Брат, очевидно, не подозревал, в чем причина столь раннего посещения господина Бержерона. Его голос выражал искреннее удивление, когда он спросил у вошедшего: «Что привело вас ко мне так рано, мой любезный начальник?» Бержерон ответил серьезным тоном: «Ваш начальник придет в десять часов, Морер. В настоящую минуту к вам явился друг. Вы знаете зачем?»

Наступившее молчание свидетельствовало о том, что твой отец старался что-нибудь припомнить, но тщетно. Память не подсказывала ему ответа, и он искренне промолвил: «Клянусь богом, не знаю». — «Не могу поверить, — сухо возразил Бержерон и после некоторой паузы прибавил: — В таком случае я сильно ошибся, полагая, что поспешил сюда, чтобы спасти вас». — «Объяснитесь, любезный… Зачем, собственно, пришли вы сюда в роли друга, как вы заявили?» — «Я принес вам ваши деньги», — с ударением на каждом слове проговорил Бержерон. «Мои деньги? Какие деньги?» — «Которые вы проиграли ночью… несмотря на мое сопротивление… несмотря на многократные замечания, что опьянение лишает вас хладнокровия… несмотря в особенности на мой совет не ставить на карту больше, чем позволяет ваше положение». — «Какую сумму я проиграл?» В голосе брата зазвучала паника. «Которую я принес вам до последнего су, мой неосторожный друг. — Прервавшись на минуту, он прибавил: —То есть сто девяносто две тысячи».

Услышав размер суммы, твой отец расхохотался и воскликнул: «Вы шутите! Уходя отсюда вчера вечером, я взял с собой только шестьдесят золотых». Но Бержерон тотчас спросил его: «Давно вы находитесь в своем кабинете?» — «Нет, всего ничего. Вы, так сказать, пришли за мной по пятам». — «Так вы еще не отпирали кассу?»

Твой отец испустил отчаянный возглас при этих словах, ужасный смысл которых стал ему ясен. Я слышала, как он бросился к кассе. Замок затрещал у него под рукой, дубовая крышка заскрипела, и голос брата, дрожащий от отчаяния, закричал: «Ничего! Ничего! Я погиб!»

В эту минуту я готова была выскочить из своего убежища, но осторожность удержала меня. Нужно ли третье лицо в этой сцене? Нет! Появившись, я бы только усилила страдания твоего отца. Следует также сознаться, что ненависть моя к Бержерону заставляла меня подозревать, что он расставляет своей доверчивой жертве какую-то западню.

«Погиб! Погиб!» — твердил мой брат голосом, разрывавшим мне сердце. «Погиб, — повторил Бержерон более мягко. — Горе расстраивает ваш рассудок, Морер. Не сказал ли я вам, что в эту минуту явился к вам как друг, чтобы спасти вас от положения, о котором не должен знать начальник?» И он бросил на стол банковские билеты: «Вот сумма, которой недостает в вашей кассе». — «Вы меня спасаете, Бержерон! Как и чем могу я доказать вам свою признательность?» — произнес несчастный задыхающимся от радости голосом, в первую минуту думая лишь о бесчестье, которого избежал. «Эту признательность вы можете доказать мне сейчас же, — заявил Бержерон. — Поклянитесь, что не будете больше пить и играть в карты». — «О да! Клянусь!» — воскликнул твой отец с невыразимой искренностью.

Бержерон строгим тоном продолжал: «Не пейте больше, Морер. Ваше опьянение слишком опасно. Оно отнимает у вас и рассудок, и память. За ужином вы грубо отклонили мои советы не предаваться излишествам и выпили слишком много вина. Я не хотел больше играть, вы должны это помнить. Но, возбужденный опьянением и удачей, которая благоприятствовала вам в последнее время, вы так настаивали, что мне пришлось уступить». — «Я ничего не помню». — «Даже той бутылки, которую вы поставили возле себя за карточным столом? Мы стали играть. Вам не везло. Когда вы проиграли все деньги, которые были при вас, я вынужден был продолжать игру на слово. Так шло до десяти тысяч, которые вы проиграли. Вам все не везло. Тогда я положил карты, думая оказать вам услугу, прекратив игру. К несчастью, пытаясь вас образумить, я произнес неосторожную фразу». — «Какую?» — «Что сумма в десять тысяч франков превышает ваши средства, что для того, чтобы уплатить эту сумму, вы должны будете надолго поставить себя в стесненное положение. Ваше самолюбие было задето этим замечанием. „Подождите минуту“, — вскричали вы и ушли. После короткого отсутствия вы возвратились. Первым делом вы протянули мне десять билетов по тысяче франков каждый, говоря: „Вот, вам уплачено, а теперь я хочу отыграть у вас эти десять тысяч“». — «Так я ходил за деньгами в кассу», — пробормотал брат при мысли о поступке, о котором он решительно ничего не помнил.

Я с тревогой и страхом слушала рассказ Бержерона, все больше убеждаясь в том, что мошенник лжет. «Я должен был, не продолжая игры, справиться о том, откуда у вас взялись такие деньги. Но ведь я тоже не из мрамора! Хотя я лучше переношу излишество в вине, однако после ужина мысли у меня были далеко не ясны. К тому же игра опьяняет не хуже вина. Я играл и выигрывал, не считая. Только сегодня утром, после нескольких часов сна, удивленный размером своего выигрыша, я спросил себя, из какого источника попали в мои руки эти деньги. И вот я пришел к вам». При этом Бержерон весело прибавил: «Скорее! Положите скорее эти деньги в кассу, любезный друг». — «Да-да», — повторил брат, дрожа от радости.

Твой отец был очень честным человеком! Едва он успел закрыть кассу, как оторопело пробормотал: «Но…» — «Что но?» — спросил Бержерон, будто ожидавший этого восклицания. «Но эти деньги, которые вы принесли мне, чтобы спасти от бесчестья, были выиграны вами в честной игре». — «О да!» — воскликнул Бержерон. «Я ваш должник… Вся моя жизнь будет посвящена тому, чтобы расплатиться с вами». — «Ну что ж, решено, — отмахнулся Бержерон, словно недовольный тем, что они говорят об этом. — Что вы там делаете, любезный друг?» — спросил он вдруг с наигранным удивлением, в котором я уловила скрытую радость. «Пишу расписку в получении от вас взаймы суммы в сто девяносто две тысячи франков», — ответил мой брат. «К чему это! Между честными людьми достаточно слова. Не нужно этих формальностей», — заговорил Бержерон, делая вид, что сопротивляется. «Я прошу вас принять расписку хотя бы для того, чтобы позволить мне подняться в собственных глазах», — произнес мой брат решительным тоном. «Ну хорошо, только ради того, чтобы доставить вам удовольствие», — промолвил Бержерон, поспешно пряча бумагу в карман.

Он, без сомнения, посмотрел на часы, потому что сказал: «Без пяти минут десять! Через пять минут начальник забудет все, что сделал друг. Приготовьте ваши книги».

В десять часов он проверил счета, подписал их, выдал квитанцию о полученных деньгах и удалился.

«Он спас меня!» — пробормотал брат растроганно, когда дверь затворилась за Бержероном. «Он обокрал тебя, великий простофиля!» — вскрикнула я, опрокидывая ширму. Истина вдруг озарила мой ум. Увы! Слишком поздно! Расписка была в кармане у мошенника.