Эту очаровательную девушку с опущенными глазами и скромными манерами, которая прошла мимо меня, учтиво поклонившись, я бы без исповеди допустил к причащению, если бы не слышал, что она говорила несколько минут назад.

Войдя к Бержерону, я застал его за разборкой бумаг в бюро, которое он немедленно запер, воскликнув: «А вот и доктор, который держит слово!» Я стал расспрашивать его о здоровье. Он жаловался на боль в печени и сердцебиение.

Освидетельствование и бессвязные ответы показали, что он лжет. У этого человека было железное здоровье. Очевидно, он хотел зазвать меня в замок для какой-то цели. Я не стал показывать Бержерону, что ему не удалось обмануть меня, — не хотел расстраивать составленный им план. Я сослался на то, что, прежде чем начать лечение, нужно изучить симптомы болезни и в особенности темперамент нового пациента.

«Изучайте, изучайте, доктор, и для этого пожалуйте к нам, когда вам будет угодно», — ответил Бержерон самым любезным тоном. Он взял меня под руку и, как бы считая мой визит оконченным, собрался проводить меня. Шагая по коридору, он вдруг остановился и воскликнул: «Кстати, ваше имя — Морер — со вчерашнего дня не выходит у меня из головы. И только час тому назад я вспомнил, что у меня когда-то давно был подчиненный с таким именем. Это был ваш родственник?» — «Мой отец». — «Я совсем его не помню. Только имя осталось у меня в памяти, — продолжал он равнодушным тоном. — Давно вы потеряли отца?» — «Несколько месяцев назад».

Во всем, что он говорил, не было ничего особенного, а между тем один пункт возбудил во мне недоверие. Как он мог знать о смерти человека, о котором час назад не помнил вообще? Накануне, во время его посещения, тетушка ничего не говорила о моем отце. Я предавался этим размышлениям, когда господин Бержерон, отворив дверь, пропустил меня вперед со словами: «Надеюсь, что вы не откажетесь позавтракать с нами».

Я очутился в столовой. Возле накрытого стола стояла мадемуазель Лора в ожидании своего отца. «Дитя мое, позови Аннету, чтобы она поставила прибор для доктора», — сказал Бержерон.

Мадемуазель Лора взглянула на отца и спросила с удивлением: «Аннету? Почему же не Фредерика?» — «Потому что я послал Фредерика с поручениями в Париж. Аннета заменит его сегодня», — ответил отец, избегая взгляда дочери. «В таком случае Карл…» — настаивала Лора. «Карл отправился в Виллезар за ящиками, которые прислали для меня на станцию».

Не прибавив больше ни слова, мадемуазель Лора нервным движением дернула звонок, что тотчас заставило меня подумать, что услуги Аннеты не совсем приятны барышне.

В столовую вошла та самая девушка, которую я встретил на пороге кабинета Бержерона. Проворная и грациозная, она отлично прислуживала за столом, выказывая особенное внимание молодой госпоже, которая не только не была этим тронута, но и принимала предупредительность служанки с какой-то печальной покорностью.

Что касается Бержерона, то он с необычайной бдительностью следил за каждым движением Аннеты. Два или три раза отданные им приказания были произнесены сухим, повелительным тоном, совсем не походившим на тот нежный, почти робкий голос, которым он обращался к ней у себя в комнате.

Я вспомнил слова сборщика, сообщившего за обедом у тетки, что его начальник — большой охотник до женского пола, и у меня не осталось ни малейшего сомнения в том, что в доме распоряжалась девушка-служанка. Правда, власть ее была еще тайной — она не смела обнаружить ее перед мадемуазель Лорой. Но когда мадемуазель Бержерон выйдет замуж, то есть покинет этот дом, то, бесспорно, на другой же день после ее отъезда прекрасная блондинка станет полноправной хозяйкой.

Чтобы заставить Бержерона быть менее суровым по отношению к Аннете, я поставил ловушку тщеславию победителя, сказав после ухода блондинки: «Красивая девушка, у нее не будет недостатка в женихах!»

Господин Бержерон пожал плечами, с печальным видом поднял глаза к небу и ответил: «Только она не хочет замуж!» — «Как не хочет?» — «Она знает, что хорошенькая, и кокетничает… я был бы рад, если бы она вышла замуж. Но боюсь, что Аннета испортится и пойдет по дурному пути».

Все это было произнесено с добродетельным видом, который, однако, не обманул меня. В моей голове зародилась мысль, что господин Бержерон мечтает освободиться от любовницы.

Мадемуазель Лора сказала отцу: «Но, папа, если ты так боишься, что Аннета испортится, почему ты не соглашаешься на партию, которую ей предлагают?»

Выражение крайней досады отразилось на лице Бержерона, но он быстро совладал с собой и с видом человека, который не понимает, о чем идет речь, спросил дочь: «Партию? О какой партии ты говоришь, моя милая?» — «О предложении Генёка». — «Он все еще грезит об этом браке?» — «Сегодня утром он просил меня, чтобы я поговорила с Аннетой». — «Генёк — человек честный, работящий, ответственный, экономный, во всех отношениях достойный похвалы, но он же… садовник!» — «А ты ищешь принца для Аннеты?» — заметила мадемуазель Лора с усмешкой.

На этот раз в глазах Бержерона вспыхнул гнев, но он продолжал мягким тоном: «Ты не поняла меня, дитя мое. Я хотел сказать, что такая достойная девушка, как Аннета, может метить несколько выше. Чего ей стоит влюбить в себя какого-нибудь мелкого чиновника, деревенского коммерсанта или мелкого землевладельца?» — «Или доктора, — обратилась ко мне Лора, захохотав. Потом, приняв серьезный вид, сухо прибавила: — Впрочем, какое мне дело! Отдавайте служанку замуж за кого вам угодно, если Генёк пугает вас».

Последние слова были сказаны с особенным ударением. Теперь Бержерон не в состоянии был скрыть свой гнев. Не говоря ни слова, он остановил на дочери сердитый взор. Откинувшись на спинку стула, мадемуазель Лора смело выдержала взгляд отца.

На этом месте Либуа, быстро поднявшись с кресла, прервал рассказ доктора.

— Тише, — сказал он, прислушиваясь.

— Что такое? — спросил Морер.

— Можно подумать, что кто-то пытается войти. Слышите, как будто ключ в замке поворачивается?

— Должно быть, возвратился ваш слуга, — заметил Морер, прислушиваясь.

— Нет, я отпустил его до завтра пьянствовать на улицу Комартен. В этом отношении он малый ответственный — вернется завтра пьянее вина.

Шум усиливался.

— Пойдем посмотрим, — предложил художник.

Оба направились на цыпочках в прихожую. Замок все скрипел. Либуа решительно отворил дверь и увидел слугу, упорно пытавшегося отпереть замок крючком, которым обыкновенно чистил свою трубку. Художник с удивлением воззрился на багровое лицо и блуждающие глаза несчастного слуги.

Морер заметил:

— Похоже, бедняга совсем обезумел. Сильное потрясение, гнев или страх расстроили его слабый ум, и без того разгоряченный вином.

В эту минуту пьяница, содрогаясь всем телом, с усилием пробормотал:

— Дьявол этот Генёк! Знаете, какую еще штуку выкинул этот негодяй?

Тут слуга растянулся на скамье и тотчас уснул мертвым сном. Поль решил, что, если Генёк опять встретился с его слугой, это значит, что он не нашел маркиза и с досады выместил злобу на слуге. Но чем же объяснить ту сцену, которую художник наблюдал в телескоп, то есть двух сержантов у окна и толпу народа в комнате, где за двадцать минут до этого завтракали любовники?

«Маляры работали в комнатах, поссорились между собой, и Монжёз, раздосадованный их поведением, вызвал полицию», — подумал художник.

Потом посмотрел на часы и, увидев, что остается больше двух часов до поезда, на котором он должен встретится с Монжёзом, Либуа решил посмотреть в телескоп, чтобы убедиться, что в доме прекрасной Венеры не произошло ничего нового.

— Что там? — спросил Морер.

— Окно закрыто, это меня беспокоит.

— В таком случае давайте сходим туда.

Но Либуа был малым осторожным.

— Э, — промолвил он, — пускай пока вода течет под мостом, всегда успеем пуститься вплавь.

Это был ответ эгоиста, но храп, раздававшийся из прихожей, служил ему оправданием. Несколько слов слуги о новой встрече с Генёком могли быть доказательством того, что садовник не нашел маркиза.

Либуа предложил:

— Не угодно ли вам, доктор, продолжить рассказ?

После некоторого колебания Морер снова заговорил:

— Из сцены за завтраком мне стало ясно, что господин Бержерон милосерден к своей дочери. Вместо того чтобы выплеснуть гнев, который я заметил в его глазах, когда мадемуазель Лора намекнула, что он боится Генёка, Бержерон умиротворяющим тоном ответил ей: «Полно, полно! Я уступаю. Генёк или кто другой женится на Аннете — нас не касается. Она поступит как ей будет угодно».

С этими словами он встал из-за стола. Я последовал его примеру, и он, приблизившись ко мне, спросил: «Вы идете домой, доктор?»

Мне хотелось поскорее увидеть тетку, чтобы рассказать ей в подробностях о своем первом визите в замок. Я ответил утвердительно. «В таком случае я провожу вас кратчайшей дорогой», — сказал он.

После того как Бержерон прервал разговор, мадемуазель Лора взяла один из лежавших на столе журналов и сделала вид, что читает его. Она едва приподняла голову, чтобы ответить на мой прощальный поклон. Я последовал за отцом, который, не сказав дочери ни слова, покинул комнату. «Ссора разгорится, когда меня не будет», — подумал я.

Господин Бержерон повел меня по тропинке, которая кончилась калиткой в ста метрах от дома моей тетки. Он, без сомнения, намеревался объяснить мне сцену, свидетелем которой я стал.

«Видели, доктор? Таковы все девушки! Ни при одной из них нельзя говорить о замужестве другой. Какая-то ревность или зависть овладевает ими, и самая кроткая обращается чуть ли ни в тигрицу. Доказательством может служить моя милая Лоретта, девушка чрезвычайно добрая. Но что делать! Ей уже двадцать лет».

На это я заметил: «В двадцать лет она должна быть уже замужем». Но Бержерон покачал головой и ответил печальным тоном: «Да, это и есть предмет моих ежедневных терзаний. Но вы поймете колебания отца при мысли, что он может неудачно выдать замуж единственную дочь». — «Красота мадемуазель Лоры и ваше состояние, обещающее хорошее приданое, должны привлечь множество женихов, из которых вам останется только выбирать». — «Да, их уже немало являлось. Но ни один мне не понравился. А между тем были среди них и очень богатые», — заметил он, делая особенное ударение на последней фразе. «Деньги всегда идут к деньгам», — рассмеялся я. Но он с добродушным неудовольствием воскликнул: «А на что мне богатый зять! У меня приличное состояние, как вы сами сказали. Деньги не приносят счастья — так гласит пословица, с которой я вполне согласен. Искателю с миллионами в руках я готов предпочесть хорошего человека без гроша за душой, если посчитаю его способным сделать мою дочь счастливой».

И вслед за этим Бержерон прибавил: «Не могли бы вы рассказать мне, что за человек этот господин Реноден, здешний нотариус? О нем говорят много хорошего, но излишняя предосторожность никогда не помешает. Я видел его на днях и признаюсь, он произвел на меня неплохое впечатление». — «Я не могу расхваливать вам господина Ренодена». — «Почему же?» — «Потому что он принадлежит к числу друзей моей тетки и вы можете подумать, что я хвалю его по дружбе». — «Это человек серьезный? На него можно положиться?» — «Вполне». — «В таком случае я поручу ему найти мне хорошего зятя. Избранника Ренодена я приму. Пусть даже у него не будет ни гроша за душой».

У меня появилось смутное подозрение… Не мне ли предлагает миллионер свою дочь? Мне казалось, что он дает мне понять, что, представленный Реноденом, я буду принят. И тут я вспомнил слова тетки: «Племянник, остерегайся».

Между тем мы подошли к калитке, которую он отпер. Протянув мне руку на прощание, он опять повторил эту странную фразу: «Значит, решено. После всего хорошего, сказанного вами о Ренодене, я попрошу его найти мне зятя». — «И он найдет его», — заявил я, пожимая ему руку.

С этими словами господин Бержерон задержал на мне проницательный взгляд. Но мой равнодушный вид смутил его, я прочел на его лице досаду — он, видимо, решил, что обратился к дураку, который не понял его.

Тетушка встретила меня с добродушным ворчанием: «Долгим же был твой первый визит в замок! Твой новый пациент заставил тебя пересчитывать его волосы?» Она указала мне на ожидавший меня прибор. «Ты, должно быть, голоден как волк, — продолжала она. — Садись и наверстывай упущенное». — «Я позавтракал в замке». — «Каково! — воскликнула она, обменявшись с сидевшим за столом Реноденом ироничным взглядом. Потом с любопытством обратилась ко мне: — Расскажи нам все в подробностях».

Я подчинился. «Дворняжка ведет свою игру», — спокойно заметила тетушка, когда я передал разговор, нечаянно подслушанный за дверью. Она молчала до того момента, пока я не рассказал о сцене между отцом и дочерью, в конце которой Бержерон уступил.

«Эге! — промолвила тетушка. — Он хорошо делает, что поджимает перед ней хвост. — И с улыбкой прибавила: — Она, как видно, девушка с головой и характером! Я готова полюбить ее, эту мадемуазель Лору». Тут я рассмеялся и заявил: «В таком случае она может стать вашей племянницей! Это зависит от господина Ренодена: ему стоит только представить меня отцу, и я тотчас буду принят». — «Что ты там напеваешь?» — воскликнула тетушка, широко раскрыв глаза.

Тогда я повторил слово в слово разговор с Бержероном, налегая в особенности на то, что хозяин замка дважды упоминал о своем немалом состоянии, которое позволяет ему требовать от зятя лишь одного, а именно — счастья дочери.

Реноден выслушал меня с насмешливой улыбкой, но ничего не сказал. Профессиональная скромность принуждала его молчать. Что же касается тетушки, то она при упоминании о состоянии Бержерона принялась хохотать и, задыхаясь, проговорила: «Его состояние! Да он мастер врать! У него ни гроша нет!»