LXIII
Приводим текст депеши, полученной председателем суда:
«В Руан из Дьеппа, 12 октября, 11 часов утра.
Господин председатель уголовного суда!
Именем Бога, истины и правосудия, не допустите, если еще не поздно, ужасной несправедливости. В эту минуту судят невинного, который одним словом может оправдаться, но не скажет этого слова. О, я хорошо его знаю! Жорж Прадель не виновен в преступлении. Он этого преступления не совершал и не мог совершить. В ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое сентября он был в Париже, неопровержимое доказательство этому я вам доставлю.
Ранее я не сделала этого, потому что ничего не знала. Случай раскрыл мне глаза. Я понимаю мою обязанность и исполню ее до конца. Сейчас идет поезд, я приеду на нем и буду в Руане следом за депешей. Я явлюсь в суд. Дайте распоряжение, умоляю вас, чтобы меня пропустили. Я скажу всю правду, скажу и погибну, но Жорж будет спасен.
Примите, господин председатель, уверения в глубочайшем почтении вашей покорнейшей слуги
Леониды Метцер».
Секунды две председатель размышлял и затем велел прекратить прения на один час. Пристав получил от него приказание привести эту женщину в зал суда.
Мы присутствовали при внезапном отъезде Даниеля Метцера из Парижа. Куда этот гнусный человек вез Леониду? Он сам не знал в ту минуту. Касса была открыта, он взял билеты в Дьепп. Приехав в этот город, он нанял меблированный домик. Там Даниель Метцер дал волю всем дурным инстинктам своей низкой и злой натуры. Он держал несчастную женщину почти в заточении. Раз вечером, оставив ее одну на полчаса, он застал ее в слезах.
– Вы плачете о вашем любовнике! — закричал он. — Вы не увидите его никогда! Слышите? Он умер!
И негодяй рассказал подробно, с бесчисленными мелочами, о том, что совершил в последнюю ночь, проведенную на бульваре Босежур. Госпожа Метцер выслушала все и лишилась чувств. Даниель брызнул ей в лицо водой, а когда она очнулась, сказал грубо:
– В другой раз постыдитесь показывать так явно в моем присутствии вашу страсть к покойному Праделю!
С этого дня и с этого часа у Леониды была только одна мысль, только одно желание, только одна надежда — умереть.
Прошло почти две недели. Двенадцатого октября, утром, служанка пришла с провизией, завернутой в номер газеты «Вести с Нижней Сены». Она развязала сверток, понесла провизию в кухню, а газету забыла на столе в столовой. Госпожа Метцер совершенно машинально взяла измятый номер, взгляд ее упал на текст, и нервный трепет сотряс все ее тело.
Газета посвящала шесть столбцов рошвильскому преступлению. «Дело назначено к слушанию в суде 12-го числа этого месяца, — прибавлял редактор. — Господа присяжные совершат надлежаще правосудие, и мы можем ожидать, что их приговор никого не удивит». Леонида жадно пробежала весь обзор. Ей казалось, что какая-то густая туча скрывает истинный смысл слов, поразивших ее. Эта густая туча скоро рассеялась. Ослепительный свет, подобно молнии, осветил мрак бурной ночи. Госпожа Метцер поняла все, что происходит.
– Он губит себя из-за меня! — прошептала она. — Чтобы не поставить меня в неловкое положение! Во что бы ни стало я его спасу!
Молодая женщина тотчас оделась и украдкой вышла из дома. Первого же прохожего она попросила показать стоянку экипажей. Маленький фиакр привез ее на станцию железной дороги, где она узнала, что в Руан через полчаса отправляется поезд. Она отправилась на телеграф, написала депешу председателю суда, заплатила, вернулась на железную дорогу и села в вагон второго класса, потому что в ее портмоне почти не оставалось денег. Даниель, взбешенный ее отсутствием, разыскивал ее по всему городу.
Час прошел. Судьи заняли свои места, и председатель сказал Жоржу:
– Подсудимый, встаньте.
Молодой человек повиновался. На первые вопросы председателя он отвечал внятно и дал голосом твердым и очень ясно объяснение о своей прошедшей жизни, о своих привычках, переписке с Домера и о том, как проводил время в день приезда в Париж до той минуты, когда кончился спектакль в «Жимназе». Председатель продолжал:
– Что вы делали по выходе из театра?
– Господин председатель, судебный следователь уже спрашивал меня об этом. Я отказался отвечать ему. И вам я тоже отвечать отказываюсь.
– Берегитесь! — произнес председатель. — Понимаете ли вы неизбежные последствия такого упорства?
– Да! Я знаю, что мое молчание дает обвинению самое страшное оружие, которым оно уничтожит меня.
– До вашего ареста, — сказал председатель, — вы по крайней мере давали правдоподобное объяснение. Дяде вы сказали: «Я должен молчать, дело идет о чести женщины».
Жорж взглянул на дядю и живо возразил:
– Говоря это, я лгал!
– А если суд знает больше, чем вы думаете, об этом таинственном предмете?
Молодой человек прошептал:
– Это невозможно!
– Господа, — обратился председатель к членам суда и присяжным, — своей властью я приглашаю свидетеля, которого не допрашивали на следствии.
Жорж, побледнев как полотно, затаил дыхание. Кто этот новый свидетель? Что он знает? Что откроет?
Пристав появился через несколько секунд, сопровождая женщину в изящном костюме, с грациозной осан— кой. Жорж, жадно устремив глаза на эту женщину, прижал руки к сердцу и пролепетал:
– Боже мой, сделай так, чтобы это была не она!
– Свидетельница, — приказал председатель, — поднимите вуаль.
Незнакомка открыла лицо — ангельское, бледное, обрамленное белокурыми волосами. Большие голубые глаза, казалось, излучали свет. Раздались восторженные возгласы. Жорж зашатался и вдруг закрыл лицо руками.
– Свидетельница, — начал председатель, — ваше имя?
– Леонида Галлар, жена Даниеля Метцера, — ответила бедная женщина слабым и дрожащим голосом.
– Ваш возраст?
– Двадцать лет.
– Где вы живете?
– В Пасси, бульвар Босежур.
– Вы прислали мне депешу, прося, чтобы вас выслушали для оправдания подсудимого?
– Точно так, господин председатель.
– Эта депеша прислана из Дьеппа?
– Я в Дьеппе уже несколько дней.
– Одна?
– С мужем.
– Снимите перчатку с правой руки, поднимите эту руку к божественному распятию. Клянитесь говорить правду, всю правду, только одну правду.
– Клянусь.
– Хорошо. Что вы знаете и что желаете сказать?
– Я желаю сказать, — отвечала Леонида, — что господин Жорж Прадель не виновен в преступлении, в котором его обвиняют. В ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое сентября, в час ночи, господин Прадель был в моем доме… у меня… — пролепетала Леонида.
– Хорошо! Но это ничего не доказывает, потому что убийства были совершены с двадцать четвертого на двадцать пятое.
– Господин Прадель еще находился в моем доме в ту ночь, — продолжила молодая женщина, — но уже не у меня — он был пленником моего мужа.
– Мы сейчас вернемся к этому странному заявлению. Но прежде скажите, подсудимый — ваш любовник?
Госпожа Метцер сдержанно ответила:
– Господин Прадель был моим другом, моим братом, не более. Я честная женщина.
Эти простые слова глубоко тронули зрителей.
– Где вы познакомились с подсудимым? — спросил председатель.
– В Алжире.
– Давно?
– В декабре прошлого года. Господин Прадель спас мою жизнь и честь. Я платила ему чистой, глубокой нежностью и вечной признательностью.
– Вы не теряли из виду друг друга с того времени?
– Нет, господин председатель, мы не виделись восемь месяцев. Мой муж увез меня во Францию, в Париж. Господин Прадель не знал, что со мной, случай свел нас в театре «Жимназ» вечером двадцать третьего сентября.
– Подсудимый, конечно, говорил с вами в театре?
– Нет, господин председатель, он боялся поставить меня в неловкое положение. Я была с одной дамой, которая его не знала.
– Однако он поехал за вами! И вы приняли его у себя?
– Очень ненадолго. Мой муж отсутствовал. Я не имела мужества отказать господину Праделю в разговоре. Мне нечего было его опасаться. Он уже уходил, когда неожиданно вернулся мой муж.
– Тогда что же случилось?
Леонида рассказала все. Когда женщина закончила свой рассказ, председатель произнес:
– Не мое дело судить о вашем поведении, сударыня. Я считаю, что ваше показание объясняет и оправдывает в некоторой степени его упорное молчание. Притом следует ценить преданность истине, о чем свидетельствует ваша добрая воля, но цель, к которой вы стремитесь, достигнута лишь отчасти.
Госпожа Метцер, дрожа всем телом, с изумлением посмотрела на председателя.
