XXVII

Лейтенант посмотрел на часы. «Пять часов без четверти. Как убить время до ночи? Если бы я знал, где находится тот пансион, в котором моя сестра, я отправился бы туда, и начальница, конечно, позволила бы мне увидеться с Леонтиной! Но дядюшка позабыл написать мне адрес. Ах, придется поскучать! А между тем есть офицеры, которые от одной мысли о поездке в Париж приходят в восторг. Правда, сердце у них не страдает так сильно, как мое, и их манит к себе Париж — город удовольствий и любви!..»

Жорж Прадель покачал головой и провел рукой по лбу, словно желая прогнать мрачные мысли. Затем он разобрал свой чемодан и начал одеваться в штатское платье. Это платье, почти новое, довольно изящного покроя, было сшито известным портным в Алжире. Светло-серые панталоны хорошо сидели, коротенький черный сюртук, застегнутый по-военному, подчеркивал стройную талию, легкое пальто также было хорошо сшито, но весь этот наряд с первого взгляда будто говорил: «Вот офицер в штатском платье».

Окончив свой туалет, лейтенант взял черепаховый гребешок и взбил свои длинные белокурые усы. Потом, прежде чем надеть шелковую шляпу, он занялся разными предметами, которые разложил на камине. Это были портмоне, портсигар и письмо от господина Домера. Жорж открыл портмоне. В одном из его отделений находился наполеондор, в другом — несколько серебряных монет, а в третьем — сложенные банковские билеты. Их было три, каждый в тысячу франков.

– Это мне прислал в последний раз мой милый дядюшка, — прошептал лейтенант, улыбаясь. — Он думает обо мне постоянно, любит меня, как сына. Видит Бог, что я также его люблю. Три билета целы… Мне хватило на дорогу моих сбережений, но с двадцатью франками, которые у меня остались, я далеко бы не ушел. Сегодня вечером мне понадобятся деньги.

Офицер открыл портсигар со своими инициалами «П» и «Ж». В отделении для сигар находилась лишь одна сигарета. Он ее тотчас закурил. В другом отделении, служившем при случае бумажником, лежали визитные карточки и два письма от господина Домера. Жорж Прадель положил туда третье письмо и небольшую пачку банковских билетов. Там они были в большей безопасности, чем в портмоне, который то и дело приходилось вынимать.

Положив портсигар в боковой карман сюртука, он застегнулся доверху, чтобы обезопасить себя от самых смелых и искусных воров. Затем он надел палевые перчатки, сдвинул шляпу на бок и, накинув пальто на левую руку, вышел из номера, ключ от которого отдал в контору гостиницы.

– Если кто-нибудь вас будет спрашивать, что прикажете отвечать? — спросил конторщик.

– Меня очень удивило бы, если бы кто-нибудь меня спросил, — возразил Жорж. — Никто не знает, что я здесь. Да и, кроме того, я вернусь не поздно…

Молодой человек постоял несколько минут на тротуаре около ворот, пораженный оживлением, царившим на улице: к такому он не успел привыкнуть, будучи воспитанником сен-сирской школы.

Жорж находился в двух шагах от знаменитого табачного магазина Гранд-отеля. «Давно я не курил хороших сигар, — сказал он самому себе. — Те, что продают в обыкновенных лавках, отвратительны. Благодаря моему дяде я богат… Воспользуюсь же этим!» Он вошел в табачный магазин и, заплатив семь франков с половиной за десяток сигар, положил шесть из них в свой портсигар, а остальные — в наружный карман, куда франты 1876 года кладут платок, выставляя напоказ вышитый кончик.

«Пойду пить абсент к Гельдеру, — решил он затем, — быть может, встречу там какое-нибудь знакомое лицо». Кофейня Гельдера, находившаяся на Итальянском бульваре, напротив улицы с таким же названием, была примечательна тем, что в ней собирались военные — как состоящие на действительной службе, так и отставные.

Шагая по бульвару Капуцинов, Жорж Прадель не заметил, что за ним следят. Мужчина одного роста с лейтенантом, с густой русой бородой, в соломенной шляпе с синей ленточкой, в бархатном коричневом пальто и в серых тиковых брюках, следил за ним как тень со времени его выхода из Гранд-отеля. Этот молодой человек был не кто иной, как Паскуаль. Искусный грим изменил его, состарив на несколько лет.

Дойдя до оружейной лавки на углу улицы Гельдер, Жорж Прадель перешел на другую сторону. Паскуаль сделал то же самое. Офицер сел за один из столиков, стоявших перед кофейной, на той части тротуара, которую город очень дорого сдает содержателям кофеен и которую половые называют на своем языке «террасой». Паскуаль расположился за другим столом в десяти шагах от Жоржа и, ударив по столу монетой, хрипло крикнул:

– Кружку пива!

Лейтенант Жорж Прадель обманулся в своих ожиданиях. С пяти до шести часов он курил сигару и попивал абсент, приготовленный по всем правилам — а правила для приготовления хорошего абсента гораздо сложнее, чем полагают простые смертные. Он видел много офицеров, но не встретил ни одного знакомого, ни одного товарища по Военной школе или по службе в Алжире.

«Неудача! — подумал он грустно. — Придется ужинать одному! А что делать потом?»

Расплатившись, он встал с места. Паскуаль тоже позвал лакея.

– Сколько? — спросил он у него.

– Пятьдесят сантимов.

– Вот десять су, — сказал он, подавая монету.

Жорж Прадель подошел к столбу, покрытому объявлениями, и машинально прочел театральную афишу. Названия неизвестных ему пьес, фамилии актеров, также ему неизвестных, вертелись у него перед глазами, ни о чем не говоря. Наконец он увидел, что в театре «Жимназ» поставлена «Дама с камелиями». Лейтенант не знал этой пьесы, но часто слышал о ней от своих товарищей. «Пойду в этот театр после ужина», — решил он и пошел дальше по бульвару. Паскуаль следовал за ним на небольшом расстоянии. Перед меняльной лавкой Жорж остановился, повторив то, что уже сказал в Гранд-отеле:

– Сегодня вечером мне понадобятся деньги… — С этими словами он вошел в лавку.

– Ах! Черт возьми! — пробормотал белокурый Паскуаль. — Наш офицер идет к меняле — следовательно, у него в кармане есть банковские билеты. Мы сейчас это увидим.

И он приложил лицо к витрине так, чтобы не упустить ничего из того, что произойдет в лавке.

Жорж Прадель расстегнул сюртук, вынул из кармана портсигар, служивший ему также и бумажником, развернул три банковских билета, взял один из них и сказал, подавая его кассиру:

– Разменяйте мне, пожалуйста, тысячу франков.

– Какими деньгами вам дать? — спросил меняла.

– Один билет в пятьсот франков, три по сто и двести франков золотом.

– Извольте.

Лейтенант заплатил за размен, положил десять двадцатифранковых монет в портмоне, а банковские билеты — в портсигар, который убрал на прежнее место.

«Дело идет хорошо! — подумал Паскуаль. — Этот молодой человек — богач! Я знаю, где у него лежат деньги. Сразу можно разбогатеть на две тысячи восемьсот франков! Недурно! Вот так покутим! Кларинете я куплю сережки, которые она у меня давно уже просит. Хоть я и хорош собой, все-таки нужно делать что-нибудь для женщин!..»

Жорж Прадель, покинув лавку менялы, прогулялся до Монмартра, там он вошел в ресторан Поля Бребана и разместился на нижнем этаже. «Превосходно, — подумал молодой негодяй, — он, как видно, пробудет здесь долго. Я успею сходить к Ракену — лишь бы только он был в условленном месте».

Вернемся немного назад. Когда Жорж Прадель садился в экипаж на вокзале, оба негодяя слышали, что он приказал ехать в Гранд-отель. Паскуаль встал на запятки потому, что лейтенант мог по дороге переменить намерение и остановиться в другом месте, в таком случае следы его были бы потеряны, в особенности если он рассчитывал пробыть в Париже недолго. Расставаясь, Паскуаль и Ракен назначили друг другу свидание на бульваре Капуцинов, перед входом в Гранд-отель. Здесь Ракен должен был ждать своего товарища, исполнив предварительно важное поручение, о котором мы не замедлим узнать.

Когда Паскуаль пришел в назначенное место, Ракен был уже там. Шагая по тротуару, он с неподдельным наслаждением курил сигару. Паскуаль приблизился к нему со спины и неожиданно взял его под руку. Тот вздрогнул.

– Ах! Это ты!.. — пробормотал он, обернувшись. — Ты меня ужасно испугал! Откуда ты? Не вырвалась ли птичка у тебя из рук?

– Нет, мой друг! Из моих рук трудно вырваться!

– Что же ты сделал?

– Много чего… Я тебе сейчас расскажу. А ты что сделал?

– Черт возьми! Лучше и не спрашивай! Не удалось! Я пешком пришел из Пасси, с бульвара Босежур…

– Ну, что делает муж?

– Его нет в городе.

– Как это скверно! Когда он должен вернуться?

– Служанка не знает точно. Он, похоже, очень скрытен. Никогда не уведомляет заранее о своем возвращении для того, чтобы застать домашних врасплох. Тем не менее его, кажется, ждут завтра.

– Завтра лейтенант уже может уехать: ему, по-видимому, не очень-то весело в Париже… По крайней мере, если птичка и улетит, то все-таки она оставит часть своих перьев в наших руках, а речь идет не о каких-нибудь несчастных желтяках, как ты можешь подумать, принимая во внимание офицерское жалованье, — нет, тут банковские билеты!

– Ты правду говоришь?

– Честное слово.

– Рассказывай же, я тебя слушаю.

Молодой разбойник не заставил себя просить дважды и поведал то, о чем уже известно нашим читателям. Ракен пришел в восторг и даже не заметил, как погасла его дешевая сигара.

– Что ты скажешь на это? — спросил Паскуаль, окончив рассказ.

– Я скажу, что ты молодец! С тобой приятно работать. Мне кажется, что у меня в кармане уже шевелятся банковские билеты. Есть ли у тебя план?

Паскуаль почесал затылок.