Галина Голицына
Чудо в тапках

Тщательно взбив кудряшки и поправив кокетливо перетянувшую их голубенькую ленточку, завязанную бантиком на лбу, я незаметно перекрестилась и нажала перламутровую пуговку звонка.

Честно говоря, я ожидала услышать заливистую трель или, в крайнем случае, электронный вариант Моцарта или Бетховена, но меня постигло жестокое разочарование. Недра двухэтажного особняка залило какое-то странное жестяное дребезжание. Такие звонки бывают в старых чёрно-белых фильмах про советские коммуналки. К дребезжащему звонку должен прилагаться общий туалет и общая же кухня с двумя или тремя газовыми плитами, натянутые по диагонали верёвки с мокрым бельём, велосипеды и тазы в общем длинном и широком коридоре. Но в этом доме ничего такого быть не может.

Особняк никак не отреагировал на звонок. Хозяин оглох, что ли? А может, дома просто нет… Вот жалость-то! Выходит, зря тащилась…

Ни на что особо не надеясь, я снова нажала перламутровую пуговку. И снова услыхала допотопное дребезжание.

Никаких шагов за дверью я не услышала, но сама дверь распахнулась, явив миру и мне лохматого человека с сильно помятой со сна физиономией.

– Чего надо-то? – спросила физиономия, отчаянно зевая.

Сделав «приятное лицо» и нацепив свою лучшую улыбку, я спросила:

– Вы – Игнатов Игнат Михайлович?

– Ну…

– Да или нет? – уточнила я.

– А ты сама-то кто будешь? – промычал лохматый, изо всех сил борясь с зевотой.

Я снова лучезарно улыбнулась:

– Вас приветствует фирма «Хозяюшка»! Домработницу заказывали?

– А-а, понятно, – лениво протянул он, почёсывая живот через футболку. – Ну, проходи, коли пришла. – И отступил на шаг, чтобы я могла пройти.

Одет Игнат Михайлович был в красную футболку, шорты цвета хаки (всё это ужасно мятое и явно несвежее) и пляжные шлёпанцы. Тоже мне, крутой работодатель…

Я вошла в дом, захлопнула за собой дверь и огляделась.

Холл был светлый, просторный и грустный. Одинокая кожаная куртка была подвешена за шиворот на крючок, хотя буквально рядом на кронштейне болталось четыре пустых тремпеля. В противоположном углу сиротливо приютился потрёпанный футбольный мяч. На белоснежном пластиковом подоконнике – сероватый налёт невесомой пыли и пустая бутылка из-под пива, тоже припорошенная пылью.

Мерзость и запустение.

Нарисовав пальцем на пыльном подоконнике затейливый вензель, я вздохнула:

– Наш город вряд ли когда-нибудь получит приз ЮНЕСКО за чистоту и красоту. Содержание пыли в воздухе у нас исчисляется тоннами.

– Вот-вот, – подхватил он. – На улице пыль летает, а у меня в доме оседает. Сил уже моих нет бороться с ней! Потому и обратился в эту вашу «Хозяюшку».

– Понятно. Где я могу вручить вам свои верительные грамоты?

– Какие грамоты? – не понял он.

– Документы свои хочу вам показать. Чтобы вы убедились, что я – это я.

– А-а… Ну, пошли на кухню.

В холл выходило три двери. Все – распашные, с матовыми стёклами. Сейчас хозяин направился к левой, я, понятное дело, за ним.

Здесь оказалась кухня. Обеденный стол радовал глаз округлостью форм, что по нынешним временам – большая редкость. По крайней мере, на кухне. Стульев было всего два. На один из них плюхнулся хозяин и махнул рукой в сторону второго – садись, дескать.

Я подала ему свои документы – паспорт, санитарную книжку, свидетельство об окончании курсов домоводства и направление с фирмы. Только после этого я присела на краешек стула, чинно сложила руки на коленях и замерла.

Лохматый Игнат Михайлович внимательнейшим образом изучал мои бумаги, а я так же внимательно изучала кухню. В конце концов, именно здесь мне и предстоит проводить большую часть времени. Правда, крутить головой налево-направо мне было неловко, поэтому я просто обвела взглядом ту часть пространства, что попадала в поле зрения.

Кухня оказалась практически квадратным помещением, очень просторным – размером с целую малогабаритную квартиру. Два больших окна пропускали много света, так что даже в такой пасмурный день, как сегодня, не было нужды зажигать электричество. Отдельно стоящей плиты не было. Варочная панель была врезана в столешницу, как это обычно показывают во всех кулинарных телепередачах. И вообще кухня была оборудована что надо! И микроволновка есть (стекло изнутри заляпано чем-то белым), и тостер симпатичный, новенький (только крошек вокруг слишком много). Эх, такую бы кухню, да в хорошие руки!..

Впрочем, такие руки уже появились. Это были мои руки, и они прямо чесались, так им хотелось поскорее взяться за дело!

Налюбовавшись вдоволь на мои документы, хозяин вернул мне их все до единого со словами:

– А санитарную книжку, небось, за взятку сляпала…

– Ни-ни! – отчаянно замотала я головой. – Я же в «Хозяюшке» на специальных курсах домоводству училась, так мы всей группой ходили в больницу, на медкомиссию. У нас там с этим знаете как строго!

– Ладно, поверим, – вздохнул он. – И чему же тебя на курсах научили?

– А всему. Еду готовить, убирать, стирать, бельё гладить, – старательно перечисляла я. – Ещё за детками малыми ухаживать, за лежачими больными, за животными, первую помощь оказывать…

– Кому? Животным? – удивился он.

– Нет, людям, – смутилась я. – Хотя… Если понадобится, смогу и животным. Наверное… А что, у вас есть кто-то? Собака, да? Или кошка?

– Мышка.

Я завизжала, перепрыгнула со стула на стол и уселась в самом центре, поджав под себя ноги.

Хозяин поморщился:

– Чего орёшь, дура? Пошутил я.

Я обиделась:

– И вовсе я не дура. У меня отличные оценки по всем предметам: и по выпечке, и по оказанию первой помощи, и по уходу за животными. А шутить так больше не надо, потому что мышей я боюсь.

– А хомячков?

– Что – хомячков? – не поняла я.

– Хомячков, спрашиваю, боишься?

– Нет, – пожала я плечами. – Чего их бояться? Они же в клетке сидят. И хорошенькие такие, особенно когда маленькие!

– Не понимаю я вас, баб, – развёл он руками. – Хомячков вы не боитесь. Кроликов тоже. Но ведь и хомяки, и кролики, и милые рыжие белочки – такие же грызуны, как мыши и крысы.

– Ага, точно, – закивала я, – белочка и крыса – совсем одно и то же… Как скажете хозяин, вам виднее!

– Ну хватит дурачиться, – хлопнул он в ладоши. – Слезай со стола и давай знакомиться. Я – Игнат. Можно на «ты». А ты, стало быть, Анна. В быту мне как тебя называть? Аней?

– Да как угодно. В смысле – как вам, хозяин, будет угодно. Хоть Ваней…

– Смешно, – кивнул он. – А ты к какому имени больше привыкла? Мама как тебя называет – Аннушка? Анюта?

– Мама моя умерла давным-давно. Бабушка меня вырастила. Но она тоже умерла.

– Так ты что, одна-одинёшенька на белом свете? – поднял он брови.

– Почему одна… Брат у меня есть. Родной. Он зовёт меня Нюркой, если вам это так интересно…

– Нет, вариант «Нюрка» мне не нравится. Попахивает деревней позапрошлого века.

– Так мы и есть деревенские, – пожала я плечом. – И я, и братец мой бестолковый.

– А он чем занимается? В колхозе работает?

– Нет сейчас колхозов. Распустили их давно. А брат мой тоже в городе в основном обретается.

– А делает чего?

– Да богатым людям прислуживает.

– Понятно… Династия домашней прислуги, да?

– Угу, – кивнула я. – С того и кормимся…

– Ладно, Анюта. Давай решим главный вопрос. Ты где жить будешь – дома или здесь?

– А вам как лучше?

– Мне бы лучше, чтобы ты здесь жила. Как говорится, живой замок в доме…

– Ну, и мне так лучше. Потому что каждый день туда-сюда электричками мотаться затруднительно. Опаздывать буду, вам не понравится… Покажите мне мою комнату, я перевезу сюда одежду.

– Я сейчас покажу тебе дом, а ты сама решай, где тебе жить сподручнее.

Он повёл меня на экскурсию.

Из холла шла лестница на второй этаж и сюда же выходили двери комнат первого этажа. Левая дверь вела в кухню. Правая, арочная, была приоткрыта и за ней угадывалась гостиная. Так и оказалось. Средняя дверь была плотно прикрыта.

– А там что? – спросила я.

– Всё сразу. И каминный зал, и библиотека, и кабинет.

Он открыл среднюю дверь. Я с любопытством заглянула внутрь. Думала, увижу стеллажи до потолка, книги, книги, книги… Оказалось – ничего подобного. Нет, один-то шкаф с книгами там был. И камин тоже. Но центральное место занимал письменный стол с миллионом ящиков. Рядом на приставке стоял компьютер с плоским экранчиком. И ещё один компьютер, ноутбук, лежал почему-то в кресле.

– Это и есть библиотека?.. – разочарованно протянула я. – А где же тысячи книг?

– Да уж… Деревня – она и есть деревня… Аня, сейчас книги выпускают в электронном виде!

– Тогда где же компакт-диски? – блеснула я эрудицией.

– И это тоже – лишнее. У нас у всех теперь есть одна библиотека общего пользования. Называется Интернет. Там всё лежит. Бери, что надо, и пользуйся на здоровье.

– Ясно. А зачем вам в доме «живой замок»? Книг нет. Ценности и деньги, поди, в банке храните. Что же у вас брать? Одно расстройство для воров…

– Говори мне «ты», ладно? А брать у меня и впрямь нечего. Кроме меня самого разве что…

Я засмеялась:

– Да кому ты нужен, счастье лохматое… Это невест воруют. А про женихов я такого обычая не знаю.

– … и ещё много чего не знаешь, – подхватил он. – Я должен ввести тебя в курс дела. Ты послушай, а потом решай, хочешь ты здесь работать или нет.

Он присел на краешек письменного стола, а мне подбородком указал на кресло.

Я ринулась было туда, но остановилась:

– Там же этот… Ноутбук…

– А, брось его куда-нибудь!

Я переложила «Самсунг» на приставку, поближе к стационарному компьютеру, уселась в кресло и всем своим видом изобразила готовность слушать.

– Так вот, милая Анна, я приехал в ваш городок недавно…

– Ничего себе «городок»! – возмутилась я. – Мы, между прочим, областной центр! И жителей у нас почти что миллион!

– И воспитания тебе явно недостаёт. Перебивать невежливо. Я приехал сюда из столицы, так что мне ваш областной центр…

– … ерундой кажется, – закончила я его мысль. – А чего ехал? Жил бы себе в своей любимой столице!

– В том-то и дело, что там в последнее время жизни мне не было. Ну, это не твоего ума дело. Я приехал сюда, стал налаживать бизнес здесь. Но, видимо, сильно кому-то помешал. И покушались на мою жизнь драгоценную, и слежку за собой всё время ощущаю, прямо спина чешется, так её кто-то взглядом сверлит…

– Валерьянки попей.

– Чего-о?.. – оторопел Игнат.

– У нас знахарка есть, бабушка Марфа. Она людей от сглаза лечит, от порчи, прочих напастей… А таких, как ты, которым мерещится что-то, она на раз вылечивает. Плёвое дело! Она им корень валерианы отваривает и пить даёт. От этого вонь у ней в избе стоит такая – хоть и не дыши вовсе! Но людям помогает. А ты можешь валериановую настойку в аптеке купить. Попьёшь валерьяночки, глядишь, и попустит…

– Надо говорить не «у ней», а «у неё», – машинально поправил он. – А ты, Анна, как я погляжу, больно много о себе понимаешь! Я что, совета у тебя спрашивал? Рецепт просил?

Я потупилась. И правда, не просил он у меня ничего такого. Чего с советами своими дурацкими лезу? Моё дело – порядок наводить да борщи варить, а не умничать. А ну как выгонит он меня, от дома откажет, что мне тогда делать?

– Дяденька, я больше не буду, не выгоняйте только… – жалобно заныла я.

Он горько вздохнул:

– А ты, оказывается, ещё и кривляка! Ладно, шагом марш на второй этаж, комнату себе выберешь.

Мы покинули неуютный кабинет и поднялись на второй этаж. Здесь было три двери. Средняя дверь была двустворчатая, распашная, а те, что по бокам, – обычные, одностворчатые.

– Эта, средняя, – хозяйская спальня, – пояснил Игнат. – Здесь я обитаю. А эти две задуманы либо как детские, либо как гостевые комнаты. Выбирай любую.

Я вошла в левую дверь, огляделась. Стандартный набор мебели: кровать, прикроватная тумбочка, встроенный шкаф, туалетный столик. И ещё одна дверь в стене. Я открыла, заглянула. О радость! Здесь оказалась полноценная ванная комната! Правда, самой ванны не было, места хватило только для душевой кабины, но остальное сантехническое оборудование присутствовало в достаточном количестве и слепило глаза своей снежной белизной. В общем и целом комната мне понравилась.

Её зеркальным отражением оказалась комната напротив. И точно такой же туалетно-помывочный отсек.

– А где стиральная машина? В кухне её не было, здесь тоже не вижу. У тебя в спальне, что ли?

– Вот ещё! – фыркнул хозяин. – В прачечной.

– Так мне бельё в прачечную таскать? – ахнула я. – Или ты надеешься, что я вручную стирать буду? И не мечтай!

– Прачечная, Аня, – это специальное помещение внизу, в подвале, – вздохнул он. – Я покажу тебе потом. Ну, какую комнату выбираешь?

Я пожала плечами:

– Да что тут выбирать, они ж одинаковые! Ну, пусть будет эта, правая…

– Почему не левая?

– Так левая находится прямо над кухней, правильно?

Он кивнул.

– А я на кухне буду целый день толочься и в кухонное окошко видом заброшенного и всеми забытого пустыря любоваться. И в спальне мне тот же пейзаж созерцать, что ли? Пусть хоть спальное окно на другую сторону выходит. Всё-таки какое ни какое, а разнообразие…

– Разумно, – согласился Игнат.

Потом мы спустились в подвал. Он показал мне стиральную машину, объяснил, как та работает. Машина оказалась даже с сушкой, что понравилось мне чрезвычайно.

– Когда в первый раз запускать её будешь, меня позови, я ещё раз всё покажу.

Я высокомерно подняла бровь:

– Чай, не дура, сама разберусь. Мы на курсах и стиралки, и микроволновки, и пылесосы проходили.

– Ну, смотри, как знаешь. Только учти: сломаешь – за ремонт всё до копейки из зарплаты вычту!

Мы условились с Игнатом, что я съезжу домой за вещами и сегодня же поселюсь в особняке. А работать начну уже с завтрашнего дня.

Приехав домой, я обнаружила, что мой драгоценный братец валяется на диване и смотрит телевизор.

– Чего это ты не на работе? – напустилась я на него.

– А зачем? – весело удивился Федька. – Ты ж работаешь!

– Вот-вот, привык на мне ездить… Тунеядец! – ворчала я, запихивая вещи в огромную клетчатую сумку.

С такими сумками наши «челноки» курсируют между Турцией и Китаем. Мне в моей нынешней ситуации огромная сумка тоже очень пригодилась. Хотелось за один раз взять как можно больше вещей, чтобы уже как можно дольше не ездить сюда, в пригород.

– Вещи-то хоть довезти поможешь? Лентяй…

– Помогу, если обзываться не будешь!

– Ладно, так и быть, не буду обзываться.

– Ладно, так и быть, допру твои вещи до вокзала. Но дальше уже – сама!

Федька протянул руку, схватил сумку, крякнул, как штангист, ставящий мировой рекорд, и потащил сумку к выходу. Я потащилась следом.

Он честно довёз меня до города, оставил на вокзале и поехал назад. Мы с баулом загрузились в троллейбус и без всяких приключений доехали до моего нового жилища.

Это новое жилище я с удовольствием обживала весь вечер. Развесила в шкафу свои нехитрые пожитки, в нижний отсек аккуратно выставила обувь, обе пары: белые босоножки и коричневые туфли, всесезонные. А в тапочки обулась сразу же.

Тапочки у меня новые, красивые. Я купила их специально для этой работы. Тащить сюда те тапки, в которых я всегда хожу дома, я не рискнула. От их вида у хозяина вполне мог приключиться инфаркт миокарда, и я бы осталась без места. А я ведь так настроилась на работу славную, на дела хорошие…

Правда, когда я в этих новых тапочках появилась на кухне, он чуть под стол не упал.

– Аня, душа моя, это что такое? – дрожащим голосом спросил он, глядя в упор на мои ноги, всунутые в медвежьи головы.

– Нравится? – улыбнулась я. – Мне давно такие хотелось, но в нашем посёлке это не очень принято. А тут случай подвернулся – городская работа, да и зарплату хорошую ты мне назначил. Так что я себе позволила… Здесь секрет один есть: если надавить на носик правому медвежонку, он рычит. А левый почему-то не рычит, сколько ни дави. Зато правый рычит так прикольно, вот смотри!

Я продемонстрировала, как рычит правый медвежонок и не рычит левый.

Мой работодатель только руками развёл – дескать, что тут скажешь…

На ужин Игнат разогрел в микроволновке замороженную пиццу. Я проинспектировала холодильник и спросила:

– Если я тебе на завтрак сделаю омлет с беконом, нормально будет?

– Годится, – кивнул он. – Не сказать, что завтрак сверхоригинальный, но вполне сойдёт. Только мне надо позавтракать рано, где-то в семь утра, потому что в восемь я уже должен быть на другом конце города. Не проспишь? Впрочем, я будильник поставлю.

В это время оконное стекло со звоном разлетелось на куски, впустив в кухню зелёненькую гранатку.

Гранатка шмякнулась на стол, прямо в пиццу, и угрожающе зашипела.

Игнат замер и даже как будто умер. А я схватила картонную коробку, в которой была пицца с гранатовой начинкой, и швырнула её в разбитое окно. На пустыре, куда выходила кухня, полыхнул небольшой взрыв.

Этот взрыв пробудил Игната. Он вышел из анабиоза и куда-то метнулся. Через секунду возвратился и сказал мне:

– Порядок. Через пару минут здесь будет милиция.

– Зачем? – удивилась я.

– Как это «зачем»? – удивился он в ответ.

Посидел, подумал и пробормотал:

– И в самом деле, зачем? Ну, наверное, чтобы найти злоумышленников.

– Здесь, у нас в доме? – снова удивилась я. – Здесь же, кроме нас, и нет никого. Тот, кто метнул бомбу с улицы, давным-давно убежал.

Милиция и в самом деле приехала очень быстро. Наряд в количестве двух человек забежал в дом. Менты быстренько пробежались по этажам, заглянули во все комнаты, углы и даже кастрюли.

Потом один из них, который, видимо, был за старшего, строго спросил Игната Михайловича:

– Господин Игнатов, вы ничего подозрительного не заметили?

Игнат только молча помотал головой.

– А вы, барышня, – обратился мент ко мне, – не заметили ничего странного, необычного?

– Как же не заметила? Ещё как заметила!

– Слушаю вас! – оживился милиционер.

– Ну как же… Окно разбилось, граната влетела… Мало, что ли?

– Нет, я говорю – странное что-то, необычное, – терпеливо повторил милиционер.

– А что, граната, влетевшая в пиццу, это разве обычное явление? И странно, согласитесь, что кто-то вообще додумался бросить в окно бомбу. Не война же!

Милиционер озадаченно почухал репу и спросил Игната:

– А кто это?

– Домработница, – буркнул мой работодатель. – С сегодняшнего дня работает.

– А предъявите-ка мне ваши документики! – потребовал бдительный страж порядка.

Я сходила наверх, взяла из ящика тумбочки весь ворох своих бумаг и притащила их в кухню.

Мент очень внимательно изучил их и вернул мне:

– Вот что, уважаемая гражданка Ермолаева Анна Тихоновна! Вы попали на работу в дом, который с некоторых пор находится под нашим пристальным наблюдением. На гражданина Игнатова Игната Михайловича уже были нападения, пока, к счастью, без тяжёлых последствий. Так что будьте бдительны! Кстати, как вы не побоялись схватить гранату за секунду до взрыва? Вам же руки оторвать могло!

– Правда? – испугалась я. – Не знала я. Не подумала как-то… Если б знала, ни за что бы не стала её хватать и бросать! На месте бы оставила.

– А тогда бы вам обоим головы поотрывало, – подал голос второй милиционер.

Все разом притихли, призадумались. Вот и выбирай, что хочешь: без рук остаться – что за жизнь… А без головы и вовсе никакой жизни…

– Да уж, дилемма… – пробормотал Игнат.

Милиционеры встали.

– Может, охрану вам прислать? – спросил старший.

– Спасибо, не надо.

– Ну, как хотите. Мы сейчас ещё тут в округе порыщем, да только вряд ли что нароем…

Они ушли, а я напустилась на хозяина:

– Чего ты от охраны отказался? Я же теперь ночью спать не смогу, мне везде бомбы мерещиться будут до самого утра! Звони в райотдел, вызывай охрану!

– Я уже подрядил одну охранную фирму беречь мой покой. Денег берут кучу, а результат – сама видишь!

Он схватил телефонную трубку и стал наяривать. Не сразу, правда, но абонент всё-таки отозвался.

Игнат заорал дурным голосом:

– Феликс, мать-перемать, где твоя охрана? За что я деньги плачу, а? Мне уже гранаты не просто в дом, а в тарелку с ужином забрасывают. Следующая, видимо, прямо в рот залетит, а ты и в ус не дуешь! Вот убьют меня, кто тебе деньги платить станет?! Что значит «поймали»? Кого поймали? А-а, ну… – сбавил он тон. – И кто? И что он? Да не надо мне его предъявлять! Ещё не хватало… Будут точно? Всю ночь? Ладно. Хорошо, хорошо…

Распрощавшись с собеседником, он устало потёр лицо руками:

– Давай спать. Утро вечера мудренее.

– Боюсь. Я домой хочу. Мне дома никто в окна бомбы не швыряет.

– И здесь не будут. Охранное агентство начеку.

Я молча, но очень выразительно посмотрела на разбитое окно.

– Чего глядишь… Поймали охранники бомбиста. Ментам уже сдали. Да только толку от этого… Гранату бросил мальчишка лет двенадцати, к тому же – бомж. Когда его скрутили, он сказал, что дяденька в джинсах дал гранату и сказал, куда бросить. И отжалел мальцу за это десять долларов. Пацана-то взяли, да какой от него прок? А дяденьку в джинсах хрен найдёшь…

– А кто такой этот Феликс?

– Глава охранного агентства. Феликс Арнольдович Штосс. Немчура, вроде бы из благородных. Истинный ариец, так его и разэтак… Но вроде охраняют честно, раз мальчишку-бомбометателя повязали!

Я возмутилась:

– Так сам же говоришь, толку от этого – чуть… Они должны были пресечь это, не допустить, чтобы бомба сюда залетела! А разве нет?

– Конечно. Только Феликс говорит, что бомжата разные весь день по улицам шныряют. Кто ж знал, что этот гранату бросит…

Я шмыгнула носом и спросила:

– А ты много денег им заплатил? В смысле – долго они тебя охранять будут?

– Ну, сколько понадобится… А что?

– А то, что я бояться-то не перестала. Если тебя убьют, эти охранники продолжат меня охранять?

– Тебя? – засмеялся он. – Да кому ты нужна, сама подумай…

Потом до него, видимо всё-таки дошёл смысл сказанного. «Если тебя убьют»… Он как-то сразу поскучнел и буркнул:

– Хватить базарить. Спать пора. Завтра вставать рано.

– А окно? Его же закрыть чем-то надо!

– Закрывай. Ты теперь в доме хозяйка, вот и хозяйничай. А моё дело – оплачивать твою работу.

Он ушёл спать, а я призадумалась. Дыра образовалась большая, и закрыть её не так-то просто.

Что же придумать?

Я обошла все помещения первого этажа. В гостиной вообще ничего интересного не обнаружилось. В так называемом кабинете были только книжки и два компьютера. Всё это не годилось. В прачечной рядом со стиралкой стояла большущая коробка стирального порошка. Но это по сравнению с обычными коробками она казалась огромной, а по сравнению с окном – так, мелочь.

На втором этаже и искать бесполезно. Нет там ничего подходящего, я же видела…

Я с тоской поглядела на лестницу, ведущую на второй этаж. И тут вдруг нашлось решение проблемы!

Вдоль всей лестницы были развешаны картины. Ну, не то чтобы картины, просто наброски – лошадиные головы, вековые деревья, какие-то неясные силуэты. Уж не знаю, то ли сам Игнатов такой тонкий ценитель живописи, то ли это дизайнерское решение, то ли просто от прежних хозяев осталось – не суть важно. Главное, наброски эти сделаны на плотном картоне, вставлены в прочные рамки и форму имеют подходящую: большие, вытянутые в длину.

Я сняла одну лошадь и потащила вниз, в кухню. Приладила к разбитому окну. Как тут и была!

Так, ладно. Дуть из окна не будет, и хорошо. А залезть никто не залезет. Игнат сказал – охранная контора Феликса Штосса начеку. Вот и замечательно!

Я выключила в кухне свет и со спокойной душой пошла наверх. Приняла душ, улеглась в койку и решила ни о чём не беспокоиться и ничего не бояться. Что толку бояться? Слезами и дрожанием делу не помогу, только изведусь вся… Буду думать о хорошем.

Но ничего хорошего в голову не шло. А мысленно жевать события бурного вечера не хотелось. Лучше буду спать.

Ну спать – так спать. Сказано – сделано. На новом месте приснись жених невесте…