Глава II
Неприятный жилец
Через некоторое время сыщик стоял перед тем мрачным домом, до которого накануне провожал незнакомца с бледным лицом, после того как тот получил письмо, подписанное тремя крестами.
Войдя в темный подъезд, сыщик прежде всего подошел к небольшой двери, за которой раздавалось негромкое постукивание. Он открыл ее и оказался в мастерской сапожника, усердно занимавшегося своей работой у тусклого окна.
Увидев незнакомого, хорошо одетого господина, старичок посмотрел на него с некоторым удивлением. Должно быть, нечасто заходили к нему такие посетители, вот почему он поторопился встать и вежливо поклонился.
— Чем могу служить? Может быть, джентльмен желает заказать себе пару новых туфель? Товар у меня самый хороший, первый сорт!
Нат Пинкертон не без сожаления взглянул на старика, которому, вероятно, давно никто ничего не заказывал, и, повинуясь какому-то внезапному порыву, присел на деревянную табуретку.
— Снимите-ка с меня мерку. Надоели мне эти готовые ботинки, хочется, наконец, иметь удобную обувь.
Обрадованный сапожник сейчас же принялся за дело. Пока он снимал мерку, Пинкертон заговорил с ним.
— Кажется, в этом доме живет молодой человек по имени… — он сделал вид, что припоминает. — Не могу припомнить! — сказал он наконец.
— На каком этаже он живет? — спросил сапожник.
— Если не ошибаюсь, в подвале. Вы, вероятно, его знаете. Он всегда ходит в темном плаще и широкополой черной шляпе. Лицо у него необыкновенно бледное.
— А, вы говорите об иностранце, который живет у вдовы Старлерс! Он актер, его имя Адамс.
— Адамс? Да, да, кажется, так! Он актер, вы говорите? Где же он играет?
— Не могу вам сказать. Вдова Старлерс и сама не знает этого. Он никогда об этом не говорил, да и вообще он какой-то неразговорчивый, скрытный. У него много всякого рода масок и костюмов. Иногда он уходит из дому среди ночи, а возвращается только на рассвете! Вдова Старлерс была бы рада, если б могла отделаться от этого неприятного жильца.
— А как вы думаете, Адамс дома?
— Может быть. В это время он обычно еще лежит в постели.
— А у него всегда бледное лицо?
— Бледное? Напротив, у него румянец во всю щеку! Только иногда, когда он, как я вам уже говорил, отправляется на представление, где играет роль духа, то покрывает свое лицо густым слоем белил.
— Странный человек. Все это вы узнали от вдовы Старлерс?
— Да. Она каждый день приходит ко мне поболтать часок-другой.
— И что же, этот Адамс хорошо и аккуратно платит?
— До сих пор всегда платил в срок. Да и вообще он, кажется, живет довольно хорошо.
— Может быть, у него есть родственники в Нью-Йорке или в каком-либо другом городе Соединенных Штатов?
— Этого тоже не могу сказать. Он о своих семейных обстоятельствах никогда не говорил.
— Не упоминал ли он когда-нибудь имени Артура Повелла?
— И об этом я ничего не знаю. Да вы лучше поговорите с самой вдовой Старлерс. Попросить ее, чтобы она пришла сюда?
— Я был бы вам очень благодарен.
Сапожник, закончив снимать мерку, отправился к вдове Старлерс, которая занимала квартиру, расположенную слева по коридору и выходившую окнами во двор. Через минуту он вернулся с ней. Это была старушка, одетая просто и опрятно, производившая приятное впечатление.
— Вы хотите расспросить меня относительно моего жильца? — сейчас же начала она. — Вы, вероятно, из полиции? Он, должно быть, совершил какое-нибудь преступление? О, я всегда предполагала нечто подобное!
— Отчего же вы это предполагали? — осведомился сыщик.
— Да оттого, что Адамс какой-то странный. Эти вечные отлучки куда-то по ночам всегда пугали меня. Несколько раз я видела, когда он уходил: лицо у него тогда бывало белое, как снег! Ходит он тоже как-то странно, крадучись. Он как-то сказал мне, что на сцене всегда играет мошенников, и при этом засмеялся таким неприятным, страшным смехом, что я даже испугалась!
— Сейчас он дома?
— Да, спит. До самого обеда всегда валяется в постели!
— А еще что-нибудь особенное о нем вы можете мне рассказать?
— Иногда он говорит у себя в комнате каким-то страшным, глухим голосом, точно из могилы. У меня мороз проходит по коже каждый раз, когда я его слышу! Как-то я даже сказала ему, чтобы он оставил это, но он ответил, что учит роль и что мне придется с этим примириться. Так он и продолжает делать свои страшные упражнения!
— А улавливали вы в них какой-нибудь смысл?
— Связной речи я никогда не слышала. Он что-то бубнит о смерти, о неотвратимом суде Божьем, о небесной каре, которая постигает каждого преступника.
Нат Пинкертон задумался.
— Боюсь, что он слишком хорошо играет свою роль мошенника, только не в театре, а в жизни! Не знаете ли, миссис Старлерс, есть у него здесь какие-либо родственники?
— Не знаю.
— И имени Артура Повелла тоже никогда от него не слышали?
Лицо старушки сразу просветлело.
— Артур Повелл? Как же, как же, слышала! Погодите, когда же это было? Ах, да! Имя Артура Повелла он произнес несколько раз именно тогда, когда делал свои упражнения.
— Каким же тоном он произносил это имя?
— Насколько помню, глухим, угрожающим.
— Прекрасно! Знаете, мне все-таки хотелось бы поговорить с этим мистером Адамсом. Проводите меня к нему, миссис Старлерс. Он запирается у себя в комнате?
— Да!
— Все равно, это не помешает. Постучите к нему и скажите, что вам необходимо с ним переговорить, а вместо вас войду я.
— Хорошо, так и сделаю. Не правда ли, вы из полиции? О Боже мой! Какой ужас, если этот Адамс в самом деле преступник! Еще, пожалуй, и меня, бедную старуху, заподозрят! Горемычная я, в самом деле!
— Будьте совершенно спокойны, миссис Старлерс. С вами ничего не случится. Одного взгляда на ваше честное лицо достаточно, чтобы понять, что вы порядочная женщина! Мастер, поскорее сделайте мне сапоги. Вот вам пять долларов задатку. А пока никому не говорите о том, что я у вас был.
Старик-сапожник с довольной улыбкой спрятал щедрый задаток и заверил сыщика, что сошьет ему прекраснейшие прочные сапоги.
После этого Пинкертон пошел за вдовой в ее квартиру. Войдя в маленькую темную переднюю, миссис Старлерс подошла к двери слева и постучала.
— Мистер Адамс! — позвала она.
Вместо ответа сначала послышался громкий зевок.
— Что такое? — спросил наконец заспанный голос.
— Мне необходимо с вами переговорить. Откройте.
— Лень вставать. Если хотите, можете сказать через дверь!
— Да дело очень важное!
— Так что ж такое! Скажите в нескольких словах. Если оно мне покажется важным, я вам открою.
— Нет, я так ничего не могу сказать!
— Так подождите, пока я встану к обеду, а теперь не мешайте мне!
— Не говорите больше ничего, миссис Старлерс, — шепнул Нат Пинкертон. — Идите в кухню и хорошенько хлопните дверью, чтобы он слышал, что вы ушли.
Старушка исполнила желание сыщика, а Нат Пинкертон наклонился и, заглянув в замочную скважину, убедился, что ключа в ней нет. Тогда он достал свои отмычки и с изумительной ловкостью принялся за работу, не производя ни малейшего шума.
Адамс, лежавший в постели, не слышал ни единого звука. Только когда замок щелкнул, он приподнялся и резко крикнул:
— Кто там у дверей?
— Я! — сказал Пинкертон, переступив порог комнаты, убранной просто, но чисто и красиво.
Адамс сидел в постели и широко раскрытыми глазами смотрел на неизвестного ему посетителя. Сыщик сразу же узнал в нем незнакомца, которого накануне провожал из почтовой конторы, поскольку тот вызвал у него подозрения.
Актер с проклятьем вскочил с постели.
— Черт возьми, что это значит? Что вам здесь нужно? Как вы смеете взламывать дверь и врываться в чужую комнату?
— У меня к вам очень важное дело, — ответил Нат Пинкертон, прикрывая за собой дверь.
Адамс смотрел на сыщика глазами, полными ужаса и, подозревая, что дело это не может быть ему особенно приятным, крикнул с нескрываемой досадой:
— Не хочу я ничего слушать! С людьми, которые таким образом проникают ко мне, я не желаю иметь никакого дела!
— Мало ли чего вы не желаете, мистер «Адамс», хотя я мог бы вас назвать и настоящим именем, потому что знаю его!
Лицо актера так и перекосилось:
— Что вам нужно? Меня зовут Адамс, и никакого другого имени у меня нет!
Сыщик презрительно улыбнулся.
— Я уже говорил вам, что знаю ваше настоящее имя. Но теперь — к делу! Знаете ли вы, кто меня послал?
Это было сказано необыкновенно решительно, даже грозно, и Адамс, который успел уже кое-как одеться, обеими руками схватился за спинку стула, точно собирался ударить им непрошеного гостя.
— Черт возьми! Я уже говорил вам, что не желаю иметь с вами дел! Убирайтесь вон и скажите тому, кто вас послал, чтобы он пришел сам, если ему что-нибудь от меня нужно!
— Это невозможно. Мистер Артур Повелл не может прийти сам!
Имя Артура Повелла ошеломило актера так, точно его ударили обухом по голове. Он вздрогнул и отшатнулся.
— Это неправда! — прохрипел он после минутной паузы. — Вас послал не Повелл!
— А отчего бы нет? — насмешливо спросил Нат Пинкертон. Сыщик был убежден, что говорит о человеке уже мертвом.
— Артур Повелл не знает, что я здесь.
— Нет, знает!
— Он тяжко болен?
— Очень тяжко.
— А какое же вы мне принесли от него известие?
— Он велел вам сказать, чтобы вы навестили его как можно скорее.
— Откуда он узнал, что я вернулся?
— Этого я не знаю. Так как мне приказали сообщить вам об этом как можно скорее, а вы не желали открывать, то я вошел без разрешения. Ну-с, так каков же ответ? Придете вы к мистеру Повеллу?
— Да, приду, сегодня же! Скажите ему, что я приду непременно!
— Прекрасно! Мистер Повелл будет очень рад. Только я попрошу вас написать, что вы придете, а то мистер Повелл, пожалуй, не поверит мне.
— Скажите старику, что говорили со мной лично!
— Нет уж, лучше напишите. Ведь у вас на письменном столе есть все, что нужно. Напишите записку.
Адамс проворчал что-то себе под нос, но сел и стал писать. Пинкертон стоял за его спиной и глядел через плечо. Адамс писал:
«Зайду к тебе в течение сегодняшнего дня или, во всяком случае, никак не позже завтрашнего утра. До свидания! Тогда же получишь и объяснение, почему я остался здесь.
Твой…»
Здесь Адамс остановился.
— Подписывайтесь, — сказал Нат Пинкертон.
— Нет, не нужно, Повелл хорошо знает мой почерк.
— Так подпишите хотя бы буквы «М. К.»
Актер вздрогнул и бросил на сыщика полный ненависти и страха взгляд. Он опять пробормотал что-то невнятное, но все-таки поставил произнесенные сыщиком буквы и вручил записку Пинкертону.
— Ну, надеюсь, теперь вы довольны?
— Нет уж, как хотите, а придется вам вложить записку в конверт и написать адрес. Не стану же я, в самом деле, подавать мистеру Повеллу какую-то бумажку!
— Но ведь это совершенно излишне!
— У приличных людей так не принято.
— Ну, Бог с вами!
Адамс достал конверт и надписал: «Мистеру Артуру Повеллу, Нью-Йорк».
— Пожалуйста, полный адрес! — сказал сыщик.
— Но…
— Без всяких «но», полный адрес!
Актеру снова пришлось повиноваться. Злобно стиснув зубы, он прибавил: «76-я улица, Запад 456».
Тут только сыщик принял письмо и сунул себе в карман.
— Я сейчас же отнесу это мистеру Повеллу, — сказал он. — Старый джентльмен будет очень рад, что вы согласились прийти!
Адамс ничего не ответил, только бросил на уходившего сыщика злобный взгляд; но когда Пинкертон уже подошел к двери, актер вдруг позвал его обратно.
— Вот что. Кто вы, собственно такой? Каким это образом вы вдруг стали посланником мистера Повелла?
— Это вышло случайно, — спокойно ответил Пинкертон.
— Вы служите у него?
— Нет. Я только очень хорошо знаком с ним.
— А каково состояние здоровья мистера Повелла?
Сыщик загадочно улыбнулся, но ответил совершенно хладнокровно:
— При данных обстоятельствах — хорошее!
— Я буду очень рад снова увидеть его. Скажите, что я приду непременно!
Сыщик раскланялся и вышел. В передней он остановился и, вырвав листок из своей записной книжки, особым, только ему и его помощнику понятным шифром написал Бобу Руланду на частную квартиру, прося его немедленно же отправиться на Катарине-стрит и зорко следить за неким Адамсом, мнимым актером, живущим в № 85, у вдовы Старлерс.
Затем сыщик снова зашел в мастерскую сапожника и попросил его немедленно доставил записку по адресу, сам же отправился на 76-ю улицу, взяв экипаж, чтобы попасть туда как можно скорее.
