Все шло хорошо, пока не вмешался Генеральный штаб. Эти слова рядового Йозефа Швейка близки и понятны всем, кто связал свою жизнь с военной службой.

Планы на ближайшее будущее рухнули в одночасье. Телефонограмма из 10 Главного управления Генштаба, отвечавшего за международное военное сотрудничество, предписывала поставить 20 ноября 1982 года гидрографическое судно «Затока» на судоверфь «NAUTA» в Гдыне для проведения очередного ремонта.

На подготовку оставалось две недели. Октябрь – ноябрь – не лучшее время для перехода из Севастополя в Балтийск. Флотская комиссия и моринспекция прошли без особых замечаний. Судно к выходу готово.

Сборы-проводы, все как обычно. Можно сказать, из-за стола на борт.

Седой, как лунь, комдив, капитан I ранга Карасев задвинул напутственную речь. Пограничники и таможня покинули судно.

– Судовая тревога! По местам стоять, с якоря и швартовых сниматься!

Сигнал тревоги на время заглушил крики провожающих.

Командир, капитан-лейтенант Борис Борисович Недоварко по прозвищу Бор Бор, командовал спокойно, даже, можно сказать, флегматично:

– Отдать швартовы, на баке вира якорь. Оба три вперед.

Вахтенный помощник перевел рукояти ВРШ в положение три.

Судно вздрогнуло и начало медленно отходить от причала.

Боцман доложил:

– Якорь чист!

– Принято. Флаг перенести, якоря закрепить по-походному.

– Лево на борт!

Судно развернулось на выход из Южной бухты. Выйдя на левое крыло, Бор Бор произнес традиционное: «Прощай, страна дураков!» При этом улыбался и махал провожающим фуражкой.

Повернувшись к старпому, он распорядился:

– Саша, рули на выход. Пойду сниму этот чиновничий сюртук, он меня душит.

Недоварко предпочитал упрощенный вариант – брюки, свитер и рабочая куртка. Это было допустимо, по штатному расписанию военных на судне было трое – командир, старпом и мичман-СПСовец, остальные тридцать девять были гражданские специалисты.

Переход был простой, с попутными работами в Средиземном море. До Ла-Манша дошли как по маслу. Даже Бискай не потревожил.

Но, как говорил французский писатель Жюль Ренар, – «Бывает, что все удается. Не пугайтесь, это пройдет».

На выходе из Па-де-Кале в полной мере ощутилась правота француза.

В штурманской рубке старпом старший лейтенант Морев, изучая карту погоды, ворчал на штурмана.

– Ты бы хоть карту поднял, с этими помехами и масштабом ни хрена не разберешь.

– А чего ее поднимать. Тут крась не крась, все одно – кирдык. Смотри, как барограф упал, прогноз не наш – датский, так что написанному верить.

Датский прогноз обещал волнение семь баллов и ветер восемь баллов.

Судно начинало ковырять. Морев вызвал на ходовой мостик боцмана. Колоритный мужик Иван Иванович Павлюк появился не сразу. Это был настоящий хозяин, боцман старой закваски. Но у него была одна слабость: он любил, чтобы его хвалили.

– Иван Иваныч, какой вы молодец, успели-таки починить крышку трюма. По прогнозу через час – полтора впорет нам погодка за все спокойные денечки. Пойдемте проверим палубу и трюм.

От похвалы боцман зарделся.

– Да я уже все проверил. На всякий случай якорные стопора зачеканил. Мы же с понятием, можете не беспокоиться.

Наступило время ужина. На мостик поднялся помполит, он же помпа, Валентин Иванович Аладушкин. В руках у него была небольшого формата зеленая книжица с золотым тиснением – «Календарь воина».

Это была традиция. Каждый день во время ужина он зачитывал информацию на текущую дату. От себя он добавлял «добрый вечер» в начале и «приятного аппетита» в конце.

Вахтенный помощник включил судовую трансляцию и объявил:

– Команде ужинать!

В кают-компании и в столовой команды все замерли, ожидая, что сегодня выдаст помпа.

Взяв в руку микрофон, Аладушкин раскрыл книжку на дату 9 ноября и начал вещать:

– Добрый вечер, сегодня в 1851 году родился Ф. Ф. Палицын, русский военный деятель…

В 1890 году родился Г. И. Кулик, маршал Советского Союза, Герой Советского Союза…

В 1902 году родился М. И. Неделин, главный маршал артиллерии…

В 1939 году воины-железнодорожники в условиях боевых действий на реке Халхин-Гол завершили строительство 324 км железной дороги Борзя – Боин – Тумен. Приятного аппетита.

Народ ржал навзрыд.

Валентин Иванович не обижался. Капитан II ранга в отставке, он был дядька с чувством юмора, любил жизнь и умел получать от нее удовольствие. Но если кто-то смел посягнуть на устои марксизма, он превращался в непримиримого борца за светлое будущее, и тогда его визави не позавидуешь.

Спустившись в кают-компанию, он сел на свое место за командирский стол. За столом ужинали командир, старпом и стармех. Старший механик, Иван Михайлович Мотря, вытирая слезы, прихлюпывая, произнес:

– Ну, Валентин Иванович, ты и задвинул с этим Борзя – Боином.

От первого отказались, тарелки на столе не удерживала даже мокрая скатерть.

Аладушкин, жуя котлету, поинтересовался у старпома (это тоже была традиция):

– Саш, эт как ты понимаш, объявление сегодня нормально?

Как и у большинства политрабочих, его речь изобиловала словами-паразитами.

– Очень познавательно. Но мне кажется, нужно расшифровывать инициалы, а то Ф.Ф., Г.И., М.И. – как-то не звучит.

– Ты что? Это, знаш понимаш, текст утвержден Главным политуправлением. Никакой отсебятины быть не может!

В районе Шетландских островов висел мощный циклон. Образовался он пять суток назад над Исландией и достиг за это время максимальной мощи. Надежда на то, что за сутки он сместится на восток, не оправдалась. Стоял как вкопанный и при этом не желал распадаться на более мелкие центры. Придется терпеть до Скагена.

Больше суток погода изматывала и команду, и судно. Как выбившаяся из сил загнанная лошадь, содрогаясь и скрипя, судно заползало на очередную волну. Застыв на несколько секунд на гребне, оно с грохотом падало вниз, зачерпывая тонны воды. Старпом поднялся на мостик сменить Недоварко. Командирскую вахту они несли шесть через шесть.

– Старпом, ход не менять. Спешить нам некуда, подтверждения на проход проливов до сих пор нет. Да, появились удары в районе бака. Людей на палубу посылать нельзя. Как думаешь, что это?

Морев прислушался. Действительно, слышны удары, но сквозь рев ветра и волны определить, что это, трудновато.

– Похоже на якорь, но боцман божился, что все в порядке. За Скаген спрячемся, проверим.

Согласно кивнув, командир спустился к себе в каюту.

Забодяжив в кружке «медведя», старпом залез в командирское кресло и расперся ногами. Иначе было не усидеть. Отхлебнув, он взбодрился.

«Медведь» – замечательное флотское изобретение – крепкий чай с двумя большими колотыми кусками сахара, вымоченными в спирте. И не уснешь, и не простудишься.

Аладушкину не спалось, и в каюте ему было тревожно. Он решил подняться на мостик, разузнать, как дела. По пути он остановился около нового стенда «Члены Политбюро». Любовно огладив его взглядом, поднялся по трапу на ходовой мостик. Уцепившись за поручень пульта управления, помполит наклонился к Мореву и с надеждой спросил:

– Саш, эт как думаш, проскочим?

Морев подбирал слова, чтобы не обидеть помпу ответом. В этот момент, уперевшись руками в переборки, показался начальник радиостанции Володя Бухарев.

Не дождавшись ответа от старпома, Аладушкин обратился к Бухареву:

– Маркони, эт что новенького слыхать-то?

– Брежнев умер, а так больше ничего.

Наступила гробовая тишина, было впечатление, что и судно растерялось.

Лицо Аладушкина сделалось злым. Жидкий чубчик встал на голове восклицательным знаком. Набычившись, брызгая слюной, он заорал:

– Ты, эттвать мать, что себе позволяш? Да я, знаш, тебя из партии к чертям за такие шутки!

– Валентин Иванович, я же беспартийный.

– Все равно эт к чертям собачим из партии!

С такой святой яростью крестоносцы бились за гроб Господень.

– Да сами послушайте, я сейчас вам на ходовой по громкой связи выведу.

Через минуту из динамика послышалась польская речь.

Экстра новини. Неофициалне ведомо, же джесьетого листопада змер секретаж генералный КПЗР Леонид Ильич Брежнев. Официална Москва жмерч не коментуе.

Как рыба, выброшенная на берег, помполит хватал ртом воздух и осмысливал услышанное.

– Эт, знаш понимаш, какая-то провокация. Саша, пошли к командиру.

Экстренное совещание длилось несколько часов. Аладушкин, потрясая чубчиком, вновь и вновь ставил два вопроса: верить ли информации и что говорить команде?

Ответов не было.

– Борис Борисович, давай эт телеграмму с запросом отправим. Живой он или того-этого?

Слов «смерть» и «умер» все трое старательно избегали.

– Ну Валентин Иванович, спасибо! Вы хоть представьте, приносит оперативный донесение адмиралу – не подскажете случаем, Брежнев не откинулся? Да я до Балтийска не дойду, меня вертолетом снимут и в дурдом отправят!

Появился мичман Дроцюк.

– Разрешите, товарищ командир?

– Что у тебя, срочное что-то?

– Подтверждение на проход проливов пришло, и еще вот тут скорбное.

Спасительная радиограмма прекратила коллективные муки.

– Ну слава богу! Валентин Иванович, вот тебе текст некролога, иди зачитай по трансляции.

Дрожащим голосом, с влажными от слез глазами Аладушкин читал:

– 10 ноября 1982 г. на семьдесят шестом году жизни скоропостижно скончался Генеральный секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, четырежды Герой Советского Союза и Герой Социалистического Труда Леонид Ильич Брежнев. Ушел из жизни выдающийся деятель Коммунистической партии и Советского государства, международного коммунистического и рабочего движения, крупный теоретик и талантливый организатор. Вся его большая, яркая жизнь была без остатка отдана великому делу Октября, партии Ленина, интересам трудового народа, строительству коммунизма.

За это время судно успело перевалить за мыс Скаген и войти в пролив Каттегат. Ветер и море были почти комфортными. Полуостров Ютландия надежно защищал от непогоды. Командир делал обход судна. Подсчитывали потери.

На сигнальном мостике срезало стойку метеостанции, на баке срезало вьюшку с буксирным тросом, она лежала на боку под надстройкой крана, и еще кое-что по мелочи.

– Ну пойдем глянем, что там стучало.

Поднялись на бак, Бор Бор перегнулся через леера.

Увиденное впечатлило.

Командир был человеком интеллигентным и если кого и драл, то с добрыми интонациями.

– Боцман, старый хрен, ты что натворил? Лучше бы ты этот якорь себе в анус вставил!

Что такое анус, Павлюк не знал, но кожей ощутил, что командир очень зол.

Под правым подзором лапой якоря в борту пробило дыру.

Через час поставили временную заплату и откачали воду из цепного ящика. Вьюшку приварили на место, а вот метеостанция где-то кормила рыб.

Старпом докладывал командиру:

– Борис Борисович, все устранили.

– А чего боцман не докладывает?

– Вы же знаете, он переживает. Теперь два дня есть не будет.

– Ну-ну, хорошо, что он хохол, а не японец, а то бы сделал харакири. Часов в четырнадцать будем проходить Зунд. Взбодри-ка штурманов.

Зунд прошли без происшествий и наконец вышли в Балтийское море.

Командир вышел на крыло и закурил. Сладко затягиваясь, он подытожил:

– Ну вот, собственно, и все, завтра в пятнадцать будем в Балтийске. Три дня на разграбление – и в Гдыню, на ремонт, друзья мои. Саша, ты бы с Аладушкиным пообщался, а то он мутный какой-то ходит.

Помполит сам нашел Морева.

– Слышь, эт не по-людски как-то. Надо бы, понимаш, помянуть. Ты как? Генсек, как ни крути.

– Ну давайте через час у меня в каюте.

Старпом вызвал кока и поставил задачу:

– Накрой так, чтоб помпа скорбеть перестал.

Маленький кривоногий крепыш с масляной рожей, Толя Косенко понимающе кивнул.

Через час стол был накрыт по высшему разряду.

– Толя, а это богатство откуда? – Морев показал на литровую бутылку «Зубровки».

– Это Аладушкину от команды. Скажите, что мы его горе уважаем.

Валентин Иванович, как человек воспитанный, появился за пять минут до назначенного срока.

Оглядев стол, он произнес:

– Третий нужен, мы эт не татары какие. Зови Мотрю, он эт старый партиец, с ним можно.

Усевшись за стол, Аладушкин взял инициативу в свои руки:

– Ну эт, по первой не чокаясь. За верного, понимаш, ленинца, упокой Господь его душу.

Помполит перекрестился и отработанным движением опрокинул рюмку.

Через час уже вовсю травили анекдоты про Брежнева. Он был или добрым молодцем, побеждающим Змея, или хитрецом, дурящим тупых американцев, или мудрым дядькой, смеющимся над соцдействительностью. В общем, поминали Леонида Ильича по-доброму.

На следующий день, как и планировали, ровно в пятнадцать часов ошвартовались во внутренней гавани Балтийска.

Встречал командир местного дивизиона гидрографических судов капитан II ранга Мурзаев.

Выслушав доклад командира, он с сильным кавказским акцентом похвалил:

– Молодец командир, точно по плану перехода пришел. Но вы сильно не расслабляйтесь, на пятнадцатое ноября назначены похороны Брежнева. В двенадцать часов сорок пять минут мы должны дать трехминутный салют гудками. Отдыхайте пока.

Наступил день похорон. С утра затеяли большую приборку. Аладушкин подбадривал драящих палубу матросов, проверил со штурманом работу наутофона и каждые пятнадцать минут мучил старпома вопросом:

– Приборочку эт к сроку успеем? Похороны генсека – дело политическое.

В двенадцать сорок команда была построена на полубаке. По трансляции передавали траурную музыку. Погода стояла отличная, на воде дремали чайки. Иван Иванович Павлюк с гордостью оглядывал чистейшую палубу.

Ровно в двенадцать сорок пять раздался гудок. Гудел весь Военно-морской флот, весь водный и железнодорожный транспорт Советского Союза.

Перепуганные чайки с криком взлетели и дружно опорожнились на судно.

– Ну спасибо тебе, дорогой ты наш Леонид Ильич! – проворчал боцман.