Ханне

Такой я и представляла себе вечность.

Тишина. Все белое и расплывчатое. Холод больше не ощущается. Он просто есть, как море, птицы, морская богиня Седна, живущая в синих глубинах.

Кладбище Кулускус простирается передо мной, а за белыми деревянными крестами виднеется море. На горизонте оно сливается с небом, становясь одним целым. Горы отражаются в спокойных водах залива Торсуут Тунок. Огромный бирюзовый айсберг плывет по морю.

На крестах нет имен. Когда кто-то умирает, то следующему новорожденному дается его имя, и жизнь продолжается. Прекрасная традиция, думаю я. Я бы тоже предпочла белый безымянный деревянный крест вместо гранитной глыбы с золотой надписью.

Может, меня тоже похоронят здесь, на холме, где всегда вечная мерзлота и могилы приходится буквально выгрызать в земле. Петер подходит ко мне и обнимает за талию. Вместе мы любуемся заливом. Я счастлива от того, что он поехал вместе со мной за тридевять земель, чтобы увидеть страну, о которой я всегда мечтала.

Глубокая рана в животе зажила. Врачи сказали, что мне повезло. Чертовски повезло. Если бы блокнот в кармане не затормозил движение ножниц, сегодня меня бы тут не было. Удар был нанесен с большой силой, и острые ножницы только чудом не задели печень – жизненно важный орган. Так что меня спас мой страх утратить контроль над ситуацией, велевший мне все записывать. Это даже забавно.

В любом случае это дало Петеру возможность успеть выскочить из паба, отобрать у Эммы ножницы и позвать на помощь. После того как Эмму арестовали, а Вильму передали родственникам матери, Петер поехал к Альбину. Он по-прежнему отказывается рассказать мне, почему их отношения с Альбином такие сложные. Мне приходится с этим смириться. Я принимаю его таким, какой он есть. Как он принимает мою болезнь.

Наши взгляды встречаются. Мне кажется, он улыбается. Или просто щурится от яркого белого света.

Я знаю – надеется, что мне станет лучше. Он не хочет потерять меня. Но я также знаю, что улучшения не будет. Однажды болезнь настигнет меня и произойдет то, чего он так страшится, – я все забуду. Но не сегодня.

А это единственное, что по-настоящему важно.