александра в зале не было, ей пришлось это признать. Он поступил подло, он ее разочаровал… Оказавшись в гримерной, Элен сразу же бросилась к телефону и набрала свой домашний номер в Ульгате.

– Слушаю, – сонным голосом отозвался муж.

Она с отвращением бросила трубку. Он и пальцем не пошевелил, чтобы ее порадовать! А ведь мог хотя бы в качестве утешения прислать жене букет… Жуткое ощущение пустоты, одиночества охватило Элен. Казалось, еще немного – и ее вера в их с Александром любовь рухнет…

В дверь постучали. Элен со вздохом выглянула в коридор. Она успела переодеться, и теперь на ней были черные джинсы и синий шерстяной свитер. Перед дверью стоял юноша с букетом розовых тюльпанов. Смущаясь, он вручил Элен цветы и удалился.

– Розовые тюльпаны!

Молодая женщина нахмурилась, убедившись, что к букету не прилагается никакой записки. И подумала о Кентене Мейро. Маловероятно, что он сейчас в Ренне… Но на этот раз она решила унести букет с собой.

Через десять минут Элен вышла из театра и, прижимая к груди букет от незнакомца, намеревалась уже сесть в ожидавшее ее такси. Не успела молодая женщина открыть дверцу, как звук клаксона заставил ее обернуться. Элен не поверила своим глазам: в двух метрах от нее за рулем большого темно-зеленого автомобиля сидел судья Мейро! Он помахал рукой, потом опустил стекло и крикнул:

– Здравствуйте, Элен!

Каким чудом он оказался в этом городе в такой промозглый и туманный вечер? Не столько из вежливости, сколько из любопытства она подошла ближе:

– Добрый вечер, мсье Мейро! Не ожидала вас здесь встретить.

Кентен пожал плечами, улыбнулся и предложил:

– Могу я угостить вас бокалом вина, а потом отвезти в отель?

Уязвленная пренебрежительным отношением Александра, Элен не стала терять время на раздумья – отпустила такси и села в машину своего поклонника. Судя по лицу и голосу судьи, он был очень рад этой новой встрече с ней.

– Спасибо за те чудесные тюльпаны, которые вы преподнесли мне в Париже, – сказала она тихо. – И этот букет тоже прислали вы, не правда ли?

Элен кивком указала на цветы, которые прижимала к груди.

– Вы правы. Я приехал в Ренн на деловой ужин, а от нашего друга Бернара я еще раньше узнал, что вы сегодня здесь выступаете. Увы, успел я только на второе отделение концерта…

– Вы мало потеряли. Я была не в форме.

– Не говорите так, Элен! Вы были так взволнованы, столько эмоций… Это было великолепно! Вы слишком строги к себе, дорогая!

И он расхохотался. К этому времени они были уже в самом центре Ренна. Кентен остановил автомобиль перед модным кафе с изысканным интерьером. Они устроились за угловым столиком, утопавшим в зелени декоративных растений.

– Что будете пить, Элен? Немного шампанского? – предложил судья.

– Чашку горячего шоколада, пожалуйста. Я продрогла.

Кентен Мейро окинул ее внимательным взглядом. В этом свитере из ангоры Элен была похожа на хрупкую девочку-подростка, и ее природное очарование не оставило его равнодушным.

– Элен, хочу, чтобы вы знали: мне очень приятно, что вы сейчас здесь, со мной. И еще я хочу извиниться за то, как повел себя на вечеринке у Бернара и Сандрин. Надеюсь, это не имело для вас неприятных последствий?

– Отнюдь! Откровенно говоря, тот инцидент даже сблизил нас с мужем, – ответила Элен с загадочной улыбкой.

– Слава богу! Мне было в чем себя упрекнуть: это первый раз, когда я повел себя так необдуманно. Но давайте отнесем это на счет вашей неотразимой привлекательности! Согласны?

Молодая женщина вздохнула и понурилась. Со стороны казалось, что ей не совсем комфортно в этом месте, в компании этого мужчины, и что-то ее мучит. Не сводя с нее глаз, Кентен добавил:

– Я не мог лишить себя удовольствия увидеть вас на сцене, и по счастливой случайности вы вышли как раз, когда я проезжал мимо театра. И вот вы здесь, со мной!

– Это очень мило с вашей стороны, Кентен. Жизнь порой бывает так непредсказуема! Сегодня вечером ко мне должны были приехать муж и дочь, но Вероника заболела…

– И поэтому вы так печальны? Прошу вас, Элен, улыбнитесь!

Приятный, ласковый голос Кентена действовал на молодую женщину умиротворяющее, а в его взгляде было столько сочувствия, что на сердце у нее стало легче. Может, стоит рассказать ему обо всем? Элен испытывала настоятельную потребность разобраться наконец в своих чувствах. Ее снова мучило ощущение, что она балансирует на туго натянутом канате: впереди – по-прежнему Александр, которого она любит, а под ногами – пустота, пропасть сомнений и разъедающих душу страхов.

– Я без конца борюсь за свое счастье, а оно от меня ускользает! – проговорила она наконец, не поднимая глаз на собеседника.

– Поясните, пожалуйста, свою мысль, Элен.

– Это очень просто: каждый раз, когда мне кажется, что я достигла гармонии и идеальной любви, все рушится! И я ужасно устала от этих бесконечных разочарований.

Кентен Мейро выглядел озадаченным. Богатый опыт общения с людьми подсказывал ему, что Элен нужно дать выговориться.

Бернар, не предавая доверия своей пациентки и подруги, дал ему понять, что в отношениях Александра и Элен не все ладно.

– Я был бы только рад вам помочь, милая Элен, – начал он. – Но вы говорите загадками! А что касается идеальной любви, то знаете ли вы хоть кого-нибудь, кто может похвастать таким счастьем? К примеру, я к своим сорока четырем наделал массу ошибок, и в любовных отношениях в том числе. Я женился в двадцать пять на женщине из прекрасной семьи. Детей мы не завели, потому что очень быстро поняли, что у нас не получится долго быть вместе. Нашим отношениям чего-то недоставало… Чего-то очень важного, потому что мы быстро охладели друг к другу. Для меня это было невыносимо, и я предпочел развестись. Быть может, вы слишком требовательны, слишком категоричны?

Элен посмотрела на собеседника с сомнением. Сохраняя спокойствие, Кентен не отвел глаз. На его мужественном открытом лице молодая женщина прочла искреннее желание быть ей полезным. Взвесив все за и против, она решила поведать ему долгую и трагическую историю своей любви, впрочем, не слишком вдаваясь в детали. В конце она рассказала о последней размолвке с супругом.

– И вы сердитесь на него из-за такого пустяка?! – вскричал Кентен.

– Для меня это совсем не пустяк! Александр так и не понял, чего хочет от жизни. Я достаточно долго его знаю, чтобы иметь право судить…

– Элен, как вы бескомпромиссны! И чрезмерно эмоциональны, не правда ли? Что, если ваш муж действительно очень устал? В наши дни труд учителя – тяжелый труд! Классы переполнены, за каждым учеником не уследишь. Думаю, многие жены и слова бы мужу не сказали в подобной ситуации! Супружеская жизнь – не всегда идиллия. Она требует постоянных уступок и жертв. А вам следует подумать и о дочери – девочка так рада, что у нее теперь есть папа! Вы должны спасти свой брак, Элен, хотя бы ради этого невинного создания. К тому же и у вас есть недостатки…

Молодая женщина выпрямилась на стуле, тряхнула белокурыми волосами. Заговорила она несколько сухо:

– Я прекрасно отдаю себе в этом отчет. И если я терплю выходки своего мужа, то только ради счастья Вероники. Но согласитесь, Кентен, у меня есть повод огорчаться. Александр мог бы позвонить перед концертом, прислать цветы, словом, сделать хоть что-нибудь!

Она смахнула слезу обиды. Судье захотелось взять ее за руку, утешить, однако он не осмелился.

– Элен, а почему вы не подумали о том, что муж, возможно, приехал и ждет вас в отеле? А вас там нет, вы в кафе, с другим мужчиной. Если бы он об этом узнал, тоже мог бы разозлиться. Особенно если бы оказалось, что этот человек – тот самый злонамеренный соблазнитель, который уже раз похитил у вас поцелуй!

Элен посмеялась над этой шуткой вместе со своим спутником. Конечно же Кентен прав! В его присутствии она так быстро успокаивается, и ей гораздо легче привести мысли в порядок. Может, и правда она видит все в чересчур мрачном свете? Ей свойственно увлекаться, давать волю эмоциям. И жизнь часто разочаровывает ее именно тем, что так мало соответствует ее надеждам…

– Истинная любовь – дело, требующее большого труда и времени, Элен, – продолжал между тем Кентен. – И то, что вас охватило отчаяние, а я это чувствую, меня очень огорчает. Сделайте над собой усилие, ищите во всем светлую сторону и усмирите свой нрав, вы ведь склонны к преувеличению, к своего рода эмоциональному надрыву.

– Я постараюсь, господин судья! И к какому же наказанию вы меня приговариваете? – добавила она шутливым тоном.

– Ваше наказание – быть счастливой и очаровывать ваших слушателей! Элен, вы так красивы! И ваши прекрасные глаза не созданы для слез…

Он подвез ее к отелю. Элен повеселела, избавившись наконец от напряжения, которое угнетало ее последние несколько часов. В момент расставания Кентен посерьезнел и сказал взволнованно:

– Если бы я мог, Элен, я бы вас поцеловал… Тот поцелуй в парке, возле дома нашего общего друга Бернара, был так недолог!

Похоже, он тут же пожалел о сказанном, но молодая женщина проговорила с лукавой улыбкой:

– Почему же вы этого не делаете?

– У меня тоже есть принципы. Однажды я уже потерял голову и не допущу, чтобы это повторилось. Вы – замужняя дама, а я – не их тех, кто может удовлетвориться легкомысленной интрижкой.

– Разве поцелуй – это так уж серьезно?

– Иногда даже очень серьезно, Элен. Что ж, до свидания! И, если вам понадобится мой совет, звоните не стесняясь! Я могу стать вам хотя бы хорошим другом…

Последний день вдали от дома! Элен находилась в По, и впереди ее ждала долгая дорога. Но уже завтра она увидит свое солнышко, свою Веронику! Два часа, проведенных в обществе Кентена Мейро, пошли ей на пользу. Разговоры по телефону с мужем оставались напряженными, но Элен не теряла надежды, что все устроится.

Стоит им оказаться наедине – и благодаря магии взаимного желания все ссоры, причиной которых стала разлука, быстро забудутся… Вероника выздоровела, но очень скучала по мамочке. И, чтобы сообщить точное время своего возвращения, Элен решила позвонить мужу на работу. К ее несказанному удивлению, ответил женский голос – очень молодой, с выраженным южным акцентом. Элен даже подумала, что ошиблась номером.

– Это начальная школа в Вальфлоре?

– Да, мадам! Кто вам нужен?

– Александр Руфье, учитель.

– Сейчас я его позову! А кто звонит?

– Его жена.

– Здравствуйте, мадам Руфье! Пользуясь случаем, я представлюсь: Магали Пикмаль, учительница начальных классов. Я получила назначение в Вальфлор недавно: по распоряжению Академической инспекции здесь открыли еще один класс.

– Это хорошо, – пробормотала Элен в растерянности.

Наконец трубку взял Александр. Настроение у него явно было прекрасное.

– Дорогая, мы ждем тебя дома! Желаю хорошей дороги! Целую!

Казалось бы, приветливость мужа – добрый знак и о недавних грозах, бушевавших в их с Александром отношениях, можно забыть, однако Элен не могла избавиться от беспокойства. Появление в школе этой девушки, Магали, ее не радовало. В Элен пробудилась ревность. Что, если радостный тон Александра объясняется присутствием Магали? Эта мысль окончательно лишила ее душевного равновесия.

– Мама! Мамочка приехала!

Вероника бросилась к ней, раскинув руки, и ее симпатичная мордашка так и светилась от радости. Элен, обмирая от счастья, прижала девочку к груди:

– Моя маленькая принцесса! Солнышко мое!

Александр, мечтательно улыбаясь, созерцал эту сцену. Опершись о каминную полку в гостиной, он подыскивал слова оправдания, которые заставили бы жену простить ему то несостоявшееся свидание в Ренне. Когда Вероника наконец отпустила мать, та сделала шаг навстречу супругу:

– Здравствуй, Александр!

– Здравствуй, дорогая!

Он потянулся ее обнять, но Элен быстро отстранилась и удовлетворилась тем, что поцеловала его в щеку. Пожав плечами, Александр вышел из дома. В саду пес Сатурн встретил его радостным лаем. Александр рассеянно его погладил. Затянутое тяжелыми тучами небо казалось отражением его настроения. Отстраненность Элен его тревожила, и обида, которую он носил в своей душе, от этого только усиливалась. Столкновения было не избежать… Когда-то он дал себе клятву, что сделает все ради благополучия Вероники. Ради своей любимой девочки ему нужно сдерживаться, нужно сохранять спокойствие!

Остаток дня прошел без каких бы то ни было катаклизмов. Гроза разразилась после ужина, когда Вероника уже спала, и супруги превратились во врагов, способных разорвать друг друга. Убирая со стола в гостиной, Элен сказала с горечью:

– Я очень расстроилась, Александр, из-за того, что ты не приехал в Ренн!

Она ожидала оправданий, ласковых слов. Но Александр ответил елейным голосом, не предвещавшим ничего хорошего:

– А я, знаешь ли, звонил тебе в театр сразу после концерта. Консьержка пошла тебя разыскивать, даже выглянула на улицу! И увидела, что ты садишься в машину к какому-то «мсье»! Можешь ты мне сказать, кто ждал тебя в Ренне? И поэтому ты позвонила домой – удостовериться, что я никуда не уехал, а значит, у тебя будет свободный вечер?

Элен онемела от изумления. Потом почувствовала, что краснеет. Александр счел, что это – признание своей вины.

– Так кто же был этот утешитель? Твой импресарио, Пьер Паскаль? У него до сих пор на тебя виды? Или этот негодяй Люк Ловар?

– Ни тот ни другой, – ответила Элен. – Это был судья, Кентен Мейро. И он вовсе не утешал меня, как ты выразился, а старался урезонить. Я была сама не своя от огорчения, и все из-за тебя! А он как мог уговаривал меня тебя простить!

– Кентен Мейро? Этот жалкий донжуан, который волочился за тобой на том вечере у Бернара и Сандрин? Как он вообще оказался в Ренне? – Глаза Александра полыхали гневом, когда он подскочил к жене и схватил ее за плечи. – Ну же, признайся! Он приехал ради тебя? Ты с ним спала?

Не помня себя от злости, Элен оттолкнула его от себя. Вот оно что! Он пытается из нее, жертвы, сделать виноватую? Смерив мужа ледяным взглядом, она заявила:

– Твоя ревность нелепа! Подумай сам: если я ждала вас с Веро, стала бы я устраивать рандеву с Кентеном Мейро? Это была случайная встреча, говорю я тебе! Я увидела его, когда садилась в такси. Он пригласил меня в кафе… Мсье Мейро – достойный во всех отношениях человек. Он указал мне на мои прошлые ошибки…

Александр продолжал ходить взад-вперед, и на лице его отражался гнев, граничащий с отчаянием. Элен смотрела на него – бледная как полотно, с потухшим взглядом. Если он так страдает, значит, все-таки ее любит?

– Элен, поговорим начистоту! Я сносил твою холодность, твое презрение и твои капризы, я признал собственные ошибки! Но одного я не смогу простить, больше никогда не смогу, – если ты снова мне изменишь. Если этот тип, Кентен Мейро, посмел к тебе прикоснуться, я его…

Она жестом попросила его замолчать. Александр, до такой степени утративший над собой контроль, ее пугал. Элен вспомнила, каким он был когда-то, еще в Вендури, – искренний, душевно щедрый, терпеливый, улыбчивый, осознающий важность своей миссии молодой священник… Неужели этот человек с ужасной гримасой на лице, изрыгающий оскорбительные слова, – ее Александр?

– Александр, успокойся, прошу тебя! Между мной и Кентеном ничего не было, клянусь! Но ты должен знать, что мне было очень обидно, когда ты не приехал в Ренн! Я хотела, чтобы это был романтический вечер, я так соскучилась по тебе, купила новое платье… чтобы тебе понравиться!

Говоря это, она уже рыдала, но Александр спросил язвительным тоном:

– Что, тебе мало твоих поклонников? Нужно, чтобы никчемный надоедливый муженек тоже был под рукой?

– Александр, замолчи! – взмолилась измученная Элен.

Появление в гостиной Вероники – в пижаме, с медвежонком под мышкой, с испуганным личиком – заставило обоих умолкнуть. Девочка пробормотала, вытирая слезы:

– Папочка! Мамочка! Почему вы так громко кричите?

Элен подбежала к дочке, взяла ее на руки, поцеловала.

– Не пугайся, моя хорошая! Мы глупые, ссоримся из-за мелочей, но мы все равно друг друга очень сильно любим, твой папа и я… Ты только, пожалуйста, не плачь!

Александр тем временем взял себя в руки. Он в растерянности смотрел на Веронику, которая все никак не могла успокоиться и судорожно всхлипывала. Последние слова Элен, призванные утихомирить малышку, он воспринял как напоминание о своем родительском долге, поэтому подхватил с улыбкой:

– Мамочка права, дорогая! Взрослые иногда ссорятся, как и ты со своими маленькими друзьями, но мы любим друг друга, можешь мне верить!

– Значит, вы должны поцеловаться! – сказала Вероника, вытирая слезы.

Элен грустно усмехнулась, но не стала противиться. Александр прижал ее к себе, шепча на ухо:

– Прости меня, любовь моя!

И она, закрыв глаза, отдалась во власть этих родных рук. Когда же губы мужа прижались к ее губам, она приняла этот залог примирения, но в глубине души все еще тлела глухая, мучительная обида. Она быстро высвободилась, подхватила дочку на руки:

– Идем, моя куколка! Сегодня мамочка будет спать с тобой! Ты меня пустишь?

– Да, мамочка! Конечно!