1. Предварительные замечания.

2. Реформы Николая I.

   а) Секретный комитет В.П. Кочубея и его проекты реформ (1826―1832).

   б) Кодификация законов М.М. Сперанского (1826―1833).

   в) Сословная реформа Николая I (1832―1845).

   г) Крестьянский вопрос и реформа П.Д. Киселева (1837―1841).

   д) Финансовая реформа Е.Ф. Канкрина (1839―1843).

3. Социально-экономическое развитие страны и экономическая политика царского правительства.

   а) Развитие сельского хозяйства.

   б) Развитие промышленного производства.

   в) Развитие торговли и транспорта.

4. Социально-классовая структура российского общества в первой половине XIX века.

В исторической науке на протяжении многих лет сохраняется крайне негативный образ и самого императора Николая I, и его почти тридцатилетнего правления, которое с «легкой руки» академика А.Е. Преснякова называли «апогеем самодержавия».

Конечно, Николай I не был врожденным реакционером и, будучи умным человеком, прекрасно понимал необходимость изменений в экономическом и политическом строе страны. Но, будучи до мозга костей военным человеком, он пытался решить все острейшие проблемы за счет милитаризации государственного строя, жесткой политической централизации и регламентации всех сторон общественной жизни страны. Неслучайно почти все его министры и губернаторы имели генеральские и адмиральские звания — А.Х. Бенкендорф, А.Н. Чернышев, П.Д. Киселев, И.И. Дибич, П.И. Паскевич, И.В. Васильчиков, А.С. Шипков, Н.А. Протасов и многие другие. Кроме того, среди многочисленной когорты николаевских сановников особое место занимали прибалтийские немцы — А.Х. Бенкендорф, В.Ф. Адлерберг, К.В. Нессельроде, Л.В. Дубельт, П.А. Клейнмихель, Е.Ф. Канкрин и многие другие, которые, по словам самого Николая I, в отличие от русских дворян верой и правдой служили «не государству, а государю».

По мнению целого ряда историков (А. Корнилов, Н. Троицкий), во внутренней политике Николай I всегда руководствовался двумя основополагающими карамзинскими идеями, изложенными им в «Записке о древней и новой России»:

• самодержавие является важнейшим элементом стабильного функционирования государства;

• главной заботой монарха является беззаветное служение интересам государства и общества.

Отличительной особенностью николаевского правления стал колоссальный рост бюрократического аппарата в центре и на местах. По данным историков (П. Зайончковский, Л. Шепелев), только за первую половину XIX в. численность чиновников всех уровней выросла более чем в шесть раз. Однако нельзя столь негативно оценивать сей факт, как это делалось в советской и отчасти в современной историографии, ибо на то были свои веские причины. В частности, по мнению академика С.Ф. Платонова, которое мы полностью разделяем, после восстания декабристов Николай I полностью утратил доверие к высшим слоям русского дворянства. Главную опору русского самодержавия император теперь видел только в чиновничьей бюрократии, поэтому он стремился опереться как раз на ту часть имперского дворянства, для которой единственным источником дохода являлась государственная служба. Не случайно, что именно при Николае I начинает формироваться класс потомственных чиновников, для которых государственная служба становится и долгом, и профессией.

Параллельно с укреплением государственного и полицейского аппаратов власти Николай I стал постепенно сосредотачивать в своих руках решение практически всех мало-мальски важных вопросов. Часто при решении того или иного важного вопроса учреждались многочисленные секретные комитеты и комиссии, которые подчинялись непосредственно императору, и постоянно подменяли собой многие министерства и ведомства страны, в том числе Государственный совет и Правительствующий сенат. Эти органы власти, в состав которых входили очень немногие высшие сановники империи, а именно А.Н. Голицын, М.М. Сперанский, П.Д. Киселев, А.И. Чернышев, И.В. Васильчиков, М.А. Корф и ряд других, были наделены огромными, в том числе законодательными полномочиями и осуществляли оперативное руководство всей страной.

Но наиболее ярко режим личной власти императора воплотился в Собственной Его Императорского Величества канцелярии, которая возникла еще во времена Павла I в 1797 г. При Александре I в 1812 г. она превратилась в канцелярию для рассмотрения прошений на высочайшее имя. Но поскольку должность начальника этой канцелярии занимал граф А.А. Аракчеев, она уже тогда имела немалые властные полномочия. Практически сразу после вступления на престол, в январе 1826 г. Николай I существенно расширил функции личной канцелярии, придав ей значение высшего государственного органа Российской империи. В рамках Императорской канцелярии в первой половине 1826 г. было создано три специальных отделения.

I Отделение, которое возглавил статс-секретарь императора А.С. Танеев, ведало подбором и расстановкой кадров в центральные органы исполнительной власти, контролировало деятельность всех министерств, а также занималось чинопроизводством, подготовкой всех императорских манифестов и указов и контролем за их точным исполнением.

II Отделение, руководителем которого стал другой статс-секретарь императора М.А. Балугьянский, целиком сосредоточилось на кодификации обветшавшей законодательной системы и создании нового Свода законов Российской империи.

III Отделение, которое возглавили личный друг императора генерал-адъютант А.Х. Бенкендорф, а после его смерти генерал А.Ф. Орлов, полностью сосредоточилось на политическом сыске внутри страны и за рубежом. Первоначально основу этого отделения составила Особая канцелярия министерства внутренних дел, а затем в 1827 г. был создан Отдельный корпус жандармов во главе с генерал-лейтенантом Л.В. Дубельтом, который составит вооруженную и оперативную опору III Отделения.

Констатируя тот факт, что Николай I стремился сохранить и упрочить самодержавно-крепостнический строй через усиление бюрократического и полицейского аппаратов власти, мы должны признать, что в ряде случаев он пытался решить острейшие внутриполитические проблемы страны и через механизм реформ. Такой взгляд на внутреннюю политику Николая I был характерен для всех крупных дореволюционных историков, в частности В.О. Ключевского, А.А. Кизиветтера и С.Ф. Платонова. В советской исторической науке, начиная с работы академика А.Е. Преснякова «Апогей самодержавия» (1927), особый акцент стал делаться на реакционности николаевского режима, что во многом сохранилось и сейчас, особенно в либеральной историографии. Ряд современных историков (Н. Троицкий, Л. Ляшенко) справедливо говорит о том, что по своему смыслу и происхождению реформы Николая I существенно отличались от предыдущих и предстоящих реформ. Если Александр I лавировал между новым и старым, а Александр II уступал давлению нового, то Николай I укреплял старое, чтобы успешнее противостоять новому.

6 декабря 1826 г. Николай I образовал первый секретный комитет, который должен был разобрать все бумаги Александра I и определить, какие проекты государственных преобразований могут быть взяты новым государем за основу при проведении политики реформ. Формальным главой этого комитета был председатель Государственного совета граф Виктор Павлович Кочубей, но фактическим руководителем стал Михаил Михайлович Сперанский, который уже давно стряхнул со своих ног прах либерализма и стал убежденным монархистом. За время существования этого комитета (декабрь 1826 — март 1832 гг.) было проведено 173 официальных заседания, на которых родилось всего лишь два серьезных проекта реформ.

Первым стал проект сословной реформы, в соответствии с которым предполагалось отменить петровскую «Табель о рангах», дававшую право военным и гражданским чинам получать дворянство в порядке выслуги лет. Комитет предложил установить такой порядок, при котором дворянство приобреталось бы только по праву рождения или по «высочайшему пожалованию».

Чтобы как-то поощрить государственных чиновников и нарождающийся класс буржуазии, комитет предложил создать для отечественных бюрократов и купцов новые сословия — «чиновных» и «именитых» граждан, которые, как и благородные дворяне, освобождались бы от подушной подати, рекрутской повинности и телесных наказаний.

Второй проект предусматривал проведение новой административной реформы. Согласно этому проекту Государственный совет освобождался от груды административных и судебных дел и сохранял за собой лишь законосовещательные функции. Ныне существующий Сенат разделялся на два самостоятельных учреждения: Сенат правительствующий, состоящий из всех министров, становился высшим органом исполнительной власти, а Сенат судебный — высшим органом государственной юстиции.

Несмотря на весь видимый «радикализм», оба проекта нисколько не подрывали самодержавный строй Российской империи, но, тем не менее, под влиянием европейских революции и польских событий 1830―1831 гг. Николай I задвинул в долгий ящик первый проект и навсегда похоронил второй.

31 января 1826 г. в рамках Собственной Его Императорского Величества канцелярии было создано II Отделение, на которое была возложена задача по реформе всего имперского законодательства. Официальным главой II Отделения был назначен ректор Петербургского Императорского университета, известный политэконом и юрист профессор М.А. Балугьянский, преподававший будущему императору юридические науки, однако всю реальную работу по кодификации обветшавшего законодательства осуществил его первый заместитель М.М. Сперанский.

Летом 1826 г. М.М. Сперанский направил императору четыре служебных записки со своими предложениями по составления нового свода законов. По этому плану кодификация должна была пройти в три этапа:

1) вначале предполагалось собрать и издать в хронологическом порядке все законодательные акты, начиная с «Соборного уложения» царя Алексея Михайловича до конца царствования Александра I;

2) на втором этапе планировалось издать свод действующих законов, расположенных в предметно-систематическом порядке;

3) и, наконец, на третьем этапе предусматривалось составление и издание нового систематизированного по правовым отраслям «Свода законов Российской империи».

На первом этапе кодификационной реформы (1828―1830) были опубликованы почти 31 тысяча законодательных актов, изданных в 1649―1825 гг., которые вошли в 45-томное первое «Полное собрание законов Российской империи». Одновременно с этим были изданы 6 томов второго «Полного собрания законов Российской империи», куда вошли законодательные акты, изданные уже при Николае I.

На втором этапе кодификационной реформы (1830―1832) был подготовлен и издан 15-томный «Свод законов Российской империи», который представлял собой систематизированный (по отраслям права) свод действующего законодательства из 40 тысяч статей. В 1―3 томах были изложены основные законы, определяющие пределы компетенции и порядок делопроизводства всех правительственных учреждений и губернских канцелярий. В 4―8 томах содержались законы о государственных повинностях, доходах и имуществе, в 9 томе были опубликованы все законы о сословиях, в 10 томе — гражданские и межевые законы, в 11―14 томах содержались полицейские (административные) законы, и в 15 томе было опубликовано уголовное законодательство.

19 января 1833 г. «Свод законов Российской империи» был официально одобрен на большом заседании Государственного совета и вступил в законную силу, а его создатель за особое усердие и заслуги перед государством был удостоен графского титула и награжден высшим орденом Андрея Первозванного.

После завершения работы над кодификацией законов Николай I вернулся к сословным проектам секретного комитета графа В.П. Кочубея. Первоначально в 1832 г. был издан императорский указ, в соответствии с которым учреждалось среднее сословие «почетных граждан» двух степеней — «потомственных почетных граждан», куда зачислялись потомки личных дворян и все гильдейское купечество, и «личных почетных граждан» для чиновников XIV―X классов и выпускников высших учебных заведений.

В 1845 г. был издан еще один указ, напрямую связанный с проектом сословной реформы секретного комитета. Николай I так и не решился отменить петровскую «Табель о рангах», но в соответствии с его указом были существенно повышены чины, которые требовались для получения дворянства по выслуге лет. Теперь потомственное дворянство предоставлялось гражданским чинам только с V (статский советник), а не с VIII (коллежский асессор) класса, как было ранее, а военным, соответственно с VIII (майор), а не XIV (прапорщик) класса. Личное дворянство и для военных, и для гражданских чинов теперь устанавливалось с IX (титулярный советник, капитан), а не с XIV класса, как было ранее. Все чины с XIV по X класс получили статус «личных почетных граждан».

На этом сословная реформа Николая I не была завершена, поскольку в декабре 1856 г. его старший сын Александр II своим именным указом повысил планку получения потомственного дворянства — либо при получении чина полковника (VI класс) на военной службе, либо при получении чина действительного статского советника (IV класс) на гражданском поприще.

Во второй четверти XIX в. крестьянский вопрос по-прежнему оставался настоящей головной болью царского правительства. Признавая, что крепостное право является пороховым погребом всего государства, Николай I считал, что его отмена может привести к еще более опасным общественным катаклизмам, чем те, которые потрясали Россию во времена его царствования. Поэтому в крестьянском вопросе николаевская администрация ограничивалась лишь паллиативными мерами, направленными на то, чтобы несколько смягчить остроту социальных отношений в деревне.

Для обсуждения крестьянского вопроса в 1828–1849 гг. было создано девять секретных комитетов, в недрах которых было обсуждено и принято более 100 законодательных актов по ограничению власти помещиков над крепостными крестьянами. Например, в соответствии с этими указами помещикам запрещалось отдавать своих крестьян на заводы (1827 г.), ссылать их в Сибирь (1828 г.), переводить крепостных крестьян в категорию дворовых и расплачиваться ими за долги (1833 г.), продавать крестьян в розницу (1841 г.) и т. д. Реальное значение всех этих указов и конкретные результаты их применения оказались ничтожны: помещики просто-напросто игнорировали все эти нормативно-правовые акты, многие из которых носили рекомендательный характер. Единственной реальной попыткой серьезного решения крестьянского вопроса стала знаменитая реформа государственной деревни, проведенная генералом Павлом Дмитриевичем Киселевым в 1837―1841 гг.

Для подготовки проекта реформы государственной деревни в апреле 1836 г. в недрах Собственной Е.И.В. канцелярии было создано специальное V Отделение, которое возглавил генерал-адъютант П.Д. Киселев. Согласуясь с личными указаниями Николая I и собственным видением данного вопроса, он посчитал, что для исцеления недугов казенной деревни достаточно создать добротную администрацию, которая могла бы аккуратно и рачительно управлять ею. Именно поэтому на первом этапе реформы в 1837 г. казенная деревня была изъята из ведения министерства финансов и передана в управление министерству государственных имуществ, первым руководителем которого и стал сам генерал П.Д. Киселев, пробывший на этом посту до 1856 г.

В 1838―1839 гг. для управления государственной деревней на местах были созданы казенные палаты в губерниях и казенные окружные управления в уездах. И только после этого, в 1840―1841 гг., реформа докатилась до волостей и сел, где были созданы сразу несколько органов местного и государственного управления: волостные и сельские сходы, правления и расправы. Внешне эти органы власти походили на «самостоятельные ветви» законодательной, исполнительной и судебной власти. Однако реальное управление всей казенной деревней находилось в руках министерства государственных имуществ и его подразделений на местах.

Таким образом, несмотря на то, что значительно возросла управляемость государственной деревней, последствия реформы оказались печальными, прежде всего, для самих государственных крестьян, поскольку:

• казенная деревня оказалась под еще большей опекой со стороны разветвленного полицейско-бюрократического аппарата;

• тяжким бременем на государственную деревню легло содержание этого аппарата, который из года в год становился все алчнее и наглее и, наконец,

• колоссально возрос чиновничий произвол и мздоимство в государственной деревне, от которого страдали все категории крестьянства.

Но тем не менее Министерство государственных имуществ и его органы на местах всячески оберегали земли казенных крестьян от их расхищения со стороны помещиков, регулировали оброчные государственные сборы, стимулировали предпринимательство зажиточных крестьян, создавали социальную инфраструктуру в государственной деревне и т. д. Подводя итоги реформы казенной деревни, мы хотели бы сослаться на авторитетное мнение академика Н.М. Дружинина, автора фундаментального исследования «Государственные крестьяне и реформа П.Д. Киселева» (1956―1958), который оценивал ее как «попытку найти выход из кризиса феодальной системы, оставаясь внутри самой этой системы».

После завершения реформы государственной деревни правительство в очередной раз занялось проблемой владельческих (помещичьих) крестьян, и вскоре на свет появился указ «Об обязанных крестьянах» (апрель 1842 г.), разработанный также по инициативе П.Д. Киселева. Суть этого указа состояла в следующем: каждый помещик по личному усмотрению мог даровать вольную своим крепостным крестьянам, но без права продажи им в собственность их же наделов земли. Вся земля оставалась собственностью помещиков, а крестьяне получали только право пользования этой землей на условиях аренды. За обладание своими же наделами земли они обязаны были, как и в прежние времена, нести барщину и оброк. По соглашению, которое крестьянин заключал с помещиком, последний не имел права:

• увеличивать размер барщины и оброка;

• отбирать или сокращать оговоренный по взаимному соглашению земельный надел.

По мнению ряда историков (Н. Троицкий, В. Федоров), ублюдочный указ «Об обязанных крестьянах» был шагом назад по сравнению с указом «О вольных хлебопашцах» 1803 г., поскольку тот законодательный акт разрывал феодальные отношения между помещиками и крепостными крестьянами, а новый закон сохранял их. Гораздо смелее русское правительство действовало там, где меры по крестьянскому вопросу не затрагивали интересы русского дворянства, а именно в тех западных губерниях, где помещиками были в основном этнические поляки. В 1844 г. были созданы специальные комитеты для составления «инвентарей», то есть описания помещичьих имений с точной фиксацией крестьянских наделов и повинностей, которые помещик не мог изменять. После завершения этой многотрудной работы в 1847 г. в западных губерниях империи приступили к проведению так называемой «инвентарной реформы», которая завершилась в 1852 г.

Активная внешняя политика и постоянный рост государственных расходов на содержание государственного аппарата и огромной армии стали причиной острейшего финансового кризиса в стране: расходная часть государственного бюджета почти в полтора раза превышала его доходную часть. Результатом такой политики стала постоянная девальвация ассигнационного рубля по отношению к серебряному рублю, и к концу 1830-х гг. его реальная стоимость составляла всего 25 % от стоимости серебряного рубля.

Чтобы предотвратить финансовый крах государства, по предложению многолетнего министра финансов Егора Францевича Канкрина было решено провести денежную реформу. На первом этапе реформы, проведенном в 1839 г., были введены государственные кредитные билеты, которые были приравнены к серебряному рублю и могли свободно обмениваться на него. После накопления необходимых запасов благородных металлов был проведен второй этап реформы.

С июня 1843 г. начался обмен всех находящихся в обращении ассигнаций на государственные кредитные билеты из расчета один кредитный рубль за три с половиной ассигнационных рублей. Денежная реформа Е.Ф. Канкрина существенно укрепила финансовую систему страны, однако полностью преодолеть финансовый кризис так и не удалось, поскольку правительство продолжало проводить прежнюю бюджетную политику.

В первой половине XIX в. Россия по-прежнему оставалась аграрной страной, где земледелие развивалось экстенсивным путем, а крестьяне составляли подавляющую часть населения страны. Господствующей системой земледелия было традиционное трехполье — яровые, озимые и пар. В северных губерниях страны (Архангельская, Новгородская, Псковская, Вологодская) при обилии лесных угодий и при недостатке пахотных земель существовала еще и подсечно-огневая система. А в южных степных губерниях страны (Екатеринославская, Харьковская, Херсонская, Таврическая, Область войска Донского), где было много целинных земель, применялась старинная залежно-переложная система. По мнению ряда крупных и авторитетных исследователей (Н. Дружинин, И. Ковальченко, Л. Милов), само сельское хозяйство страны сильно зависело от неблагоприятных природно-климатических факторов.

Среди сельскохозяйственных культур преобладали «серые» хлеба: рожь, ячмень и овес. В центральночерноземных и средневолжских губерниях страны (Курская, Воронежская, Самарская, Саратовская) значительный удельный вес составляли посевы пшеницы, которая шла, в основном, не на внутреннее потребление, а на рынок. Кроме того, в этот период в ряде регионов страны значительно увеличились посевы картофеля и сахарной свеклы, а также таких технических культур, как лен, конопля и табак.

Важной отраслью сельского хозяйства по-прежнему оставалось мясо-молочное животноводство, которое носило, в основном, натуральный характер, и его продукция использовалась главным образом для внутреннего потребления. Товарное животноводство, центрами которого были верхневолжские и северо-западные губернии страны (Ярославская, Костромская, Вологодская, Новгородская, Псковская), было развито еще довольно слабо. Новая отрасль сельского хозяйства — товарное свиноводство, центром которого стали южные губернии страны (Екатеринославская, Харьковская, Полтавская, Херсонская), напротив, стало уверенно набирать обороты.

Вторая четверть XIX в. стала временем всеобщего кризиса феодально-крепостнической системы, который зримо проявился в разрушении главных черт прежней барщинной (крепостной) системы хозяйства и формировании новых буржуазных отношений, как в промышленности, так и сельском хозяйстве.

1) Под разложением феодально-крепостнической системы, прежде всего, имелась в виду утрата такой характерной для барщинного (феодального) хозяйства черты, как натуральная замкнутость. То есть впервые в многовековой истории феодального производства наступает такой период, когда крестьянское и помещичье хозяйства устанавливают более-менее прочные связи с рынком.

2) Вторым признаком разложения барщинной системы хозяйства является появление знаменитой «месячины». Если раньше в сельском хозяйстве преобладали помещичьи хозяйства со смешанной, то есть натуральной, отработочной и денежной рентой, то теперь в ряде губерний страны помещики стали насильно захватывать многие крестьянские наделы и переводить своих же крепостных крестьян в разряд батраков — наемных сельскохозяйственных рабочих, которые за работу на земле феодала стали получать «месячину» в виде продовольственных и промышленных товаров. Связано это было с тем, что в условиях развития товарно-денежных отношений многие помещики южных плодородных губерний Российской империи (Харьковской, Полтавской, Екатеринославской) гораздо больше были заинтересованы в производстве товарного зерна, нежели в традиционных крестьянских повинностях. «Месячина» отрицала такую базовую черту барщинного хозяйства, как наличие у крепостного крестьянина земельной собственности, то есть основного средства производства.

3) По-иному шло приспособление помещичьего хозяйства к товарно-денежным отношениям в центральных и нечерноземных губерниях Российской империи. Здесь помещик считал невыгодным заниматься барщинным хозяйством и переводил своих крестьян на денежный оброк, который подтачивал основы феодального хозяйства, ибо нарушалась его натуральная замкнутость.

4) Разложение феодально-крепостнической системы затронуло и крестьянское хозяйство, что, прежде всего, проявилось в развитии местных и отхожих крестьянских промыслов. По данным крупных русских историков (Н. Дружинин, И. Ковальченко, Л. Милов), в некоторых селах уровень развития местных промыслов был настолько велик, что их жители лишь номинально числились в сословии крестьян.

5) К важнейшему признаку разложения феодально-крепостнической системы относится подрыв феодальной собственности на землю. По данным тех же историков, во второй четверти XIX в. в центральных уездах Российской империи, которые традиционно являлись цитаделью крепостничества, все чаще собственниками земли становились купцы и даже государственные и крепостные крестьяне.

6) Претерпело значительные изменения и еще одно условие существования крепостного хозяйства — внеэкономическое принуждение, поскольку многие крестьяне, уходя на заработки в города и промысловые села, на целые месяцы выпадали из сферы непосредственного контроля со стороны помещика или его вотчинной администрации, ограничиваясь посылкой помещику денежного оброка.

7) Наконец, развитие агротехнической науки, создание новых сельскохозяйственных орудий производства и техники также серьезно подорвали четвертый признак барщиной системы хозяйства, поскольку эти новшества позволили существенно повысить производительность сельского труда.

Как верно отметил профессор Б.Н. Миронов, кризис феодальных отношений и крепостной системы хозяйства не следует рассматривать, как проявление кризиса и регресса всей экономики, поскольку, чем быстрее разлагалась феодально-крепостническая система хозяйства, тем быстрее шло становление новых капиталистических производственных отношений.

Ряд современных авторов (И. Фроянов, Н. Проскурякова) утверждает, что в первой половине XIX в. не было никакого кризиса крепостнической системы хозяйства, поскольку она еще не исчерпала своих возможностей. В тот период изжили себя лишь рабские элементы крепостного правопорядка, которые ошибочно приняли за крах всей феодальной системы.

Несмотря на острейший кризис феодально-крепостнической системы в сельском хозяйстве страны, новый капиталистический способ производства гораздо более быстрыми темпами формировался в отечественной промышленности. В первой половине XIX в. основными формами развития промышленного производства по-прежнему оставались:

1) Мелкая крестьянская (промысловая) промышленность, которая, по мнению большинства историков, окончательно превратилась в мелкотоварное производство и сохранила господствующее положение на общероссийском рынке вплоть до 1880-х гг.

2) Мануфактурное производство, существовавшее в виде казенной, вотчинной, частновладельческой посессионной и крестьянской мануфактуры. Вотчинная, казенная и посессионная мануфактуры, основанные на принудительном труде крепостных и приписных крестьян, как и вся феодально-крепостническая система, переживали острейший кризис и упадок, а крестьянская и частновладельческая капиталистические мануфактуры, основанные на применении наемного труда, напротив, постепенно заняли лидирующее положение. Это обстоятельство заставило владельцев посессионных мануфактур неоднократно обращаться с прошениями к императору об отмене посессионного права, что было, в конце концов, реализовано в указе 1840 г.

Необходимо отметить, что если первая треть XIX в. характеризовалась дальнейшим развитием капиталистической мануфактуры, то вторая треть XIX в. ― началом промышленного переворота.

По мнению большинства историков, для промышленного переворота обязательны две главных составляющих черты:

1) техническая сторона, то есть переход от мануфактуры к фабрике, как целостной системе машин;

2) социальная сторона — формирование двух новых классов капиталистического общества — промышленной буржуазии и наемных рабочих (промышленного пролетариата).

Справедливости ради необходимо сказать, что данные критерии промышленного переворота утвердились в отечественной исторической науке относительно недавно. Например, в 1940―1960-х гг. главным критерием промышленного переворота традиционно считали опережающий рост производительности труда в крупном промышленном производстве по сравнению с другими отраслями народного хозяйства страны (С. Струмилин). Начиная с 1970-х гг. акценты в изучении этой проблемы несколько сместились: одни историки (П. Рындзюнский) стали утверждать, что основным критерием промышленного переворота следует считать преобладание капиталистических производственных отношений в крупном промышленном производстве, а их оппоненты (Н. Дружинин) полагали, что таковым критерием являются производительные силы, т. е. уровень технического оснащения крупных промышленных предприятий и производств, и т. д.

В отечественной исторической науке до сих пор нет единства взглядов о самих хронологических рамках промышленного переворота в России. Одни историки и экономисты (С. Струмилин, В. Яцунский) до сих пор датируют его концом 1820-х — концом 1850-х гг., а их многочисленные оппоненты (Н. Дружинин, П. Рындзюнский, И. Ковальченко) утверждают, что начало этого процесса следует датировать концом 1850-х гг., а его фактическое завершение — только концом 1880-х гг.

Говоря о развитии отечественной промышленности в николаевский период, необходимо особо подчеркнуть, что экономическая политика самодержавия по-прежнему носила ярко выраженный протекционистский характер, т. е. русское правительство активно защищало отечественную промышленность от конкуренции со стороны иностранных товаров. Протекционистская политика была типичной для начальной стадии развития капитализма вообще, поскольку она ускоряла переход от феодализма к капитализму. Поэтому не случайно К. Маркс прямо называл протекционизм «искусственным средством фабриковать фабрикантов».

Главным инструментом протекционистской политики традиционно служил особый таможенный тариф — обложение ввозимых из-за границы товаров высокими охранительными пошлинами. Например, в 1822―1850 гг. в России действовал рекордно высокий таможенный тариф, в соответствии с которым таможенная пошлина на основные промышленные товары составляла сотни процентов. Таможенный тариф на сталь составлял 250 %, на чугун — 600 % и т. д. Помимо таможенной политики для поддержки отечественных промышленников правительство использовало и другие меры. В частности, в 1828 г. при министерстве финансов был учрежден специальный Мануфактурный совет, который оказывал информационную и научно-техническую помощь российским заводчикам и фабрикантам.

Самодержавие покровительствовало промышленникам лишь настолько и до тех пор, пока это не ущемляло интересов дворянского сословия. Например, государственную кредитную систему царизм использовал главным образом для того, чтобы поддержать разоряющиеся помещичьи хозяйства. Все кредитные учреждения империи были ориентированы преимущественно на выдачу ссуд российскому дворянству под залог их имений, причем практически всегда эти ссуды оказывались безвозвратными.

Развитие отечественной промышленности стимулировало дальнейший рост внутренней торговли. Во второй четверти XIX в. в стране насчитывалось более четырех тысяч ярмарок, среди которых особо выделялись Нижегородская, Ирбитская, Ростовская, Коренная и ряд других. В наиболее крупных городах и промышленных центрах империи, в частности в Москве, Петербурге, Нижнем Новгороде и Ярославле, стала быстро развиваться постоянная (магазинная) торговля и воздвигаться богатые гостиные дворы.

В этот же период дальнейшее развитие получила внешняя торговля, для которой были характерны следующие основные черты:

1) активный торговый баланс, т. е. превышение вывоза отечественных товаров за рубеж над ввозом импортных товаров в Россию;

2) на долю европейских стран приходилось 90 % всего внешнеторгового оборота России, причем главным внешнеторговым партнером России традиционно оставалась Англия, поглощавшая до 60 % всего российского экспорта;

3) для европейских государств Россия традиционно выступала в качестве поставщика сырья (лес, пенька, поташ, пушнина) и покупателя промышленных товаров (машин, оборудования), а для азиатских стран (Турция, Персия, Китай) она, наоборот, была поставщиком промышленных товаров и импортером сырья (хлопок, шелк, шерсть) и пряностей.

В дореформенной России основными видами транспорта были водный и гужевой (санный). Первый действовал в период навигации, а второй — только зимой, когда реки покрывались мощным слоем льда. Главной транспортной артерией страны являлась Волга, которая не только связывала воедино многие российские губернии, но и играла большую роль во внешней торговле России с государствами Средней Азии и Персией. Большое транспортное значение имели также Неман, Днепр, Дон, Северная Двина и другие судоходные реки европейской части России, по которым шел основной поток внутри- и внешнеторговых грузов. В первой половине XIX в. начинается строительство первых отечественных пароходов, количество которых к 1850 г. составило более 300 единиц.

Во второй четверти XIX в. начинается строительство первых шоссейных и железных дорог, которые имели не только огромное экономическое, но и военно-стратегическое значение. В частности, в 1837―1859 гг. было построено более девяти тысяч километров шоссейных и около двух тысяч километров железных дорог, в частности Царскосельская (1837), Николаевская (1843―1851) и Варшавско-Венская (1850―1859) железные дороги.

Сословный строй Российской империи был законодательно закреплен в XVIII веке в период создания петровской «Табели о рангах» (1722), екатерининских «Жалованных грамот» дворянству и городам (1785) и ряда других правовых актов. В первой половине XIX в. он практически не претерпел серьезных изменений, за исключением тех, которых были осуществлены при проведении так называемой сословной реформы Николая I. Все сословия Российской империи делились на привилегированные и податные:

а) Высшим привилегированным сословием Российской империи являлось благородное дворянство, которое состояло из двух категорий — потомственного и личного. Потомственное дворянство передавалось по наследству и приобреталось либо по рождению, либо по выслуге лет (начиная с VIII класса) и пожалованием российского ордена, дававшего право на получение дворянского достоинства. Личное дворянство, по указу 1845 г. приобреталось только путем выслуги лет, начиная с IX класса.

Потомственные дворяне, как столбовые, так и выслуженные, обладали исключительным правом владения крепостными крестьянами, освобождением от обязательной службы, подушной подати и прочих повинностей, от телесных наказаний и т. д. Личные дворяне жили, в основном, за счет казенного жалованья, получаемого за военную и гражданскую службу. Этим же источником дохода пользовались многие потомственные дворяне, поскольку далеко не все из них были помещиками. По данным государственной ревизии 1833 г., из 127 тысяч семей потомственных дворян поместьями и крепостными владели только 109 тысяч семей. Мелкопоместными (до 100 д.м.п.) являлись 70 % потомственных дворян, среднепоместными (до 1000 д.м.п.) — 27 %, а крупными помещиками, владевшими тысячами крепостных, было всего 3 % потомственных дворян. Среди этих помещиков, владевших десятками и даже сотнями тысяч крепостных крестьян, особо выделялись такие земельные магнаты, как князья Голицыны, Гагарины, Юсуповы, графы Шереметевы, Воронцовы и ряд других.

б) В XVIII в. оформился сословный статус российского купечества, которое состояло из трех гильдий. В соответствии с екатерининской «Жалованной грамотой городам» все российское купечество, как и благородное дворянство, освобождалось от подушной подати, вместо которой оно платило в казну так называемый гильдейский взнос в размере 1 % от объявленного ими капитала, и телесных наказаний, а купцы первых двух гильдий также освобождались от рекрутской повинности и постоя. Сословный статус купца всецело зависел от его имущественного состояния, поэтому в случае своего разорения и банкротства он становился разгильдяем и утрачивал свой сословный статус. В 1807 г. был издан императорский указ «О даровании купечеству новых выгод», который разрешил им создание акционерных обществ, сословных купеческих собраний и торговых судов. А в 1832 г. был опубликован новый императорский указ, в соответствии с которым всё российское купечество (150 тыс. д.м.п.) вошло в разряд «потомственных почетных граждан» с прежним набором прав и привилегий, закрепленных Екатериной II.

в) Привилегированным сословием также являлось и все российское духовенство, начиная с митрополитов и кончая простыми церковнослужителями. Сословная структура Русской православной церкви выглядела следующим образом: во главе всей церкви, ее митрополий и епархий находились архиереи РПЦ, т. е. митрополиты, архиепископы и епископы. Им подчинялось все приходское духовенство, которое состояло из священнослужителей и церковнослужителей: к первым относились рукоположенный в сан иереи и дьяконы, а ко вторым — причетники (дьячки, псаломщики и пономари), прислуживавшие священнику во время богослужения.

а) Самым многочисленным податным сословием Российской империи было многомиллионное российское крестьянство, которое делилось на три основных категории: государственных (казенных), владельческих (помещичьих) и удельных (принадлежавших царской фамилии) крестьян.

Помещичьи (11,5 млн д.м.п.) и удельные (840 тыс. д.м.п.) крестьяне находились на владельческом (крепостном) праве и являлись полной собственностью своих владельцев, которые могли их продавать, дарить, передавать по наследству и т. д. Помимо ежегодной подушной подати, которую эти крестьяне платили государству, рекрутской и других повинностей, они несли и феодальные повинности в пользу своих господ в виде барщины и оброка. Государственные крестьяне (8,5 млн д.м.п.) принадлежали казне и назывались «свободными сельскими обывателями», которые платили подушную подать и оброк в пользу государства, которое по отношении к ним выступало в роли коллективного феодала.

б) Другим податным сословием Российской империи являлись мещане (800 тыс. д.м.п.) — лично свободное посадское население городов, обязанное платить подушную подать, отбывать рекрутчину и прочие денежные и натуральные повинности в пользу государства.

в) Существенное место в социальной структуре населения страны составляло казачество, представлявшее собой особое военизированное сословие, которое за несение обязательной военной службы в составе иррегулярной кавалерии и пехоты освобождалось от подушной подати, рекрутской и других повинностей. В составе Российской империи было более десятка различных казачьих войск, среди которых самыми крупным было Донское и Кубанское казачьи войска, значительная часть земель которых находились на территории Области войска Донского, Кубанской области и Черноморской губернии.