Св. Феодор, сын высокородных и сановитых родителей (отец его заведовал сбором царских податей), воспитан был в добром наказании христианском, научился всей премудрости Еллинской, явился ритором прекрасным, и философом изрядным, и вместе с тем богословом просвещенным. Когда при Константине Копрониме особенно усилились гонения иконоборческие, родители его, оставя мир, прияли иноческое житие; а св. Феодор оставался в Константинополе заканчивать свое образование. После Копронима царил сын его Лев, также еретик, а после него супруга его Ирина с сыном своим Константином.

Ирина хранила православие, как и сын ее; и со св. патриархом Тарасием собрала Собор свв. отцов, Вселенский седьмой, на коем осуждена и проклята иконоборческая ересь. На сем Соборе был Платон, дядя преп. Феодора по матери, который по окончании Собора взял с собою в пустынь св. Феодора и братьев его Иосифа и Евфимия, решившихся принять иночество, и поселился с ними в Саккудионе, прекрасном месте, возвышенном, окруженном лесом и богатом водою. Место было уединенно, и вход туда пролегал одною тропою. Оно полюбилось им, и они устроили там монастырь и церковь святую во имя св. Иоанна Богослова. К ним стали собираться братия, и монашеская жизнь пошла добрым порядком под руководством мудрого Платона.

Св. Феодор, всех превосходивший образованием и дарованиями, по пострижении паче всех преуспевал и в подвижничестве, измождая плоть свою пощениями, бдениями и трудами по монастырю, самыми низкими и тяжелыми: ибо рубил дрова, носил воду, копал землю в саду и огороде и унавоживал ее, обучая себя смирению. Наипаче же заботился он о благоустроении нрава благочестного и Богу любезного. Для того законом имел каждый день исповедовать старцу своему Платону все помышления и движения сердца, и одобренное усовершать старался, а неодобренное исправлять. Каждый также день определял он некое время на богомыслие и умную молитву, да един единому предстоя Богу умом невозмущенным, тайное некое приносит Ему служение. Любил он прочитывать Божественное Писание Ветхого и Нового Завета и творения свв. отцов, особенно св. Василия Великого, и из него его правила и уставы иноческого жития, которые чтил так высоко и так почитал необходимыми, что того, кто не исполняет их, монахом не признавал.

Блаженный старец Платон, видя такое преуспеяние в подвижничестве св. Феодора, положил облечь его в сан священства: что и совершил св. Тарасий патриарх по его представлению и ходатайству. Святой же Феодор, прияв таким образом рукоположение не столько волею, сколько нуждою, не только ни в чем не послабил себе, но еще на вящшие простерся подвиги, и был для всех примером доброго иночествования, и имел многих себе подражателей и в своей обители, и в других.

По довольном времени блаженный старец Платон, чувствуя старческие немощи увеличивающимися, восхотел устраниться от дел и последние годы прожить на безмолвии, оставив преемником своим св. Феодора. Случилось ему заболеть, и он, призвав братию, сказал им, что болеет, и кто знает, чем кончится болезнь; почему желал бы избрать себе преемника, и спросил: кого бы желали они? Они все в один голос сказали: Феодора. – Ему блаж. Платон и передал власть и все заботы настоятельства, а сам устранился на покой.

С первых же дней в сем чине св. Феодор как свои увеличил подвиги, так и от всех требовал строгого исполнения уставов иноческого жития; особенно же вооружался против беспечности, или внешней только исправности, и любостяжания. Братия иные роптали, однако ж понемногу исправлялись. И обще говоря, подвижничество в обители приподнялось.

Так хорошо дела шли у св. Феодора внутри обители. Совне же скоро начались скорби и утеснения. Первым поводом к тому послужил незаконный брак юного царя Константина, нещадно обличаемый св. Феодором. Он был женат на дочери Филарета Милостивого Марии. Но потом полюбилась ему другая, и он женился на ней, оставя первую. Брак совершил некий Иосиф, эконом церковный, помимо воли патриарха Тарасия, который после того всячески старался расторгнуть сей брак, но не успел; и, боясь большего зла: ибо царь грозил поднять иконоборство, перестал докучать ему об этом.

Но блаж. Феодор не молчал; особенно потому, что и вельможи с сановниками то же начали делать. Боясь потому, чтоб такое беззаконие не превратилось в закон, св. Феодор писал ко всем монахам, чтоб они царя почитали отлученным от Церкви, или самоотлученным, как делом своим себя подклонившего под кару отлучения. Это разгласилось; дошло и до царя.

Царь сначала скорбел об этом; потому что новая его жена Феодотия была сродни блаж. Феодору по матери. Надеясь впрочем ласканием помирить его с собою, велел прелюбодейной супруге своей послать ему побольше подарков с прошением молитв его за себя и за род свой.

Но блаженный не только подарков, но и посланных с ними не принял на глаза. – Царь задумал как-нибудь самому повидать святого и поговорить с ним. Для того устроил проезд мимо обители его, как будто по делам куда ехал, в надежде, что св. Феодор выйдет к нему с братиею для царственного приветствия и пригласит в обитель. Но святой, узнав о том, велел запереть ворота и не отпирать, сколько бы ни стучали. – Те постучали-постучали и отошли ни с чем.

За это воспылал гневом царь на преподобного и послал избить его и послать в заточение. – Прибыли, избили так, что плоть раздроблялась от ран, и земля обагрилась кровию, – и отослали в Солунь. В то же время разослали в заточенье и всех начальнейших отцов обители, числом до одинадцати. Св. Феодор благодушно терпел все; и к братиям страждущим писал, утешая их и убеждая переносить постигшее их горе благопокорливо. «Богу так угодно, а что от Бога, то все во благо нам, если смиренно благопокорствуем». – Писал он и к Папе, и от него получил утешительный ответ с похвалою за ревность по Богу и мужество непоколебимое.

Царь между тем жил дурно, а царством правил еще хуже. За что свергнут с престола и скоро умер. Царство перешло опять в руки матери его, Ирины, восстановившей иконопочитание. Она тотчас возвратила всех, заточенных сыном ее к своим местам. Св. Феодор опять собрал расточенных чад своих; и жизнь иноческая снова потекла у них в добром порядке.

Но спустя несколько лет нашло другое горе, не столько тяжелое, сколько хлопотливое: Агаряне подходили к Царю-граду. Не желая подвергать себя бедам от их рук, св. Феодор оставил свой Саккудион и переселился в Царь-град, – где царица и св. Патриарх отдали ему Студийский монастырь, из которого иноки были разогнаны Копронимом иконоборцем, а новые еще не набрались: было там в это время только человек двенадцать.

Приняв обитель сию, св. Феодор требовавшее исправления обновил, недостающее пристроил, разместил свою братию, и иноческое житие пошло в нем обычным чередом. Братство множилось, и скоро возросло до тысячи. Не имея возможности за всем присмотреть своим глазом, святой разделил труд сей с другими достойнейшими старцами, коим поручил блюдение должного порядка по разным частям монастырских послушаний, и для каждого из них написал подобающие правила. Особенно заботился преподобный, чтобы братия не имели нужды выходить в город по каким-либо потребам. Для чего завел в монастыре всякого рода поделия: свои у них были портные, сапожники, столяры, стекольщики, кузнецы, каменщики, и проч. и проч. Братия определялись к сим занятиям по своим способностям и склонностям, имея во главе особого распорядителя и блюстителя. Все делалось, как и в мире, но не по-мирски. Повсюду царствовали благочиние и благоговение: руки на дело простирались, а в устах всегда имелись молитва Иисусова и Давидские псалмы. – Всякое, большое и малое, нарушение порядка наказывалось определенною епитимиею. Чтоб в этом реже настояла необходимость, преподобный всегда в поучениях своих, излагая общие христианские и иноческие законы, касался и тех правил, коими определялись порядки жизни у него в монастыре. Этим освежалась память о достодолжном и оживлялась у каждого ревность являть себя исправным во всем, даже малейшем.

Между тем Никифор тиран низверг с престола царицу Ирину, и первым делом его было возмущение Церкви восстановлением своею властию Иосифа, придворного иерея, венчавшего Константина с Феодотию и за то лишенного сана, – в противность канонам св. Церкви. Патриарх Никифор, бывший по св. Тарасии, муж достойнейший, сопротивлялся этому, сколько мог; но потом, видя ярость царя и опасаясь от него худшего чего для Церкви, принял в общение Иосифа.

Но св. Феодор не уступал; и явно обличал неправость царя. Разгневанный тем царь послал св. Феодора в заточение. То же сделал он брату его Иосифу, и старцу Платону, и другим многим инокам Студийским.

В то время напали на Фракию соседние варвары; и царю надо было идти против них. Пред выходом посылал он к св. Феодору ласканием и угрозами склонить его к единомыслию с собою. Но св. Феодор, Духом Божиим движимый, ответил ему так: «надлежало тебе, царь, идя на брань, покаяние принести и исправить то, что разорил ты в Церкви Божией. Но как ты этого не сделал; то ведая ведай, что не возвратишься ты с брани живым. Таково о тебе праведное определение Божие».

И действительно царь убит был на брани. По нем приял царство сын его Ставрикий; но и он скоро умер от раны, полученной на войне. На царство избран был некто Михаил Киропалат, муж воистину царской власти достойный, благой и правоверный. – Он возвратил из заточения св. Феодора и всех, которые вместе с ним подвергались ему; почтил их честию и разделение церковное уничтожил. Иосиф же, как непотребный член, опять отсечен был от Церкви.

В это время священный оный и достохвальный старец Платон отошел ко Господу и погребен был честно самим Патриархом, в Студийской обители.

По преставлении духовного отца своего Платона св. Феодор с братиею два только года пожили в мире и спокое. Потом восстала опять иконоборческая буря и возмутила всю Церковь. Произвел ее новый царь Лев Армянин. Он был военачальником в восточных странах и возмутился против благоверного царя Михаила, который, во избежание междоусобной войны, сам сложил с себя царскую багряницу и облекся в иноческую власяницу, предоставив царство взбунтовавшемуся тирану.

Этот Лев сначала показывал себя благоверным и кротким; а когда укрепился на царстве, начал хулить св. иконы и порицать иконопочитание. Св. патриарх Никифор, раскрывая пред царем истинный смысл иконопочитания, убеждал его не нарушать мира Церкви противлением ее учению о сем предмете. Но царь ничему не внимал, а напротив своим авторитетом царским думал всех заставить подчиниться его мудрованию. Для чего собрал всех нарочитых священников и иноков, и св. Патриарха с ними, равно как и св. Феодора, явно пред всеми открыл свое зловерие, похваляя нечтущих св. иконы и укоряя почитающих их. В основание такого мудрования выставлял он преимущественно вторую заповедь: не сотвори себе кумира, ни всякаго подобия, и проч. Прилагал и такие соображения: как можно описать Неописанного и на иконе в локоть поместить Невместимого? Как именовать Богом изображенного красками?

Отцы духовные почтительно объясняли царю, что ветхозаветные законоположения обязательны для христиан не безусловно, что иконы изображают Бога не яко неописуемого и невместимого, а как Он благоволил являть Себя святым и особенно как Он открыл Себя в воплощении, и что Богом именуют они не доски и краски, а Того, Кто изображен на иконах, к Нему возносясь мысленно при воззрении на изображение Его. Они разнообразно предлагали такие мысли; святой же Феодор, как бы сочетавая все их воедино, пространную сказал речь в вразумление царя.

«Откуда тебе, о царю, пришло недоброе умышление – внести еретическое повеление в св. Церковь и разодрать благолепную ризу ее, вышнею благодатию и апостольским и отеческим учением сотканную? – От ветхого ли закона мудрствуешь? Мудрствуй разумно. Рассмотри все места Ветхого Завета, в коих запрещается творить образы и подобие и почитать их, – о чем они говорят? – О том, что, сделав какой-либо образ и подобие, не следует почитать его богом и божеское ему воздавать поклонение, а не о том, будто не должно делать и иметь образа и подобия и чтить их. Святая же Церковь не боготворит сделанные руками образа и подобия, а только чтит их, как изображения того, что досточестно. Следовательно, как заповедь вторая, так и все места ветхозаветных писаний, подобные сей заповеди, которых многое множество, не относятся к иконам св. Церкви. К ним относятся, – скажу например, – повеление Божие сотворить подобия Херувимов и поставить их на самом почетном месте, над кивотом, и повеление еще сделать змия и благоговейно воззревать на него во избавление от ужаления змииного, и подобное…

Итак ветхий закон не отметает делания икон и почитания их, когда то и другое совершается с разумом. А в Новой Благодати что видим? Сам Господь и Спаситель наш изобразил Себя на убрусе и послал к Авгарю, который от прикосновения к нему получил исцеление; св. Лука написал подобие Матери Божией с Предвечным Младенцем на руках, и когда представил Ей, Она изрекла на него благословение Сына Своего и Бога; после сего в Церкви Божией не переставали быть иконы святые, из коих многие являлись чудодейственными и доселе пребывают такими. Не светлее ли солнца все сие показывает, что иконописание и иконопочитание не человеческого, а божеского суть происхождения? – А что ты говоришь: не хочу, чтобы невидимое и неописанное Божество было изображаемо красками; то и мы так же веруем, что Божество невидимо и неописанно, изображаем же на иконах Божество не как Оно есть в существе, но как благоволило явить Себя нам особенно в воплощенном домостроительстве. Порицающий икону Христа Спасителя порицает самое воплощение Владычнее».

Выслушав все сие, царь разгневался и сказал преподобному Феодору: «я давно знаю, как ты сварлив и горд, думая, что умнее тебя никого нет; и ныне так дерзко говоришь со мною, как с простым человеком, что тебя сейчас следовало бы наказать. Но щажу тебя, пока точнее раскроется и сознается правость нашего мудрования; и если тогда не покоришься, не жди милости».

После сего, бывшие тогда в палате царской отцы положили: не говорить более ничего. Что говорить тому, кто не вразумления ищет, а хочет властительски насиловать веру? Блаженный же Феодор сказал: «разумей, о царю, и внемли! Дело веры св. Церкви разбирать и устроять – не твое дело. Твое дело мирские порядки блюсти. Веру же и св. Церковь держать в должном чине есть дело пастырей и учителей церковных. Послушай Апостола, который говорит: положи Бог в Церкви, первее Апостолов, второе пророков, третье учителей, и проч. (1 Кор. 12, 28). Видишь? – Учителей, а не царей. – И другие места Писания повелевают церковные дела править пастырям и учителям Церкви, а не царям».

Царь сказал: уж не ты ли изгонишь меня из Церкви? – Святой ответил: «нет, не я. Изгоняют из Церкви законы божественных Апостолов и святых отцов. Им следуя, и мы утверждаем, что если и Ангел с неба станет благовестить нам что-либо противное вере, анафема да будет. Итак, если хочешь быть внутрь Церкви Христовой с нами, покланяющимися иконе Христовой, то последуй во всем Патриарху и с ним сущему священному Собору».

От этих речей царь пришел в ярость и всех изгнал от себя. – Вслед за сим начало разглашаться по городу чрез греческого епарха царское повеление, чтоб никто не смел толковать или споры заводить о вере, но чтоб все следовали воле царя. Дошло это до слуха и св. Феодора. И он сказал передававшим сие: праведно ли есть вас послушати паче, неже Бога, судите (Деян. 4, 19)? Лучше дать себе язык урезать, нежели молчать и не защищать истинной веры, когда покушаются извратить ее. – С сих пор стал он небоязненно всех учить и убеждать крепко держаться правой веры, отцами преданной: одних к себе призывал, к другим сам ходил, к третьим писал послания; ходил нередко и к Патриарху, и чтоб соутешиться общею верою, и чтоб воодушевлять его к благодушному претерпению предлежащих скорбей и гонений.

Эти гонения и скорби скоро настали: Патриарх был низложен и изгнан из Царя-града, и все другие православные архиереи осуждены на заточение; иконы же были поносимы, повергаемы на землю и попираемы ногами и огню предаваемы; и общее по городу поднялось смятение. Видя сие, преподобный Феодор глубоко болезновал душою и, противопоставляя явному поношению икон явное их почитание, положил в наступивший праздник Ваий совершить крестный ход вокруг обители, в коем братия, взяв иконы и подняв их вверх, пели на ходу: «Пречистому Твоему образу покланяемся, Благий», и другие подобные песни.

Узнал об этом царь и послал к нему грозные прещения, что если не перестанет защищать иконопочитания, то встретит заточения, раны и смерть. Как святой не мог перестать делать это и словом и писанием; то был осужден на заточение, отправлен в Аполлонию (Асийскую или Вифинскую) и заключен в темницу в крепости, Метопа называемой.

Однако ж он и отсюда всюду рассылал послания, убеждая строго держаться держимого Церковию иконопочитания. Дошли и до царя послания его; и он тотчас послал некоего Никиту, сына Алексеева, перевести преподобного дальше оттуда, в место, Вонита называемое, и заключить там в темницу с строгим запрещением беседовать или писать об иконопочитании! Когда посланный передал ему волю царя, он отвечал: перемену места с радостию принимаю, ибо Бог везде есть; но не говорить и не писать не могу; и, по переводе в другое место, действительно говорил и писал.

Узнав об этом, царь в гневе послал к преподобному опять того же Никиту – наложить на него лютые раны. Когда посланный сказал об этом св. Феодору, он с радостию сам скинул одеяния и подставил тело свое на биение. Но у Никиты, когда увидел он, как измождена плоть преподобного, рука не поднялась уязвить ее. И он возвратился не коснувшись святого.

Святой же, оставшись, опять небоязненно распространял истину относительно св. икон, пространно беседуя с теми, кои приходили к нему, и пиша всюду. Писал он и к патриархам Иерусалимскому, Александрийскому, Антиохийскому и Римскому, описывая, что деется в Царе-граде и прося их помочь Православию и молитвами, и делом.

Случилось зайти к нему некоему клирику Асийской церкви, который, послушав бесед святого, отверг иконоборную ересь и обратился к Православию, – возвратившись же в свое место, обратил и другого клирика. Узнав об этом, епископ пожаловался на преподобного царю; и царь предписал Асийскому воеводе обложить лютыми ранами св. Феодора. Воевода послал одного из своих дать преподобному 50 ран. Но посланный и этот, воззрев на обнаженное тело преподобного, устыдился поднять руку и, поклонившись ему, возвратился, не исполнив злой воли царя.

Не успел этот посланный возвратиться к пославшему его, как к св. Феодору явился новый посланец от самого царя, именем Анастасий, лютый и бессердечный, который своими руками избил святого, дав ему до 100 ран; то же сделал и ученику его Николаю; и заключив затем обоих в темное и тесное место, повелел крепко держать их во всякой нужде, – и удалился. Приказ этот жестокий исполняем был строго: темно, смрадно, сыро; в малое оконце бросали им по небольшому ломтю хлеба, недостаточному и для одного, и подавали кружку воды, иногда чрез день и более, как будто имелось в виду голодом уморить их; болезнь от ран и грубости от прислужников увеличивали тесноту сию. В такой нужде св. Феодор положил, воодушевляясь верою, питаться только Пречистым Телом Господа от запасных даров, которые имел с собою, – все же подаваемое отдавал ученику своему.

По довольном времени проезжал тем местом какой-то царский вельможа и, узнав об участи преподобного с учеником, велел облегчить их страдания; давать побольше пищи и пития и обходиться с ними помилостивее. Так прошло более трех лет. Тут попало в руки царя одно из посланий св. Феодора, в котором обличалось нечестие царя и давалось наставление крепко держаться Православия и мужественно претерпевать за него гонения и муки. Разозлился царь и послал какого-то зверонравного вельможу – показать преподобному послание, и удостоверившись, что оно его, избить его до последнего издыхания. Преподобный признал послание своим, – и был избит безжалостно и оставлен еле дышащим. Также поступлено и с учеником его. Насытив свое злонравие, посланец возвратился к пославшему; а страдальцы, благодушно пострадав за истину, начали пещись друг о друге. Св. Феодор не мог двигаться и лежал в изнеможении еле дыша, ни пищи не принимая, ни пития. Ученик был немного крепче, и забыв о себе, всю заботу обратил на святого, и питая и напояя его ячменным отваром с какою-то травою. Когда святой несколько оправился, тогда в свою очередь помогал и он ученику, особенно в уходе за ранами. Они очищали друг у друга раны и обрезывали висевшие клоки тела, омывали нагноения и намащали язвины, чем могли.

Так промучились они девяносто дней и еще не совсем поправились, как прибыл от царя еще посланец, жестокий и бесчеловечный, с повелением отвести страстотерпцев в Смирну. Это совершено под немилостивою стражею, с лишениями, озлоблениями, нуждами и всяким изнеможением. Только особенная помощь Божия дала страстотерпцам силу дойти до назначенного места. Здесь они отданы были в руки епископу, человеку злому, зловерия наставнику, и заключены в низкую, тесную и темную хижину, где претерпевали всякие лишения и нужды.

Немного спустя прибыл от царя прежний немилостивый Анастасий и, нанесши преподобному сто ран, опять отправился назад. Преподобный же все сие претерпевал благодушно, Бога благодаря.

Смирнскою областию управлял тогда племянник и единомышленник царев. Он заболел и приближался к смерти. Некто из прислуживавших ему, правоверный, помянул ему о св. Феодоре, имеющем дар целить болезни. Больной послал к преподобному с прошением молитв. Преподобный, исчислив все его зверства над православными, за которые не миновать ему вечных мук, предложил ему покаяться, хоть под конец. Ужаснулся воевода того, что его ожидало, и обратился к преподобному, прося прощения и обещаясь принять Православие, если получит исцеление. Св. Феодор послал ему икону Пресвятой Богородицы, заповедуя ему чествовать ее до конца жизни своей. Приняв икону, воевода тотчас почувствовал облегчение и стал оправляться. Оздравление его подходило уже к концу, как он опять отпал в прежнее зловерие, увлечен будучи Смирнским епископом, еретиком. Потом больной принял от этого епископа елей в благословение. Но лишь только помазался им, как впал в прежнюю болезнь, – и зле изверг душу свою.

Более полутора лет прострадал преподобный в Смирне. И еще бы страдал, но царя злочестивого убили, а поступивший на место его Михаил (Травлий или Валвос) был равнодушен к вере и оставлял всякого веровать, как хочет. При нем все изгнанные и заточенные в прежнее царствование получили свободу. Пришло повеление отпустить и св. Феодора с учениками его. (В этих заточениях при Льве Армянине пробыл св. Феодор около семи лет; да прежде при Константине за обличение его в неправости брака пять лет).

Собрались тогда к преподобному все бывшие в изгнании ученики его; и он вместе с ними возвращение совершал восвояси, всюду встречаемый радостно с любовию; ибо вся Церковь радовалась о возвращении его. Достигши до Халкидона, виделся он со св. патриархом Никифором; и утешились взаимно оба они, яко сострадальцы за единое правое дело веры. С ним вместе доходили они до царя и убеждали его принять Православие. Но он сказал: «иконам покланяться не хочу, – и не хочу, чтоб они видны были в Константинополе; имейте их, где хотите, и чтите, как знаете».

Отсюда св. Феодор перешел с учениками своими в Крискентиевы места, и там поселившись, чаял наконец обрести покой. Но по случаю восстания некоего Фомы, искавшего восхитить царский престол, должен был укрыться в Царь-град на время, пока кончится мятеж: ибо навсегда не хотел жить в городе, исполненном еретического иконоборства. По утишении же бури сей перешел он не в Крискентиевы места, а в Акритов Херонис, к церкви св. Трифона, где и провел до конца жизнь свою в подвигах, окруженный учениками своими.

Наконец приспело время блаженной кончины его, на 67 году от рождения. Когда весть об этом распространилась, начали отвсюду стекаться к преподобному, всякого чина и звания, и ближние и дальние. Все желали слышать слово, и преподобный говорил; но от изнеможения так слабо, что и близ стоящие едва могли слышать. Почему посадили скорописцев, чтоб не лишить назидания не могших слышать слов святого. Желающий может прочитать их в кодексе поучений преподобного. Болезнь, впрочем, отлегла немного, и святой мог ходить, бывал в церкви и в следующее воскресенье служил, сказал поучение братии и за трапезою с ними был. Также и в наутрие, 6-го ноября, на память св. Павла Исповедника, совершил Божественную Литургию, и братию поучил, и на вечернем того же дня пении был. Но возвратясь в келлию, опять слег и начал болеть. Четыре дня проболел и на пятый отошел к Господу, к неболезненной жизни.

Когда приближался час преставления его, собрались к нему братия и плакали как об отце и учителе своем. Смотря на них, прослезился немного и он, и сказал: «се, отцы и братия, приспел конец жизни моей! Все мы должны испивать чашу сию, одни пораньше, другие попозже, но миновать ее никому нельзя. Я отхожу путем, коим отошли отцы наши, отхожу туда, где Живот Вечный, где Бог и Господь наш, Которого возлюбила душа моя, Которого возжелало сердце мое, Которому я рабом нарекся, хотя работы достодолжно не совершил. – Вы же, братия и чада любимые, пребудьте в словесах моих, которые я предал вам, и держите веру правую и житие благочестное. Вы знаете, что я не переставал возвещать вам Слово Божие и в Церкви, и наедине. Ныне же усердно молю вас, имейте то в умах ваших и сохраняйте. Печаль у меня лежит на сердце из-за вас: ибо предлежит мне слово воздать о вас. Попекитесь же так отойти отсюда, чтоб неповинными предстать пред лицом Господа».

Сказав это и простившись, велел он ученикам своим взять свечи, зажечь их и петь исходную песнь. Ученики, стоя вокруг, начали петь: блажени непорочнии (Пс. 118); и когда, поя поряду, пропели: в век не забуду оправданий Твоих, яко в них оживил мя еси (ст. 93), – преподобный с этими словами предал душу свою (826 г.).

Ее приняли Ангелы Божии и понесли к Престолу Божию, как не ложно засвидетельствовал о сем преподобный Иларион Далматский, видевший то в видении. В этот день, 11-го ноября, на память св. Мины, ходя уединенно в вертограде своем и поя псалмы, услышал он пречудные некие гласы и обонял неизреченное благоухание. Дивясь, что бы такое было, воззрел он на небо и увидел многое множество белоризцев с светлыми радостными лицами, сходящих с высоты с песнями в сретение некоему честному лицу. Увидев это, блаженный в ужасе пал на землю и услышал, как кто-то проговорил: «это душа Феодора, игумена Студийского, за иконы до крови пострадавшего, в сей час скончавшегося, торжественно восходит горе, в сретение же ей нисходят Небесные Силы». – Это видение блаженный Иларион пересказал другим добродетельным отцам: заметили день и час сего события и по времени узнали, что тогда именно преставился достохвальный Феодор Студйский.

Кончина св. Феодора сопровождалась многими чудесами, которых не мало было от него как прежде сей кончины, так и после – от гроба и св. его мощей.