Книга: Кровавая гостиница
Назад: XIX В которой мировой судья Тувенель, Готье и Жозеф Арну говорят, каждый в свою очередь
Дальше: XXI Сельская площадь

XX
Таинственная записка

В то время в селении Виттель насчитывалась одна тысяча сорок жителей. Если в путеводителях и встречалось название этого местечка, то только потому, что там забили ключи минеральных вод.
В воскресенье, на другой день после того, как поручик Готье посетил мирового судью, в церкви селения звонили во все колокола. С тех пор как Конкордат разрешил открыть церкви, в них хлынули прихожане, преисполненные искренней радости и благоговения. В тот день на службе присутствовало большинство участников этой драмы.
В первом ряду сидели все члены муниципалитета с гражданином Тувенелем во главе, который предложил почетное место поручику Готье и его сестре. Любопытные зеваки, толпившиеся у паперти, с восторгом смотрели на девушку, входившую в церковь и опиравшуюся на руку брата. Она показалась всем очень красивой, хотя вовсе не отличалась пышностью форм или ярким румянцем, которые обычно пленяют деревенских жителей. Напротив, она была бледна, и ее траурная одежда и черные волосы только подчеркивали белизну ее лица. Покрасневшие веки девушки свидетельствовали о том, что она плакала, и плакала много.
– Это, наверно, от радости — брат ведь приехал, — говорили в толпе.
Филипп тоже не был обделен вниманием окружающих. В своем новом голубом мундире с красными отворотами и серебряными эполетами молодой человек выглядел очень привлекательным. Сколько нежных взглядов было обращено на него! Но он хранил невозмутимый и самодовольный вид.
Время от времени на его лице отражались озабоченность и тревога. Во-первых, его беспокоило то удрученное состояние, в котором пребывала Дениза; во-вторых, его розыски ни к чему не привели. После Мерикура следы Гастона дез Армуаза терялись. Тщетно Филипп пытался что-нибудь выяснить у крестьян из окрестных деревень. Одни отвечали на его вопросы уклончиво, другие говорили, что ничего не видели, а третьи ссылались на грозу, из-за которой пришлось рано лечь спать и закрыть все окна и двери…
Все боялись. Но чего? Преступников или правосудия? Наверно, и того и другого. Представьте себе, как был зол Филипп Готье! Но это нисколько не мешало женщинам любоваться прекрасно сложенным жандармом. Лишь Марианна Арну не разделяла общего мнения. «Этот красавчик совсем не по мне, — думала она. — С ним нелегко будет совладать».
Франциск Арну, увидев Филиппа, толкнул Себастьяна и шепнул ему на ухо:
– Не хотел бы я столкнуться с этим жандармом.
– Ладно тебе! Это дело нашего старшего брата, он же взял Готье на себя — пусть и разбирается с ним.
Но Жозеф совершенно не обращал внимания на Филиппа Готье: он смотрел только на Денизу, которая заняла свое место. Возле нее сидела Флоранс и горячо молилась.
Вся семья Арну исправно посещала церковь, за исключением Агнессы Шассар. При каждом удобном случае она кричала о том, что лишена возможности ходить в церковь, потому как должна принимать приезжих в гостинице. Пользуясь отсутствием сыновей и дочерей, старуха спускалась в погреб, чтобы полюбоваться спрятанными там богатствами…
Дениза, которую аббат Броссар попросил взять на себя труд собирать милостыню во время обедни, поднялась и начала обходить прихожан с бархатным мешочком. Филипп первым опустил в него золотую монету.
Когда девушка подошла к Жозефу Арну, тот, достав из кармана жилета экю, быстро завернул его в бумажку и, опуская в мешок, прошептал:
– Прочтите, это в ваших же интересах.
Место, которое занимал Жозеф Арну, находилось в тени, так что никто не заметил, как молодой человек что-то сказал Денизе и как этому удивилась девушка. Сбор в тот день был очень хорош, и, чтобы передать его аббату, Дениза вошла в ризницу, где на несколько секунд осталась одна. Не без страха она вспомнила о том, как трактирщик опустил в мешок монету, завернутую в письмо… Его легко было найти.
Дениза с любопытством развернула бумажку и быстро пробежала глазами три строки. Вот что она прочла: «Ваша тайна известна, но ее сохранят. Есть известия из Валенкура, о которых вам сообщат. Завтра, когда ваш брат уйдет гулять, вас будут ожидать в парке за павильоном».
– Боже мой! — воскликнула бедная девушка, опускаясь на табурет, стоявший рядом с ней.
Назад: XIX В которой мировой судья Тувенель, Готье и Жозеф Арну говорят, каждый в свою очередь
Дальше: XXI Сельская площадь