– Где тебя носит? – спросила Кит.

Она сидела в кровати и читала, сдвинув лампу к самому краешку ночного столика. Порт приблизил столик к кровати вплотную и вернул лампу на безопасное место посреди столика.

– Пьянствовал на первом этаже в баре. Есть у меня такое чувство, что до Бусифа нас подвезут.

Кит подняла голову, ее лицо осветилось радостью. Она ненавидела поезда.

– Ой, правда? Не может быть. Как здорово!

– Ты погоди, главное, знаешь кто?

– Господи! Неужто эти чудовища?

– Вообще-то, они еще ничего не предложили. Просто есть такое чувство, что предложат.

– Да ну, с ними? Нет, это абсолютно исключается.

Порт зашел в свою комнату.

– Да ты в любом случае не переживай пока. Никто ничего еще не предлагал. Я имел длинную беседу с сыном той мадам. И такого наслушался! Он совершенно сумасшедший.

– Как это – не переживай? Знаешь ведь, как я ненавижу поезда. И вдруг приходишь и спокойно говоришь, что нас, может быть, пригласят ехать на машине! Мог бы хоть до утра подождать, чтобы я по-человечески выспалась, прежде чем придется решать, какую из двух пыток выбрать.

– Почему бы тебе не отложить переживания до того момента, когда предложат?

– Ах, не говори глупостей! – вскричала она, выпрыгивая из постели. Постояла в дверях, глядя, как он раздевается. И вдруг: – Спокойной ночи! – и дверью – хлоп.

Все вышло примерно так, как Порт и ожидал. С утра пораньше, когда он стоял у окна и с удивлением разглядывал тучи, которые видел впервые с середины плавания через Атлантику, в дверь постучали; это был Эрик Лайл, розовый и слегка опухший со сна.

– Доброе утро. Я, гм, прошу прощения, если разбудил вас, но мне надо с вами обсудить кое-что важное. Можно войти?

Он проник в комнату каким-то странно украдчивым взглядом, бледно-голубые глазки шустро забегали с предмета на предмет. У Порта появилось неприятное ощущение, что, прежде чем пускать его в номер, надо было все убрать и хорошенько запереть чемоданы.

– Вы уже пили чай? – спросил Лайл.

– Да, только это был кофе.

– Ага! – А сам бочком, бочком, поближе к саквояжу; и вот уже играет со стягивающим его ремешком. – Какие у вас на чемоданах бирки симпатичные! – Приподнял кожаный ярлык с обозначенной на нем фамилией и адресом Порта. – Вот, теперь хоть знаю вашу фамилию. Мистер Портер Морсби. – И сразу в другой конец комнаты – скок! – Вы уж простите, что я свой нос сую. Всякие чемоданы – это моя страсть. Можно, я сяду? Да, так вот, мистер Морсби. Это ведь ваша фамилия, верно? Я тут переговорил с матерью, и она, в общем, согласна со мной насчет того, что было бы куда приятнее – и вам, и миссис Морсби… Это ведь с ней, наверное, вы были вчера вечером…

Он прервался, ожидая ответа.

– Да, с ней, – подтвердил Порт.

– …если вы оба поедете в Бусиф с нами. На машине это всего часов пять езды, а поезд тащится бог знает сколько: что-нибудь порядка одиннадцати часов, если я правильно помню. Причем это одиннадцать часов кромешного ада. Поезда, знаете ли, еще с войны сделались совершенно кошмарными. Как нам кажется…

Тут Порт прервал его:

– Нет-нет. Ну что же мы будем вас так обременять. Нет-нет.

– Да! Да! – не унимался Лайл.

– Кроме того, как вы знаете, нас ведь трое.

– Ах да, действительно, – проговорил Лайл упавшим голосом. – А не может ваш друг поехать за нами следом на поезде?

– Не думаю, что его страшно обрадует такое наше решение. Нет, всем уехать, а его тут бросить было бы все же нехорошо.

– Понятно. Ну, жаль, жаль. Взять еще и его мы вряд ли сможем: при таком количестве багажа… – Он встал и, наклонив голову к плечу, посмотрел на Порта, словно птица, прислушивающаяся к движению червяка, потом говорит: – Нет, все равно, поехали с нами, а? Вы сумеете это устроить, я знаю. – Пошел к двери, отворил ее, уже вроде вышел, но, привстав на цыпочки и изогнувшись, уже из коридора снова заглянул в номер. – Знаете, что я вам скажу? Вы к нам зайдите через часик, дайте знать. Номер пятьдесят третий. И мне правда очень хотелось бы услышать положительный ответ.

Улыбаясь, он еще раз окинул комнату бегающим взглядом и затворил за собой дверь.

Кит и впрямь всю ночь не спала буквально ни минуты; перед рассветом стала задремывать, но тоже то и дело просыпалась, мучилась. Когда Порт громко стукнул в дверь между их комнатами и сразу открыл ее, принять его она была не настроена. Сперва рывком села, закрывшись простыней до самой шеи и испуганно выпучив глаза. Потом расслабилась, снова упала на подушки.

– Что случилось?

– Мне надо с тобой поговорить.

– Ой, я так спать хочу!

– Нас пригласили ехать в Бусиф на машине.

Она снова привстала, на сей раз яростно протирая глаза. Он присел к ней на кровать и рассеянно поцеловал в плечо. Отпрянув, она устремила взгляд на него.

– Кто? Эти монстры? Ты согласился?

Он хотел сказать «да»: этим удалось бы сэкономить массу усилий и слов; ей сразу все стало бы ясно, да и ему тоже.

– Нет еще.

– Ну, значит, придется отказаться.

– Почему? На машине было бы куда удобнее. И быстрее. Да и безопаснее, конечно же.

– Ты что – хочешь так запугать меня, чтобы я из гостиницы вообще не могла выйти? А что такая темень? Который час?

– Сегодня пасмурно – черт его знает, с чего вдруг.

Она молчала; в глазах появилось затравленное выражение.

– Только вот Таннера они взять не могут, – сказал Порт.

– Ты что, совсем, что ли, напрочь свихнулся? – вскричала она. – Я даже мысли такой не допускаю, чтобы уехать без него. Ни на секунду!

– Почему нет? – сказал Порт, уязвленный. – Он прекрасно доберется туда поездом. Не понимаю, почему мы должны отказываться от возможности проехаться на машине только потому, что с нами и он тащится. Мы же не обязаны как приклеенные быть при нем каждую минуту, правда?

– Ты не обязан, нет.

– А ты, значит, обязана? Ты это хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что даже обсуждать это не буду. Оставить Таннера здесь и уехать на машине с этой парочкой! Она истеричная старая карга, а он!.. Он настоящий дегенерат-преступник, у него это на роже написано, уж я-то вижу! У меня от него мурашки.

– Ай, да брось ты! – недоверчиво скривился Порт. – Особенно насчет истеричности – уж кто бы говорил. Господи! Видела бы ты сейчас себя со стороны.

– Делай что хочешь, езжай на чем хочешь, – сказала Кит, плюхаясь снова навзничь. – А я поеду на поезде с Таннером.

Глаза Порта сузились.

– Хорошо, бога ради. Значит, поедешь с ним на поезде. Желаю вам угодить в крушение.

С этими словами он ушел к себе в комнату и стал одеваться.

Кит постучала в дверь.

– Entrez, – выговорил Таннер со своим явственным американским акцентом. – О, это ты! Какой сюрприз! Что происходит? Чем я обязан столь неожиданному визиту?

– Ах, да ничего особенного, – сказала она, обозревая его с легкой неприязнью, которую надеялась как-нибудь все-таки скрывать. – Похоже, нам с тобой придется ехать в Бусиф на поезде одним. Порта пригласили с собой в машину какие-то его приятели. – Она старалась, чтобы ее голос совершенно ничего не выражал.

Он смотрел на нее озадаченно.

– Что все это значит? Ну-ка, еще раз и помедленнее. Его – кто? Приятели?

– Именно. Какая-то англичанка и ее сын. Предложили подвезти.

Мало-помалу лицо Таннера просияло. Причем это сияние, как отметила она про себя, фальшивым как раз не было. В данном случае его реакция была просто невероятно замедленной.

– Хм, вот оно как! – сказал он и расплылся в улыбке.

«Нет, все-таки он болван какой-то», – подумала она, имея в виду полное отсутствие в его поведении сдержанности. Вопиющая нормальность всегда вызывала у нее яростное раздражение. «Все кульбиты его эмоций всегда прямо тут, на плоской поверхности. Где нет ни дерева, ни валуна, чтобы хоть что-то за ними спрятать».

А вслух сказала:

– Поезд отправляется в шесть вечера и прибывает утром бог знает в какую рань. Но, говорят, он всегда опаздывает, что в данном случае, пожалуй, даже хорошо.

– Так мы, стало быть, едем вместе? Вдвоем?

– Порт приедет много раньше нас, он и жилье нам снимет. А сейчас мне надо идти искать какой-нибудь салон красоты, будь он неладен.

– Да зачем тебе это сдалось? – попытался возразить Таннер. – Ерундой-то не маялась бы. Твою природу еще и улучшать?

Комплиментов она не терпела, тем не менее улыбнулась ему и вышла. «Потому что я трусиха», – подумала она. К тому моменту она уже осознала в себе желание сравнить чары Таннера с обаянием Порта, тем более что Порт эту их поездку проклял. Улыбнувшись, она сказала, как бы ни к кому не обращаясь:

– А крушения, я думаю, мы сможем избежать.

– А?

– Нет, ничего. Увидимся в два за ланчем.

Таннер был из тех, в чью голову лишь с большим трудом способна пробиться мысль о том, что его, может быть, используют. Привыкший навязывать свою волю и не встречать сопротивления, он до высокой степени развил в себе этакую очень мужскую самонадеянность, которая, как это ни странно, делала его привлекательным чуть не для всех и каждого. Вне всякого сомнения, основная причина, по которой он так радостно ухватился за идею сопровождать Порта и Кит в этом их путешествии, состояла в том, что они, как никто другой, давали некоторый отпор его непрекращающимся попыткам установить над ними моральное господство, – то есть в их обществе он был вынужден прикладывать больше усилий; подсознательно он таким образом упражнял свой шарм, давал ему необходимую тренировку. В свою очередь Кит и Порт оба сердились на себя, если обнаруживали, что хоть в малой мере поддаются этим его довольно-таки банальным чарам, поэтому и тот и другая всячески отрицали личную ответственность за то, что Таннер приглашен в поездку. К этому примешивалась и значительная доля стыда: оба ясно видели и его актерство, и трафаретность поведения, и все же оба с готовностью давали себя до некоторой степени заворожить. Таннер же, будучи личностью, в сущности, незатейливой, испытывал неодолимое влечение ко всему тому, что находится за пределами его умственного кругозора. Привычку довольствоваться не вполне окончательным проникновением в тему он приобрел еще в юности, и теперь она в нем укрепилась еще более. Если некую мысль он способен был обследовать со всех сторон, то приходил к заключению, что эта мысль нестоящая; чтобы его интерес к ней по-настоящему пробудился, в предмете размышления должно было обнаружиться нечто непостижимое. Но и настоящий интерес не означал желания подумать над идеей как следует. Напротив, сам факт такого интереса сразу его успокаивал, эмоционально удовлетворял одним лишь своим наличием, давая возможность расслабиться и восхищаться идеей дальше на расстоянии. В начале его дружбы с Портом и Кит он склонен был относиться к ним с осторожным почтением, которого они, по его мнению, заслуживают, но не как личности, а как существа, имеющие дело почти исключительно с идеями, а это суть вещи святые. Они, однако, не поддались, да так категорически, что ему пришлось вырабатывать новую модель поведения, в рамках которой он стал чувствовать себя еще менее уверенно. Она состояла, во-первых, в мягких подколках и насмешливых выпадах, но столь незаметных и несфокусированных, что при необходимости им всякий раз можно было придать льстивый оборот, а во-вторых, в том, чтобы все время ходить с видом удивленным и радостным от одного их присутствия, и при этом выказывать слегка уязвленное смирение, будто он этакий папаша парочки до невозможности шаловливых вундеркиндов.

Придя в состояние беззаботности и веселья, он расхаживал по комнате и насвистывал, радуясь перспективе оказаться наедине с Кит; он решил, что она в нем бог весть как нуждается. При этом он вовсе не был уверен в своей способности убедить ее в том, что эта ее нужда лежит именно в той плоскости, где он хотел, чтобы она лежала. На самом деле из всех женщин, с которыми он надеялся когда-нибудь вступить в интимные отношения, Кит он считал кандидатурой наименее вероятной, случаем самым трудным. Вдруг словно со стороны увидев, как он стоит, согнувшись над чемоданом, он этому видению загадочно и непонятно улыбнулся – той самой своей улыбкой, что всегда казалась Кит вопиюще фальшивой.

В час зашел в комнату Порта, где обнаружил, что дверь открыта и вещей нет. Две горничные уже застилали кровать свежими простынями.

– Se ha marchao, – сказала одна из них.

В два сошелся в обеденной зале с Кит; та выглядела просто на редкость: лощеная и ухоженная красавица.

Он заказал шампанского.

– Ты что! Оно же по тысяче франков бутылка! – запротестовала она. – У Порта случился бы удар!

– А где ты видишь Порта? – сказал Таннер.