XLV

Молодой офицер дорогой думал: «Решительно, женщины — странные существа. Конечно, Ревекка разлюбила меня и, не стесняясь, показывала это. Она чуть было не выгнала меня сама, но я опередил ее, я удаляюсь сам, и вот Ревекка ревнует и бесится, угрожает мщением. К счастью, этот припадок пройдет завтра к утру, и вряд ли вечером прекрасная жидовка еще будет помнить обо мне».

Жорж Прадель почувствовал, как забилось его сердце в ту минуту, когда он приблизился к дому, в котором жил Даниель Метцер с женой. Он позвонил. Дверь отворила мулатка; с улыбкой на своих пухлых губах она сказала:

– Войдите. Хозяин ждет вас.

Уже около получаса как ночь сменила сумерки. Пруссак приготовился к встрече. Две-три дюжины венецианских фонариков из цветной бумаги висели в арках мавританской галереи, окаймлявшей двор. Вода фонтана, освещаемая яркими огоньками, производила очаровательную иллюзию каскада из драгоценных камней.

Мулатка провела лейтенанта в дом и отворила дверь в довольно обширную комнату, служившую гостиной и меблированную с вызывающей роскошью. Даниель Метцер, очнувшись от дремоты, оставил кресло, в котором переваривал свой обед, как удав, пресыщенный пищей, и бросился навстречу офицеру.

– Ах, господин Прадель! — воскликнул он, пожимая руку гостю с такой горячностью, что она не могла быть искренней. — Как вы добры, что не забыли своего любезного обещания! Я не смел рассчитывать на это. Мы ведь такие недавние друзья! Я сейчас говорил это моей жене, позвольте вас представить.

Хозяин, продолжая держать гостя за руку, подвел его к молодой женщине, которая поднялась с потупленными глазами.

– Любезная Леонида, — сказал он, — представляю вам господина Праделя, лейтенанта зуавов, офицера с блистательным будущим и родного племянника уважаемого господина Домера, богатого гаврского судовладельца, известного во всем свете. Господин Прадель, госпожа Леонида Метцер, моя жена.

Жорж и Леонида обменялись робкими поклонами. Лейтенант еще сильнее чувствовал то странное очарование, которое уже испытал утром, в ту минуту, когда огорченная госпожа Метцер прошла мимо него.

Молодая женщина оделась старательно не из кокетства — в этом не было сомнений, — а повинуясь приказаниям мужа. Белое кисейное платье, довольно открытое и с короткими рукавами, плотно облегало ее гибкий стан, обнажая очаровательные плечи и прелестные руки.

Кроткое лицо госпожи Метцер хранило следы волнения после утренней сцены. Шелковистая прозрачная кожа своей бледностью соперничала с белизной мрамора. Эта бледность даже внушала некоторое беспокойство. Синие круги под глазами обнаруживали горечь пролитых слез. Никогда еще красота не бывала трогательнее. Жорж Прадель подчинился этому очарованию и говорил себе тихо: «Чтобы вернуть улыбку на эти печальные уста, чтобы зажечь пламя в этих страдающих глазах, я отдал бы свою жизнь».

Госпожа Метцер опять села на место и погрузилась в свои мысли, не замечая признаков нетерпения и раздражения, выказываемых мужем. Немец поневоле покорился этой немоте и стал подробно рассказывать Жоржу о сложных спекуляциях, которые, если бы Домера решился дать малую часть своих капиталов, должны были принести изумительные результаты.

– Будьте уверены, мой юный друг, — прибавил он, — что вам достанется часть прибыли. Трудясь для вашего милого дядюшки, я буду трудиться и для вас, не только увеличивая состояние, которое вам когда-нибудь достанется, но немедленно передавая в ваше распоряжение суммы, которые вам понадобятся, без всякого ущерба для интересов вашего дяди и из моего собственного барыша. Скажу точнее: в тот день, когда я подпишу акт о партнерстве с господином Домера, я открою вам кредит до ста тысяч франков.

Жорж почти не слушал. Хозяин наконец приметил очевидное невнимание своего гостя и нахмурился. Но почти тотчас на его лицо вернулась улыбка.

– Любезный лейтенант, очевидно, я вам надоедаю.

– Вовсе нет, уверяю вас! — воскликнул Жорж, опомнившись.

– Бесполезно отпираться, — продолжал Метцер, — я вам надоедаю, и это весьма естественно: вы не привыкли к деловому языку. Притом я понимаю, что злоупотребил вашим терпением. А потому на сегодня мы оставим этот предмет.

Даниель позвонил. Пришла служанка и принесла поднос с хрустальным графином, стоявшим в серебряной чаше, наполненной льдом, чашечки китайского фарфора, сахарницу, золоченые ложечки и сигары.

– Госпожа Метцер нальет нам охлажденного кофе, — продолжал хозяин. — Милый друг, мы ждем.

Молодая женщина оставалась неподвижна как статуя.

– Разве вы не слышите? — продолжал Метцер почти грозно. — Я вам сказал, что мы ждем.

Леонида вздрогнула, будто пробудившись от глубокого сна. Она встала, бледная и безмолвная, как призрак, схватила графин, налила кофе в чашки и подала Жоржу Праделю и мужу.

– Как вам этот кофе? — спросил Даниель офицера.

– Отличный, — отвечал Жорж.

– Долорес — так зовут мулатку — не имеет равных в его приготовлении. Вы музыкант, любезный лейтенант?

– Нет, но обожаю музыку.

– Мужья гордятся дарованиями своих жен. Я хочу, чтобы вы послушали мою жену. Леонида, сядьте за фортепьяно и будьте так любезны, спойте нам что-нибудь.

Госпожа Метцер вздрогнула и устремила на мужа молящий взгляд.

Даниель был неумолим.

– Не заставляйте себя просить, — продолжал он. — Выберите что-нибудь веселенькое.

Молодая женщина, подобно мученице, идущей на казнь, подошла к фортепьяно. Но в эту минуту дверь отворилась, и в гостиную вошел с улыбкой на устах низенький человек, старый и плешивый, с длинными бакенбардами.

– Ах! Любезный господин Ришар Эллио, милости просим! — воскликнул Даниель. — Вот что можно назвать приятным сюрпризом!

Леонида посмотрела на вошедшего, вздрогнула, зашаталась и упала бы без чувств, если бы Жорж Прадель не бросился ее поддержать.

Ришар Эллио был тем богатым банкиром, который оспаривал расположение жидовки Ревекки у лейтенанта Жоржа Праделя. Будучи отцом семейства и в возрасте более чем зрелом, этот миллионер удивлял общество своим разнузданным поведением. Громадное состояние позволяло ему давать полную волю своим порокам. Каждый день называли все новых его любовниц: куртизанок, актрис, певиц или законных жен мелких торговцев в стесненных обстоятельствах — торговцев, которых он, как банкир, держал в полной зависимости.

Кроме дома на улице Баб-эль-Уэд, у банкира был домик, меблированный с большой роскошью и утонченным комфортом. Там он помещал своих фавориток на время их краткосрочного царствования. Там он также устраивал оргии, достойные римлян, о которых честные люди говорили с глубоким отвращением.

Встретив этого человека, принятого в доме пруссака и переступавшего порог гостиной госпожи Метцер, а главное, видя страшное волнение Леониды, офицер содрогнулся, будто предчувствуя какой-то гнусный заговор.

– Что у вас происходит, господин Даниель? — заметил банкир с насмешливым хохотом. — Странный прием гостю, которому вы говорите: милости просим! Что значит обморок очаровательной госпожи Метцер?

– Прошу вас извинить Леониду, — поспешил ответить Метцер. — Она с утра нездорова.

Ришар Эллио надел на свой крючковатый нос пенсне и продолжал со смехом:

– Да-да, припадок будет недолгим. Ваша очаровательная жена уже приходит в чувство на руках этого молодого офицера, который так кстати очутился рядом.

Леонида действительно мало-помалу приходила в себя, хотя еще не совсем опомнилась. Жорж довел ее, или, лучше сказать, отнес, к креслу, где она и осталась.

– Позвольте мне представить вам нового друга, — сказал Даниель банкиру в замешательстве, — господин Жорж Прадель, лейтенант зуавов и племянник господина Домера, знаменитого гаврского судовладельца.

– Я не раз встречал господина Праделя, — отвечал Ришар Эллио. — Очень рад поближе познакомиться с ним. Я уважаю его, он человек со вкусом. Его любовница, жидовка Ревекка, бесспорно считалась бы самой хорошенькой женщиной в Алжире, если бы не существовало госпожи Метцер.

Леонида услышала эти слова и обратила на банкира мутный взор. Ришар Эллио продолжал смеясь:

– Я тоже горячий поклонник прекрасного пола. Вашу руку, любезный господин Прадель!

Жорж не принял поданной руки, затянутой в перчатку, и сухо ответил:

– Вы ошибаетесь, милостивый государь, между мной и упомянутой вами особой больше нет ничего общего.

– Полно! Я вам не верю.

– Я не могу допустить, — ответил Жорж задиристо, — чтобы в моих словах сомневались.

– Не обижайтесь, господин лейтенант. Я не имел намерения оскорбить вас. Итак, вы с ней порвали? С каких пор, позвольте спросить?

– Это мое дело, а не ваше.

Леонида слушала этот разговор, и в глазах ее загоралось какое-то пламя. Она медленно встала с места и, точно лунатик, направилась к двери.

– Как! — удивился банкир. — Госпожа Метцер нас оставляет?

– Куда вы, моя милая? — спросил Даниель сладким голосом, который плохо скрывал его раздражение.

– К себе, — прошептала молодая женщина.

– Только девять часов. Наши друзья имеют право рассчитывать на ваше гостеприимство.

– Ваши друзья извинят меня. Я нездорова.

Леонида пролепетала эти слова, дошла до двери, отворила ее и исчезла.

– О, женщины! — произнес Даниель Метцер, уже не скрывая свой гнев.

– Причудливые и капризные существа! — подтвердил банкир, как обычно, со смехом. — Что же делать, мой милый, их не изменить! Стало быть, надо принимать их такими, как они есть. А вы какого мнения, господин Прадель?

– Я не имею никакого мнения на этот счет, — ответил Жорж и, почувствовав, что он не способен дольше выносить присутствие банкира, простился с хозяином, который воскликнул:

– Как! И вы оставляете нас? Но мы скоро увидимся?

– Надеюсь.

Жорж Прадель слегка поклонился Ришару Эллио и снова сделал вид, будто не видит протянутой ему руки. Даниель проводил его до мавританского двора и там сказал:

– Печальный вечер, господин лейтенант. Что делать? Женские капризы! В другой раз, обещаю, госпожа Метцер будет другой. Не забудьте, что наше дело решено.

– Какое дело? — спросил лейтенант, который думал о другом.

– Большая доля в будущих барышах и сто тысяч к вашим услугам в тот день, когда господин Домера сделается моим партнером. Вы напишете об этом дядюшке?

Жоржу хотелось закричать: «Никогда! Ваши спекуляции внушают мне отвращение». Но, вспомнив, что такой ответ навсегда разлучит его с Леонидой, он ответил:

– Не замедлю.

– Медлить нельзя, — с живостью заметил Даниель. — В делах всякое промедление пагубно.

Лейтенант ушел, но, вместо того чтобы вернуться к себе, спрятался в нише парадного дома напротив. Гнусные подозрения зародились в его голове, так что он хотел увидеть собственными глазами, как Ришар Эллио покинет дом ростовщика. Муж Леониды тем временем вернулся в гостиную к своему гостю.

– Зачем вы принимаете Праделя? — резко спросил у него банкир.

– Затем, что он племянник своего дяди, — прямо ответил Даниель.

– И вы рассчитываете на племянника, чтобы получить от дяди то, о чем мечтаете?

– Рассчитываю.

– Успех сомнителен. А присутствие этого дерзкого юнца в вашем доме мне не нравится.

– Подпишите известный вам акт, и, утратив надобность в лейтенанте, я тотчас запру перед ним дверь.

– Я хотел подписать сегодня этот акт, вы ведь знаете, что госпожа Метцер должна была принести его в мой домик у старого укрепления.

– Госпожа Метцер сегодня очень больна.

– Когда она придет?

– Вероятно, завтра.

– Ну, завтра и подпишу.