Прежде всего следователи, конечно, задались целью узнать, что послужило мотивом убийства. Не грабеж ли? Ответить на этот вопрос было бы легче, если бы удалось установить, что жертва в минуту смерти имела при себе или на себе какие-нибудь ценности, которые могли обнаружить впоследствии. Однако даже исчезновение ценностей на судебном следствии не всегда считается непреложным доказательством грабежа, так как нередко таким образом хотят замести следы убийства, совершенного из мести или по каким-нибудь другим причинам.

Судебное следствие зачастую начинает свою работу с того, что выясняет обстоятельства жизни жертвы и ее привычки. В данном случае это было довольно просто сделать. Карл ван ден Кольб родился в Амстердаме в 1865 году, так что в год его смерти, то есть в 1900 году, ему было немногим больше тридцати пяти. В Берлине он жил уже лет двенадцать и довольно быстро сумел сколотить себе значительное состояние благодаря игре на бирже. Карл ван ден Кольб несколько месяцев прослужил в большом банкирском доме, где хорошо изучил всякие финансовые операции, а затем принялся работать самостоятельно и приобрел довольно большую клиентуру в Берлине. Этот господин сочетал в себе качества светского человека и неутомимого труженика.

В продолжение последних десяти лет его можно было встретить на всех балах и торжествах. До двух часов ночи он дирижировал котильоном в доме известного банкира, затем увлеченно танцевал финальный гавот, а заканчивал вечер у какой-нибудь известной дамы полусвета. В шесть часов утра, полумертвый от усталости, он расставался с приятелями у дверей своей квартиры, а между тем многие могли бы засвидетельствовать то, что в девять часов утра, бодрый, веселый и, как всегда, чисто выбритый, он уже входил в бюро на Вильгельмштрассе, чтобы приступить к работе.

Этот голландец превратился в типичного берлинца. Он прекрасно изучил жаждавшее контрастов общество, в котором жил, и воспользовался своими знаниями. Карл ван ден Кольб понимал, что деловой человек в чопорном белом воротничке должен уметь пошутить, даже говоря о деле, что, просматривая деловые книги и бумаги, можно в то же время обсудить подробности последнего бала и что даже сам министр охотнее толкует с веселыми людьми.

Но в то же время в опере или в будуаре артистки он умел поговорить о деле или же, как человек интеллигентный, заручиться за бокалом шампанского чьей-нибудь поддержкой. Он прекрасно знал, что клиенты терпеть не могут скучных, плохо одетых людей, принадлежащих к другому миру, и, наоборот, сами ищут тех, кто разделяет с ними удовольствия и в то же время обеспечивают им хорошие дивиденды. Как можно было сомневаться в человеке, который ворочал такими капиталами?

Он всегда был на виду: утром завтракал у Кемнинского, в полдень разгуливал по биржевым коридорам, в пять часов его можно было встретить за чаем у какой-нибудь великосветской дамы, в семь часов — в кафе «Бауэр», а вечера он проводил в опере или в клубе. И в продолжение всего дня он неизменно пребывал в прекрасном расположении духа: занимал окружающих рассказами о какой-нибудь удачной сделке, раздавал советы, если его просили, шутил, острил и в то же время считался в обществе настоящим дон Жуаном.

Никому не приходила в голову мысль, что такой любезный, умный, элегантный и светский человек, собирающийся приобрести себе, между прочим, виллу в окрестностях Берлина, мог вдруг прибрать к рукам чужие деньги и бежать в Америку.

Карл ван ден Кольб совершенно заслуженно пользовался доверием своих клиентов. Может быть, он и принадлежал к числу людей, которых человек с предрассудками назвал бы немного легкомысленными и экстравагантными, но во всяком случае в денежных делах он был очень пунктуален и вел себя безукоризненно. Он заслужил дружбу даже высокопоставленных людей, и если бы захотел открыть свою банкирскую контору, то недостатка в деньгах у него не было бы. Но на все предложения подобного рода он говорил, что еще молод и хочет сполна насладиться свободой.

Все были крайне удивлены, когда узнали, что он женился на молодой итальянке из Генуи, с которой познакомился там два года тому назад. Одно время на бирже все об этом только и говорили, восхищаясь красотой жены ван ден Кольба. Но так как Карл не находил нужным выводить ее в свет, выставляя на всеобщее обозрение, то вскоре в нем снова стали видеть только ловкого дельца.

И если кто-нибудь спрашивал его: «У вас еще медовый месяц?» — он говорил, весь сияя: «Я самый счастливый человек в целом мире». Целый год длилось это счастье, а потом Марию вызвали в Геную, так как ее мать опасно заболела. Карл не мог проводить жену — дела удерживали его в Берлине, и поэтому Мария поехала одна в сопровождении своей молочной сестры Розы. Вместо одной недели, как предполагалось вначале, она провела в Генуе две, а потом была вынуждена остаться еще на некоторое время. Так прошло два месяца. А вернувшись, Мария узнала, что ее муж погиб от руки убийцы.

Разузнав все о жизни убитого, судебное следствие не могло допустить, что Карл стал жертвой мести. Кого мог обидеть этот добродушный человек? За всю свою жизнь он никому не причинил зла. Своими открытыми, приятными манерами и ровным обращением Карл снискал расположение окружающих, и, хотя он был от природы очень вспыльчив и предельно точен в денежных делах, никто не мог вспомнить, чтобы он хоть раз с кем-нибудь поссорился.

Неужели его женитьба возбудила в ком-то ревность или зависть? Следователи взялись выяснить этот вопрос, но, как ни странно, оказалось, что за все двенадцать лет в Берлине Карл не имел связи ни с одной женщиной, которая могла бы предъявить на него права или найти повод отомстить. До того дня, как он увидел Марию, слово «любовь» было для него пустым звуком.

Что касается Марии, то, за исключением двух-трех друзей, представленных ей мужем, она никого не знала. Когда Карл сватался к ней, ему не пришлось отвоевывать ее у кого-либо, когда он женился, никто не пытался отнять у него Марию. Стало ясно, что целью убийства мог быть только грабеж.

Мы приведем здесь протокол, составленный полицейским комиссаром.

«Двадцатого августа 1900 г. нам сообщили, что на Французской улице, в доме номер 117, совершено убийство; я сейчас же отправился туда, захватив с собой людей.

Перед домом собралась большая толпа, которую с трудом сдерживали постовые. Пробираясь сквозь толчею, мы слышали различные предположения и догадки относительно мотива убийства. В толпе говорили, что убитого звали Карл ван ден Кольб, что он работал на бирже и что его жена, красавица итальянка, только вернулась из путешествия и пребывает в отчаянии из-за случившегося. Одни не сомневались в том, что убийца уже арестован, другие уверяли, что злодей не найден, а в полиции даже не знают, кого подозревать.

Когда мы вошли в дом, постовой впустил нас в квартиру, где было совершено преступление. Я распорядился очистить лестницу от посторонних, закрыть ворота и никого не впускать, кроме жильцов дома и судебных властей. Также я отправил посыльного предупредить обо всем прокурора и полицию.

После того как мы миновали переднюю, столовую и гостиную, где ничего особенного не заметили, мы вошли, наконец, в элегантный кабинет. Две дамы, по-видимому погруженные в глубокую печаль, даже не заметили нашего прихода. Одна, похоже, была компаньонкой или подругой второй, стояла на коленях и шептала: „Мужайся, Мария, помни, что ты должна отомстить за него“. При этих словах та, которую звали Марией, вскочила и воскликнула: „Да, да, я отомщу за него, клянусь!“

После этого дама вновь опустилась на кресло и, сложив руки, как для молитвы, обратила глаза к небу. Постовой нагнулся к моему уху и сказал: „По-моему, горе этой женщины вполне искренне“.

Таково было и мое мнение, но протоколист Зиг, похоже, так не считал. Ему поведение дамы показалось слишком наигранным, и он был не прочь предположить, что фрау Мария ван ден Кольб как-то замешана в этом деле, поэтому не спускал с нее глаз.

Мы занялись тщательным осмотром кабинета, в котором находились. Это дало следующие результаты:

1) двери, ведущие в спальню и гостиную, были открыты. Во всей квартире оказалась заперта только входная дверь, и то не на задвижку. Из этого можно было предположить, что убийца беспрепятственно прошел через всю квартиру и удовольствовался тем, что, уходя, захлопнул за собой входную дверь;

2) в кабинете были опрокинуты два кресла, на столе вещи лежали в беспорядке, а на полу валялся подсвечник. Из этого следовало, что убийца заколол свою жертву в кабинете и потом она доползла до спальни или же Карл ван ден Кольб искал спасения в спальне, где и был настигнут своим преследователем. Последнее предположение более вероятно, так как, несмотря на самый тщательный обыск, в кабинете не обнаружили следов крови.

Чтобы установить мотив убийства и удостовериться в том, что его совершили не с целью грабежа, мы обыскали все ящики письменного стола, на которых не было следов взлома. Средний ящик оказался приоткрыт, а ключ от него торчал в замке. Там мы нашли пятьсот марок, четыре сотенные бумажки и пять банкнот по двадцать марок. Кроме того, там хранились кое-какие бумаги. Я запер этот ящик и убрал ключ подальше от посторонних глаз. В кабинете не было больше никаких шкафов или шкатулок, где могли храниться деньги.

Затем мы перешли в спальню. Слева, сразу при входе, стоял маленький шкафчик, ничем особенно не выдающийся. В двух шагах от него помещалось большое, покрытое гобеленом кресло, все в крови. На ковре перед ним также виднелись кровавые пятна. По всей вероятности, на этом месте и произошло преступление, но несчастный умер не сразу. Видимо, у него еще хватило сил сделать несколько шагов, чтобы позвать на помощь.

Кровавый след тянулся к окну, выходящему во двор, и ясно указывал на то место, докуда добрался Карл ван ден Кольб. У окна он выпрямился и одной рукой схватился за занавески, пытаясь, по-видимому, открыть окно, но силы изменили ему, так что он смог только разбить стекло. Смирившись с тем, что помощи ему ждать неоткуда, Карл ван ден Кольб решил хотя бы отомстить убийце. Банкир, вероятно, искавший бумагу, заметил на столике у кровати свою чековую книжку. Дотащившись до нее, он оставил немало кровавых следов: сначала несчастный схватился за ножку стола, потом, поднимаясь все выше и выше, дотронулся до случайно подвернувшегося ему стакана с водой и наконец завладел чековой книжкой.

При свете свечи, стоящей на столике, он начал писать, но глаза его, вероятно, заволакивал туман, и ему показалось, что карандаш пишет недостаточно ярко, и поэтому он, обмакнув его в свою собственную кровь, начертал следующие слова: „Мария, отомсти за меня. Убийцу зовут…“

Больше он не смог ничего написать: кровь прихлынула к сердцу, и банкир стал задыхаться. Карандаш и чековая книжка выпали у него из рук, он сделал последнее усилие, но члены его начали каменеть. Карл ван ден Кольб пытался бороться со смертью, но конец был уже близок, и он упал на постель. В таком положении мы его и нашли.

Подробное описание всего увиденного я передаю кому следует. Рапорт также послан прокурору».

В рапорте врача, изучившего тело убитого, говорится следующее:

«1) Карл ван ден Кольб убит длинным острым предметом.

2) Рана могла быть нанесена ножом, похожим на кинжал, обнаруженным под одним из стульев в кабинете, куда убийца, вероятно, бросил его, совершив преступление.

3) Удар, нанесенный чуть ниже ключицы, оказался смертельным. Только потому, что порез был небольшой, жертва прожила еще несколько минут после ранения и потом погибла от внутреннего кровоизлияния.

4) На теле Карла ван ден Кольба других ран не обнаружено. Одного этого удара, нанесенного с большой силой, было достаточно для летального исхода.

5) Смерть, констатированная в девять часов тридцать пять минут утра, наступила, вероятно, за одиннадцать или двенадцать часов до этого.

6) Мысль о самоубийстве или о том, что Карл ван ден Кольб своей запиской хотел отклонить от себя подозрение в самоубийстве, недопустима, потому что удар нанесен сверху вниз человеком выше ростом, чем Карл ван ден Кольб, или же в ту минуту, когда тот наклонился. Если бы Карл ван ден Кольб сам лишил себя жизни, он мог бы нанести себе только удар только в горизонтальной плоскости или же снизу вверх, иначе нож бы соскользнул».