Глава 2. Новая жизнь – новая работа

Итак, после расставания с Богданом жизнь потребовала от меня активной работы, чтобы я, в конце концов, смогла сама кормить себя и дочку, хотя бывший муж первые годы не отказывал в деньгах никогда. Надо отдать ему должное.

Очень тяжело. Обстановка на работе почти невыносимая. В последнее время задумываюсь над какой-то закономерностью в моей жизни. То ли мне попадаются чересчур непосильные «тренажеры» (я имею в виду людей), то ли я сама неправильно себя веду. Но если второе, то очередное усилие над собой уже будет сверх нормы. Я сейчас на пределе.

Конкретно. В течение недели отношения между мной и главным бухгалтером накалялась. Когда мне становилось тяжело сносить ее придирки, я взрывалась. Она начинала рыдать. Я ее успокаивала. И только после этого можно было работать.

Моя безграмотность в бухгалтерском учете и ее некомпетентность и амбиции приводили к конфликтным ситуациям по каждому поводу. Возникало яростное сопротивление с моей стороны и не менее яростное раздражение – с ее. Но она – начальник, а я не очень люблю подчиняться. (Природа берет свое. Трусость, привитая в детстве, не может усмирить львиную сущность. Поэтому ей и трудно было осваивать приемы айкидо. Все-таки легче ими овладевают люди более робкого плана. Но когда холерик овладевает этими приемами, ему цены нет. Вспыльчивость исчезает, остается быстрота принятия решений. – М.Л.)

Она постоянно изводила меня своими вопросами и придирками. Конечно, в работе бухгалтера мелочей не бывает. Но когда не хватает времени на основное, то не надо ловить блох. То она нашла, что я чье-то письмо не зарегистрировала, то выяснилось, что я перепутала двух поставщиков с одинаковыми названиями и разными местонахождениями.

В конце концов я срываюсь – сил уже никаких нет. Чувствую, что вину за общие промахи она пытается свалить на меня. И у нее это получается, так как меня начинает одолевать чувство вины. Самое ужасное, что в таких ситуациях появляется какой-то животный страх. Не переношу, когда на меня орут или руку поднимают. Не могу понять природу этого страха, но помню его еще с детства: постоянное гнетущее чувство вины. Показать, что я боюсь, не могла, из-за этого делала очередные гадости. Так и сейчас. Напоминаю себе ощетинившегося ежа. Такое впечатление, что боюсь уже всех, везде виновата и все будут орать. Не то что оправдываться – рта открывать не хочется. Как от этого избавиться? (Чувство вины и стыда навязывают обычно родители в раннем детстве, а потом через эти рычаги управляют детьми. А когда ребенок становится взрослым, то через эти рычаги им управляет кто угодно. Рычаг этот называется «Ты должен. И как тебе не стыдно?». Разрушить это трудно, ибо ребенок не помнит, когда ему это внедрили, и думает, что это его врожденное качество. Но об этом мы еще будем говорить. А теперь понаблюдаем, как выкручивается из всего этого Трусливая Львица. – М.Л.)

Время от времени я шью на заказ. Подрабатываю. Взялась главбуху шить юбку. МЫСЛЬ: видимо, подспудно хотела, чтобы она и вне работы надо мной поиздевалась. Видеть ее не хочу, поэтому вещи хорошей не получится. Думаю, что надо отказаться так: «У Вас очень высокие требования, боюсь, что не смогу их удовлетворить».

04.03.1999 Разговаривать со мной невозможно, так как я на сто процентов ушла в работу и компьютер. Рухни полздания – замечу только потому, что станет холодно. Если же меня достают, то становлюсь агрессивной. И совесть не мучает. (Берн писал: У секса есть один конкурент – дело. А у дела конкурентов нет. Периоды увлечения делом воспринимаются как самые лучшие периоды нашей жизни. И совесть человека не будет мучить. Ведь он занят делом! – М.Л.)

Со вчерашнего дня в душе бардак: беспокойство, обида, неудовлетворенность собой.

Проревела весь вчерашний день. А из-за чего? Опять дала втянуть себя в склоку на работе. Не смогла защититься, когда выливали ведро с помоями на мою голову. Так обидно, год проучилась и опять на те же грабли наступила! (Удав Каа говорил, что тяжело менять шкуру, а тут весь хребет менять нужно – личность перестраивать. Но хотя бы она сейчас уже ищет недостатки у себя, а не у других. – М.Л.)

Конфликт с главным бухгалтером. Я думала, что отношения наладились, потому что научилась обходить ее истерики, а оказывается – нет. Ситуация такая.

Накануне я делаю участок работы, результатом которого должны быть цифры. Они уже нужны главбуху. Она меня постоянно переспрашивает – готово ли? Я отвечаю, что нет. Далее следуют попреки, что я все делаю не вовремя, подвожу со сроками и подставляю ее и фирму.

В этот момент (наверное, потому, что я ждала нападений) начинаю пререкаться. В результате она кричит, что мое хамство перешло все границы терпения, хлопает папкой по столу и выскакивает в соседний кабинет к директору с криками, что я, оказывается, за свои ошибки не отвечаю. Я пережидаю бурю, а потом допускаю очередную ошибку – пытаюсь воззвать к ее справедливости и памяти. (Опять видит свою ошибку. Молодец! Поняла, что для хлопка нужно две ладошки. Убирай свою. – М.Л.) А в ответ: «Ну что, будем работать или сопли жевать?» И только тут я замолкаю, беру бумажки и иду переделывать. Жутко обидно за свое бессилие и глупость: до сих пор не научилась общаться с идиотками. Сдерживать слезы я не умею и, наплевав на всех, полдня рыдаю. (Это правильно. Слезы сдерживать нельзя. Неотреагированные эмоции разрушают организм. Хорошо, хоть женщинам социум позволяет плакать. Мужчинам это непозволительно. Поэтому они и живут на 12 лет меньше женщин. – М.Л.) При этом за 2 часа переделываю работу, которую в спокойной обстановке сделала бы за 30 минут. Отмечаю попутно, что зла на главбуха совсем не осталось, даже когда под аккомпанемент моих рыданий она с громким хохотом развернула бурную деятельность. Наверное, так маскировала свое чувство вины (хотя это только мои предположения). Видеть на работе никого не хочется, и в первую очередь ее. Как бы избежать перепалок с нею в будущем?

Будущее наступило быстро. В течение дня она доставала меня мелкими оскорблениями, поучая вроде бы в шутку, как мыть чашки, как закрывать дверь, какое белье носить (у меня, оказывается, трусы не того цвета), кого чем угостить за обедом и так далее. Я замечательно реагировала. Во-первых, всегда смотрела в глаза, спокойно закрыла дверь, вытерла подоконник, согласилась с цветом трусов и угостила того, кто зашел к нам в кабинет. Но апофеоз наступил, когда она с ужасом (именно с ним) обнаружила свою бухгалтерскую ошибку и начала судорожно искать повод, как бы обвинить в ней меня (точно такой же повод, как и в тот раз, когда я проплакала весь день). Я спокойно посмотрела в глаза и, не надеясь, как раньше, на ее память и логику, описала свои действия, которые на ошибочный результат не повлияли. (Вот они, плоды амортизации. – М.Л.)

Попытки свалить на меня продолжались минут 15–20 и не принесли результата. После чего она провалилась в бездну самобичевания, и бездна эта была так глубока, что я захотела ее успокоить (взяла за руку и начала предлагать выходы из положения). Дурочка! Не стоило этого делать!! (Конечно, не стоило. Избавитель всегда становится жертвой. – М.Л.) Она опять взорвалась и побегала еще 10 минут. В приказном порядке потребовала, чтобы я придумала для нее объяснение для налоговой инспекции, и убежала. Вернувшись, в таком же жутком тоне (от которого я раньше терялась) спросила, что я придумала. Я сказала, что, к сожалению, ничего. Самое замечательное, что я пропускаю сплошной поток оскорблений и криков мимо ушей и уже могу спокойно разговаривать с позиции взрослого. Может, еще и потому, что знаю – в душе она неплохой человек. И относится ко мне хорошо. Но иначе она разговаривать просто не умеет. Когда я наблюдаю такое же общение со всеми другими, то испытываю смешанное чувство жалости и раздражения. Будто вижу себя в кривом зеркале. Это очень полезно.

Вечером, когда я иду домой, измочаленная подстраиванием под ее настроения, то ловлю себя на интересной мысли: «Хорошо, что замуж я вышла за тирана, а не за подкаблучника типа ее мужа. Второй вариант меня бы развратил, и участь главбуха была бы моим явным будущим». (Хорошо мыслит. Хотя подкаблучник нашей подготовки неплохо себя чувствует в семье. – М.Л.)

3289-й конфликт с главбухом. Я сама себе поражаюсь! Чтобы я так себя вела в подобной ситуации и так чувствовала!

Ситуация, как в предыдущий 3288-й раз. Я сделала очень большую работу, показываю ей. В результате мы вместе должны проанализировать данные и с учетом новых настроек в программе внести их в компьютер. Работа очень интересная, и делала я ее с желанием. Начинаю рассказывать:

– Это то-то и то-то.

– А почему это так?

Отвечаю медленно, так как обдумываю ситуацию на ходу. Она перебивает меня на полуслове:

– Я тебя вовсе не об этом хочу спросить. Отвечай по существу, не лей воду.

– Я не могу так быстро следить за вашими мыслями. Я и сама дойду до этого объяснения, просто медленно (ГОВОРЮ РАЗДРАЖЕННО). Иначе я теряю мысль и плохо объясняю.

У нее наворачиваются слезы, но испустив крик «Ну что вы все за люди?!», она берет себя в руки. Продолжаем «работать». Дошла очередь до меня задавать вопросы. Теперь я не успеваю за ее мыслью, прошу повторить, попутно спрашиваю.

– Ты меня заткнула, когда я спрашивала. Теперь все возвращается. И не пиши своих комментариев, слушай меня. Я рассказываю, как мне надо. Потом спросишь.

Я подчиняюсь. В голове мысль: «Ну и стерва!» Вслух говорю:

– Я не могу так выполнить ваши указания.

– Ах, не можешь! Не надо! Сама делала и буду делать!

Встает, забирает бумажки и уходит. По пути плачет, сжав зубы. Задаю вопрос вдогонку:

– Так что мне сказать программисту по поводу документов?

И тут она взрывается откровенно. Крики, обвинения во всех моих несущественных промахах, обвинения в том, что из-за меня что-то с отчетностью у нее не клеится и она не может баланс вовремя сдать, что у меня дурной характер, что я ее доконала, что я только и делаю, что пререкаюсь, и прочее и прочее и прочее. Лицо у меня горит (как всегда), но я достаточно легко внутренне и очень спокойно внешне только соглашаюсь и сокрушаюсь, как ей со мной не повезло. Диву даюсь себе! Но в один момент все-таки изменяю тон и, не повышая голоса, говорю: «Для вас, что бы я ни делала: работала, чай заваривала или белье надевала, – все равно все будет не так». Ну и еще что-то покрасочнее. Пока я спокойно отвечала на ее вопли, она бесилась. После последней фразы ее как подменили: она улыбнулась и сказала: «Ну вот, наконец-то! Я долго этого ждала. Теперь я увидела твое истинное нутро. У тебя большой прорыв в развитии».

И тут я взорвалась! Картина маслом. Жаль, что никто не видел. Страх у меня пропал. Ах, она во мне что-то увидела! Ах, она во мне истинное нутро разглядела! Ах, у нее взгляд внутренний открылся! Я готова была кинуться на нее с кулаками. Я хотела орать и крушить все вокруг. МЫСЛЬ: Львица проклюнулась. Очень хотелось руки в боки упереть и отчебучить что-нибудь этакое. Но факт, что на нее снизошло спокойствие, меня остановил, т. к. иначе я бы дала ей большое преимущество в наблюдении моего взрыва. Поэтому я тоже улыбнулась (наверное, зверски) и спросила: «Интересно, что же вы во мне такого долгожданного увидели? Очень хотелось бы знать!» Ее ответ прозвучал очень спокойно: «Это мое дело. Но я очень рада». (Вот это правильно – смотреть на ругающегося начальника как на тренажер. – М.Л.)

У меня серьезные успехи в работе. Завершила в программе почти все, что хотела. В результате баланс прошел безболезненно. Сотрудники больше меня не трогают. Главбух окончательно перестала придираться и почти по всем вопросам советуется. Мне, конечно, это очень приятно, к тому же я уже ловила ее на многих ошибках. Вывод, что нельзя быть «под ней», а можно лишь быть на равных или выше (например, директором), оказался правильным. Благодаря противостоянию с ней я открыла в своем характере большие возможности: например я могу отлично защищаться. И поводы для скандалов больше не появляются. А если случается намек на них, то я металлическим голосом его пресекаю. Моя зависимость от нее закончилась, и она это поняла.

Для себя я это определила как завершение огромного этапа в своей жизни, этапа, на котором я почувствовала свои силы и возможности. Я вошла во вкус работы так, что остановиться не могу.

Только на фоне этого одолевает зеленоватая тоска. Чувство одиночества. (Вот так всегда и бывает, когда человек начинает делать легко свое дело, освобождается энергия, которую так и хочется на секс направить. Конечно, можно начать бегать в поисках сексуального партнера. Но лучше бы интенсифицировать свою деятельность, чтобы подняться выше. Там и партнеры могут попасться совсем другого качества. – М.Л.)

Моя фирма жутко перегружает сотрудников. Давно хочу проанализировать свои полтора года жизни с главбухом. По ощущениям мне кажется, что я опять попала в детство со всеми его страхами. И те проблемы, которые в шесть – десять лет были для меня непосильны, сейчас я должна решить. Завершение гештальта. Очередной виток сценария с Главным Бухгалтером: она в роли моих родителей.

Я сейчас с ней расстаюсь, да и многое уже проанализировала, поэтому смотрю уже со стороны.

Как говорит М.Л., «новый ученик – правовернее папы Римского». На первом этапе я все инструкции на поведенческом уровне выполняла дословно. То есть подчинялась всем ее указаниям. (Здесь Трусливая Львица поступила правильно. Вначале надо точно выполнять все указания учителя. Ведь он же достиг успеха! И лишь потом вносить свои усовершенствования. Вот бы нам иметь мудрость домохозяйки. Когда она хочет испечь торт, такой, который печет соседка, она берет у нее рецепт и делает точь-в-точь по рецепту. Вначале получается не так. Она уточняет технологию. В конце концов получается точно так же, как у соседки. И только после этого она начинает вносить свои усовершенствования. У большинства невротиков, когда они начинают чему-то учиться, появляется желание сделать все по-своему, не овладев мастерством, которым владеет учитель. Их очень тяжело научить чему-нибудь. Здесь с Трусливой Львицы можно брать пример. Позже она кое-что сама придумала. Например, формулу материнской любви. Но об этом позже. – М.Л.) А теперь понимаю, что моя начальница была просто некомпетентна и сама себе в этом признаться не могла, поэтому искала причину в окружающих и больше всего во мне, тем более что тогда я многого не умела. То есть с мозгами у нее в порядке, но весь букет признаков налицо:

– качельный синдром,

– бесконечное обсуждение каждой ерунды «надо ли это делать?» и «как сделать лучше?», пока вопрос не решится,

– «псевдодемократия» – выспрашивание мнения по бухгалтерским вопросам у всех вплоть до слесаря,

– «побочная специализация» – неумение отделить главное в работе от второстепенного (устроит скандал из-за того, что я папку положила не на то место или вовремя приказ на командировку не отпечатала, зато с легкостью зашлет огромную сумму налога не туда и отмахнется). (Здесь Трусливая Львица описывает признаки Начальника, достигшего своего уровня некомпетентности. Это терминология из книги «Принцип Питера» Питера и Халла. Я их подробно цитирую в своей книге «Командовать или подчиняться». Здесь мы расшифруем эти термины в Примечании в конце книги. – М.Л.)

Я, как ломовая бестолковая лошадка, все время пахала не поднимая головы, исполняла все ее идиотские распоряжения, которые потом она с еще более громкими криками отменяла. Мнение об окружающей обстановке и коллективе я составляла с ее слов. А зря. Испортила этим отношения с директором. Страхи, которые она высказывала, я начинала испытывать сама. Они вызывали у меня ощущение бессилия и депрессии. Похожие чувства у меня были к отцу в детстве. У него тоже были совершенно нелепые запреты, распоряжения и наказания, не обоснованные внешними факторами, но обоснованные его амбициями и неудовлетворенностью. Я являлась инструментом для ублажения его самолюбия. В удобный момент он мог подарить куклу и тут же мог накричать на меня. Его окриков «Галина!!!» я так боялась, что начала ненавидеть свое собственное полное имя. Точно так же происходило и с моим главбухом, когда каждую минуту было слышно: «Галя! Галя! Галя!» И сердце у меня уходило в пятки. А поводом являлся даже не малейший мой промах, а просто ее подозрение. Дошло до смешного. Когда она начала осваивать компьютер, то возмущенно кричала: «Галя, долго это будет продолжаться? Почему я нажимаю эту кнопку и выходит это, а не то, как я думала?» (Здесь Трусливая Львица верно отмечает, как ей прививалась трусость. Каким бы храбрым ни был ребенок, он от постоянных окриков становится трусливым и тревожным. С одной стороны, родители делают очень многое хорошего для детей, с другой стороны, они на них кричат. Дети не понимают, за что на них кричат, и становятся трусливо тревожными. С одной стороны, они родителей любят, с другой стороны, ненавидят. Ненависть уходит в бессознательное и периодически в трудных ситуациях проявляется как тревога и страх. Когда эмоция длительно существует, она становится чертой характера. Так наша львица, будучи по природе, по содержанию Львицей, стала трусливой по форме. Окружающие думали, что она спокойная, что на ней можно ездить, когда же вылезала ее львиная натура, то для окружения это было полной неожиданностью, да и для нее самой. Когда Львица опять залезла в свою Трусливую шкуру, но начинала бояться, терпеть до следующего взрыва. Вот так и жила. Наскакивала, а потом боялась. – М.Л.)

Зато теперь я четко понимаю, что эту работу я переросла, учиться здесь больше не у кого – надо уходить. С остальными работниками у меня, в общем-то, были отношения хорошие. Поскольку я не поднимала головы от рабочего стола, то и не видела ничего вокруг.

Из компании я ушла – к большому облегчению директора. Его это порадовало потому, что я начала наскакивать уже не только на бухгалтершу, но и на него тоже. На тот момент мне уже поступило предложение пойти помощником аудитора в небольшую аудиторскую фирму. Спустя полгода я узнала, что моя начальница сняла с себя полномочия главбуха и стала работать рядовым бухгалтером, а через некоторое время вообще ушла из этой фирмы. Не могу сказать, что не испытала чувства злорадства.

Ушла из фирмы. Тяжело, очень тяжело. Беспомощность. Чертов страх голодной смерти. Но почему у меня так все сложилось и продолжает складываться? Вроде бы Бог ничем не обидел. Фрейд, которого так часто цитирует М.Л., говорил, что «все из детства».