Оружие и украшения настоящих мужчин

…Плащ двойной шерстяной имел Одиссей
богоравный —
Пурпурный. В этом плаще золотая застежка
входила
В парную трубку, а сверху они
прикрывалися бляхой:
Пестрый олень молодой под зубами собаки
в передних
Лапах ее извивался. Смотреть удивительно
было,
Как – из золота оба – собака душила
оленя,
Он же ногами отчаянно бил, убежать
порываясь.
Также блестящий хитон на теле его я заметил.
Ткань – как пленка была с головки
сушеного лука, —
Так нежна была ткань, и сияла она, словно
солнце.
Многие женщины, глядя на этот хитон,
изумлялись.
Слово другое скажу, и к сердцу прими это слово.
Знать не могу я, носил ли уж дома он эту
одежду,
Иль из друзей ему кто подарил, как он
в путь отправлялся,
Иль получил ее в дар уж в дороге. Любили
повсюду
Сына Лаэртова: мало ведь было ахейцев
подобных.
Также и я ему меч подарил и двойной,
превосходный
Пурпурно-красный хитон с красивой каймой
и с почтеньем
Гостя в его корабле крепкопалубном дальше
отправил.

Гомер, «Одиссея»

…Сам он в огонь распыхавшийся медь
некрушимую ввергнул,
Олово бросил, сребро, драгоценное злато;
и после
Тяжкую наковальню насадил на столп,
а в десницу
Молот огромнейший взял, и клещи захватил он
другою.
И вначале работал он щит и огромный
и крепкий,
Весь украшая изящно; кругом его вывел он
обод
Белый, блестящий, тройной; и приделал ремень
серебристый.
Щит из пяти составил листов и на круге
обширном
Множество дивного бог по замыслам
творческим сделал.
Там представил он землю, представил и небо,
и море,
Солнце, в пути неистомное, полный серебряный
месяц,
Все прекрасные звезды, какими венчается
небо:
Видны в их сонме Плеяды, Гиады и мощь
Ориона,
Арктос, сынами земными еще колесницей
зовомый;
Там он всегда обращается, вечно блюдет
Ориона
И единый чуждается мыться в волнах Океана…

Гомер, «Илиада»

«…Тонкое, полное ума и затаенной воли лицо, с упорной линией губ и энергичным подбородком очень напоминало лицо самого князя. В нем было то же изящество, то же благородство линий, но вместо выражения обаятельной доброты, столь присущей лицу Юрия Львовича, черты молодой особы, изображенной на портрете, дышали упорным и стойким характером.

– Моя старшая дочь, Зинаида, мать этих клопов, – заметя любующийся изображением взгляд Ии, поспешил пояснить князь.

А „клопы“, между тем, успели уже взгромоздиться на диван и занялись дедушкиным „арсеналом", как они называли коллекцию оружия, развешанную на стене. Казалось, вся неприятная история, только что разыгравшаяся в детской, была ими уже забыта.

– Ведушка, позволь мне подержаться только за эфес твоей шпаги… Чадя боится, а я ничуточки не боюсь, – возбужденно кричал Жура, блестя глазенками. – Ия Аркадьевна, Ия Аркадьевна, – как уже к старой знакомой обращался он к Ии, – здесь сделана надпись, глядите, написано: за храбрость. Сам Государь дал эту саблю нашему дедушке, когда он с горстью молодцов-солдатиков взял неприятельский редут. И эту шпагу и Георгиевский крест наш дедушка получил на войне с турками.

– Знаете, Ия Аркадьевна, – соскакивая с дивана, заговорила и Надя, – дедушка наш был ужасно храбрый герой!.. И Жура таким же героем хочет быть. Он тоже храбрый, весь в дедушку! Только маленький, а когда вырастет, просто прелесть какой солдат из него будет.

– Я кавалеристом буду, как дедушка. Я лошадей люблю!.. А вы видели дедушкину лошадь, Ия Аркадьевна? ®от дедушкин Разбой. Смотрите, какой красавец!

И Жура, схватив за руку Ию, потащил ее к изображению лошади, висевшему в раме на стене».

Л. Чарская, «Тяжелым путем»

Отправить