VIII
Либуа, облокотившись на стол, с нетерпением требовал продолжения рассказа.
— Я не встану с места, — заявил он, — пока вы не расскажете мне до конца историю вашей тетушки… или, вернее, реванша, обещанного Реноденом, которого так долго ждали ваши родственники.
И, чтобы напомнить Мореру, на чем он остановился, художник прибавил:
— Вы дошли до того момента, когда Реноден пообещал вашим родственникам в будущем отомстить Бержерону.
— Вот что случилось дальше. Я вам говорил, что вдова фабриканта, выйдя замуж за Бержерона, обладала громадным состоянием. Достойный супруг, надеясь запустить руку в ее миллионы, вертелся волчком, и порой ему удавалось выманить у нее пару тысяч франков.
Госпожа Бержерон, узнав, что нотариус, которому она доверяла, умер, обратилась к Ренодену. Она сообщила ему о своих планах на будущее. Ее иллюзии при вступлении в брак быстро рассеялись: она ясно поняла, что вышла замуж за негодяя. Ее сильно тревожила мысль, что будет с ее состоянием в случае ее смерти. Бедная женщина, страдавшая хроническим воспалением легких, знала, что дни ее сочтены.
Брачный контракт представлял собой само совершенство: не было ни единого двусмысленного пункта, к которому можно было бы придраться. Прежний нотариус точно из бронзы вылил его, не оставив ни малейшей трещинки.
«Хорошо, очень хорошо! — одобрил Реноден, принявшийся за чтение завещания, написанного матерью Лоры под диктовку ее нотариуса. — Есть только одно упущение, но его легко можно исправить. Вот тут, где я держу палец, напишите: „Исполнять немедленно и обозначать употребление“».
«А дальше?» — спросила госпожа Бержерон, написав. «Это все. Только пять слов. Теперь подпишите». Пока она подписывала, у нотариуса мелькнула новая идея. «Вашему мужу знакомо это завещание?» — спросил он. «До последней строчки». — «Вы читали его ему или давали прочесть самому?»
Госпоже Бержерон больше нечего было стесняться, потому она ответила без обиняков: «Бержерон подкупил одного из клерков прежнего нотариуса, тому удалось снять копию с акта. Молодой человек после признался в этом своему патрону. Вот каким способом муж узнал о завещании». — «О, значит, он прочел его целиком! — улыбнулся Реноден. — Кроме пяти слов, которые вы теперь прибавили и подписали. И так как это известно только нам двоим, то я советую вам в интересах вашей дочери никому ничего не говорить». — «Даже без вашего совета я никогда не открыла бы рта».
После этого свидания нотариус пришел к моему отцу и воскликнул в порыве радости: «Долго я подкарауливал негодяя, но наконец-то он попался!» — «Расскажи, пожалуйста, каким образом», — попросил отец. «Посредством пяти слов, — ответил нотариус. — И будьте спокойны, сыр в мышеловке: рано или поздно наша крыса неминуемо попадется».
На другой день после того, как госпожа Бержерон посетила нотариуса, в контору явился ее муж. Он остался доволен этим визитом. Вместо сердитого, неприступного нотариуса, отправившегося на тот свет, он встретил молодого, веселого человека, немного ветреного, небрежно относящегося к делам, любящего шутки, — одним словом такого, что Бержерон решил: «Этого не трудно будет провести».
До того не трудно, что ему не пришлось даже ничего выпытывать; нескромный и болтливый, нотариус сам похвастался своей новой, богатой клиенткой. «Госпожа Бержерон была у меня вчера и передала мне все свои дела», — заявил он. «Узнав о выборе жены, и я решил остановиться на вас. Я пришел просить вас заняться моими интересами», — сказал Бержерон. «Очень вам признателен!» — «Завтра же я вручу вам все мои бумаги».
Реноден простодушно засмеялся. «Вы тоже принесете мне свое завещание?» — спросил он. «А, она хотела изменить завещание?» — небрежным тоном спросил Бержерон, пытаясь выведать истину. «Изменить? Нет. Я даже не счел нужным прочесть его, зная, что покойный юрист промаха не давал, когда составлял какой-нибудь акт».
Едва заметная улыбка скользнула по губам Бержерона. Он знал теперь все, что ему было нужно, то есть что завещание жены осталось тем же самым, а у него хранилась копия.
«Глуп, болтлив и жаден! Этот нотариус не будет мешать мне, когда я решу взяться за дело», — решил он про себя.
Несколько месяцев спустя госпожа Бержерон скончалась. Как только нотариус узнал о ее смерти, он тотчас взял завещание, занес в свою записную книжку номера всего движимого имущества и час спустя отправился в Париж. Вернулся он в тот же вечер.
«Жадная крыса рано или поздно захочет попробовать сыра», — подумал он, ложась спать. Но сыр, как видно, оказался тяжел для крысиного желудка, так как неделю спустя Бержерон явился в контору, бледный от гнева.
«Чему я обязан удовольствием видеть вас?» — осведомился нотариус. «Обидной предосторожности, предпринятой против меня», — с видом оскорбленного достоинства ответил вдовец.
Реноден лишь пожал плечами, как человек, уверенный в своей невинности и не подозревающий, в чем дело. «Да, — продолжал Бержерон, — оскорбительной предосторожности в отношении ценных бумаг, составляющих состояние моей покойной жены. Вчера я явился в банк, чтобы продать одну из них, но мне ответили, что наложен запрет на покупку». — «Какие бумаги вам угодно продать?» — «Процентные, на четыре тысячи восемьсот и на пять тысяч семьсот пятьдесят франков дохода». — «Всего капитал в двести тысяч франков?» — «Так точно». — «Однако этот капитал был помещен на хороших условиях. По курсу покупки он давал пять с половиной процентов», — почтительно заметил нотариус.
Бержерон не мог признаться, что эту сумма нужна ему для кутежа с прелестницами. Он с апломбом ответил: «Да, но я рассчитываю поместить эти деньги так, что они будут давать семь процентов».
Нотариус поклонился чуть не с благоговением перед опекуном, который так истово соблюдает интересы своей воспитанницы, и спросил: «Когда вы хотите совершить продажу?» — «Если ждать, то можно упустить удобный случай». — «Значит, послезавтра я в качестве душеприказчика продам бумаги и приготовлю деньги к вашим услугам», — заявил Реноден.
Глупо было бы со стороны Бержерона сердиться на подобное предложение. Он не только получит желанную сумму, но еще и будет избавлен от всяких хлопот и скучных формальностей при продаже.
«До послезавтра», — сказал он и любезно раскланялся.
О, наконец-то он будет наслаждаться жизнью сполна и удовлетворять все свои прихоти! А когда кончатся эти деньги, он сможет черпать в наследстве. Разве он не опекун дочери, или, вернее, не хозяин завещанных ей миллионов?
Правда, со временем нужно будет отдать отчет в опеке. Но этот день еще далеко! Наступит он лишь через десять лет. Можно с уверенностью сказать, что за десять лет много воды утечет. Он удовлетворит свой аппетит миллионами после того, как жена держала его так долго на диете!