Глава II
У госпожи Лилиан Барри
На следующий день, в полдень, к великолепному дому около Центрального парка, принадлежавшему миллиардеру Джону Барри, подъехала пролетка. С нее соскочил Пинкертон. Он подошел к входной двери и позвонил. Открывший ему лакей смерил сыщика надменным взглядом и важно произнес:
— Госпожа никого не принимает.
Пинкертон достал визитную карточку.
— Передайте ей мою карточку. Надеюсь, миссис Барри сделает для меня исключение.
Прочитав фамилию, лакей сменил тон:
— Сейчас доложу. Потрудитесь войти, мистер Пинкертон.
Сыщик вошел в вестибюль и через несколько минут уже был приглашен в роскошную гостиную, где его встретила сама хозяйка.
Лилиан была красавица. Она происходила из знатной английской семьи, и американский миллиардер добился ее руки только благодаря своему богатству. Тем не менее, она нежно привязалась к мужу и теперь оплакивала его кончину с искренней и глубокой скорбью.
Она подала Пинкертону руку и пригласила его сесть, а сама опустилась напротив в одно из кресел, обитых тяжелым шелком.
— Благодарю вас, что вы пришли, мистер Пинкертон, — мягко сказала она. — Страшное событие прошедшей ночи совершенно потрясло меня… Надеюсь, вам удастся найти злодея, чтобы отомстить за моего дорогого несчастного Джона.
— Сударыня, я сделаю все, что в моих силах, — ответил сыщик. — Можете ли вы ответить мне на несколько вопросов?
— Конечно. Спрашивайте, — сказала она усталым тоном, откинув свою очаровательную головку на спинку кресла.
— Есть ли у вас в отношении кого-нибудь хотя бы самое смутное подозрение?
Она отрицательно покачала головой.
— Я не подозреваю никого и вообще не знаю ни одного человека, который питал бы к моему мужу вражду. У него не было никаких неприятностей, да и рабочие всегда были им довольны. Для меня это преступление — неразрешимая загадка…
— Теперь, сударыня, простите — нескромный вопрос: не было ли среди вашего окружения мужчины, который явно и настойчиво ухаживал бы за вами, который желал бы видеть вас вдовою и, следовательно, более для него доступной?
Лилиан горько улыбнулась.
— Одного мужчины? — переспросила она. — Их было, разумеется, множество! Вы сами знаете, что красивую, а тем более — богатую женщину всегда окружает толпа поклонников. Так что в кавалерах у меня не было недостатка.
— И среди них мог быть кто-то один, кто особенно упорно добивался вашего расположения…
Она покачала головой.
— Я особо не выделяла никого. Все эти воздыхатели, в сущности, ничем не отличаются друг от друга. Они мало интересовали меня. Я любила своего мужа, и мне не было дела до других.
Искренне теплым чувством были проникнуты слова этой женщины, которую свет называл холодной и бесстрастной…
— Значит, в вашем обществе не было никого, кто бы обратил на себя ваше внимание?
Она немного помолчала, потом сказала, явно удивленная:
— Никого, мистер Пинкертон… Между прочим, мне странно, что вы, кажется, ищете преступника в нашем кругу!
— Я уверен, что преступник, или вернее, подстрекатель принадлежит к высшему обществу. Скажите, кто бы мог извлечь выгоду из смерти вашего супруга?
Лилиан пожала плечами:
— Таких я не знаю.
— Вы — единственная наследница огромного состояния?
— Да. Муж оставил мне все свое колоссальное состояние, за исключением нескольких пожертвований в пользу благотворительных учреждений.
Пинкертон подошел к окну и некоторое время смотрел на улицу, погруженный в глубокое раздумье.
— Не знаете ли вы, сколько у вас носовых платков, сударыня?
Лилиан Барри встала и удивленно сказала:
— Этого вопроса я совершенно не понимаю, мистер Пинкертон.
— Тем не менее я должен его задать и прошу вас дать мне точный ответ.
Она улыбнулась.
— Как же я могу вам ответить? Разве я знаю, сколько у меня носовых платков?
— Пожалуй, нет, сударыня. Все же мне необходимо знать, не пропал ли у вас один носовой платок.
— Право, не могу вам сказать. Даже если бы у меня пропало пятьдесят, то я и тогда не заметила бы пропажи и не могла бы утверждать ничего определенного.
— Однако есть основания предполагать, что именно тот платок, который, вероятно, у вас пропал, был почему-то особенно хорошо знаком вашему мужу.
Эти слова, видимо, поразили Лилиан. Она встрепенулась:
— Это мог быть только один из платков с настоящими брюссельскими кружевами, — живо ответила она. — Муж привез мне из Парижа дюжину таких платков, каждый из которых стоит около двухсот долларов.
Лицо сыщика прояснилось.
— В таком случае вы сейчас же можете установить пропажу, без всякого сомнения. Убедительно прошу вас, сударыня, узнайте, целы ли у вас эти платки.
— Я сделаю это немедленно, — ответила Лилиан, нажала кнопку звонка и приказала вошедшему лакею:
— Позовите ко мне Мэри.
Лакей вышел.
— Кто эта Мэри? — спросил Пинкертон.
— Моя горничная. Она очень услужлива, и я ею довольна.
— Она ведает всем вашим бельем?
— Да, и очень добросовестна в этом отношении.
— А давно она у вас служит?
— Месяца три. Лорд Стоунфилд привез ее из Англии. А так как перед этим я уволила свою горничную за нечестность, то он и уступил мне эту, по его словам, порядочную и расторопную девушку, которая прослужила у него уже несколько лет.
В эту минуту дверь отворилась, и в гостиную вошла Мэри. Она низко присела перед своей госпожой и спросила, как и положено учтивой, послушной служанке:
— Чего изволите, сударыня?
— Принесите мне ту дюжину кружевных брюссельских платков, которые покойный муж привез мне из Парижа.
Услышав это приказание, Мэри слегка вздрогнула и побледнела, но быстро оправилась и ответила:
— Слушаю. Сейчас принесу, сударыня.
Она повернулась и быстро вышла из комнаты. Но от зоркого глаза Пинкертона не ускользнуло ее смущение. Он снова обратился к Лилиан.
— Смею вас уверить, сударыня, — сказал он спокойно и твердо, — что в этой дюжине будет недоставать одного платка.
— Не может быть! — быстро возразила она. — А впрочем, увидим…
Пинкертон продолжал так же спокойно:
— Кто такой этот лорд Стоунфилд?
— Очень элегантный молодой человек, родственник недавно умершего миллионера Грина, который оставил ему все свое состояние.
Глаза сыщика сверкнули, и у него вырвалось:
— Племянник мистера Грина, труп которого недели три назад был найден ниже по течению от Цепного моста?!
Лилиан Барри побледнела. Она поняла, почему Пинкертон так ставит вопрос, и невольно содрогнулась.
— Да, действительно, он племянник мистера Грина. Но я не думаю, чтобы он имел какое-либо отношение к убийству: лорд Стоунфилд — джентльмен и в высшей степени порядочный человек.
— Он бывал у вас? — продолжал допытываться сыщик.
— Да. Его ввел в наш дом дядя, мистер Грин.
— Он принадлежал, конечно, к числу ваших поклонников?
Миссис Барри энергично запротестовала.
— Напротив! — воскликнула она. — Он был настолько сдержан и серьезен, что ни разу не позволил себе ни одного лишнего слова. И я могу сказать, что он гораздо симпатичнее всех бывавших у нас мужчин.
— А каков лорд собою?
— Он высок и строен, глаза и волосы темные, лицо несколько бледновато, бороды и усов не носит.
В эту минуту снова вошла горничная с видимым выражением испуга на лице. Она опять низко присела и заговорила быстро, точно захлебываясь от волнения:
— Представьте себе, сударыня, я не могу найти одного платка. Я искала, я перерыла все решительно и не нашла, неужели его украли? Может быть, он пропал еще при той горничной, которая служила до меня и которую вы уволили за нечестность?..
Миссис Барри крайне удивилась.
— Вы были правы, мистер Пинкертон, — тихо сказала она. — Боже мой, откуда вы могли это знать?
Но сыщик обратился к горничной.
— Скажите мне, Мэри: неужели платок пропал еще до вас?
Он сказал это четко и внушительно, глядя своими серыми глазами прямо в глаза девушки. Она побледнела, не смея взглянуть на него.
— Право, не знаю, что вы хотите этим сказать, — смущенно ответила она. — Я не брала этого платка… и вообще никогда в жизни я не делала ничего бесчестного… Если хозяйка изволят приказать пересчитать все белье, то оно окажется в целости.
— В этом я не сомневаюсь, — холодно ответил Пинкертон. — Но дело в том, что не хватает именно этого платка. Все остальное белье, конечно, цело. А платок этот был употреблен на гнусное дело!
Горничная вздрогнула и бросила испуганный взгляд на сыщика, который говорил таким спокойным, уверенным тоном.
— Очень неприятно, если это действительно окажется так… Только я ничего не знаю и еще раз повторяю, что при мне этот платок пропасть не мог. Определенно он пропал раньше, а на что он был употреблен, я не могу знать…
Сыщик подошел к Мэри вплотную и сказал сурово:
— Можете быть совершенно уверены, Мэри, что я разгадаю тайну этого убийства. И горе тому, кто так или иначе к нему причастен. Запомните мои слова и примите их к сведению.
Она стояла, не смея поднять головы, но когда он закончил, она бросила на него быстрый враждебный взгляд и сказала:
— Я не понимаю, о чем вы говорите… А впрочем, можете говорить, что вам будет угодно.
— Хорошо! — холодно заметил Пинкертон. — Теперь идите, но поверьте, что я скоро узнаю, как именно при помощи этого платка мистера Джона Барри заманили на Цепной мост…
Она отпрянула, повернулась и быстро вышла из комнаты, на этот раз не делая глубокий книксен перед хозяйкой. Очевидно, страх, охвативший ее, заставил забыть приличия.
Пинкертон невольно усмехнулся, увидев, в какое изумление, чтобы не сказать — ужас, пришла хозяйка дома.
— Да, — сказал он. — В тихом омуте черти водятся. Эта горничная еще приготовит вам сюрприз!
— Боже мой, что же мне делать? — сказала Лилиан со слезами в голосе. — Неужели вокруг меня одно вероломство, и мне угрожает какая-то опасность?
— Вы можете быть уверены в остальных слугах, сударыня?
— Эти люди помногу лет служат в моем доме. Я могу довериться каждому из них.
— В таком случае, будьте спокойны: эта злодейка не найдет в доме ни одного сообщника.
Лилиан умоляюще протянула руки.
— Ради Бога, объясните же мне, какое значение имеет этот несчастный платок? Откуда появилась у вас уверенность, что он обязательно должен был пропасть?
— Об этом я пока умолчу, так как и сам не вполне уяснил себе суть дела. Надеюсь, однако, что очень скоро я смогу сообщить вам все как есть. На этом он раскланялся, но в дверях задержался и сказал:
— Прошу вас, не выказывайте горничной никакого подозрения. Обращайтесь с ней совершенно так же, как и прежде. Она должна пребывать в уверенности, что вы считаете ее безусловно невиновной.
— Постараюсь, хотя это мне будет нелегко… — ответила она и ласково кивнула сыщику на прощанье.
Спустившись с лестницы, Пинкертон отвел швейцара в сторонку.
— Послушай, братец! У меня к тебе дело. Не ответишь ли ты мне на кое-какие вопросы?
С этими словами он сунул ему в руку золотой. Швейцар широко осклабился и поспешил заверить:
— К вашим услугам, сударь.
— Только никому ни слова о том, что я тебя спрошу, — сказал сыщик серьезно и твердо. — Никому во всем доме!
— Помилуйте, — сказал швейцар. — Я не баба.
— Так слушай. Ты знаешь, конечно, лорда Стоунфилда?
— Как же, знаю. Он здесь часто бывает. И с тех пор, как он получил наследство от своего дяди, мистера Грина, всегда много дает на чай.
— Ты не замечал, чтобы лорд Стоунфилд говорил о чем-нибудь с горничной Мэри?
Швейцар покачал головой.
— Нет, ничего такого я не замечал. Да разве будет такой важный господин связываться с этой девчонкой? Ведь это срам один, что ее здесь держат. Шатается все время со своим кавалером, который чуть не каждый вечер поджидает ее у подъезда. А он — прямо хулиган какой-то. В самых последних трущобах поискать такого бродягу…
Пинкертон слушал с огромным интересом.
— Значит, у нее есть кавалер? Хотелось бы взглянуть на этого красавчика. Такой уж у него страшный вид?
— Как вам сказать: одевается-то, пожалуй, и прилично, но рожа у него прямо-таки пакостная. Настоящий жулик. Наверное уже успел отсидеть не один годик за решеткой.
Сыщик остался очень доволен полученными сведениями. Он сунул швейцару еще один золотой, напомнил ему, что он обещал молчать, нанял извозчика и поехал домой, погруженный в глубокое раздумье…
Итак, за последние три недели были три случая, когда поздней ночью с Цепного моста сбрасывали человека.
Первый случай был с мистером Грином, миллионы которого унаследовал его племянник, лорд Стоунфилд. Второй — с мистером Полли, молодым, очень богатым человеком, сыном одного нью-йоркского торговца. Труп его всплыл в гавани ниже Цепного моста, и по различным признакам можно было установить, что он был сброшен именно оттуда. Гибель мистера Барри стала уже третьим подобным случаем.
Пинкертон видел связь между первым и третьим случаями, лорд Стоунфилд был племянником мистера Грина и состоял в дружеских отношениях с четой Барри. Очевидно, человек он был достаточно ушлый и по отношению к Лилиан Барри поставил себя так, что внушил ей к себе глубокое уважение. Таким образом, если бы ему довелось когда-либо выступить в роли претендента на ее руку, то у него могло быть больше шансов, чем у других поклонников. Несколько странно было то, как он повел себя с Мэри: ведь она долго прослужила у него, а с тех пор, как она поступила в дом к Барри, он перестал ее замечать.
За свою многолетнюю практику Пинкертон не раз отмечал, что преступники в своем стремлении скрыть следы преступления нередко заходят слишком далеко и именно этим выдают себя.
Пинкертон не сомневался, что первая и третья жертвы преступлений на Цепном мосту лежат на совести лорда Стоунфилда По всей вероятности, и во втором случае, когда погиб молодой Полли, не обошлось без его участия Так что план действий был у него уже готов.
