XXXV
Свадебная церемония
Церковь была переполнена людьми. Много любопытных, которые не смогли попасть внутрь, толпились у входа и на паперти. Дело едва не доходило до драки. Весь Виттель и Армуаз собрался у церкви.
Среди присутствовавших были не только местные жители, но также четыре коммивояжера и торговец шерстью из Эльзаса. Эти коммивояжеры встретились утром у дверей гостиницы «Кок-ан-Пат», прибыв с разных сторон. Но в этот день двери гостиницы оказались закрыты, так что все четверо отправились в другую гостиницу, «Обер-егермейстер», куда раньше них приехал торговец из Эльзаса. За завтраком один из вновь прибывших спросил хозяина:
– Что, сегодня отмечают какой-нибудь местный праздник?
– Кажется, нет.
– Но этот звон колоколов, праздничные платья…
– А, гражданин, это свадьба…
– Свадьба? Господа, я предлагаю пойти посмотреть, хороша ли невеста…
– Я пойду с вами, — проговорил эльзасец.
Все пятеро встали и отправились в церковь, но толпа была такой плотной, что добраться до паперти не представлялось возможным. Жоэ Благ, также стоявший на улице, вдруг услышал позади знакомый романс, который он пел с другом Паскалем Гризоном на ярмарочной площади Виттеля. Обернувшись, он увидел толстого немца в шапке, надвинутой на глаза, в короткой куртке и высоких сапогах. Во рту у него была фарфоровая трубка, которая, похоже, совершенно не мешала ему напевать. Сквозь синие очки немец смотрел на Жоэ. Когда исполнитель замолк, четверо коммивояжеров, стоявших неподалеку, затянули продолжение.
«Чудесно! — подумал Жоэ. — Можно начинать представление: все артисты в сборе».
Когда церемония закончилась, аббат Броссар благословил новобрачных, и зазвучал орган. В эту минуту у входа появился бригадир Жолибуа в новой форме и громко закричал:
– Все назад, посторонитесь, дорогу! Дайте пройти поручику и его жене.
– Какая чудесная пара! — переговаривались в толпе.
– Как счастлива, должно быть, Флоранс!.. Она вся трепещет от любви к своему дорогому Филиппу!
Увидев молодых, толпа стала приветствовать их громкими криками. Жоэ Благ нагнулся к уху толстого немца и сказал:
– Бедные голубки, сегодня мы им преподнесем неприятный сюрприз.
– Не все им веселиться, — ответил эльзасец. — Цена на шерсть поднялась, — прибавил он, заметив, что его слушают.
Марианна между тем подошла к Жозефу и спросила:
– Итак, решено?
– Да. Все деньги, которые есть у старухи, — твои, и только твои. Мне же отходят гостиница, земли, замок и имения.
А про себя хитрец подумал: «И остальное. Огонь не оставляет никаких следов преступления, а золото хорошо и в слитках…»
Жоэ, слегка толкнув немца, указал ему взглядом на старшего Арну и проговорил:
– Вот за кем нужно беспрестанно следить. Это — главарь шайки. Сдается мне, он что-то затевает… Приставьте к нему кого-нибудь и не спускайте с него глаз.
– Сделаем…
Два младших брата со старухой шли за Жозефом. Лицо Агнессы Шассар по-прежнему оставалось суровым. Деревенским жителям это было понятно: расходы на свадьбу особой радости не внушали.
Господин Бернекур, следовавший за мэром Виттеля, шепнул ему следующее:
– До моего сведения дошло, что Фуше прислал сюда своих агентов. С каким поручением — мне не известно. Чтобы выяснить это, я отправлюсь в Париж. А пока я советую вам, если потребуется, оказать им содействие. Фуше хоть официально и оставил министерство, но продолжает управлять полицией государства.
В Париже заведено, чтобы гости, приглашенные на свадебную церемонию, поздравляли новобрачных в ризнице. В провинции это происходит на паперти храма, где совершался обряд. Девушки за это время успевают полюбезничать с красивыми парнями и пригласить их на танец, а те — пострелять из ржавых охотничьих ружей.
Одному Богу известно, сколько человек пожали руку Филиппу и сколько раз Флоранс поцеловали в щечку! Бедная девушка не знала, куда деться от этих шумных поздравлений, бесцеремонных объятий и грубых шуток. Она едва заметила, как мать и сестра обняли ее перед уходом домой и как старший брат надел ей на шею золотую цепочку с дорогими часами!
В это же время Франциск и Себастьян завладели поручиком, а судья Тувенель, большой гурман, беседовал с Денизой.
– Почему вы не хотите с нами откушать? Моя жена прекрасно готовит!
Подошел и господин Бернекур:
– Если мадемуазель непременно желает вернуться к себе, в Армуаз, то я готов предоставить ей свой экипаж… — И, понизив голос, он добавил: — Завтра я буду у вас, дитя мое. Хочу отблагодарить вас за попечения о нашем больном и лично его проведать.
В это время мимо проходил Жозеф Арну. У крестьян вообще слух хороший, а о сыне Агнессы Шассар нечего и говорить — тот постоянно ходил, навострив уши.
«Ага! — подумал Арну. — Значит, в павильоне сторожа есть больной — это надо принять к сведению».
– Нам будет недоставать вас, гражданка, — мимоходом сказал он Денизе. — Но раз вы плохо себя чувствуете, то это вас извиняет. Будем надеяться, что через пару недель вы совершенно поправитесь, — многозначительно добавил он.
Дениза не ответила.
– Ради бога, друзья мои! — воскликнул судья Тувенель. — Еда же остынет!
Пока друзья и родственники Арну шли вслед за вдовой, Марианной и близнецами к гостинице, коляска Бернекура увозила Денизу. Высокопоставленные гости во главе с Филиппом и его женой спускались на площадь, к дому судьи. Читатели, вероятно, еще не забыли, что в числе приглашенных на обед был и старший сын Агнессы Шассар. Дорогой он рассыпался в сожалениях перед почтенными гражданами:
– Досадно, что в такой торжественный день среди нас нет кого-нибудь из семьи наших бывших господ, например, молодого господина Гастона. Мой зять, жандарм, поклялся, однако, что живым или мертвым отыщет маркиза…
