Русская деревня, что в Сибири, что в Центральной России мало изменилась за последние сто – сто пятьдесят лет. Это хорошо видно из описания села Покровского, данного журналистом столичной газеты «Биржевые Ведомости» в 1915 году: «Село захудалое, бедное, окружённое болотами, глухое и дикое, забытое Богом и людьми. Пробираться туда пришлось на телеге, которая иногда утопала в грязи выше колёс». Читаешь эти строки о Покровском времён Российской империи, а кажется, что написано о сегодняшней России. Слава Богу, не только на телегах передвигаются нынче сельские жители, но дорог как не было, так и нет, а многие деревни в нашей стране действительно уже давно забыты и людьми, и Господом.

Возникновение Покровского относится к XVII веку. Поселенцы из России появились здесь в 1642 году. Как водится, первыми постройками стали небольшой острог и церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Со временем в селе, получившем своё название по храму, образовалось две улицы (одна из них – Тобольский тракт), а деревянный частокол за ветхостью и ненадобностью разобрали. Так как село стояло на оживлённой дороге, то до десяти постоялых дворов (в XIX в.) принимали здесь усталых путников. Даже для ночлега каторжников, направлявшихся далее на Север, в Покровском организовали пересыльный пункт – большую избу на окраине поселения. Среди знаменитых каторжан, ночевавших в Покровском, можно вспомнить литератора и философа А.Н. Радищева, участников восстания на Сенатской площади в декабре 1825 года и писателя Ф.М. Достоевского.

Часть жителей Покровского устроилась на государственную ямскую службу. История ямщичества началась в губернии практически с самого начала освоения северных земель, а первый ям появился в Тюмени (Покровское входило в Тюменский уезд) в 1601 году. По-разному складывалась судьба сибирских ямщиков. Денежное содержание было скромным: 20 рублей годового жалованья и 12 четвертей ржи и овса. Если у ямщика была своя пашня, он получал только жалованье. Условия работы и размер вознаграждения часто менялись и зависели от места службы, но указанные цифры можно считать средними для новых земель. Учитывая огромные прогоны, иной раз приходилось преодолевать расстояние в 400–500 вёрст, денег постоянно не хватало, и народ бежал со службы.

Автор исследования по истории Сибири П.Н. Буцинский отмечал: «.. Ямская служба была столь тяжела в Сибири, что немногие русские люди соблазнились этим жалованьем и немногие откликнулись на призыв воеводы, и если ямщиков набрано столько, сколько требовалось указом [подписан царем Михаилом Фёдоровичем в 1629 г. – Прим. А. Г.], то это потому, „что воевода велел насильно писать в ямские охотники“, как впоследствии жаловались последние».

Особых достопримечательностей в Покровском никогда не было. Долгое время возвышался над селом православный храм, но его разобрали в 1953 году, а на освободившемся от церковного здания участке построили типовой Дом культуры.

Так и не узнали бы многие люди о селе в сибирской глубинке, если бы не Григорий Ефимович. Его имя позволило даже открыть здесь музей. Жаль только, что снесли дом «старца», хранивший память о своём неординарном владельце.

В Покровском по-разному относились к семье Распутиных, особенно после того, как Григорий стал в столице популярной личностью. Но вот корреспондент газеты «Биржевые Ведомости» сообщал своим читателям наиболее распространённое мнение односельчан о семье старца: «„Воры они и пьяницы“, – говорят в один голос о Распутиных покровцы». Отзывы односельчан трудно назвать положительными. Всё можно было бы списать на зависть – явление, распространённое в крестьянской среде, если бы они не находили подтверждения.

Отец старца – Ефим Яковлевич Распутин, слыл человеком не бедным, если, конечно, судить соразмерно уровню жизни в деревне. Занимался земледелием, ловил и продавал рыбу, возил в Тюмень и Тобольск пассажиров за плату, говорят, что владел мельницей, даже служил почтовым ямщиком, то есть состоял на государственной службе. В собственности Ефима Яковлевича значилось восемь выездных лошадей и двенадцать дойных коров. Для Сибири и Алтая это средних размеров крестьянское хозяйство.

Всё это подтверждает и дочь Григория Распутина, Матрёна, оставившая интересные и подробные воспоминания. В них, правда, она именует своего деда Ефимом Алексеевичем, а бабушку Анной Егоровной, но речь идёт о родителях Григория Ефимовича. Странно, но Матрёна ошиблась с отчествами дедушки и бабушки, что, однако, не умаляет значения оставленных ею воспоминаний.

«Дом на восемь комнат, хозяйство. Как и все в Покровском, Распутины делали обычную крестьянскую работу, занимались извозом и рыболовством», – пишет Матрёна Распутина. Ко всему прочему Ефима Алексеевича [Яковлевича] выбирали в селе старостой, стало быть, был он человеком уважаемым и рассудительным.

«А как же пьянство?» – спросите вы. Очевидно, исправился, взялся за ум, да и семейная жизнь благотворно повлияла. Но односельчане ничего не забыли, как помнили они и Гришку, пляшущего и резвящегося пьяным на очередном сельском празднике. Поэтому и произнесли резкие слова в ответ на вопрос петербургского корреспондента: «Воры они и пьяницы».

В 20 лет Ефим Распутин женился на Анне Васильевне Паршуковой, дочери крестьянина Василия Паршукова из деревни Усалки. Невеста была на два года старше жениха. Распутины часто общались в Паршуковыми, жившими в соседнем населённом пункте, так что вопрос женитьбы решился между семьями достаточно быстро. Венчание в местной церкви Покрова Пресвятой Богородицы состоялось 21 января 1862 года.

Предки Распутиных относились к финно-угорскому народу зыряне (коми), издревле населявшего земли современных Тюменской, Омской и Мурманской областей, Урала и республики Коми. По вере они были православными, свою своеобразную культуру к тому времени утратили. Так что к моменту рождения Григория семья Распутиных была достаточно типичной для русского крестьянства. Ничто в «старце» не напоминало о финно-угорских корнях.

Ефим Яковлевич родился 24 декабря 1841 года в семье Якова Васильевича Распутина, годы жизни которого нам доподлинно неизвестны. У Ефима был родной брат – Матфей. В 1760-х годах в Покровском жили Иван и Мирон

Распутины, причём имена сохранились в истории благодаря их участию в строительстве новой деревянной сельской церкви.

В Тобольской губернии Распутины поселились в XVII столетии. Более ранние следы этой семьи исследователи находят в республике Коми. В 1653 году семья Изосима Фёдоровича Распутина перебралась в Сибирь из деревни Палевицы, стоявшей на реке Вычегде.

О предках и родственниках Анны Васильевны мало что известно. Умерла она 30 января 1906 года. Супруг её, отец «старца», пережил её на десять лет и скончался в один год с сыном.

Немного пишет о бабушке (и о дедушке) и Матрёна Распутина, хорошо помнившая родителей своего отца. Жаль, ведь она одна из немногих, кто имел возможность рассказать о своих родственниках.

Из воспоминаний М. Распутиной: «В семье Ефима Распутина родилось пятеро детей. В живых остался только Григорий. Ещё и так ему самой судьбой давался знак – на нём лежит какой-то долг. Не случайно же именно ему суждено было остаться жить».

Вначале на свет появлялись девочки, но долго они не жили и умирали в младенчестве. Словно проклятье преследовало семью Ефима. Первого мальчика, родившегося 17 августа 1867 года, родители назвали Андреем, но ребёнок умер спустя несколько дней. Второй появился в семье на следующий год и получил имя Михаила.

И действительно, когда родился Григорий, в семье уже был старший сын Миша, трагическая судьба которого сильно повлияла на психику будущего проповедника.

Можно сказать, что жизнь всех детей Ефима Распутина сложилась трагически. Неведомое проклятие тяготело над потомством простого сибирского крестьянина и отчасти передалось его сыну Григорию.

Историю гибели Михаила подробно рассказала Матрёна Распутина. Как это часто бывает, старший брат стал для младшего своеобразным наставником и другом – Миша с Гришей часто гуляли вдвоём в лесу, рыбачили и купались в Туре. Первому – 10, второму – 8 лет. В один из летних дней 1878 года братья отправились на речку и, накупавшись в прохладной проточной воде, переместились к пруду. Как развивались события, мы знаем от Матрёны Распутиной: о них, очевидно, не раз рассказывали близкие родственники: «Миша нырнул первым. Как там что – не знаю, но он стал тонуть. Миша уже исчез из виду, когда отец подбежал к воде. Протянул руку, пытаясь нащупать брата под водой. Миша схватился за его руку и попытался выбраться, но лишь утащил за собой под воду и отца. Мальчики цеплялись друг за друга, пытаясь встать на ноги. К счастью, их увидел проходящий мимо крестьянин, бросился к пруду, дотянулся до них и схватил одного из мальчиков за руку. Они так вцепились друг в друга, что стали одним клубком. Только потому их и вытянули».

К вечеру братья слегли, но лечить детей в деревне оказалось некому – ближайший врач находился в 120 верстах. Так семья потеряла старшего сына, а Григорий лишился любимого и единственного брата. С этого момента, считает Матрёна, её отец замкнулся в себе, «заболел чёрной немочью».

Что удивительно, и это подмечает в воспоминаниях и дочь «старца», выкарабкавшись из воды в детстве, Григорий Ефимович закончит свою жизнь в холодной невской воде, словно отдаст долг смерти, от которой он сумел увильнуть, будучи восьмилетним мальчиком.