Благовременно восставил ты меня, лежащего в жгучей горячке нечистых страстей, прикосновением боголюбивого письма твоего, и ум мой, недугующий самыми срамными недугами, ободрил утешением, блаженно подражая великому Наставнику и Учителю. И не дивно. Долею твоею всегда было искать славного и знаменательного, как и благословенного Иакова. Почему, поработав хорошо ради Рахили и получив Лию, ищешь и возлюбленную, как и за нее исполнивший семилетие (работы) (Быт. 29, 20–28).

А я не отрекаюсь сознаться, что, потрудившись всю ночь, ничего не поймал; но, по слову твоему ввергши мрежи, извлек множество рыб, не думаю, что – великих, однако же сто и пятьдесят и три (Ин. 21, 11). И их-то посылаю к тебе в кошнице любви; и тем исполняю повеление твое, составив равное тому число глав (о молитве). Удивляюсь я тебе и очень ублажаю прекрасное произволение твое, что возжелал ты (не другого чего), а – глав о молитве; и притом не просто возжелал, чтоб они руками на хартии написаны были, но чтобы внедрены были в уме любовию и незлобием. Поелику вся сугуба, едино противу единаго, по слову премудрого Сираха (42, 25), то не по букве только приими их, но и уразумей духом.

За малочисленность глав не брани, как умеющий и насыщатися, илишатися (Флп. 4, 12). Ей, не брани, помня, что Господь не отверг и двух лепт вдовицы, но принял их благосклоннее, чем богатые вклады многих других. Но паче, умея хранить в отношении к искренним братиям своим благорасположение и любовь, молися о немоществующем, чтобы он стал здрав, и взяв одр свой, начал ходить благодатию Христовою. Аминь.

1. Если бы кто захотел приготовить благовонный фимиам, то ему надобно по закону сложить по равной части ливана чистаго, кассии, ониха и стакти (Исх. 30, 34). Это – четверица добродетелей. Когда они все в полном совершенстве и в равной силе присущи в душе, тогда не будет предан ум (изменнически, разумеется, каким-либо внутренним предателем).

2. Душа, очистившись полнотою добродетелей, поставляет ум в состояние непоколеблемости, соделовая его способным принять устроение, какое требуется (в молитве).

3. Молитва есть беседа ума к Богу. В каком же устроении имеет нужду ум, чтобы мочь не озаряясь вспять (или – сюду и сюду), вознестись к своему Владыке и беседовать с Ним без всякого посредника)?

4. Если Моисею, намеревавшемуся приблизиться к земной купине горящей, возбранено было это, пока не изует сапоги от ног (Исх. 3, 5), – то как же тебе не отрешить от себя всякое страстное помышление, когда желаешь видеть Того, Кто выше всякого чувства и помышления, и быть Ему собеседником?

5. Прежде всего молись о получении слез, чтобы плачем умягчить сущую в душе жестокость и, исповедав на себя беззаконие Господеви (Пс. 31, 5), получить от Него оставление грехов.

6. Употребляй слезы как орудие к получению всякого прошения; ибо очень радуется о тебе Владыка, когда ты молишься со слезами.

7. Когда во время молитвы своей изливаешь потоки слез, отнюдь не возносись тем сам в себе, как будто ты выше многих. Это помощь свыше прияла молитва твоя, чтобы ты, усердно исповедав грехи свои, слезами умилостивил Владыку.

8. Не обращай же в страсть средства против страстей, чтоб еще более не прогневать Даровавшего тебе благодать сию (т. е. слезы). Многие, проливая слезы о грехах, забывали цель слез и, вознеистовствовав, совратились (с правого пути, или с ума сошли).

9. Стой терпеливо и молись крепко, отревая приражения житейских попечений и всяких помыслов; ибо они возмущают и тревожат тебя, чтоб расстроить твое молитвенное устремление.

10. Когда демоны увидят, что кто-либо имеет усердие и ревность молиться, как должно, то (во время молитвы) влагают ему мысли о чем-либо, будто нужном (и отходят) а спустя немного опять возбуждают воспоминание о том, подвигая и ум на рассмотрение того (если это вопрос, – и разрешение, если вещь, – на приобретение); – и он, не находя искомого, досадует и скорбит. Потом, когда станет на молитву (этот усердный ревнитель молитвы), они напоминают ему, о чем он помышлял и чего доискивался, чтобы ум, подвигшись опять к узнанию (нерешенного прежде), сделал молитву бесплодною.

11. Подвизайся ум свой во время молитвы соделовать глухим и немым; и будешь тогда иметь возможность молиться, как должно.

12. Когда сретит тебя искушение или раздражит чье-либо прекословие, – так что ты или на гнев подвигнешься против того, кто воспоперечил тебе, или даже произнесешь какое неподобное слово; тогда вспомни о молитве и о Суде во время ее (над тобою в совести пред лицом Бога), – и тотчас укротится в тебе бесчинное движение.

13. Что ни сделаешь ты в отмщение брату, онеправдовавшему тебя, все то в соблазн будет тебе (смущать будет тебя) во время молитвы.

14. Молитва есть ветвь (от древа) кротости и безгневия.

15. Молитва проявление (проторжение) радости и благодарения.

16. Молитва есть врачевство печали и уныния.

17. Иди, продаждь имение твое, и даждь нищим (Мф. 19, 21), и взяв крест, отвергнись себя (16, 24), чтоб можно было тебе молиться без развлечения.

18. Если хочешь молиться похвальною молитвою, отвергайся себя во время молитвы и, крайние озлобления терпя, будь любомудр молитвы ради.

19. Если какую бы ни пришлось тебе терпеть прискорбность, будешь любомудр; то плод сего обретешь во время молитвы.

20. Если желаешь молиться, как должно, не печаль души (или не держи огорчения на душе); иначе всуе течение твое (или молитвенный труд твой).

21. Остави дар твой, говорит Господь, пред алтарем, и шед прежде смирися с братом твоим (Мф. 5, 24), – и тогда, пришедши, станешь молиться без смущения; ибо злопомнение наводит мрак на владычественный ум молящегося и тьмою окружает молитвы его.

22. Собирающие в себе печали (огорчения) и злопомнения, и держащие (в этом состоянии молитву), походят на тех, которые черпают воду и вливают ее в дырявую кадь.

23. Если ты терпелив, то всегда будешь молиться с радостию.

24. Когда молишься, как должно, могут встретиться тебе (или прийти на ум) какие-либо дела, за которые покажется тебе праведным погневаться на ближнего. (Поостерегись). – Нет совсем гнева на ближнего, который был бы праведен. И, если поищешь, то найдешь, что можно и без гнева дело устроить хорошо. Почему всячески ухитряйся – не подвигнуться на гнев.

25. Смотри, как бы, думая уврачевать другого, самому не остаться неисцеленным и не дать препинания молитве своей.

26. Щадя других и не гневаясь на них, и себе обретешь пощадение, покажешь себя разумным в отношении мнения о себе и будешь в числе истинно молящихся.

27. Вооружаясь против гнева, никогда не потерпишь приражения похоти; ибо она дает пищу гневу, а этот возмущает умное око и повреждает молитвенное устроение.

28. Молясь, не ограничивайся одними внешними телодвижениями и положениями, но возводи ум свой в чувство духовной молитвы с великим страхом.

29. Иногда лишь станешь на молитву, тотчас начнешь молиться хорошо; а иногда, и много потрудившись, не улучишь этой желанной цели; (и сие попускается тебя для того), чтобы ты еще усерднее взыскал (молитвы) и, получив, имел молитву совершенно исправною, безопасною от окрадения.

30. Когда приблизится к нам Ангел, тотчас удаляются все, стужающие нам (демоны): ум бывает тогда в великой отраде и молится здраво. А иногда во время належания обычной брани ум бьется, борясь, и не дается ему возникнуть (к богомыслию и благочувствию). Это за то, что он прежде окачествовался разными страстями (увлекался, вкусил их). Впрочем, если побольше поищет, найдет, и если не поленится толкать, отверзется ему.

31. Не молись, да будет по желаниям твоим; ибо они не во всем бывают согласны с волею Божиею. Но лучше молись, как научен, говоря: да будет на мне воля Твоя (Мф. 6, 10). И во всяком деле так проси Его: ибо Он всегда желает доброго и полезного душе твоей, а ты не всегда этого взыскиваешь.

32. Много раз, молясь, просил я, да будет мне, что казалось благом для меня, и настаивал на прошении, неразумно нудя волю Божию, а не Богу предавая устроить лучше то, что Он ведает полезным для меня. Но получив (просимое), бывал потом в великой скорби, и именно за то, что не просил, – да будет лучше по воле Божией; ибо дело оказывалось для меня не таким, как я думал.

33. Что благо, кроме Бога? Предадим же Ему все, касающееся нас, и благо нам будет; ибо Благий конечно есть и благих даров податель.

34. Не скорби, не получая тотчас от Бога того, о чем просишь. Он хочет доставить тебе большее благодеяние тем самым, что заставляет тебя с терпением долее предстоять Ему в молитве. Ибо что выше, как простирать беседу к Богу и объяту быть общением с Ним.

35. Нерассеянная молитва есть наивысшее умное делание.

36. Молитва есть восхождение ума к Богу.

37. Если вожделенна для тебя настоящая молитва, отрекись от всего, да все наследуешь.

38. Молись, во-первых, о том, чтоб очиститься от страстей, во-вторых, о том, чтоб избавиться от неведения и забвения, и, в-третьих, о том, чтоб избавлену быть от всякого искушения и оставления.

39. Ищи в молитве своей только правды и царствия, т. е. добродетели и ведения, – и прочее все приложится тебе (Мф. 6, 33).

40. Праведно молиться не о своем только очищении, но и об очищении всякого человека, в подражание Ангельскому чину.

41. Смотри, воистину ли Богу предстоишь ты в молитве своей, или препобеждаешься желанием человеческой похвалы и ее уловить стараешься, прикрывая это (недоброе желание благовидным) протяжением молитвы.

42. С братиею ли молишься, или наедине, подвизайся не обычаю только удовлетворить, но помолиться в чувстве.

43. Свойственно молитве (сей – в чувстве) самоуглубление с благоговением, умилением и болезнованием душевным, при исповедании с негласными воздыханиями грехопадений.

44. Если ум твой окрадается во время молитвы, то он не как монах молится, но еще мирянин есть, украшающий внешнюю скинию.

45. Когда молишься, всеми силами храни память свою, чтоб она не предлагала тебе своего; но всячески воздвигай себя к разумному предстоянию (с сознанием, кому и для чего предстоишь). Ибо во время молитвы ум обыкновенно очень окрадается памятию (приводит она на мысль вещи, лица, события, и ими отвлекает от молитвы внимание ума).

46. Память приводит тебе на ум во время молитвы или воображения давних дел, или новые заботы, или лицо оскорбившего тебя.

47. Очень завидует демон человеку молящемуся и всякие употребляет хитрости, чтоб расстроивать такое намерение его; поэтому не перестает возбуждать посредством памяти помыслы о разных вещах и посредством плоти приводит в движение все страсти, чтоб только помешать как-нибудь прекрасному его течению (т. е. труду молитвенному) и к Богу преселению (восхождению вниманием).

48. Когда вселукавый демон, многие употребив хитрости, не успеет воспрепятствовать молитве рачительного (молитвенника); тогда немного ослабляет (свои нападки), но зато потом, когда кончит он молитву, отмщает ему. Ибо, или воспламенив его гневом, уничтожает то прекрасное настроение, какое приобретается молитвою, или, раздражив какую-либо бессловесную сласть (позыв ко вкушению чувственного удовольствия), посмевается над умом.

49. Помолившись, как должно, ожидай, что не должно, – и стой мужественно, охраняя плод свой. На это с самого начала ты поставлен, – т. е. чтоб делати и хранити (Быт. 2, 15). Почему поделавши (совершив как должно молитву), не оставляй без охраны того, что стяжал трудом; иначе никакой не останется тебе пользы от молитвы.

50. Вся ведомая между нами и нечистыми духами брань не из-за чего другого ведется, как из-за духовной молитвы, ибо она очень им противоборственна и несносна, а нам спасительна и благоприятна.

51. Для чего демонам желается возбуждать в нас своим воздействием чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, злопамятство и прочие страсти? Для того, чтобы ум, одебелев от них, не мог молиться, как должно; ибо страсти неразумной части нашей, начав действовать (пришедши в движение), не позволяют уму действовать разумно.

52. Добродетели проходим, потому что они требуются природою; природе покорствуем ради осуществовавшего ее Слова – (Господа). Слово же сие обыкновенно явным для нас делается (в сознании нашем ясно печатлеется) в молитвенном состоянии.

53. Молитвенное состояние есть бесстрастное устроение, крайнею любовию восхищающее на высоту любомудрый и духовный ум.

54. Не только над гневом и похотию надобно владычествовать тому, кто хочет истинно молиться, но быть чужду и всякого страстного помышления.

55. Кто любит Бога, тот всегда беседует с Ним, как с Отцом, отвращаясь от всякого страстного помышления.

56. Не всякий, улучивший бесстрастие, уже и молится истинно; ибо такой может еще занят быть простыми помышлениями (о вещах, без страстных при том движений) и развлекаться историями их (может быть, картинами их и разными их сочетаниями), – и далеко отстоять от Бога. (Страстных движений нет, но ум мечтает).

57. Но и когда ум не коснит в простых помышлениях, о вещах, не значит еще, что он достиг уже и места молитвы: ибо он может быть занят (философским) умозрением о сих вещах и углубляться в причинные их отношения. Хотя все сие суть отвлеченности, но как они суть умозрения о вещах, то печатлеют в уме образы их, – и далеко отводят его от Бога. (Страсти не в движении, но ум философствует, а не молится: состояние ученых).

58. Пусть ум будет выше и умозрения о вещественной природе, не следует еще, что он узрел уже настоящее место Божие: ибо он может быть занят познанием мысленных тварей (Ангельского мира), и пестрится ими (быть полным разнообразных о них мыслей и представлений).

59. Если хочешь молиться, как следует, то потребен тебе Бог, дающий молитву молящемуся. Его и призывай в молитве, говоря: да святится имя Твое, да приидет царствие Твое (Мф. 6, 9, 10), т. е. Дух Святый и Единородный Сын Твой. Ибо так научил Сам Господь, говоря, что Отцу духом и истиною достоит кланятися (Ин. 4, 24).

60. Молящийся в духе и истине не от тварей заимствует мысли к величанию Творца, но из Него Самого почерпает созерцания к воспеванию Его.

61. Если ты богослов, то будешь молиться истинно; и если истинно молишься, то ты богослов.

62. Когда ум твой, пламенея желанием к Богу, мало-помалу как бы отрешается от плоти и отвращается от всех помышлений, исходящих от чувственных впечатлений или из памяти, будучи вместе с тем полон благоговения и радования; тогда заключай, что он приблизился к пределам молитвы.

63. Святый Дух, снисходя к нашей немощи, приходит к нам и когда бываем мы еще не чисты; и если только найдет ум наш искренне Ему молящимся, находит на него и разгоняет всю окружающую его толпу помыслов и представлений (делает, что она исчезает), располагая его чрез то к вожделению духовной молитвы.

64. Прочие (духи – добрые и злые) чрез воздействие на тело вводят в ум помыслы, представления и воображения; а Господь действует противоположно тому: наитствуя самый ум, влагает ему ведение, о чем Ему угодно, – и посредством ума укрощает невоздержность тела.

65. Достоин всякого порицания тот, кто любя истинную молитву, гневается или злопамятствует: ибо он похож на того, кто желает остро смотреть, а между тем запорашивает свои глаза.

66. Если желаешь молиться, как должно, не делай ничего сопротивляющегося (враждебного) молитве, чтобы Бог, приблизившись, сшествовал тебе.

67. Когда молишься, не придавай Божеству какого-либо облика и не попускай, чтобы ум твой преображался в какой-либо образ, (или себя представлял под каким-либо образом, или чтоб в уме твоем печатлелся какой-либо образ); но невещественно приступи к невещественному, – и сойдешься с ним.

68. Берегись сетей вражеских: ибо бывает, что когда молишься чисто и безмятежно, вдруг предстанет тебе какой-либо образ странный и чуждый. Это враги делают для того, чтобы ввести тебя в самомнение, внушив мысль, что тут Божество (явилось тебе), – а далее и для того, чтоб ты подумал, будто подобно этому внезапно явившемуся тебе и Божество количественно (занимает место, протяженно, имеет части), тогда как Божество ни количества, ни вида не имеет.

69. Когда завистливый демон не успеет привести в движение память, тогда воздействует на кровь и соки, чтоб чрез них произвести в уме воображение чего-либо чуждого и наполнить его образами; он же, привыкши вращаться в помышлениях, легко увлекается тем, и думая, что востекает к невещественному и безвидному ведению, обманывается, принимая дым вместо света.

70. Стой на страже своей, охраняя ум от помышлений во время молитвы и стараясь стоять в мирном устроении, – чтоб Состраждующий невежествующим (Евр. 5, 2) пришел к тебе и дал тебе приять преславный дар молитвы.

71. Невозможно тебе молиться чисто, вплетаясь в вещественные дела и волнуясь непрестанными попечениями: ибо молитва есть отложение (всяких сторонних) помышлений.

72. Связанный не может бежать, – и ум, работающий какой-либо страсти, – видеть место духовной молитвы; к тому же влается он и носится страстным помышлением и не имеет стояния незыблемого.

73. Когда ум начнет наконец чисто и бесстрастно молиться, тогда демоны наступают на него уже не от шуиих, а от десных: представляют явление будто славы Божией и какое-либо образное представление, чувству приятное, так что ему покажется, будто он совершенно достиг уже цели молитвы. Это, как сказал один знающий дело муж (Евагрий), бывает от страсти тщеславия, и от бесовского прикосновения к известному месту мозга, и от потрясения (или воспаления) в нем жил.

74. Думаю, что демон, касаясь сказанного места, как хочет, превращает свет, который около ума; от этого тщеславие подвигается на помысл, понуждающий ум легкомысленно присвоять себе Божественное и существенное ведение. Так как его не тревожат плотские нечистые страсти, а он чисто предстоит в молитве, то ему никак не думается, чтобы тут было какое-либо вражеское действие, – и он уверяется, что это есть точно Божественное явление, тогда как оно произошло от демона, который, крайнюю употребляя хитрость, чрез мозг, как мы сказали, изменяет сопряженный с умом свет и его самого образует (ему самому дает образ, – или то и то заставляет воображать).

75. Ангел Божий, представ, одним словом прекращает в нас вражеское действие и подвигает свет ума действовать непрелестно.

76. Сказанное в Апокалипсисе об Ангеле, что он приносит фимиам, да даст молитвам святых (Откр. 8, 3), думаю, указывает на сию благодать, чрез Ангела воздействующую, которая сообщает умение истинно молиться; так что ум наконец стоит на молитве без смятения мыслей, без уныния и малодушия.

77. Фиалы с фимиамами суть, как говорится там, молитвы святых, кои приносили двадесять четыре старца (Откр. 5, 8). Под фиалом должно разуметь содружение с Богом, или совершенную, духовную к Нему любовь, в коей молитва действуется духом и истиною.

78. Когда подумаешь, что во время молитвы твоей нет тебе нужды плакать о грехах, тогда посмотри, сколь далеко отстоишь ты от Бога, будучи обязан всегда пребывать в Нем, – и прольешь теплейшие слезы.

79. Истинно так: сознав меру свою (бедность и ничтожество), в сладость поплачешь, окаявая себя подобно Исаии, – как будучи нечист и нечисты устне имый и живя среди такого народа, т. е. противников (Божиих, – нечистых сил или помыслов), дерзаешь предстоять Господу Саваофу (Ис. 6, 5).

80. Если молишься истинно, то получишь во многом полное удостоверение и Ангелы соберутся к тебе, как и к Даниилу, и просветят тебя ведением причин, почему что бывает.

81. Ведай, что Ангелы возбуждают нас к молитве и стоят с нами на ней, радуясь и вместе молясь о нас. Итак, если нерадим и принимаем противные помыслы, то тем крайне прогневляем их; ибо тогда как они столько подвизаются за нас, мы о самих себе не хотим умолять Бога, но пренебрегая своим Богу служением, и их Бога и Владыку оставляя, ведем беседу с нечистыми бесами (в помыслах).

82. Молись мирно и безмятежно, пой разумно и благонастроенно, – и будешь, как птенец орлий, поднимающийся на высоту.

83. Псалмопение усыпляет страсти и укрощает позывы телесной невоздержности; а молитва настроивает ум к свойственному ему умному деланию.

84. Молитва есть приличное достоинству ума делание, или лучше, настоящее его употребление.

85. Псалмопение есть образ многоразличной премудрости; а молитва – предначатие невещественного ведения.

86. Ведение есть дело прекрасное; оно содействует молитве, возбуждая мысленную силу ума к созерцанию Божественного ведения.

87. Если не получил еще ты дара молитвы или псалмопения, то проси неотступно, и получишь.

88. Глагола же (Господь) и притчу к ним, како подобает всегда молитися, и не стужати си (Лк. 18, 1). Поэтому не горюй и не унывай, что еще не получил; ибо после получишь. К притче приложил Господь и сие: аще и Бога не боюся, и человек не срамляюся: но зане творит ми труды вдовица сия, отмщу ея (5). Так и Бог сотворит отмщение вопиющих к Нему день и ночь вскоре (7). Благодушествуй же, с трудолюбным терпением пребывая в молитве.

89. Не желай, чтобы то, что тебя касается, было так, как тебе кажется (лучше), но как Богу угодно; и будешь безмятежен и благодарен в молитве своей.

90. Хотя бы уже и с Богом, по-видимому, был ты, берегись демона блуда; ибо он очень обольстителен и коварен, и всячески усиливается превозмочь устремление трезвенного ума твоего и отвлечь его от Бога, даже когда он предстоит Богу с благоговением и страхом.

91. Если радеешь о молитве, то приготовься к бесовским наваждениям и терпеливо переноси бичевания их, ибо как дикие звери нападут они на тебя и все твое изъязвят тело.

92. Приготовься, как опытный борец – не колебаться, хотя бы внезапно увидел ты какое привидение, – не смущаться, хотя бы обращен был на тебя меч, или пламенник устремлен был тебе в лицо, – не падать духом (не робеть), хотя бы представился тебе зрак (рожа) какой безобразный и коварный; но стой, исповедуя доброе исповедание, и смело взирай на врагов своих.

93. Кто переносит печальное, тот сподобится и радостного; и кто претерпевает неприятное, тот не будет лишен части и в приятном.

94. Смотри, да не обольстят тебя лукавые бесы каким-либо видением. (Если случится что подобное, то) пребывая в себе собранным, обратись к молитве и проси Бога, чтобы, если это от Него (на вразумление), Он Сам просветил тебя, а если нет, то чтобы поскорее отогнал от тебя прелестника. И дерзай; ибо не постоят эти псы, когда ты притечешь к Богу теплым молением, но тотчас невидимо и незримо биемы будучи Божиею силою, далеко от тебя убегут.

95. Надлежит тебе знать и следующее коварство демонов. Иногда они разделяют себя на группы. Одни приходят с соблазном. И когда ты взыщешь помощи, входят другие в ангельском виде и прогоняют первых, чтоб прельстился ты мнением, что они настоящие ангелы, и впал в самомнение, что удостоен того.

96. Постарайся быть сколько можно смиренномудрым и мужественным, – и вражеское нападение демонов не коснется души твоей и бич их не приближится к телу твоему. Ангелом Своим заповесть о тебе (Господь) сохранити тя (Пс. 90, 10, 11); и они незримо отразят от тебя всякое вражеское действо.

97. Хотя и шум, и топот, и вопли, и ругательства услышит от демонов старающийся держать чистую молитву, но не ниспадет помыслом и не предаст его им, говоря к Богу: не убоюся зла, яко Ты со мною еси (Пс. 22, 4), и тому подобное.

98. Во время таких искушений употребляй непрестанно краткую, но напряженную молитву.

99. Если демоны станут угрожать тебе, что внезапно явятся в воздухе, чтоб изумить тебя и похитить ум твой, не бойся их и совсем не заботься о такой угрозе их. Это они стращают тебя, пытая, ставишь ли ты их во что-нибудь, или совсем презрел уже их.

100. Если Богу Вседержителю, Творцу и Промыслителю предстал ты в молитве, то для чего так неразумно предстоишь Ему, что, оставя страх Его непреоборимый, боишься мух и комарей? Или не слышишь, что говорит пророк: Господа Бога твоего да убоишися (Втор. 10, 20), – и еще: Егоже вся боятся и трепещут от лица силы Его – и прочее (2 Пар. 36, молитва Манассии).

101. Как хлеб служит пищею телу, а добродетель – душе, так духовная молитва есть пища ума.

102. Не фарисейски, а мытарски молись в священном месте молитвы, чтоб и тебе быть оправданным от Господа.

103. Подвизайся не молиться против кого-либо в молитве своей, чтоб не разрушать, что созидаешь, делая омерзительною (пред Богом) молитву свою.

104. Должник тмою талантов да научит тебя, что, если не оставишь ты (долга) должнику своему, то и сам не получишь оставления (своего долга); ибо сказано: предаде его мучителем (Мф. 18, 34).

105. Отложи в сторону телесные потребности во время молитвенного предстояния твоего (Богу), чтоб укушение блохи, комара и мухи не лишило тебя величайшего приобретения, доставляемого молитвою.

106. Дошло до нас, что одному святому, когда он становился на молитву, лукавый столько противоборствовал, что лишь только тот воздевал руки, как этот, преобразясь во льва, поднимал вверх передния лапы и, вонзив когти свои в бока подвижника, не отступал, пока тот не опускал руки. Но он никогда не опускал их, пока не доканчивал обычных своих молитв.

107. Таков же был, как знаем, и безмолвствовавший во рве Иоанн малый, или лучше сказать, величайший монах, который неотступно пребыл в умном сопребывании с Богом, когда демон в виде дракона обвился вокруг него, грыз плоть его и изрыгал ее в лицо ему.

108. Читал ты конечно жития Тавеннисиотских иноков, где говорится, что когда авва Феодор говорил слово братиям, две ехидны подползли к ногам его, а он, нимало не смутясь, изогнул ступни как бы сводом и, пустив под них ехидн, продолжал слово до конца; и тогда уже показал их братиям, рассказав это дело.

109. Читали мы еще о другом духовном брате, что, когда он молился, ехидна, подползши, коснулась ноги его; но он не прежде опустил руки, как совершив обычную молитву. И никакого вреда не потерпел сей, возлюбивший Бога паче себя.

110. Неразвлекающимся держи око свое во время молитвы и, отрешившись от плоти и души, живи умом.

111. Другому некоему святому, крепкому молитвеннику, безмолвствовавшему в пустыне, явились демоны и в продолжение двух недель играли им, как мячиком, бросая вверх и подхватывая на рогожу; однако ж нисколько не могли низвести ум его от пламенной молитвы.

112. Иному еще боголюбивому иноку, когда он творил умную молитву, ходя по пустыне, предстали два Ангела и пошли вместе с ним, имея его в средине. Но он ни на минуту не обратился к ним вниманием, чтоб не потерпеть ущерба в лучшем, ибо помнил изречение Апостола, который говорит: ни Ангелы, ни начала, ниже силы возмогут нас разлучити от любве Христовы (Рим. 8, 38–39).

113. Инок молитвою делается равноангельным, вожделевая видеть лице Отца, Иже на небесех (Мф. 18, 10).

114. Отнюдь не желай и не ищи увидеть во время молитвы какой-либо лик или образ.

115. Не желай видеть чувственно Ангелов, или Силы, или Христа, чтоб с ума не сойти, приняв волка за пастыря и поклонившись врагам – демонам.

116. Начало прельщения ума – тщеславие, коим движим будучи ум, покушается описать Божество в каком-либо образе и зраке.

117. Я свое буду говорить, что сказал и новоначальным; блажен ум, который во время молитвы хранит совершенное безмолвие.

118. Блажен ум, который, молясь без развлечения, восприемлет все большее и большее вожделение Бога.

119. Блажен ум, который во время молитвы бывает невеществен и нестяжателен.

120. Блажен ум, который во время молитвы держит совершенное ко всему нечувствие.

121. Блажен инок, который всякого человека почитает как бы богом после Бога.

122. Блажен инок, который на содевание спасения и преспеяние всех взирает, как на свое собственное.

123. Блажен инок, почитающий себя отребием всех.

124. Монах тот, кто, от всех отделясь, со всеми состоит в единении.

125. Монах тот, кто почитает себя сущим со всеми и в каждом видит себя самого.

126. Тот молитву совершает, кто всегда все первомыслие свое плодоносит Богу.

127. Всякой лжи и всякой божбы избегай, как монах, сильно желающий молиться; иначе напрасно принимаешь несвойственный тебе вид.

128. Если желаешь молиться в духе, ничего не заимствуй от плоти, – и не будешь иметь облака, мрак простирающего пред тобою во время молитвы.

129. Вверь Богу телесные потребности, – и явно будет, что ты Ему же вверяешь и духовные.

130. Если сподобишься получить обетования, царствовать будешь. Не следует ли же тебе, взирая на это, с удовольствием переносить настоящую нищету?

131. Не отрицайся от нищеты и прискорбности (жизни), – сих орудий (крыльев) легкой молитвы.

132. Телесные добродетели да будут тебе залогом душевных, душевные – духовных, а эти – невещественного и существенного ведения.

133. Если, молясь против какого помысла, заметишь, что он скоро и легко утих, то рассмотри, от чего это произошло, чтоб не попасть в засаду и, обманувшись, не сделаться предателем себе самому.

134. Бывает, что иногда демоны, вложив тебе какие-либо помыслы, сами же побуждают молиться против них, воспротиворечить им, – и тотчас отбегают; чтоб ты впал в прелесть, возомнив, что начал уже побеждать помыслы и устрашать демонов.

135. Если молишься против какой-либо страсти или какого демона, стужающего тебе, вспомни слова Псалмопевца: пожену враги моя, и постигну я, и не возвращуся, дондеже скончаются: оскорблю их, и не возмогут стати, падут под ногамамоима, и так далее (Пс. 17, 38, 39). Но скажи это благовременно, вооружая себя против сопротивоборцев смиренномудрием.

136. Не думай стяжать добродетель, не поборовшись прежде за нее до крови. Надлежит, по божественному Апостолу, до смерти стоять против греха подвизаясь, чтоб сохраниться непорочными (Евр. 12, 4).

137. Бывает, что, сделав пользу одному, потерпишь вред от другого (по козням вражеским), чтоб встретив напраслину, сказал ты или сделал что-либо неуместное, и таким образом зле расточил, что добре собрал. Та и цель у лукавых демонов. Потому надо разумно внимать себе.

138. Подвергаясь демонским на тебя устремлениям, всячески заботься, как бы не попасть в рабство им.

139. Ночью лукавые бесы сами домогаются смутить духовного учителя; а днем – чрез людей, окружая его неприятными от них случайностями, клеветами и бедами.

140. Не отказывайся терпеть этих сукновалов. Пусть колотят и топчат ногами, растягивают и гладят; но чрез это одеяние твое делается более светлым.

141. Пока не отрешился ты совершенно от страстей и ум твой еще обнаруживает сопротивление добродетели и истине, до тех пор не обретешь ты благовонного фимиама в недре своем (т. е. чистой и теплой молитвы).

142. Желаешь ли молиться (как должно)? Переселясь от здешнего, имей всегда жительство на небесах, не на словах только, но ангельским деланием и божественнейшим разумением.

143. Если только бедствуя (подвергаясь сильным искушениям, находясь в опасности пасть), воспоминаешь ты о Судие, как Он страшен и неумытен, то не научился еще ты работать Господеви со страхом и радоватися Ему с трепетом (Пс. 2, 11). Знай, что при духовных отрадах и утешениях еще более надлежит служить Ему со страхом и благоговеинством.

144. Мудр тот человек, который прежде совершенного покаяния не перестает со скорбию памятовать о грехах своих и о праведном за них взыскании в вечном огне.

145. Пребывающий во грехах и Богапрогневлениях, – и бесстыдно дерзающий простираться к познанию божественных вещей и к невещественной молитве, да приимет апостольское запрещение, что не безопасно ему молиться с обнаженною и непокровенною главою. Таковая душа, скажем словами Апостола, должна есть власть имети на главе Ангел предстоящих ради (1 Кор. 11, 10), облекшись в стыд и подобающее смиренномудрие.

146. Как больному глазами не принесет пользы долгое и напряженное смотрение на солнце при сильнейшем свете в самый полдень, так уму страстному и нечистому не принесет пользы воображение страшной и преестественной молитвы в духе и истине; напротив, к негодованию на него воздвигнет Божество.

147. Если пришедшего к алтарю с даром не приемлет Неимеющий ни в чем нужды и Нелицеприятный, пока он не примирится с скорбящим на него ближним (Мф. 5, 23) то смотри, какое нужно охранение себя и какая рассудительность, чтобы принести благоприятный Богу фимиам на мысленном жертвеннике.

148. Не будь словолюбив, ни славолюбив; в противном случае явно будет, что ужо не на хребте, а на лице твоем делают грешницы (Пс. 128, 3). И будешь ты посмешищем для них во время молитвы, влекомый и прельщаемый от них на безместные помыслы.

149. Внимание, ищущее молитвы, молитву обретет. За вниманием не другое что лучшее следует, а молитва, о которой и надлежит возыметь всякое попечение.

150. Как зрение лучше всех чувств, так молитва божественнее всех добродетелей.

151. Похвала молитве – не одно количество, но и качество. Это показывают вошедшие в Церковь помолитися (Лк. 18, 10), и следующее слово: вы же молящеся не лишше глаголите, и проч. (Мф. 6, 7).

152. Пока обращаешь ты внимание лишь на приличное молитве положение тела и ум твой печется о внешней лишь красоте скинии (о прочих внешних принадлежностях молитвования… Ср. гл. 44), дотоле (знай, что) не узрел еще ты места молитвы, но что далеко еще от тебя блаженный путь ее.

153. Когда, стоя на молитве, будешь выше всякой другой радости, тогда (знай, что) истинно обрел ты молитву.

154. Прекрасны молитва и чтение; они прекращают суетное скитание мыслей, связуя помысл, кружащийся над чем недолжно, и с пользою удерживая его при себе нимало не развлекаемым в сем прекрасном занятии (1, 16).

155. Молитва настроивает нас на собеседование с Богом и долговременным навыком в сем вводит с Ним в содружество; с Ним, Который и ничтожных людей приемлет в любовь и не стыдится дружественного сближения с ними, пока пребывающая в них любовь дает им дерзновение (1, 17).

156. Молитва отрешает ум от всякого помышления о чувственном, возводит к Самому над всеми сущему Богу, чтобы с Ним собеседовать и у Него с дерзновением испрашивать все, что угодно; и таким образом делает, что человек проводит жизнь в чистоте, как бывший уже в общении с Богом и вскоре потом снова готовящийся к сему общению (1, 19).

157. Св. Павел учит пребывать в молитве (Рим. 12, 12), продолжительным пребыванием в ней утверждая в себе навык к ней (Кол. 4, 2; Еф. 6, 18). И еще повелевает он творить молитвы на всяком месте (1 Тим. 2, 8), чтоб ни один нерадивый не мог извиняться тем, что живет далеко от молитвенного храма. Всякое место пригодно для молитвы. Бог приемлет призывающих Его с чистым сердцем и праведными делами, и взирая на расположение их, выслушивает моление их, хотя бы место, где призывают Его, по нашему мнению, ничем не отличалось (1, 20).

158. Иногда на бдении надо скоро читать псалом, а иногда предпочитать следует пение псалмов. Нам надлежит изменять образ действования в противоположность козням врагов, которые иногда внушают гнать язык в скорочтении по причине объятия души унынием, а иногда возбуждают к величавому сладкопению (1, 234).

159. Когда нападет на сердце твое вражеский помысл, – не ищи молитвою того или другого, а меч слез изостри против врага. Выступив против врага в таком сильном вооружении, мы скорее заставим его отступить от нас.

160. Люби упражняться в рукоделии: но паче в молитвенной памяти; потому что то не всегда, а эта непрестанно доставляет плод своего делания. Не пресекай молитвы, пока не воздашь вполне молитвенного долга, и не слушай помысла, будто пора садиться за работу; равно, когда сидишь за работою, не осуечайся сильно делом, чтоб, торопясь, не возмутить сердца и не сделать его негодным для молитвы.

161. Ум, из которого похищена мысль о Боге и который далек стал от памятования о Нем, равнодушно грешит и внешними чувствами: ибо ни слуха, ни языка не в состоянии уже быть пестуном таковым, потому что извнутрь его отошла приверженность к подвижническому труду над собою (1, 244).

162. Бывает, что усиливаемся творить чистую молитву и не можем; но бывает и то, что не принуждаем себя, а душа пребывает в чистой молитве. Первое происходит от нашей немощи, а последнее – от благодати свыше, призывающей нас чрез то взыскать душевной чистоты, тем же и другим поучающей нас не себе приписывать, если молимся чисто, но признавать в сем дар Дарующего сие. О чесом бо помолимся, якоже подобает, не вемы (Рим. 8, 26). Когда усиливаемся сделать молитву чистою и не можем, но омрачаемся; тогда, омочив ланиты слезами, будем умолять Бога, да рассеется ночь брани и воссияет свет в душе (1, 264).

163. Воспоминание о плотских похотях возмутительно; потому что не только не дает беседовать с Богом, но даже ум, по-видимому молящийся, оскверняет мечтаниями гнусных представлений. Хорошо пребывать непрестанно в молитве и ум упражнять в собеседовании с Богом. Но так ли это бывает у нас? – Часто отвлекаясь от слов молитвы, следуем за уводящими нас помыслами, не отрекаясь от них и не огорчаясь ими, – что было бы признаком несогласия воли с внушающими недолжное. Хотя наружность показывает молитвенный вид, – ибо, преклонив колена, смотрящим на нас кажемся молящимися, – но мыслию представляем что-либо приятное, благосклонно разговариваем с друзьями, с гневом злословим врагов, пируем с гостями, строим домы родственникам, садим деревья, путешествуем, занимаемся торговлею, насильно бываем привлекаемы в священный сан, с великою осмотрительностию устрояем дела порученных нам церквей и большую часть всего этого перебираем в мыслях, на все, что ни подскажет помысл, соглашаясь так, как угодно страсти расположить к этому сердце наше (2, 129–130).

164. Молитва требует, чтобы ум был чист от всякого помышления и не пускал в себя ничего немолитвенного, хотя бы то было и досточестно; но как вдохновенный Богом, отрешившись от всего, совершал свое собеседование с Ним Единым (2, 131).

165. Кто делит свое время между рукоделием и молитвою, тот тело укрощает трудом и беспорядочные его требования доводит до мерности, а душу, которая, трудясь вместе с телом, вожделевает наконец отдохновения, располагает чрез то к молитве, как к делу более легкому, и приводит к ней усердною и с живыми силами. Ибо она чувствует утешение при перемене дела и переходе от одного к другому, между тем как скучает, долго занимаясь одним и тем же; тяготится она однообразием, разнообразию же занятий радуется; кажется ей, что оставляя одно дело, она как бы слагает с себя всякое утруждение, почему к другому приступает с свежими будто силами, как бы начинающая только трудиться (2, 231, 232).

166. Кто не любит работать, тот бездействием питает страсти и пожеланиям дает свободу устремляться ко сродным им предметам, – что наипаче обнаруживается во время молитвы; ибо тогда внимание ума бывает все поглощено тем, чем занято сердце, и он только и делает, что в помыслах перебирает внушаемое пришедшею в движение страстию, вместо того, чтоб беседовать с Богом и просить у Него полезного себе. Зная сие, св. Павел с ревностию нападает на праздность и всех апостольскою властию обязует к труду (2 Фес. 3, 6-12). Дело есть якорь для мысли и дает ей безопасное направление. Пусть отвсюду приближаются бури и порывы ветров угрожают крушением, мысль стоит неуклонно, удерживаемая делом, как якорем; несколько волнуется она поднимающимися помыслами, но не увлекается в опасность, потому что держащие ее узы крепче гонящих ее ветров (2, 232, 234).

167. Отказывающиеся от рукоделий под предлогом, что должно непрестанно молиться, на самом деле и не молятся. Они тем самым, чем думают в праздности доставить душе свободу от забот, запутывают ее в лабиринте неисходных помыслов и чрез то делают ее неспособною к молитве. Тело, трудящееся над делом, удерживает при себе мысль, которая не меньше глаз должна наблюдать за тем, что делается, и содействовать телу для непогрешительности в действии, а покоящееся тело дает мысли свободу кружиться; потому что во время покоя возбуждаются страсти и при каждом похотливом воспоминании увлекают мысль и овладевают ею, как пленницею (2, 234, 235).

168. Есть высшая молитва совершенных, – некое восхищение ума, всецелое отрешение его от чувственного, когда неизглаголанными воздыханиями духа приближается он к Богу, Который видит расположение сердца, отверстое, подобно исписанной книге, и в безгласных образах выражающее волю свою. Так до третьего Неба восхищен был Павел и не знал, аще в теле был он, аще ли вне тела (2 Кор. 12, 2) (2, 235).

169. После (ниже) первой есть вторая молитва, когда произносятся слова, а ум с умилением следует за оными, и знает, к Кому обращает прошение.

170. Молитва же, прерываемая помыслами (низшая) и соединяемая с телесными заботами, далека от устроения, подобающего молящемуся. Такой не слышит сам себя, туда и сюда носясь мыслию и не помня, какие произносит слова. Но если молящийся таков, то будет ли божественный слух внимать тому, чему по рассеянности не внемлет сам он? У говоривших: вонми молению моему, внуши молитву мою (Пс. 16, 1), и да будут уши Твои внемлюще гласу моления моего (Пс. 129, 2), весь ум тщательно был собран там и не разливался, на что обыкновенно разливается и рассевается не владеющая собою мысль нерадивых (2, 236).

1. Начало плодоносия – цвет, а начало деятельной жизни – воздержание.

2. Обуздывающий чрево умаляет страсти, а побеждаемый многоядением размножает сластолюбные похоти.

3. Начало языков – Амалик, а начало страстей – чревоугодие.

4. Пища огню – дрова, а пища чреву – снеди.

5. Множество дров разжигает великий пламень, а множество снедей питает похоть.

6. Пламень исчезает с оскудением вещества, а скудость снедей иссушает похоть.

7. Похотение снеди породило преслушание, а усладное вкушение изгнало из рая.

8. Дорогие яства услаждают гортань, но питают и неусыпного червя похотливости.

9. Отощавшее чрево приуготовляет к бдению в молитве, а преисполненное наводит глубокий сон.

10. Трезвенно мудрование при сухоядении, а жизнь сытная в довольстве погружает ум в глубокое усыпление.

11. Молитва постника – парящий в высь орлий птенец, а молитва угостившегося ниспадает долу, тяготимая пресыщением.

12. Ум постника – светлая звезда на чистом небе, а ум угостившегося мрачен, как небо в безлунную ночь.

13. Туман скрывает солнечные лучи, а густое испарение потребленных яств омрачает ум.

14. Запятнанное зеркало не передает раздельно черт отразившегося в нем образа; и мысленная сила, отуманенная пресыщением, не приемлет в себя ведения Божия.

15. Не возделываемая долго земля порождает терния; и ум чревоугодника произращает срамные помыслы.

16. Невозможно найти аромат в гное, – и в чревоугоднике – благоуханий созерцания.

17. Око чревоугодника высматривает, где пиршества, и око воздержного, – где собрания мудрых.

18. Душа чревоугодника вычисляет дни памяти мучеников, а душа воздержного подражает жизни их.

19. Боязливый воин трепещет от звука трубы, возвещающей битву, а чревоугодник – от возвещения о начале поста.

20. Чревоугодливый монах – данник своего чрева, и под бичом его выплачивает ежедневный налог.

21. Торопливый путник скоро достигает города, и воздержный монах – мирного устроения сердца.

22. Медлительный путник (не добравшись до жилых мест) ночует в поле под открытым небом; и монах чревоугодливый не достигнет дома бесстрастия.

23. Курение фимиама облагоухавает воздух, – и молитва воздержного Божие обоняние.

24. Если предашься похоти насыщения чрева, то ничто не будет достаточно к удовлетворению сластолюбия твоего; потому что чрево-неистовство есть огонь, потребляющий горючее вещество и всегда требующий нового.

25. Достаточная мера (чего-нибудь влагаемого в сосуд) наполняет сосуд, а чрево, и расседшись, не скажет: довольно.

26. Воздеяние рук обратило в бегство Амалика, и делания, горе устремленные, побеждают плотские страсти.

27. Истребляй в себе все, оживляющее страсти, и крепко умерщвляй плотские члены свои.

28. Как убитый враг не возбуждает в тебе страха, так умерщвленное тело не возмутит души твоей.

29. Не чувствует боли от огня мертвое тело, – и воздержный – сласти от омертвевшей похоти.

30. Если поразишь египтянина, скрой его в песке, – т. е. если победишь страсть похотную, не насыщай тела (или держи его на сухоядении); ибо как чрез напоение земли произрастает, что скрыто было в ней, так чрез насыщение тела распускается утаившаяся в нем страсть похотная.

31. Потухший пламень ярко вспыхивает снова, если подложить новых сучьев сухих; и угасшая сласть похотная снова оживает от насыщения чрева снедями.

32. Не сжаливайся над телом, когда оно станет жаловаться на изнеможение, и не насыщай его вдоволь угодными ему снедями; ибо если оно опять придет в силу, то восстанет на тебя и воздвигнет против тебя брань непримиримую, пока не пленит душу твою и не предаст тебя в рабы страсти блуда.

33. Скудно питаемое тело – добре объезженный конь, который никогда не сбросит всадника. Конь, уздою удерживаемый, уступает и повинуется руке седока, – и тело, укрощаемое скудноядением и бдением, не рвется из рук восседающего на нем помысла и не ржет, как делает, будучи движимо страстным порывом.

34. Пресыщение пищею питает помыслы, и упившийся напоевает сон мечтою (1, 248).

35. Приятность наслаждения умирает, коль скоро пища прошла чрез гортань, но в этом гробе оживает похотливость.

36. Труды обработывания своей части земли имеют концом упокоение; разные же виды удовольствий имеют концом – жжение (или плотское здесь, или наказательное там).

37. Кто подвигами приводит в увядание цвет плоти, тот ежедневно во плоти помышляет о своей кончине (того измождение плоти заставляет непрестанно помышлять о смерти) (1, 249).

38. Благоразумие сердца да соразмеряет с состоянием тела труд воздержания, чтоб, когда расслабнет тело, не страдать и ему самому.

39. Плоть пусть довольствуется усеченным удовлетворением естественных потребностей.

40. Телесное твое подвижничество да устрояется в видах нравственных, чтоб научиться болеть сердцем (о грехах) и соболезновать душою.

41. Матерь сластолюбия (похотного), – чревоугодие: ибо оно порождает сластолюбивую похотливость и многие другие страсти. От него, как от корня стебельки, дают побеги прочие страсти, и в скором времени став деревами наравне с ним, породившим их, разветвляются в пороки, до небес досязающие. Так сребролюбие, гнев, печаль суть порождения и произрастания чревоугодия. Чревоугоднику прежде всего нужны деньги на удовлетворение пламенеющего всегда своего вожделения, хотя оно никогда не удовлетворяется; затем на препятствующих приобретению денег необходимо возбуждаться гневу; когда же гнев бессилен бывает перейти в дело, за сим по необходимости следует печаль (2, 73).

42. Чревоугодию паче всего сродственно сладострастное движение. И сама природа, желая показать сродство сих страстей, орудиям соития назначила место под чревом, сею близостию означая тесную их связь. Почему, если ослабевает сия страсть (похоть), то ослабевает от оскудения того, что выше, – т. е. чрева; и если усиливается и приходит в движение, то оттуда подается ей сила. Но не сей только страсти питательницею и воздоительницею бывает чревоугодие; оно истребляет в человеке все доброе. Коль скоро оно берет верх, обыкновенно падают и вземлются от среды воздержание, целомудрие, мужество, терпение и все прочие добродетели (2, 76).

43. Прекрасно оставаться в пределах потребности и стараться всеми силами не преступать оных. Если кого похоть немного перетянет на сторону житейских сластей, то уже никакое слово не сильно бывает остановить его стремления вперед (в сем направлении). Ибо тому, что сверх потребности, нет предела; но неутолимая забота и нескончаемая суетливость без меры размножают труд (по удовлетворению их) и питают похоть, подобно тому как пламень питается подкладыванием дров (2, 88).

1. Воздержание порождает целомудрие; чревоугодие же есть матерь блудной похотливости.

2. Елей питает пламень светильника; обращение же с женщинами разжигает огнь сласти похотной.

3. Ударами волн бросается туда и сюда не нагруженный корабль, – а блудным помыслом – невоздержный ум.

4. Блуд берет в своинствование себе пресыщение, становится в ряд противников ума и до конца сражается против него вместе с врагами его.

5. Любящий безмолвие бывает трудноуязвим для стрел сего врага; а вмешивающийся в толпу непрестанные получает от него раны.

6. Взор женщины – ядовитая стрела, ранит душу и вливает в нее яд; и чем более застаревает сия язва, тем большее производит повреждение.

7. Кто охраняет себя от сих стрел, тот не ходит на многолюдные собрания, не блуждает рассеянно на празднествах. Ибо лучше спокойно оставаться дома и пребывать в молитвах, нежели, думая почтить праздники, сделаться скорою добычею врагов.

8. Избегай обращения с женщинами, если хочешь быть целомудренным, и никогда не давай им свободы смело обращаться с тобою; ибо в начале они или действительно имеют, или лицемерно оказывают несмелую стыдливость, а впоследствии отваживаются на все. – И бывает это для тебя удою, уловляющею в смерть, хитросплетенною сетью, влекущею в погибель. Да не введут они тебя и в обман скромными речами; потому что и в них тоже сокрыт злой яд звериный (зверя из бездны).

9. Подойди лучше к горящему костру, нежели к юной женщине, когда ты и сам юн: ибо почувствовав боль от огня, когда к нему приближишься, тотчас отскочишь прочь, а разнежась женскими речами, не вдруг отойдешь.

10. Ботеет трава растущая при воде, и страсть непотребства – в сообществе с женщинами.

11. Кто наполняет чрево и обещается быть целомудренным, тот подобен утверждающему, что соломою остановит действие огня. Как невозможно соломою удержать стремительность разливающегося огня, так невозможно пресыщением остановить жгучее стремление непотребства.

12. Столп опирается на свое основание, – и страсть блудная покоится на пресыщении.

13. Обуреваемый корабль поспешает в пристань, а целомудренная душа ищет пустыни. Корабль убегает от морских волн, угрожающих опасностию, а душа – от женских лиц, причиняющих гибель.

14. Вид нарядной женщины потопляет хуже волн. Из волн по любви к жизни можно еще выплыть; вид же женщины, прельстив, заставляет пренебречь и самою жизнию.

15. Пустынный куст безопасен от пламени огненного, – и целомудренный вдали от женщин безопасен от воспламенения страсти непотребства: ибо как воспоминание об огне не сожигает мысли, так и страсть не имеет силы, когда нет для нее пищи.

16. Если помилуешь противоборца, то будет у тебя враг; и если пощадишь эту страсть, то она восстанет на тебя.

17. Воззрение на женщину в невоздержном возбуждает непотребную страсть, а целомудренного располагает к прославлению Бога.

18. Если страсть похотная при обращении с женщинами будет покойна, не верь обещаемому ею бесстрастию. Ибо и пес, окруженный толпою, машет хвостом, но, когда выйдет из нее, тотчас оказывает свойственную ему лютость.

19. Когда воспоминание о женщине станет бесстрастно, тогда заключай, что вступил ты в пределы целомудрия. Когда же представляемый тобою образ ее за душу тебя берет, тогда знай, что ты еще чужд этой добродетели. Но и в первом случае не останавливайся на таковых помыслах и долго не беседуй мысленно с женским образом; потому что страсть сия любит возвращаться назад, – и опасность от нее близка.

20. Как соразмерное плавление очищает серебро, а продолженное сверх меры производит в нем утрату; так и целомудренный навык портит долговременное представление в мыслях женщины.

21. Не беседуй долго с представившимся тебе лицом, чтоб оно не зажгло в тебе пламени сластолюбия и не запалило гумна души твоей.

22. Как искра, надолго оставленная в соломе, производит пламень, так продолжительное памятование о женщине возжигает похоть.

23. Если похотствующую на духа плоть усмиришь подвижническими трудами, то за пределами сего века будешь иметь славу, обещаемую изречениями о блаженствах, как победивший в брани того, кто в теле твоем противовоюет закону ума твоего, и пленяет тебя законом греховным, сущим во удех твоих (Рим. 7, 23) (1, 230).

24. Разумей, что отдельные виды блуда бывают совокуплены вместе, – блуд телесный и блуд духовный. Когда блудный помысл срастворяется с духом твоим, тогда душа твоя сочетавается с обольстительным в ней отпечатлением (1, 247, 248).

25. Демон принимает на себя лицо женское, чтобы обольстить душу к смешению с ним. Облик образа (жены) принимает на себя бесплотный демон, чтобы похотливым помыслом ввести душу в блуд.

Не увлекайся же не имеющим существенности призраком, чтоб не сделать чего-либо подобного и плотию. Обольщены бывают духом блуда все такие, не отражающие крестом внутреннего прелюбодеяния.

26. Наказывай помыслы скудостию питания, чтоб думали не о блуде, а о голоде.

27. С молитвенным бдением соедини слезы, чтобы получить помощь в настоящей брани.

28. Во время блудной брани отказывайся от приглашения на пиршества.

29. Демон непотребства на ревностного борца подвижнического нападает быстро, внезапно осыпая его стрелами страстной похоти, потому что не может долго сносить жжения огня светоносного, исходящего из подвижнических трудов его; а к тому, кто от обольстительности сласти похотной ослабел в строгости самообуздания, мало-помалу подступает на собеседование с сердцем его, чтоб оно, разгоревшись злыми похотениями, предалось беседе с ними, пленилось ими и совершенно отложило ненависть к сему греху (1, 252-3).

30. Всего опаснее, если сердце погрязло в навыке к сластям похоти, и потребно много трудов, чтобы сию пажить (страстную) подсечь под корень.

31. Не приучай помысла входить в собеседование со сластями похоти, потому что в сонме страстных мыслей и движений разгорается огнь (Пс. 105, 18). Они, разгоряча тебя, заставят думать, что трудно удержать огнь естества, что не в силах ты долее делать насилие естеству, – и что хотя сегодня согрешишь по нужде, но завтра покаешься по заповеди. Ибо закон (христианский) человеколюбив, – легко прощает грех кающимся. При этом представят тебе в пример, как некоторые после воздержания пали и снова покаялись, придавая вероятность обольстительному совету своему, чтоб, сокрушив твердость сопротивоборства этою надеждою легкого снова обращения чрез покаяние, храм целомудрия сделать домом блуда (1, 253-4).

32. Смотри, человек воздержания, под предлогом покаяния не обольщайся неизвестными надеждами. Ибо многие, пав, немедленно похищены смертию, а другие не в силах были встать (от падения) привычкою к сластям похотным связанные, как законом. Почему знаешь ты, человек, будешь ли жив, и покаешься ли, что назначаешь себе годы жизни? – Падая от этого, ты поблажаешь плоти своей, тогда как надлежало бы тебе паче предаться памятованию о смерти, чтоб в сердце своем поживее представить страшное определение суда, и тем угасить мудрование распаленной плоти.

33. Естественный образ жизни один и тот же определен Создателем и нам, и животным; се дах вам, говорит Бог человеку, всякую траву в поле, вам и зверем будет в снедь (Быт. 1, 29, 30). Посему, получив общее с бессловесными пропитание и своими примышлениями превратив оное в более роскошное, не по справедливости ли должны мы быть признаны неразумнейшими бессловесных, если звери остаются в пределах естества, не нарушая постановленного Богом, а мы – люди, одаренные рассудком, совершенно отступили от древнего законоположения? Ибо какие лакомства у бессловесных? Какие хлебники и повара тысячею искусств уготовляют услаждение их бедному чреву? Не любят ли они древней скудости, питаясь травой, довольствуясь тем, что случилось, и в питие употребляя воду, – и ту иногда редко? Потому и плотским удовольствиям предаются они реже, не воспламеняя пожеланий никакою утучняющею пищею и не всегда зная различие мужеского и женского пола. Ибо чувство это дает им одно время в году, в которое естественный закон средством к продолжению рода изобрел совокуплять их для посеяния подобных себе; в другое же время до того они чуждаются друг друга, что совершенно забывают о сем пожелании. А в людях от дорогих яств ненасытимая похоть любодейства всеяла неистовые пожелания, ни в какое время не дозволяя утихнуть страсти (2, 90).

1. Сребролюбие – корень всех зол; как худые ветви, питает оно все прочие страсти и не дает засыхать тому, что от него процвело.

2. Желающий истребить страсти пусть прежде исторгнет сей корень их; пока же остается сребролюбие, не сделаешь себе пользы, отсекая ветви; потому что, если и будут отсечены, скоро опять вырастут.

3. Многостяжательный монах – чрезмерно нагруженный корабль, легко потопляемый в воздымающихся от бури волнах.

4. Монах нестяжательный – легкий путник, на всяком месте находящий себе пристанище.

5. Монах нестяжательный – высокопарящий орел, тогда только спускающийся вниз, когда вынуждает к тому потребность пищи.

6. Таковой выше всякого искушения, посмевается над всем настоящим и, воспаряя горе, удаляется от всего земного и сожительствует с Горними; потому что легки крылья у него, не обремененного заботами.

7. Пришла скорбь, и без печали оставляет он место; настала смерть, – благодушно отходит отселе, потому что никакими земными узами не связал душу.

8. А многостяжательный опутан попечениями, и как пес привязан цепью; если принужден переселиться, то скорбное воспоминание об имуществе несет с собою, как тяжелое и бесполезное бремя.

9. Если пришла смерть, с жалостию оставляет он настоящее; отдает душу, а глаз не спускает с того, что имеет у себя, – и его влекут насильно, как беглого раба; разлучается с телом, но не разлучается с имением, потому что сильнее влекущих удерживает его страсть.

10. Море не наполняется, принимая в себя множество рек, и похотение сребролюбца не насыщается собранным уже имуществом; удвоил он его, – и удвоенное снова удвоить желает; и никогда не перестает удвоять, пока смерть не прекратит сего бесполезного труда.

11. Монах благоразумный имеет в виду только потребность тела, – и опустелое чрево наполняет одним хлебом и водою.

12. Не станет он ласкательствовать богатым, чтоб доставить усладу чреву, не поработит свободного ума многим властелинам; потому что достаточно одних рук, чтоб послужить телу, удовлетворяя его естественной нужде.

13. Нестяжательный монах – неуловимый борец и легкий течец, скоро достигающий к почести вышняго звания (Флп. 3, 14).

14. Монах многостяжательный радуется многим доходам, а нестяжательный – венцам за преспеяние.

15. Монах любостяжательный усиленно работает, а нестяжательный проводит время в молитвах и чтении.

16. Монах сребролюбивый наполняет сокровищницы серебром, а нестяжательный собирает сокровище на небе.

17. Проклят, кто делает идола и полагает его в сокровении (Втор. 27, 15). Но таков же и питающий страсть сребролюбия. Тот без пользы кланяется ложному богу, а этот мечту о богатстве носит скрытно в сердце, как кумир.

18. Нестяжательный живет незаботливою жизнию, а у любостяжательного забота о богатстве – всегдашняя болезнь (1, 237).

19. Тогда отведешь в плен толпу помыслов, когда не вдашь сердца в заботы о вещественном. Тогда и крест понесешь не развлекаясь, когда отречешься от пожелания иметь собственность.

20. Помысл о вещественном стяжании предсказывает тебе старость и болезни, чтобы упование свое на Бога разделил ты с упованием на имущество.

21. Избравший жизнь подвижническую в отречении от мира да осенит себя верою, да укрепит любовию и да утвердит надеждою. Вера не есть оставление ни с чем, но есть непоколебимое убеждение в обладании совершеннейшим, с терпеливым упованием и с живою любовию.

22. Когда отречешься от всех вещей, не внимай темным помыслам, которые станут укорять тебя в обеднении, представляя тебе теперешние – скудость во всем, нищету и бесславие, чтоб таким злокознством привести тебя в раскаяние о такой славной добродетели. Но если вникнешь в разумность такого подвижничества, то найдешь скорее, что за то самое, в чем укоряют тебя, соплетется тебе венец.

23. Оставим дела житейские и обратимся к благам духовным. Долго ли будем оставаться при детских игрищах, нимало не восприемля мужеского образа мыслей? В детстве служат забавой кости, шары и подобное, – и дети бывают к тому пристрастны, пока не придут в совершенный возраст. Когда же сделается кто мужем, бросает все сие и со всем усердием занимается делами важными. А мы все остаемся в младенчестве, дивясь тому, что свойственно детству, и не хотя позаботиться о лучшем, – о том, что прилично мужам. Как срамно глядеть, когда совершенный муж сидит на куче золы и чертит на пепле детские забавы; так срамно, или гораздо срамнее, видеть, что имеющие в виду наслаждение вечными благами роются в прахе земных вещей и несообразностию таких поступков срамят достоинство обета. Причиною же этого у нас, как кажется, то, что мы не представляем себе ничего важнее видимого, не сознаем малоценности настоящих благ и превосходства благ тамошних, и ослепляясь блеском того, что здесь почитается досточестным, прилепляемся к тому всем желанием (2, 81).

24. Начнем же отрешаться от настоящих благ, пренебрежем имущество и деньги и все, что погружает в себя и потопляет помысл. Обуреваемые выбросим груз, чтоб мог спастись кормчий – ум – и с плавателями – помыслами. Если плывущие морем во время бури небрегут о своих товарах и своими руками бросают и дорогие вещи в море, имущество ставя ниже жизни, то почему же мы для лучшей жизни не пренебрегаем того, что душу влечет в бездну? Почему у нас не столько силен страх Божий, сколько у тех страх моря? Те из любви ко временной жизни не высоко ценят утрату того, что везут; а мы, говоря о себе, что вожделеваем Вечной жизни, не пренебрегаем и малости, но решаемся лучше погибнуть с ничтожным грузом, нежели спастись, лишившись его. – Посему умоляю, совлечемся всего. Борцы не вступают в борьбу одетыми; закон борьбы изводит их на поприще обнаженными. В жар ли, в холод ли, – так они выходят, оставляя одежды вне поприща. Коли же кто из них откажется обнажить себя, то должен отказаться и от борьбы. А мы, дав обет подвизаться, не только не совлекаемся одежды (имуществ), но, тысячи бремен неся на плечах, вступаем в подвиг, доставляя тем противникам множество удобств схватить нас (2, 82, 83).

25. Как сражаться с духами злобы любоименному, когда чрез это отвсюду удобно наносятся ему удары? Как бороться с духом сребролюбия осыпанному деньгами? Как обогнать обнаженных от всякого попечения демонов облекшемуся в тысячи забот? Божественное Писание говорит: наг побегнет в той день (Ам. 2, 16). Наг, кто не облечен в бесчисленные рубища забот о делах житейских, – наг, коему многосложные помыслы о деньгах и имуществе не препятствуют в скорости бега: потому что нагого трудно и даже невозможно уловить злоумышляющим (2, 83–84).

26. Бороться должно нагому, и не только нагому, но и умащенному. Обнажение делает, что борца не за что ухватить противнику, а умащение елеем, если и будет он схвачен, дает ему возможность ускользнуть из рук схватившего. Почему противники стараются осыпать друг друга землею, чтобы, пылью придав шероховатость гладкости елея, сделать противника удобоудержимым, когда будет схвачен. Но что там – пыль, то в нашем подвиге дела земные, а что там – елей, то здесь неимение попечений (2, 85).

27. Не иметь попечений свойственно душе совершенной, а сокрушать себя заботами – душе нечестивой. О совершенной душе сказано, что она якоже крин в тернии (Песн. 2, 2), а сие означает душу, которая среди заботящихся о многом живет без попечений. Крин и в Евангелии означает душу не имеющую попечений; ибо сказано: не труждается, ни прядет, а паче Соломона облекается славою (Мф. 6, 28). О тех же, которые имеют много забот о телесном, говорится: все житие нечестиваго в попечении (Иов. 15, 20). И подлинно нечестиво распространять попечение о телесном на целую жизнь, – и не оказывать никакой заботы о будущем (2, 86).

28. Мерою приобретения должна служить потребность. Что превышает эту меру, т. е. излишество, затрудняющее, не облегчающее. Как соразмерная с телом одежда составляет и потребность и украшение, со всех же сторон обвислая, опутывающая ноги и влекущаяся по земле, при безобразии делается препятствием во всякой работе: так и имение, превышающее телесную потребность, и для добродетели служит препятствием, и подвергается великому порицанию тех, которые в состоянии исследовать природу вещей (2, 87).

29. Нестяжательностию называем мы не нищету невольную, которая, приключившись по необходимости, сокрушает дух, и как непроизвольная, почитается несносною, но добровольную решимость довольствоваться малым, приобретаемую самовластием помысла, однако ж требующую труда, и до того именно времени, пока упражнение, обратившись в навык, не соделает сносным того, что долгое время казалось трудным и нестерпимым. Не одна телесная красота прельщает, но и блеск богатства не менее сильно раздражает вожделение, – и в обоих случаях потребна душа мужественная, чтоб не уступить их обольстительности.

30. Поистине великими почесть и мужественными назвать надлежит тех, которые на поприще сем одерживают победу, между тем как помыслы борются и состязаются убедительными доводами, как бы телодвижениями, стараясь доказать, что должно согласиться с мнением многих и кажущееся хорошим признать уже действительно хорошим, не отказываться от того, что, по общему мнению, почтено достойным цены, не уклоняться от обладания данным на употребление от Самого Создателя и не обличать напрасно приобретение того, что приведено в бытие с известною целию, а не даром. Подвижники сии истинно достойны одобрения, как не уступившие места сопротивникам, не сбившиеся с поприща и не давшиеся в руки врагам. На правом суждении безопасно утвердив свои колена, не склонились они на принятие земных веществ, жизнь неразвлеченную предпочтя жизни мятущейся и умеренностию в потребах приобретши себе безмятежность (2, 99-101).

31. Древние святые до такой степени простирали ревность о нестяжательности, что вели жизнь бездомную, бесприютную, питались снедию, какую давала природа, находили себе ложе, где и какое случалось. Не было у них ни крова, ни ложа, ни трапезы, одеждою им служили овечьи кожи. Во всей точности ревновали они следовать совету Господню: воззрите на птицы небесныя… смотрите крин сельных… (Мф. 6, 26–28). Они искренне верили, что необходимое для потребности тела само собою последует, когда будешь благоугождать Подающему сие Богу и преимущественно пещись о приобретении Небесного Царствия (2, 102–103).

32. Нашей же жизни, окруженной полным во всем довольством, куда равняться с жизнию тех блаженных, – которых не тревожили помышления о теле и телесном, но чистое некое вожделение Божественного, непрестанно восхищая их в превыспреннее, убеждало забывать о том, что на земле почитается блистательным? Они ничего не имели на земле кроме тела, которое природа удерживала долу; но и его желали бы они иметь с собою там, где пребывали умом, созерцая Небесные блага. И никогда не отрывались бы они от тамошнего наслаждения, если бы природа не возвращала их к удовлетворению телесных потребностей, благоговением к Связавшему душу с телом понуждаемых заботиться и о теле, при всем том, что признавали крайне благопотребным отчуждение от оного (2, 104).

33. Потребность телесная быстро течет и проходит; в прошедшем не имела она промышления о настоящем, и в настоящем не имеет его о будущем; врачует одно настоящее. А труд добродетеля есть семя, дающее неоскудевающий плод; – и во время самого делания радует совесть ожиданием наслаждения, и по переселении отсюда оказывается благолепным и споспешествующим вечному веселию (2, 105).

34. Поелику путь, ведущий в Царство, имеет столько затруднений, будучи узок и со всех сторон окружен стремнинами, то какой же смысл, обременив себя грудами денег и других имуществ, покушаться идти сим путем так, как идти невозможно? Заботы о вещественном, рассеивая и сильно влеча долу, легким делают падение особенно там, где течение дел требует острого и трезвенного внимания. И при таком внимании шествие редко проходит без падений, по причине затруднений на узком пути по стремнинам; а для обременившего себя ненужною тяжестию стяжаний оно неизбежно. Да и самое стяжание есть уже падение (2, 111).

35. Поведение наше относительно стяжаний трояко: нестяжательность высшая и средняя, – и жизнь овеществившаяся, многостяжательная.

Происхождение их таково.

В раю вот что предписано было первозданному: снеси траву сельную (Быт. 1, 29). Достоинство Повелевшего ручается за полную приспособленность такого пропитания к жизни, человеку предназначенной. Можем, однако же, в пояснение сей приспособленности прибавить, что оно было гораздо пригоднее всякого другого к сохранению в созданных по образу Божию желанной утонченности, чтоб мысленная сила всегда пребывала необремененною и трезвенность ума неомрачаемою. Когда таким образом потребное для жизни тела давалось само собою, ум не праздным оставался, имея все время свободным от трудов телесных, но непрестанно восторгался к духовным созерцаниям, разливавшим в нем неистощимое веселие. Сие делание воспитывал в нем Сам Бог, по Своему благоизволению приходивший к нему каждодневно для собеседования. – Такова норма свойственной человеку жизни! – Существо ее не может быть изменено или отменено; но возможен иной образ видимого ее ведения, – который и необходимым сделало последовавшее падение.

Преступившему заповедь и изринутому из рая Бог узаконяет другой образ жизни, сообразно с его падшим состоянием, повелев не воспользовавшемуся покоем как должно, добывать пищу работою и трудом; потому что не умел постоянно пребывать в служении Богу и в собеседовании с Ним, когда имел свободное время и не имел нужды в телесных трудах (в раю). В пищу ему назначен хлеб, добываемый в поте лица, а в одежду кожаные ризы, – чем положен предел любостяжательности и суетности. Первоначальная нестяжательность райская заменена таким скромным стяжанием, которое притом, несмотря на потовый труд, не от одного него зависело, но наипаче от Божия благословения.

На деле раскрылись из сего три порядка жизни: одни довольствовались скромным стяжанием, при потовом труде в уповании на Бога: другие, углубившись в упование на Бога, совсем отреклись от всякого стяжания (ревнуя восстановить райскую нестяжательность) и были питаемы Богом; третьи, углубившись во всякого рода труд, на нем основали свою надежду иметь нужное, обеспечение же своей жизни основали на многоимении. Бог забыт: богом для них стало любоимание. Вот три сказанные вида отношения нашего к стяжаниям (2, 116–123 – сокращенно).

36. Вторым поставленный здесь вид представляет поведение, (преимущественно) приличествующее разумному существу, именно: проводить время в служении Богу и должное получить из сокровищницы Божия Промысла; надеяться на Божию попечительность и землю иметь данницею; искренно служить Создавшему и на нужды произвольною данию облагать тварь; здесь быть странником, а жилищем почитать то, которое уготовано на небе. Сию жизнь предписал Создатель в начале, – и сею жизнию, повинуясь Ему, жили все святые. (Примеры – Илия, Елисей, сыны пророческие, Предтеча, лик Апостолов) (2, 124–129).

37. Такова нестяжательность святых – высшая. Но много имеет полезного и средняя после оной нестяжательность, как сообразная со временем и нуждою. Если и невозможно ей состязаться о первенстве и похвалиться равночестием с преимущественным образом жизни, то ей бесспорно принадлежит вторая степень чести. Первые святые (с совершенною нестяжательностию) жили для одной души и для Создавшего ее Бога, ни во что ставя тело; но они и без попечения о нем имели все потребное, не в житницы предварительно собираемое, но от Божия благоволения, как из сокровищницы, благовременно получаемое. Последовавшие же за ними святые (с среднею нестяжательностию), заботясь о необходимом утешении тела и промышляя о том, чтобы оставленная в небрежении животная наша часть не разрушилась против воли Сочетавшего ее с нами, в такой мере употребляли руки свои в дело, в какой по неизбежной необходимости требовалось услуживать телу; большую же часть времени проводили в попечении о душе, в молитвах, богомыслии и должных занятиях, имея в виду преспеяние в добрых делах (2, 137).

38. Последние же, совершенно став плотию, всецело посвятили себя на служение земному кумиру, желая иметь уже не только достаточное для телесной жизни, но и то, что показывало бы их не меньшими пред отличающимися изобилием, чтобы хоть чрез это быть у всех на виду. Этим явно выставляют они на позор свое безумие, предосудительное вменяя себе в похвалу и думая тем обратить на себя внимание и заслужить удивление, за что достойны они презрения и осмеяния. Ибо как сообразное с каждым званием дает основательные поводы к одобрению, так неприличное званию, хотя в другом отношении оно и недурно, весьма предосудительно там, где оно не свойственно (2, 138).

39. К которым же ближе средние из сопредельных с ними по ту и другую сторону? – Конечно к тем, к которым более приближаются делом, и о сродстве с которыми провозглашают тем, что стараются быть с ними близкими по жизни. Ибо потому что составляют средний чин между теми и другими, не одинаково уже склонны к обоим, и хотя они позади предшествующих, но непосредственно за ними следуя и юношескою стопою идя по следам их, столько отстоят от последующих за ними, сколько бегущие постепенно удаляются от идущих шагом или остающихся на одном месте. С первыми же у последних – ничего общего. Кое общение у имеющих много вещественного с нестяжательными? Кое согласие у мудрствующих плотское с мудрствующими духовное? Какая общая часть у опутанных житейскими делами со служащими беспечально Богу? Одни апостольски оставляют все, что приобрели; другие приобретают то, чего не имели. Одни пребывают в безмолвии, внутренно прилагая попечение о преспеянии духовном, другие ведут все роды борьбы, сражаясь за деньги и имущество. Одни препираются с духами злобы за небесные блага, другие за земные блага нападают на подобных себе. Одним говорит Павел: является, якоже светила в мире (Флп. 2, 15), сияя конечно славою жизни и став для видящих виновниками доброго соревнования, а другим сказано: имя Мое хулится вами (Рим. 2, 24), т. е. вами, поступающими противно званию и носящими на себе наружность, противоречащую делам (2, 139–140).

40. Какое же слово не возгнушается тем, кто говорит, что отрекся от житейского, а на деле предан его развлечениям? Хвалится, что презрел мир, и до неистовства предан мирским делам? Обещался не обращать и внимания на земное, а делами доказывает лживость обещания? Утверждает, что простился с суетою, и не расстается с ней? – Исшел ты из Египта, – что же после сего общего у тебя с плинфоделием? Шествуешь пустынею, поспешая к земле обетования, для чего же медлишь, занимаясь суетными работами, став медлительным путником в дальнем странствии? Всякой тщательности требует предлежащий тебе путь, что блуждаешь по распутиям, подвергаясь опасности остаться не достигшим упокоения? Возложил ты руку на рукоять рала, для чего же обращаешься вспять, делая себя не управленным в Царство Небесное? Позади себя оставил ты запаление пятиградия, для чего же озираешься, желая увидеть совершающееся там? Взял ты крест? – последуй же за Христом, оставив все, потому что Христос, с Которым ты сочетался, желает быть любим паче всего (2, 141–142).

41. Не многого утешения требует тело, – попекись о сем утешении; потому что до времени связан ты с телом, чтоб и его иметь содейственником в делании добродетели и чтобы не встретило препятствия преспеяние души. А кто печется о волах, ежедневно пересчитывает стада овец, непрестанно ухаживает за виноградниками, рощами, нивами и садами, так что и продолжения дня недостаточно ему для сих работ; тот – где и когда будет иметь время вспомнить о Боге? Когда ему заняться псалмопением? Когда помолиться? Какое время посвятить упражнению себя в богомысленном созерцании? А если и найдет возможность изредка делать это между многих дел, то как принесет он Владыке чистое моление, когда мысль его не отрешена от того, о чем имеет он много заботы и попечения? Как наблюдет за движениями страстей, чтобы узнать вчерашнюю и сегодняшнюю разность в перемене на лучшее или худшее? Как отыщет сплетения помыслов, которые многообразно одни другими заменяются и самое наблюдение делают трудным? Или не примечаешь, как сокрушают тебя днем дела, а ночью забота о них, время отдыха делая временем мучений? Ибо тогда память, – приводя на мысль, кто нарушил межу, кто причинил вред плодам, кто прекратил водотечи для орошения, кто потравил пастбище, кто делает или сделал другую какую-либо обиду, и о каждом, как он упорствует и спорит, – приводит тем в неистовство раздражительную силу души, возбуждая ко мщению, не давая времени на сон и покой и тем паче на молитву, которая требует великого безмолвия и долгого свободного времени, доставляющего отчасти и освобождение от всех попечений (2, 142–144).

1. Гнев – неистовая страсть, легко выводит из себя даже имеющих ведение, зверскою делает душу и заставляет уклоняться от (дружелюбного) собеседования.

2. Сильный ветер не колеблет столпа, и душу негневливую не увлечет раздражение.

3. Вода приводится в волнение напором ветров, и раздражительный возмущается безрассудными помыслами.

4. Гневливый монах – вепрь пустынный; увидел кого-либо и точит зубы.

5. Увеличение тумана сгущает воздух, и движение раздражения огрубляет ум гневливого.

6. Набежавшее облако омрачает солнце, а помысл памятозлобия – ум.

7. Лев в зверинце непрестанно потрясает дверные крюки, а раздражительный в келлии перебирает гневливые помыслы.

8. Приятное зрелище – спокойное море, но не приятнее мирного устроения духа.

9. В тихом море играют дельфины, и в мирном устроении духа возникают боголепные помышления.

10. Долготерпеливый монах – тихий источник, всем доставляющий приятное питие; а ум гневливого всегда возмущен и не дает воды жаждущему; если же и дает, то мутную и негодную.

11. У гневливого и глаза мутны и кровавы, и обличают возмущение сердца; а лицо долготерпеливого спокойно, глаза благосклонны и смотрят прямо.

12. Кротость мужа поминается у Бога (Пс. 131, 1), и душа негневливая делается храмом Святого Духа.

13. Христос приклоняет главу в долготерпеливом духе, и умиренный ум бывает обителию Святой Троицы.

14. Лисицы живут в душе злопамятной, и звери укрываются в возмущенном сердце.

15. Честный муж избегает срамного пристанища, и Бог – злопамятного сердца.

16. Воду возмущает упавший камень, и сердце мужа – худое слово.

17. Удали гневливые помыслы из души своей и не давай раздражению водворяться в сердце твоем, – и не будешь ты возмущаем во время молитвы.

18. Как дым от тлеющей соломы беспокоит глаза, так и памятозлобие – ум во время молитвы.

19. Помыслы гневливого – ехиднины порождения, снедают породившее их сердце.

20. Молитва раздраженного – мерзостное курение, псалмопение гневливого – неприятный звук.

21. Дар злопамятного – червивая жертва, – и да не приближается он к очистительным олтарям.

22. Возмущенные сны видит раздраженный, и нападения зверей мечтаются гневливым.

23. Муж долготерпеливый видит в видении соборы святых Ангелов, и непамятозлобивый упражняется в духовных словесах, ночью приемля разрешение таин.