38. Чудесная миля
Уломать «Уолли» Дивака оказалось совсем просто, хотя в первый момент серб воспринял просьбу Райделла без малейшего энтузиазма.
– Я отдам фонарик сегодня, крайний срок – завтра, а заодно подыщу для тебя в «Интенсекьюре» что-нибудь серьезное, – беззастенчиво врал Райделл. – Что-нибудь такое профессиональное. Ну, скажем, телескопическую дубинку с тазерным наконечником.
Уолли относился к полиции с чрезмерным обожанием, подстать тринадцатилетней соплюхе, визжащей от восторга на концерте провинциальной рок-группы. Он любил теплое ощущение сопричастности, связанное со всем «профессиональным», и, подобно большинству своих сограждан, не проводил никакого различия между настоящими копами и наемными. Дом на Map Виста находился под охраной; к вящей радости Райделла, на предостерегающей табличке стояло название какой-то мелкой, малоизвестной фирмы. «Интенсекьюр» был для Уолли недоступной роскошью, так же как и новая машина. К слову сказать, он называл свою машину не «подержанная», а «обкатанная», словно первоначальный ее владелец был этаким батраком, укротителем диких, необъезженных автомобилей.
Но зато кополюбивый серб являлся полноправным хозяином не только домика с нежно-голубой пластиковой обшивкой и синтетическим газоном (пластик очень походил на крашеное дерево, а газон выглядел даже лучше настоящего), где жили Райделл и Кевин, но и двух других. Сестра Уолли бежала из охваченной беспорядками Сербии в тысяча девятьсот девяносто четвертом, а сам он – чуть позже. Уолли не тосковал по родине. Он говорил, что Америка – прекрасная страна, вот ограничить бы только иммиграцию.
– Что это у тебя за машина? – спросил Уолли с верхней ступеньки крыльца.
– «Мончо», – объяснил Райделл. – Испанский электромобиль, из Барселоны.
– Не забывай, что ты живешь в Америке, – поучительно сказал Уолли; его седые волосы были гладко зачесаны назад, на узком, покатом лбу поблескивали бисеринки пота. – Ну как же можно ездить на такой таратайке?
Рядом с домиком стоял аккуратный, чуть не языком вылизанный «БМВ»; доставая фонарик, Уолли потратил добрые пять минут на выключение охранной системы. Райделл вспомнил тот случай, когда ноксвиллская бригада по борьбе с наркотиками решила проверить новенькие, только что полученные уоки-токи. Тогда (было это в аккурат под Рождество) разом взвыли тысячи автомобильных сирен – неудачная радиоволна стронула все охранные системы в радиусе десяти миль.
– Почему? – удивился Райделл. – Это же очень хорошо для экологии страны.
– Это плохо для имиджа страны. Американец должен покупать автомобиль, вызывающий уважение. Баварский, в крайнем случае – японский.
– Спасибо, Уолли. – Райделл взмахнул длинным черным фонариком. – Скоро верну.
– С довеском, ты обещал.
– Раз обещал, значит, сделаю.
– И за квартиру заплати.
– Обращайся к Кевину, это по его части.
Он забрался в крохотный «Мончо», включил мотор и стал ждать, пока разгонится маховик. Уолли пожал плечами, махнул на прощание рукой и прикрыл за собой дверь. Прежде Райделл ни разу не видел его без всегдашней тирольской шляпы.
Райделл осмотрел фонарик, пытаясь разобраться, где у него предохранитель и где спуск. Не бог весть какое оружие, но на сегодня хватит. А что не смертельно, так это даже хорошо. Обзавестись стволом проще простого, в Лос-Анджелесе этого добра навалом, но если повяжут с оружием – припаяют больше.
На обратном пути к Пузырю Райделл вел машину медленно и осторожно, не нарушая никаких дорожных правил, и держался по возможности улиц, на которых были специальные полосы для электромобилей. Достав из бардачка Шеветтин телефон, он набрал номер в Юте, полученный от Пожирателя Богов еще в Парадизе, при первом разговоре. Пожирателем Богов представился тот, который гора. «А что это за имя такое?» – поинтересовался Райделл, и тогда Пожиратель сказал, что он – чистокровный индеец. Врал, наверное.
Да какие там имена, у них голоса и те ненастоящие, цифровое моделирование. Вполне возможно, что Пожиратель Богов – женщина или трое разных людей. Или наоборот, все эти трое – гора, динозавр и телевизор, – все они – один-единственный человек. Райделл вспомнил «Когнитивных диссидентов», женщину в инвалидном кресле. Это могла быть она. Это мог быть кто угодно, в том-то и штука с этими хакерами.
Гудок, другой… Где-то там, в Юте, звонил телефон. Как и всегда, Пожиратель поднял трубку посередине пятого гудка.
– Да?
– Парадиз, – сказал Райделл.
– Ричард?
– Никсон.
– Все в порядке, Ричард, твой заказ выполнен. Осталось последнее маленькое усилие.
– Вы можете назвать цену?
На светофоре вспыхнул зеленый. Отчаянные гудки сзади – какого-то торопыгу достала полная неспособность «Мончо» быстро брать с места.
– Пятьдесят, – сказал Пожиратель Богов.
Пятьдесят тысяч долларов! Райделл болезненно сморщился.
– О'кей, – сказал он. – Цена нормальная.
– Еще бы не о'кей. – Райделл представил себе косую ухмылку на гранитном лице горы. – А то ведь мы можем устроить тебе веселенькую жизнь, даже в тюрьме. Не «даже в тюрьме», а «тем более», там жизнь и сама по себе веселая, а с нашей-то помощью…
Это уж точно, подумал Райделл. Где-где, а в тюрьме-то у тебя дружков хватает.
– Вы можете оценить время реакции, хотя бы примерно? Как быстро появятся они после моего звонка?
Пожиратель Богов рыгнул, громко и беззастенчиво. Обожрался богами?
– Быстро. Минут через десять, максимум пятнадцать. Мы устроили все точно так, как и договаривались, эти ваши приятели навалят в штаны. Да и сам ты держись подальше, тут же будет такое, что ни в сказке сказать. Это у них новая, только что организованная бригада.
– Хотелось бы надеяться, – сказал Райделл и выключил телефон.
Райделл дал смотрителю автостоянки правильный номер квартиры – ну какой тут смысл врать? Перед тем как выйти из машины, он засунул фонарик за брючный ремень, сзади, и накинул на плечи джинсовую куртку, позаимствованную у Бадди. Судя по размеру, куртка принадлежала не Бадди, а его папаше. Отдам, сказал Райделл, в Лос-Анджелесе, а заодно подыщу тебе там какую-нибудь работу. Он очень надеялся, что мальчишка передумает, останется дома, ведь сколько раз бывало, что не успеет такой вот Бадди отойти от автобусного вокзала, как нарвется на шустрого городского хищника. Сверкнут волчьи зубки, хлопнет дверца, закрутятся колеса – и все, остались от козлика рожки да ножки. А с другой стороны, если войти в его положение… Ну что у мальчишки за жизнь в этой комнатушке метр на два, оклеенной благочестивыми постерами? Одна в жизни радость – виртуалку посмотреть, так и то приходится ночью, крадучись, чтобы папаша, упаси Фаллон, не засек. Если не сделать хоть одну попытку вырваться из этого болота – ну как ты будешь потом смотреть себе в глаза?
А Саблетт молодец – это какую же надо иметь смелость, чтобы уйти вот так, в никуда, да еще с аллергией этой.
Неладно с ним, с Саблеттом. Не время сейчас думать о посторонних вещах, но ведь он, псих этот несчастный, совсем какой-то квелый стал. Двигается как во сне, ни на что внимания не обращает, ну разве что на аллергию.
А еще Райделл думал о Шеветте, о полоске белой кожи между черными велосипедными лосинами и футболкой, когда она лежала на кровати, лицом к стенке, и как он все хотел потрогать эту полоску, но так и не потрогал.
И соски, проступавшие сквозь футболку, когда она села и потянулась, и еще – темный завиток под мышкой. А ведь в ближайшие полчаса может произойти любое, вот упекут тебя за решетку, и кусай тогда локти, что упустил свой шанс, а если пристрелят, так и еще обиднее будет.
Прямоугольная головка хитроумного фонаря болезненно впивалась в позвоночник. Райделл свернул направо, к кофеварке, заказал чашку с двойным коньяком, расплатился последними своими деньгами и взглянул на часы. Без десяти три. Прошлой ночью он позвонил из мотеля по личному, не внесенному ни в какие справочники номеру Люциуса Уорбэйби и обещал перезвонить завтра – то есть сегодня – ровно в три.
Пожирателю Богов абсолютно безразлично, внесен номер в справочник или не внесен. Пожиратель Богов может узнать любой номер.
В голосе Уорбэйби звучала глубокая, неподдельная скорбь. Обида и разочарование.
– Мы и подумать не могли, что ты выкинешь такой фортель.
– Простите великодушно, мистер Уорбэйби. А все эти долбаные русские. И этот еще, ковбой хренов, Лавлесс. Ну, достали меня эти суки, вот я и сорвался.
– То же самое можно было бы выразить, не прибегая к непристойным выражениям. Кто дал тебе этот номер?
– Эрнандес, еще тогда, раньше.
Молчание.
– Мистер Уорбэйби? Очки все еще у меня.
– Где ты находишься?
Шеветта Вашингтон лежит на кровати, в ее глазах беспокойство.
– В Лос-Анджелесе. Не нравятся мне эти русские, чем дальше от них, тем лучше.
Снова молчание. Очень похоже, что Уорбэйби прикрыл трубку рукой. Десять секунд молчания, пятнадцать…
– Я понимаю твое поведение. Не одобряю, но понимаю. Вполне возможно, что и я бы на твоем месте…
– А вы не могли бы приехать сюда и забрать их? И будем считать инцидент исчерпанным.
Новая пауза. Долгая. Очень долгая.
– Да, Райделл, да, я могу приехать. Только… – вздох, словно вобравший в себя все скорби мира. – Только не хотелось бы, чтобы ты забыл, как ты меня расстроил.
– Но только чтобы без посторонних, вы и Фредди, и никого больше, хорошо?
– Разумеется.
Райделл представил себе, как Фредди отчаянно молотит по клавиатуре какого-нибудь нового лэптопа, затем поднимает голову, виновато смотрит на своего шефа и пожимает плечами. Проверка по телефонной сети не дала ровно ничего. Звонок пришел с оклендской подстанции, а туда – с «пиратского» подключения.
– Мистер Уорбэйби, вы успеете сюда к завтра, да? Тогда я позвоню вам по этому же номеру и назначу место встречи. Ждите звонка в три ровно.
– Вот сейчас, Райделл, ты поступаешь совершенно правильно, – сказал Уорбэйби.
– Хотелось бы надеяться, – сказал Райделл и выключил телефон.
Райделл подул на горячий кофе, сделал осторожный глоток, взглянул на часы. Ровно три. Он поставил чашку на стойку, вынул телефон и набрал номер Уорбэйби.
Они приехали через двадцать минут, в двух машинах, с двух противоположных направлений. Черный «линкольн» с белой спутниковой антенной на крыше и потрепанная серебристо-серая «Лада», наверное, прокатная. С водительского места «линкольна» вышел Фредди. Он покрутил зачем-то головой, обошел машину, открыл правую заднюю дверцу и подал боссу руку. Орловский и Шитов выскочили на мостовую одновременно и дружно хлопнули дверцами. После короткой – секунд десять, не больше – беседы вся четверка вошла под Пузырь, миновала кинетические скульптуры и направилась к ближайшему лифту. Уорбэйби выглядел точно так же, как и прежде, – то же оливковое пальто, тот же стетсон, та же самая бронебойная трость, та же самая скорбная рожа, зато Фредди щеголял новой рубашкой, выдержанной в ядовито-розовых тонах, и новым компьютером, однояйцевым близнецом старого. Русские вышли на дело в серых, со стальным отливом костюмах. Интересно, они костюмы выбирали под цвет машины или наоборот?
А Лавлесса нет как нет.
И ждать больше нельзя. Пора звонить в Юту.
Райделл набрал номер.
– Господи спаси и помилуй, – пробормотал он, отсчитывая гудки.
– Неужели кофе плохой? – всполошился чернявый азиатский парнишка, заправляющий кофеваркой.
– Все в порядке, – сказал Райделл и тут же услышал голос Пожирателя Богов.
– Да?
– Парадиз.
– Это Ричард?
– Никсон. Они здесь. Четверо, без Юмориста.
– Двое русских, Уорбэйби и этот, его помощничек?
– Все, как один.
– А последнего нет?
– Я его не видел…
– Неважно, в пакете описание всех пятерых. О'кей, Райделл, начинаем.
Щелчок. И короткие гудки.
Райделл сунул телефон в карман и почти побежал к эскалатору, оставив кофеварщика в тоске и недоумении.
Пожиратель Богов и его дружки – если только это разные люди, а не какая-нибудь, скажем, престарелая оклендская леди с аппаратурой на пару миллионов и скверным характером, – так вот они (будем считать, что они) поражали Райделла своим уникальным идиотизмом. Они – если верить их же словам – могли сделать абсолютно все. Но почему же тогда всемогущие эти люди вынуждены прятаться и зарабатывать деньги преступным путем?
Компьютерная преступность не входила в программу Академии отдельным предметом, а в двух обзорных лекциях пережевывались по преимуществу старые, любому ребенку известные факты. История того, как появились однажды на свете хакеры, такие себе хитрожопые ребята, хулиганившие не на улицах, а в телефонной сети. «Строго говоря, – сказал лектор, заезжий фэбээровец, – любое преступление, относившееся прежде к „беловоротничковым“, неизбежно превращается в компьютерное, так как в наше время все конторские операции осуществляются через компьютер. Не следует путать этот вид правонарушений со все еще сохранившимися компьютерными преступлениями в старом смысле слова; если в первом случае нам противостоят жуликоватые чиновники и бизнесмены, то во втором – профессиональные преступники, называющие себя по старой памяти хакерами.
Рядовой гражданин, – продолжал фэбээровец, – все еще видит хакеров в романтическом свете. Веселые, безобидные шутники, вроде ребят, перетаскивающих ночью дощатый загородный сортир на новое место. В старые дни многие люди даже и не подозревали, что у них в хозяйстве есть сортир, который можно куда-то там перетащить, а потом окунались в говно по самые уши и начинали вопить. – Он сделал паузу. Курсанты послушно рассмеялись. – Теперь все переменилось, – продолжил федерал. – Современный хакер ничуть не романтичнее, чем боевик героинового картеля или тупой качок, выколачивающий долги из потребителей „плясуна“. И поймать его несравненно труднее. Средний хакер очень быстро колется на допросе – нажми чуть посильнее, и он выдаст всех своих сообщников. К сожалению, эти ребята переняли у террористов систему конспиративных ячеек, ячейки объединяются в группы покрупнее и так далее. В результате улов почти всегда ограничивается членами одной ячейки, они просто не знают, кто состоит в других ячейках, не знают и не желают знать.»
Практически наверняка Пожиратель и его приятели, сколько уж их там есть, составляют одну из многих ячеек так называемой Державы Желаний. И они выполнят заказ (если это действительно входит в их намерения) по трем причинам. Первое. Они не хотят перестройки Сан-Франциско, предпочитая его теперешнюю щелястую инфраструктуру. Второе. Они надеются получить с заказчика весьма приличные деньги – деньги, которых у него нет. И третье. Они намерены сделать нечто такое, чего никто и никогда прежде не делал. Судя по всему, именно третья причина является главной, именно она поддерживает в них необходимый для столь сложной операции энтузиазм.
Сейчас, шагая вверх по ступенькам эскалатора, чувствуя на себе недоуменные взгляды людей, то ли живущих, то ли работающих в этом то ли доме, то ли городе, сдерживая себя изо всех сил, чтобы не перейти на бег, Райделл почти уже не верил, что Пожиратель Богов сотоварищи действительно сделают то, что обещали сделать. А если не сделают? Тогда все, полный пиздец.
Да нет, успокаивал он себя, почему же не сделают? Сделают, непременно сделают. Где-то там, в Юте, параболическая антенна развернулась к Тихоокеанскому побережью, нацелилась в калифорнийское небо. И с нее срываются эти упаковки – нет, пакеты сигналов. Пожиратель всегда говорит «пакеты» – кто их там, интересно, пакует.
А где-то здесь, над Пузырем, над лос-анджелесским бассейном, висит «Звезда Смерти».
До верха оставалось метров тридцать; Райделл протиснулся мимо седовласого джентльмена в снежно-белом теннисном обмундировании и рванул бегом. Вот он, бронзовый сосок. Люди входят и выходят из этого хитрого молла, в фонтане бьются и переливаются рваные полотнища зеленоватой воды. Две широкие серые фигуры уверенно шагают в направлении жилого комплекса. Не озираются, не ищут дорогу, идут прямо к нужной квартире. Великий Люциус и верный его соратник куда-то запропастились.
Три тридцать две.
– Вот же мать твою, – сказал Райделл. Ну, вот он и есть, тот самый пиздец. Ни хрена у этого пожирателя говна не вышло, а раз так, то Шеветта погибла, и Саблетт – тоже, и даже Карен Мендельсон, которая вообще здесь сбоку припека. Ну что, доигрался? Смелый ты мужик, чуть что – «была не была» и вперед, на танки. Вот больше и не будешь, никогда.
И в этот момент с юга, со стороны кортов для игры в мяч, появились непонятные угольно-черные предметы. Штук десять, а то и больше. Предметы проскользнули сквозь узкую щель в стеклянной стене и стали быстро приближаться. И все это – почти беззвучно.
Игроки в мяч провожали их недоуменными взглядами.
Вертолеты, вот что это такое. Маленькие беспилотные вертолеты огневой поддержки, хорошо знакомые по телерепортажам из Мехико. Гордость французской государственной компании «Аэроспасьяль». И можно ручаться, что управляет ими ЭККС, Экстренная командно-коммуникационная система. «Звезда Смерти» тоже находится под контролем ЭККС, это, так сказать, глаза, а теперь вот и руки появились. Один из вертолетов проскользнул совсем близко, футах в двадцати, над головой; Райделл отчетливо различил стволы то ли пушек, то ли ракетных пусковых установок.
Будущее «Интенсекьюра» виделось в очень мрачном свете.
– ЭКСТРЕННАЯ ПОЛИЦЕЙСКАЯ ОПЕРАЦИЯ. СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ.
Со стороны молла донесся истошный женский вопль.
– СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ.
И в большинстве своем обитатели этой подоблачной страны вели себя весьма достойно, никто из них не шарахался, не суетился, не пытался спрятаться.
Райделл сорвался с места.
Три вертолета снизились до высоты человеческого роста и хищно нацелились на сан-францисских копов. Шитов замер с отвисшей челюстью, половинковые очки Орловском го съехали на кончик носа, еще секунда – и упадут.
Райделл обогнал русских.
– НА ПОЛ, ЛИЦОМ ВНИЗ. БЫСТРО, ИЛИ МЫ СТРЕЛЯЕМ.
Но и эта угроза не произвела ни малейшего впечатления на стройных, подтянутых, по преимуществу белокурых небожителей. Кто с ракеткой в руке, кто с покупками, упакованными в темный глянцевый бумажный мешок, они стояли и смотрели. Смотрели на вертолеты. Смотрели на опрометью несущегося Райделла. В их холодных глазах не было ни тени испуга, только умеренное, хорошо сдерживаемое любопытство и какая-то малоприятная жесткость.
А вот Фредди послушно выполнил приказ бестелесного голоса – плюхнулся на гранитные плиты тротуара ничком и прикрыл голову драгоценным своим компьютером.
Хрен с ним, с Фредди.
– СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ.
Немолодой, отошедший от дел господин устал сидеть в четырех стенах, вышел погулять, присел на чугунную скамейку и который уже час безучастно созерцает текущую мимо жизнь, самая обычная для городских улиц фигура. Уорбэйби поднял голову и взглянул на Райделла.
– ПОЛИЦЕЙСКАЯ ОПЕРАЦИЯ.
Судя по металлической тросточке, прислоненной к боковине скамейки, у господина неладно с ногами. Уорбэйби взялся за трость, начал медленно ее поднимать.
Пиздец, мелькнуло в голове у Райделла. Дырка будет больше головы.
– СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ.
Но бесконечно скорбный Уорбэйби лишь тронул концом трости поля стетсона, салютуя Райделлу.
– БРОСАЙ ЭТУ ПАЛКУ.
Громовой голос полицейского, засевшего в каком-то подземном бункере Восточного Сити-холла и управляющего крошечным вертолетом с помощью аппарата телеприсутствия.
Уорбэйби медленно пожал плечами и откинул трость в сторону.
Райделл стрелой пролетел сквозь распахнутые ворота и бросился к двери Карен Мендельсон. Дверь была приоткрыта. На пороге стояли Карен и Шеветта. Удивленные, широко распахнутые глаза делали их похожими друг на друга.
– В комнату! – заорал Райделл.
Нуль реакции. Стоят и пялятся.
– Прячьтесь!
Из-за стоявшего рядом с дверью дерева вышел Лавлесс. На Лавлессе была серебристая спортивная куртка. Темные, не в тон коже нашлепки микропористого пластыря, густо усеявшие его лицо, казались пятнами проказы или экземы, левая рука на перевязи, правая поднимает тот самый пистолет. И улыбка – тоже та самая.
– Ах ты сучий потрох! – завизжала Шеветта. – Убирайся!
Пистолет почти уперся Шеветте в голову, позолоченная улыбка исчезла. Вместе с улыбкой исчезли и губы, прежде Райделл этого не замечал. Исчезли, будто их и не было совсем.
– НЕ ДВИГАЙТЕСЬ, – напомнил вертолетный голос, но Райделл уже вскинул полученный от Уолли фонарик.
Лавлесс так и не успел выстрелить. Перечный газ сделал с ним примерно то же самое, что аллергия делала с Саблеттом, только в десять раз хуже и во сто раз быстрее.
– Придурок, идиот, псих ненормальный!
Глаза Карен Мендельсон заплыли, превратились в узкие щелочки, Шеветта выглядела еще хуже – им обеим досталось по небольшой дозе перечного аэрозоля. Саблетт не пострадал – узнав о химической атаке, он залез в кладовку и собирался сидеть там до победного конца, пока не осядут последние микроскопические капли.
– Да ты, придурок, ты сам-то хоть понимаешь, что ты наделал?
Райделл сидел в белом «ретроагрессивном» кресле, наслаждался заслуженным отдыхом и слушал, как орут за стенкой вертолеты. Позднее он узнает, что Держава Желаний представила Уорбэйби и остальную компанию как бомбистов-наемников, работающих на Сонорский Фронт Независимости. Нехорошие эти люди натаскали в квартиру Карен Мендельсон взрывчатку в количестве вполне достаточном, чтобы оторвать сосок от сиськи и забросить его аж в Малибу. Чтобы спецназ действовал не слишком размашисто, Пожиратель Богов и его дружки придумали какую-то историю с заложниками. Выдумка помогла – но только на первое время. Настоящие, безо всяких там вертолетиков, спецназовцы устроили обитателям квартиры веселую жизнь; не будь Карен юристкой из знаменитого телешоу «Копы влипли», дело могло бы дойти и до членовредительства; чуть позднее на сцене появился Персли со своей командой, и обстановка разрядилась окончательно.
Вскоре выяснился очень интересный момент: ДПЛА и не думал признаваться, что какие-то там хакеры взломали «Звезду Смерти». Тревожный сигнал был получен от неизвестной личности по телефону – копы заявили это с самого начала и твердо стояли на своем. Они были готовы спустить дело на тормозах, закрыть глаза на самые подозрительные обстоятельства – все что угодно, лишь бы не пострадала репутация наисовершеннейшего из полицейских спутников.
Но это все потом, а пока Райделл сидел в кресле, слушал руготню Карен, проникался понемногу идеей, что да, он, конечно же, идиот, но ей нравятся такие идиоты. И еще думал о «Фольклорном КошмАрте» и о той, как ее там, женщине. Вот именно – как ее там. Как ее там берут в оборот лихие стражи порядка. Дело в том, что Пожирателю Богов потребовался лос-анджелесский номер телефона, с которого вроде бы и пришла липовая информация. Райделл не хотел давать номер Кевина, а другого у него не было, он порылся в бумажнике и нашел обрывок «Пипла» с номером «КошмАрта», и сказал этот номер Пожирателю.
А затем пришла Шеветта и спросила, с трудом шевеля раздувшимися от перца губами: так что же получается, удалась эта штука или все-таки пиздец? Райделл сказал, что да, удалась, и нет, не пиздец, и тут вломились копы и так круто взялись за дело, что иногда уже казалось – а может, все-таки пиздец, ну а потом явился во всем своем великолепии Аарон Персли с такой мощной командой, что на каждого спецназовца получилось по два юриста и еще свободные остались, а еще через пару минут пришел Веллингтон Ма в нежно-голубом блейзере с золотыми пуговками.
Вот так-то вот и вышло, что Райделл сподобился лицезреть великого человека.
– Познакомиться с клиентом – величайшее для меня удовольствие, – сказал Веллингтон Ма и протянул руку.
– Очень рад с вами познакомиться, мистер Ма, – сказал Райделл.
– Я не буду спрашивать, что вы сделали с моей голосовой почтой, – сказал Веллингтон Ма, – но очень надеюсь, что это было в последний раз. Я прослушал ваш рассказ с огромным, огромным интересом.
Райделл вспомнил Пожирателя и подумал: а вдруг Ма и Карен станут возникать из-за тех пятидесяти тысяч? Да нет, вряд ли, вон ведь Аарон Персли два уже раза говорил, что сюжет получится куда сильнее, чем тот, с «медведями-шатунами», и Карен трещала без умолку, что какая, значит, телегеничная у Шеветты внешность и как «Крутой Коран» в лепешку разобьется, лишь бы получить заказ на саундтрек.
И Веллингтон Ма сам, лично, заключил контракты с Шеветтой и Саблеттом, правда, Саблетт так и не захотел вылезать из кладовки, сунули ему бумаги в щель, он расписался и вернул через ту же щель.
За это время, пока Саблетт и Шеветта держали Карен взаперти и следили, чтобы она не исхитрилась нажать какую-нибудь там интенсекьюровскую сигнальную кнопку, Шеветта успела рассказать ей, считай, всю историю, от начала до конца. Карен, конечно же, разбиралась в этих ВС-очках, умела просматривать заложенный в них материал, так что теперь она знала о «Санфлауэре», или как он там называется, во сто раз больше всей остальной компании, вместе взятой. И она все говорила Персли, что это настоящий динамит, что тут же можно прижать к ногтю этого Коди дважды долбаного Харвуда, нужно только нигде не лопухнуться, а его, ублюдка этого долбаного, давно пора прищучить.
А вот Райделл так ни разу и не посмотрел, что же там за картины такие в этих очках, а сейчас уже было не до того, возникали проблемы поважнее.
– Мистер Персли?
– Да, Берри?
– А что с нами будет?
– Ну, – Персли подергал себя за подбородок, – для начала тебя и двоих твоих друзей арестуют.
– В тюрьму?!
– Да. – Персли взглянул на массивные золотые часы. В тех местах, где часы крепятся к браслету, красовались две большие цельные пластинки бирюзы, цифры на циферблате были выложены мелкими бриллиантиками. – Минут через пять. Первая пресс-конференция начнется около шести. Это как, удобно или вы хотите сперва поесть? Позвоните тогда в доставку, закажем что-нибудь.
– Но ведь нас арестуют.
– Залог, Берри. Освобождение под залог – вам знакомо такое понятие? Завтра утром вы снова будете на свободе.
– Ну а потом, мистер Персли? Что будет потом?
– Берри, – широко ухмыльнулся Персли, – ты вляпался. Ты – коп. Ты – честный коп. И ты вляпался. Вляпался по уши, в на редкость – извини, я должен это сказать – в на редкость героическое говно. – Он хлопнул Райделла по плечу. – А раз так, сынок, то «Влипшие копы» сделают все возможное и невозможное, чтобы эта история завершилась к полному твоему – и нашему – удовлетворению.
– Тюрьма? – переспросила Шеветта. – Вот и чудесно. Только мне нужно сперва позвонить в Сан-Франциско, Фонтейну.
– Звони куда угодно, милая. – Карен взяла бумажную салфетку и промокнула слезы, брызнувшие из глаз Шеветты. – Они все запишут, но мы тоже получим копию. И ты не напомнишь мне имя твоего друга, черного, которого потом застрелили?
– Сэмми Сэл, – всхлипнула Шеветта.
– Персли, – повернулась Карен, – нужно связаться с Джексоном Кейлом, и побыстрее.
Джексон Кейл? – удивился про себя Райделл. А зачем? При чем тут этот долговязый молодой артист, чью черную нахальную физиономию знают все любители мыльных опер?
Вопросы остались без ответа, потому что в этот момент Шеветта обняла его, прижалась к нему всем телом. Она смотрела на Райделла снизу вверх из-под этой своей бредовой прически, глаза у нее были совсем красные, из носу текло, но Райделлу все равно было приятно.
