Лежу в санчасти. Из окна палаты виден высокий каштан. Словно забыв, что осень вступила в свои права, он не спешит ронять с себя листья и стоит зеленый, громадный и строгий. Иногда, когда ветер суетливо пытается раскачать его, он сбрасывает на почерневший от частых дождей асфальт крупные колючие плоды. Плоды с шумом раскалываются, из них выскакивают похожие на маленькие мячики каштаны и, попрыгивая, катятся по асфальту.

Осень. Самое ненавистное для меня время года. Золотой листопад не радует – он предвещает нескончаемые работы, едкие дымные костры сжигаемых листьев и скорую зиму.

Лебеди в училищном пруду тоскливо стучат крыльями по воде… Нет, бедняги, вам уже не взлететь. Человек бывает жесток, его эгоизм часто заглушает голос сердца. И для того, чтобы белоснежные красавцы украшали его жизнь, он подрезал вам крылья. Он сыто кормит вас, но он забыл, что нет ничего прекраснее свободы. Вы простите человеку это, лебеди.

Когда лежишь в санчасти, настроение редко бывает бодрым. Острые больничные запахи, чистенькие светлые стены и сестра со шприцев в руках – все это действует на меня удручающе.

Как я попал в санчасть? Честно говоря, случай это в равной степени и феноменальный, и печальный…

Сегодня утром, когда алый диск солнца уже поднялся над училищным забором и осветил по-осеннему блеклыми лучами объект приборки нашего взвода, я ходил по аллее, подметал упавшие листья. Рядом бегали по газону две симпатичные косули – любимицы начальника училища. Самочка важно и спокойно пощипывала травку, а самец (как его иначе называть – козел, что ли?) беспокойно прыгал вокруг. У него уже выросли рожки – два отростка сантиметров по пятнадцать. И он все время чесал их о деревья.

Потом он стал тыкаться рогами мне в ноги. Очевидно, заложенный предками инстинкт повелевал ему каждую очень искать соперника, чтобы завоевать снисхождение самочки. Достойного соперница самец нашел во мне. Я схватил его за рога – крепкие и острые – и оттолкнул.

Проклятый козел, наверное, подумал, что я принял бой, снова бросился на меня, грациозно наклонив голову. Я, чувствуя, что шутка затянулась, решил срочно ретироваться. Но не успел пробежать и десяти метров, как нечто острое вонзилось мне в…

Теперь я лежу на животе на больничной койке, боясь пошевелиться. Мои соседи по палате весело смотрят на меня. Им что – у них флюсы, воспаления легких, всякие там катары легких дыхательных путей. А у меня шрам на том самом месте, за которым так следят конники, бухгалтера и бюрократы.