XVI. Сайлас Ашер в «Веточке хмеля»

Ашер занимал весь второй этаж в Спринг-Гардене. Это было недалеко от Скотленд-Ярда и от других мест, где сыщику часто приходилось бывать. Мистер Ашер, закоренелый холостяк, был невысокого мнения о представительницах прекрасного пола, по всей вероятности, из-за того, что в прошлом какая-нибудь особа не очень хорошо с ним обошлась. Сам сыщик, однако, уверял, что его мнение основано на профессиональном опыте. Мистер Ашер в крылатых словах «ищите женщину» видел не просто афоризм — он ничуть не сомневался в том, что зачастую преступления совершаются из-за этих нежных созданий.

Не имея второй половины, Сайлас Ашер привык сам о себе заботиться, и, стоит заметить, у него это получалось неплохо. Оказавшись в своей квартире по возвращении из Бенбери, сыщик первым делом развел огонь, снял сапоги и верхнюю одежду. Переодевшись в домашнее платье, он принялся готовить ужин: достал из шкафа хороший кусок баранины и зажарил ее. После ужина Сайлас Ашер поставил возле себя бутылку виски и, закурив трубку, принялся размышлять о бенберийском преступлении.

— Странное дело… — бормотал он. — Все обернулось против Фоксборо, и сам он немало этому поспособствовал. Если мистер Фоксборо невиновен, то почему же он прячется? Он как сквозь землю провалился, с тех пор как уехал из Бенбери. Я уже начал думать, что мы ищем не того, пока эта девушка не узнала нож. Но как бы там ни было, почему Джеймс Фоксборо не явился в полицию? Все только и делают, что говорят об этом убийстве: он должен знать, в чем его обвиняют. Странно, что провинциальные агенты ничего не знают о Фоксборо, а между тем человек, имеющий отношение к театру, должен быть известен среди своих собратьев по ремеслу.

Далее… Для меня не очевидно, что Фосдайка убили в спальне. Я ничего не сказал доктору Ингльби, но тем не менее согласен с его предположением: несчастного закололи в гостиной. Конечно, когда нож оставляют в ране — случайно или умышленно, — это останавливает кровотечение, но все-таки странно, что следов крови нигде не нашли. Старик Ингльби — человек проницательный; его версия вовсе небезосновательна.

Тут Сайлас Ашер опять набил свою трубку и налил себе немного виски. Глядя на пламенеющие угли и выпуская густые клубы дыма, сыщик продолжал рассуждать:

— Бьюсь об заклад, что ключ ко всему — то самое письмо. Если бы его можно было найти… Но Фосдайк, наверно, уничтожил его. Я был бы не удивлен, если бы мисс Хайд пролила свет на это дело. Она точно что-то знает о Джеймсе Фоксборо, но не хочет компрометировать себя. Если бы мы поймали Фоксборо и доказали, что он тот самый «номер одиннадцать» из «Веточки хмеля», тогда все было бы очень просто. Но при том, что мы имеем сейчас, никакие присяжные не признают его виновным. Обвинить и признать виновным — совершенно разные вещи. Улики недостаточно убедительны. Как нам добраться до Фоксборо? Следить за домом в Риджентс-парке бесполезно — он там не появлялся, да и вряд ли появится. Я завтра же сниму наблюдение, оно ничего нам не даст. Такой человек, как Фоксборо, запросто проведет весь Скотленд-Ярд, ведь недостатка в деньгах у него нет, а убежище он себе легко отыщет. Если мы не найдем Джеймса Фоксборо через несколько дней, я уверюсь в том, что он тот, кто нам нужен… Хорош же этот старикашка Тотердель! Не удивлюсь, если и он как-то тут замешан. Такой сплетник и болтун сведет с ума кого угодно, а то и заставит перерезать горло…

Утомленный размышлениями, Сайлас Ашер докурил трубку, допил виски и лег спать.

То, что присяжные обвинили Фоксборо в умышленном убийстве, не имело для Сайласа Ашера большого значения. Обвиняемого еще не нашли, и его вина не была окончательно доказана.

Между тем газеты и публика упрекали полицию в бездействии.

На другое утро, сразу после завтрака, Сайлас Ашер принялся внимательно читать о судебном следствии в утренних газетах. Покуривая трубку и размышляя о прочитанном, он, наконец, пришел к определенному заключению. Ключ к разгадке этой истории следовало искать не в Тэптен-коттедже. Если Фоксборо и был убийцей, то, по мнению сыщика, его жена и дочь ничего не знали о причинах, которые вынудили его совершить преступление. Нет, не в Тэптен-коттедже следовало искать. Во всяком случае, оттуда помощи ждать не приходилось. Дамы, при всем своем желании, мало что могли сообщить ему. Было четыре зацепки, которые могли привести к истине. Во-первых, письмо, заставившее Джона Фосдайка приехать в Бенбери; во-вторых, мисс Хайд, которая могла что-то рассказать о Джеймсе Фоксборо, если бы захотела; в-третьих, следовало еще раз осмотреть комнаты гостиницы. И, наконец, сержанту сдавалось, что этот надоедливый Тотердель мог сказать что-нибудь важное, если взяться за него как следует и слушать несколько часов подряд его глупую болтовню.

Итак, сыщик не сомневался, что искать следует в Бомборо. Арестовать Фоксборо могли и без него, но вот до главных подробностей дела можно было добраться только с помощью четырех зацепок, известных только ему одному. Сайласу Ашеру на своем веку уже не раз приходилось распутывать и не такие клубки. Он обладал основными качествами хорошего сыщика — терпением, хладнокровием и способностью делать выводы. И хотя Ашер и говорил себе, что надежды мало, он все же решился отправиться в Бомборо, доложив об этом начальству в Скотленд-Ярде. В тот же вечер сыщик приехал в город.

Прежде всего, он отправился к доктору Ингльби, и тот его сразу принял.

— Вы напрасно приехали, — сказал доктор, качая головой. — К сожалению, письмо так и не нашлось и, говорю вам прямо, вряд ли найдется. Искали везде. Миссис Фосдайк и мисс Хайд, хотя и не читали письма, в один голос уверяют, что оно было уничтожено. Судя по тому, что у них произошло в тот роковой день за завтраком, — продолжал доктор Ингльби, — я думаю, что это было не простое приглашение к ужину. Бедный Джон казался чрезвычайно встревоженным… А если бы он взял письмо с собой, то его обнаружили бы в «Веточке хмеля».

— Инспектор Трешер тщательно обыскал его одежду и вещи еще до моего прибытия. Я узнал о существовании этого письма только тогда, когда поехал с вами в Дайк. Я внимательно осмотрел все комнаты, но, по правде сказать, искал следы борьбы или какие-нибудь другие улики. Разумеется, он мог взять письмо с собой, но я не думаю, что Трешер его не заметил. Может, он не так опытен, как я, но искал-то он наверняка везде. Я полагаю, что инспектор Трешер оценил бы всю важность такого документа, если бы нашел его. Боюсь, что теперь мы вряд ли найдем это письмо… Поверьте мне, доктор, оно многое разрешило бы в этом загадочном деле.

— Да, — ответил доктор Ингльби задумчиво. — Какие отношения были между этими людьми, не известно. Впрочем, как мне помнится, когда у нас шли споры о театре в Бомборо, Тотердель говорил, что Фосдайк разбирается в театральных делах, и даже спрашивал его об этом на совете…

— А! — воскликнул сыщик.

— Однако Фосдайк не стал тогда ничего ему рассказывать. Вы знаете, что они были не в ладах?

— Нет. Благодарю вас за эти сведения, сэр… Еще один вопрос. Нельзя ли мне поговорить с мисс Хайд?

— Сейчас это совершенно невозможно. Да и что вам от нее нужно? — спросил доктор с удивлением.

— Я убежден, что ей что-то известно о Джеймсе Фоксборо. Расспросите ее за меня. Она сказала, что никогда его не видела, но наверняка что-то знает о нем.

— Я ничего не имею против, но я предупрежу ее, что разговариваю с ней по вашей просьбе.

— Предупредите, конечно, предупредите… А теперь мне пора. Я зайду к вам завтра. Прощайте, сэр.

Сыщик целый день беседовал с горожанами и внимательно прислушивался ко всем разговорам в городе. О чем бы ни говорили: о торговле, политике, скачках, ценах на пшеницу или рогатый скот, — в конце концов разговор сводился к убийству в Бенбери.

Сайлас Ашер поставил себе цель найти разгадку и твердо решил добиться этого. Отыскать письмо казалось делом совершенно невозможным; в Бомборо сыщик не узнал ничего полезного; ему оставалось только узнать, не выяснил ли чего доктор Ингльби в Дайке, а потом отправиться в Бенбери и переночевать в «Веточке хмеля». Разговор с Тотерделем Ашер отложил напоследок. Сыщики тоже люди и прибегают к таким отчаянным средствам только в крайней необходимости.

— Вам что-нибудь удалось выяснить? — спросил Сайлас Ашер, входя вечером в кабинет доктора Ингльби.

— В некоторой мере. Я спросил мисс Хайд о Джеймсе Фоксборо. Она призналась, что ей известно это имя, потому как Фоксборо — владелец «Сиринги». Девушка настаивает на том, что никогда его не видела и о его отношениях с мистером Фосдайком ничего не знает. Потом мисс Хайд заверила меня в том, что все известное ей о мистере Фоксборо не может иметь отношения к делу. И добавила, что ей очень неприятно об этом говорить.

— Стало быть, не о чем больше рассуждать. Но, как мне кажется, не ей судить, что имеет отношение к убийству, а что — нет. Возможно, таким способом она просто дала нам понять, что мы не имеем права приставать к ней. Что ж, благодарю вас и прощайте!

— Прощайте, мистер Ашер, — ответил доктор холодно.

Сыщик нравился доктору Ингльби, но он пришел в негодование, услышав его последние слова. Неужели Ашер воображал, будто мисс Хайд способна скрыть важные для следствия сведения?

— Хороший человек этот доктор, — пробормотал Сайлас Ашер, выйдя на улицу, — но не годится он для моего дела; поддается чувствам. Бьюсь об заклад, мисс Хайд облегчила бы всем нам жизнь, если бы рассказала то, что ей известно. Она, видимо, сама не понимает, как может помочь… Теперь осмотрю-ка я получше гостиничные комнаты, а потом… потом придется мне потолковать с этим докучливым Тотерделем. Единственный способ добиться чего-нибудь от этого дурака — это дать ему наговориться вдоволь.

Тем же вечером в «Веточку хмеля» заявился пожилой господин невысокого роста, церемонный и немного раздражительный. Даже мистер Марлинсон оробел от такого обращения. Незнакомцу почти невозможно было угодить. Он требовал, чтобы ему отвели апартаменты непременно на первом этаже, но комнаты, которые показывали этому господину, ему совершенно не нравились. Наконец мистер Марлинсон осмелился сказать, что ему очень жаль, но других свободных комнат нет, за исключением тех, которые теперь весьма неудобны для проживания. Без сомнения, приезжий читал в газетах о страшном несчастье, случившемся в «Веточке хмеля».

— Вы имеете в виду те комнаты, где было совершено убийство? — перебил хозяина пожилой господин. — Если это так, то я не суеверен. Я допросил, осудил и повесил столько убийц в Индии, что бояться мне не к лицу. Мой дорогой друг, за свою долгую жизнь я успел убедиться, что не появляются вновь только мертвецы. Запрячьте негодяя в какую угодно тюрьму, на какое угодно время, и он-таки объявится вновь, а мертвец вас не побеспокоит. Покажите мне эти комнаты.

— Господин не из робкого десятка, — пробормотал Марлинсон и в то же время подумал, каким превосходным судьей, наверно, был этот старик.

Незнакомец остался доволен комнатами. Заказав себе обед, он велел растопить камин в гостиной и мимоходом заметил, что после долгого пребывания в Индии становишься мерзлявым, когда возвращаешься в привычный сырой климат. Вечер действительно стоял сырой, и Сайлас Ашер — он же индийский судья, — пообедав и оценив портвейн, нашел, что «Веточка хмеля» довольно удобна и содержится в прекрасном состоянии. Сыщик замаскировался, чтобы беспрепятственно осмотреть комнаты, где произошло убийство. Он и не надеялся на благоприятный результат, но все-таки хотел проверить все еще раз. Сыщик даже не сообщил о своем приезде в Бенбери инспектору. Может, из излишней самонадеянности, а может, из недоверия к провинциальному коллеге, но Сайлас Ашер не слишком полагался на инспектора Трешера в этом деле.

Не теряя времени даром, сыщик принялся исследовать комнаты. За обедом он расспросил Томаса Дженкинсона об убийстве, и тот, как и все люди его сословия, был очень рад возможности рассказать все в малейших подробностях. Оставшись один, сыщик осмотрел каждую вещь в гостиной через увеличительное стекло. Стоя на коленях, сержант тщательно изучил ковер и мебель, но нигде не обнаружил ни пятен крови, ни следов борьбы.

Устроившись в кресле и закурив трубку, сыщик велел подать себе воды и водки. Он рассуждал так:

«Если Фосдайка убили здесь — случайно или умышленно, — то, судя по отсутствию следов, преступник провернул все чрезвычайно искусно. Если его закололи в спальне, то, как же это могло случиться? Разве только, вопреки мнению доктора Ингльби, это самое обыкновенное самоубийство. Нет, этого не может быть. Допустим, что ссора разыгралась в гостиной и Фоксборо в гневе убил Фосдайка… Но что он погнался за ним в спальню и убил его там без малейшего шума — это кажется мне невероятным. Во сне, да! Но Фосдайка, очевидно, закололи прежде, чем он успел раздеться. Если бы дух Джона Фосдайка явился ко мне ночью, я был бы очень ему обязан. Думаю, что без малейшего волнения снял бы с него показания».

Однако сон сыщика был настолько спокоен в ту ночь, насколько может быть после умеренного употребления грога и табака. Из мира теней к Сайласу Ашеру никто так и не явился. Но, вскочив утром с постели, он первым делом воскликнул:

— В гостиной ничего не нашлось, но спальня — не выдаст ли она секрета того злополучного сентябрьского вечера? Если это было самоубийство, то где же ключ от дверей? Он должен быть где-то здесь!

И сыщик начал методично осматривать спальню — она была одной из лучших в гостинице. Ни одного уголка не пропустил Сайлас Ашер в старинном гардеробе, он выдвинул все ящики в поисках пропавшего ключа. То, что человек был найден убитым в этой комнате, доказательств не требовало, но сам он наложил на себя руки или это дело рук кого-то другого — вот что необходимо было узнать. Выяснению этого обстоятельства сыщик и посвятил себя, не оставив без внимания ничего, что могло иметь отношение к делу. Взявшись за поиски ключа, Сайлас Ашер перевернул вверх дном всю комнату: изучил содержимое туалетного столика, отодвинул умывальник, кровать, ощупал руками ковер и даже прошелся по нему босиком. Затем он отстранил бумажный экран, закрывавший камин, увидел за ним несколько скомканных бумажек, но ключа не нашел; заглянул и в камин, и в трубу — по-прежнему ничего. Сыщик отворил окно, осмотрел подоконник, поднял все цветочные горшки, надеясь на то, что самоубийца бросил ключ туда, но тщетно.

И все же ему повезло. Сайлас Ашер, как и многие другие искатели истины, думая найти одно, наткнулся на другое.

Утро было холодным и сырым. Стоя у открытого окна, полураздетый, обманутый в своих ожиданиях, Сайлас Ашер продрог до костей. Он позвонил и приказал горничной развести огонь и принести ему чашку чая. Гость несколько озадачил Элизу Сольтер: в такой старой гостинице, как «Веточка хмеля», не топили камин в спальне в сентябре, но ведь от этого чудака всего можно было ожидать.

Элиза вскоре вернулась с чаем и спичками. Она поставила поднос на стол и начала очищать камин, перед тем как развести огонь. Мистер Ашер, погруженный в размышления о таинственной пропаже ключа, рассеянно смотрел на служанку. Когда Элиза поднесла спичку к скомканным бумажкам, он вдруг вскрикнул:

— Стойте! Покажите мне их.

Впоследствии, когда речь заходила об убийстве в Бенбери, сыщик часто говорил:

— Сам не знаю, как это вдруг пришло мне в голову, я ведь тогда думал только о ключе!

Горничная собрала бумажки — их было пять или шесть — и подала беспокойному господину. С нескрываемым пренебрежением он швырнул ей обратно два счета прачки, но третья бумажка заставила его вздрогнуть. Развернув ее, Сайлас Ашер воскликнул:

— Вот оно, письмо-то!

Да! Это было то самое письмо, которое заставило Джона Фосдайка приехать в «Веточку хмеля», письмо, оцененное в двести фунтов, письмо, небрежно брошенное в камин, как и всякое приглашение, сохраненное лишь на время, чтобы не ошибиться с датой.

Сыщик считал это письмо ключом к тайне и уже потерял всякую надежду обнаружить его, и вот оно нашлось! Правда, теперь, читая его, он вынужден был признать, что в нем нет никаких сколько-нибудь важных сведений. Это было самое обыкновенное приглашение к ужину. Горничная ушла, пребывая в сильном недоумении, а Сайлас Ашер читал письмо уже в шестой или седьмой раз:

«„Веточка хмеля“, 3 сентября.

Любезный господин Фосдайк!

Отужинайте со мной завтра, в половине восьмого. Я имею сообщить вам нечто важное относительно нашего последнего разговора. Благодаря обстоятельствам мои дела значительно улучшились. Я уверен, что вы не откажете мне.

Искренне преданный вам, Джеймс Фоксборо.

Бенбери, понедельник, вечер».

Сыщику оставалось только признать, что письмо на данный момент не объясняло ничего. Он решил никому не сообщать о нем. Только Элиза Сольтер присутствовала в тот момент, когда оно нашлось, а она и не подозревала, что приезжий господин имеет хоть какое-то отношение к убийству.