Наутро он мчится в книжный. Давешняя публика еще не собралась. Пара туристов разглядывает столик «ВСЯ ЗЕМЛЯ», негромко переговариваясь по-немецки и тыча в верхние полки.

Пенумбра опускает ладони на широкий стол. Задыхается, щеки горят, рубаха перекошена. Прибежал из библиотеки. Корвина приветствует его приподнятыми бровями и неким подобием улыбки.

– Еще раз здравствуйте.

– Я… уф… боже мой, – он жадно глотает воздух. – Я нашел карту!

Пенумбра достает свое сокровище. На карте изображен город с двумя побережьями.

Одно, современное, прорисовано ровно. Другое, более старое, – извилистым пунктиром. Прежняя граница моря вгрызается в город, затопляя целые кварталы. Вдоль линии аккуратно проставлены цифры, а в углу карты расположена подробная легенда, соотносящая цифры с названиями: «Кадм», «Каноник», «Эвфемия»… «Марта Уотсон», «Томас Беннетт», «Филип Хоун»… а дальше – вот он, рядом с изогнутым отрезком Маркет-стрит. Он самый, номер 43, «Уильям Грей», приткнувшийся к прерывистой береговой черте.

Корвина переводит взгляд с карты на Пенумбру, с Пенумбры на карту, снова вверх.

– Вы это нашли?

– Это было несложно, поскольку я знал… уф… где искать. И, полагаю, зачем искать.

Пенумбра проводит пальцем по Маркет-стрит.

– В этом направлении идет тоннель БАРТ. Они копают сразу за кораблем, Маркус.

Корвина еще раз кивает:

– Идите с этим к Мо.

Сзади у магазина три двери. Первая приоткрыта, и внутри Пенумбра видит контуры небольшой комнаты отдыха: стол, два стула, ланчбокс. Следующая дверь плотно закрыта, к ней прибиты две мелкие медные буквы – WC. Под ними табличка, небрежно написанная от руки косыми большими буквами, предназначает это заведение «ТОЛЬКО ДЛЯ ПОКУПАТЕЛЕЙ». Наконец, третья дверь тоже помечена двумя медными буквами, но другими – МО.

Дверь открыта, и за ней в темноту круто уходит лестница. Пенумбра просовывает в нее голову и вопрошает: «Есть кто-нибудь?» Никто не отвечает. Он начинает взбираться по ступеням. Сверху доносится и щекочет нос какой-то пряный запах.

Пройдя всю лестницу, он попадает в просторное помещение. Стены увешаны гобеленами, каждый богато расшит, некоторые – металлическими нитками, поблескивающими неярким золотистым светом. На них изображены танцоры в остроносых туфлях, музыканты, ухватившиеся за гнутые горны, писцы, орудующие перьями размером с них самих. Если в комнате есть окна, гобелены их закрывают. Башмаки Пенумбры тихонько постукивают, ткань издает приглушенный звук и придает всему помещению жутковатую атмосферу глубокой сосредоточенности. Словно бы оно на шаг отошло за границы пространства и времени.

– Мистер Аль-Асмари? – неуверенно произносит Пенумбра.

Посреди комнаты возвышается массивный стол, точно такой же, как в магазине внизу. На столе стоит лампа, свет ее сходится в маленькое пятно, а над пятном плывет лицо, слабо освещенное снизу.

– Мистер Пенумбра, – лицо издает звуки. Это Мо, но здесь он преобразился. В его очках отражаются овальные блеклые отсветы лампы, глаз за стеклами не видно. – Ну сколько же можно просить? Называйте меня Мо.

– Но вы же…

– Пожалуйста.

– Конечно, Мо, – в его устах это звучит неуклюже. – Только что я побывал в публичной библиотеке – проводил кое-какие исследования, и – в общем, я нашел карту.

– Карты – это хорошо. Люблю карты. Кофе хотите? Моя особая смесь.

Пряный аромат разгадан: кардамон. Из бледной чашки на столе струится пар, сплетаясь со светом лампы, отдавая почти золотым блеском.

– Да, пожалуйста. Благодарю.

Мо наливает душистый кофе из филигранного кофейника, закутанного в фиолетовую ткань, – в целом отличный термос вышел, – и звонко водружает чашку под лампу.

– Присаживайтесь. Пейте. Наслаждайтесь.

Пенумбра повинуется. Кофе очень горячий и очень густой – как будто обволакивает горло. Он замечает, что Мо штудирует внушительную книгу – явно один из томов с верхних полок. Страницы усеяны китайскими иероглифами.

Мо перехватывает его взгляд.

– Ну да! Здесь не публичная библиотека, мистер Пенумбра. Эти книги – не для беглого просмотра, – он захлопывает фолиант. – Хотя, должен признаться, я тоже проводил собственные исследования.

Он поднимает книгу, чтобы показать Пенумбре корешок. Белые буквы, набранные с большим интервалом, гласят:

– Фэнг – как книготорговец Фэнг?

– Да. Первый из моих предшественников. Мистера Фридриха ждала бы такая же судьба, если бы, конечно, он не затопил свой корабль и не обрек партнера на трудные поиски нового дома. Мистер Фэнг основал это здание – я вам рассказывал? А Фридрих был… стерт из нашей летописи.

– И о чем же тут Фэнг рассказывает? – спрашивает Пенумбра, показывая на книгу.

Мо снимает очки и трет глаза.

– О чем же, вот именно. Как и многие из – в общем, из его помощников, мистер Фэнг постарался оградить свои воспоминания от случайного взгляда. Книга зашифрована.

– Зашифрована!

– Это довольно просто, но вот одновременно заниматься расшифровкой и китайским языком… м-да.

Мо снова водружает очки на нос. Спокойно глядит на Пенумбру. Потом изрекает:

– Здесь не простой книжный магазин.

– Еще бы. Больше похож на молодежный хостел…

– Нет-нет, я не о том, – говорит Мо, покачивая головой; очки его сверкают, как прожектора. – Они как приходят, так и уходят… уже уходят. Разве не слышали, мистер Пенумбра? Их «Лето любви» заканчивается.

– Нет, не слышал. Но тогда… Ну хорошо. Я в Сан-Франциско приехал не на «Лето любви».

– Конечно, конечно. Наркотики, музыка, новый век настает… а вы приехали за старой книгой.

Пенумбра отшатывается, как ошпаренный. Но видит, что Мо улыбается: не с какой-то насмешкой, а по-настоящему тепло.

– Мистер Корвина тоже приехал сюда в поисках книги, – говорит Мо. – Он приехал из… откуда же? Из Сан-Диего, по-моему. Вряд ли собирался остаться, но я предложил ему должность продавца. Ну и вот, тут он и сидит.

– Вы оба мне очень помогли.

– Да ладно. Знаете, а мистер Корвина явно увлекся вашими поисками. Он мне сказал, что мы должны всеми силами вам помочь. Я ответил, что это глупости.

Еще раз ошпарен.

– Жаль, что вы так настроены, мистер Аль-Асмари.

На сей раз Мо терпит почтительное обращение, не протестуя.

– Знавал я людей, похожих на вас, мистер Пенумбра. Людей с вашим даром.

– Ну, если у меня и есть какие-то исследовательские способности, так это только…

– Нет-нет. В архивах рыться умеет всякий. Я о готовности обдумывать вздорные идеи. Такая привычка очень ценится среди… моих коллег.

Пенумбра молчит.

– Хотел бы я и сам обладать этим даром, но, увы, могу лишь его ценить, – Мо потягивает кофе. – Ладно. Полагаю, я смогу еще кое-что сделать. Внять призыву мистера Корвины и найти способ вам помочь. Расскажите об этой карте.

Пенумбра делится с Мо своей находкой. Под светом лампы указывает на номер 43, «Уильям Грей», и на встречный курс тоннеля БАРТ.

Мо хмурится.

– Тут я бессилен, мистер Пенумбра. Должен сказать вам правду: крайне маловероятно, что внизу еще что-то осталось.

– Верно, – говорит Пенумбра. – И все-таки в письме из Сан-Франциско упоминается «надежное место». Возможно, – признаю, не наверняка, – но возможно, «Тюхеон» был каким-то образом защищен.

– Вот! Ваш дар. Больше всего хотелось бы, чтобы вы оказались правы, – может быть, и другие сокровища там тоже сохранились… понимаете? Этим потихоньку заражаешься, – он переплетает пальцы и опускает на них подбородок. – Что же вам от меня нужно, мистер Пенумбра?

– Ну, трудно сказать. Я знаю, где находится корабль. Знаю, что проводимые земельные работы предполагают… возможность доступа. Но, по правде сказать, – он коротко хохочет над собственной глупостью, – понятия не имею, что делать с этой информацией!

По лицу Мо пробегает усмешка.

– А я знаю, что делать, мистер Пенумбра. Еще кофе? Хорошо – да, я точно знаю, что делать.