Лучшие психологи – дети

Сегодня Богдан привез Валю после недельного отсутствия. У нас состоялось замечательная, на мой взгляд, сцена по воспитанию ребенка. Суть в следующем: Богдан с Валей зашли, мы у порога все обнялись, поздоровались и прошли в комнату. Богдан сел в кресло, Валю с рук не спускает, все время шепчет что-то на ухо и целует в шею. ( Сексуальные действия. ) Я отвечаю на его попутные вопросы о моей работе.

На столе стоят еще не убранные после Нового года еловые ветки. Валя слезает с рук Богдана, идет к столу и капризно говорит мне, перебивая при этом мой рассказ: «Мама, я хочу убрать ветки, их надо убрать».

Я с первого раза не отреагировала, она еще более капризно и громко повторила. Я прерываю свой рассказ, оборачиваюсь к ней и спокойно отвечаю: «Валя, я сейчас с папой разговариваю, не перебивай нас, а ветки мы уберем, когда у меня будет время».

Валя бросается в истерике на пол. Богдану при этом очень неловко (хотя, может, это только мое впечатление), так как я раньше говорила, что из-за его стиля поведения Валя закатывает истерики. Он берет ее с пола на руки и начинает гладить, целовать и читать мораль, как когда-то мне.

Меня при этом начинает накрывать бешенство. Валя, утешившись, слезает с его рук и назло мне начинает стягивать мишуру с елки. Я спокойно встаю, беру мишуру из ее рук и повторяю то, что уже сказала. Валя с ревом стукает меня. Я спокойненько стукаю ее. Она, очень демонстративно и наигранно, выдавливает из себя слезы, идет к Богдану на руки. Богдан опять целует ее и начинает читать мораль: «Валя, разве можно бить маму? Мама тебя любит» и т. д. Тут я не выдерживаю: «Богдан, ну что ты делаешь?! Это наш конфликт, и мы бы сами его решили! Она сама должна понять! Слова и мораль не воспитывают, воспитывают поступки!» И т. д. Он начинает нудно и долго воспитывать уже меня, что ребенку надо разъяснять, что слова имеют огромную силу и т. д. Валя в это время перестала выдавливать из себя слезы и прислушалась. Я ушла на кухню, а он продолжал Валю «воспитывать». Через 5 минут Валя пришла ко мне и сказала, что больше так не будет.

– Валя! Это же папины слова, я прекрасно знаю, что мы с тобой сами разобрались бы, а извинения мне твои не нужны!

– Галя, ты очень легко и несерьезно относишься к ребенку! Она пришла к тебе, ты должна прислушаться к ее словам, понять ее и т. д. Ты не права и неправильно воспитываешь!

– Если бы я была права и делала все правильно, разве ты бы со мной развелся бы? Именно потому, что я не права, ты и ушел от меня! (Он улыбается.) Я очень серьезно отношусь к этому вопросу, и если тебя интересует мое мнение, давай обсудим его без Вали на кухне.

А Валя все это время сидит у него на руках, иногда прислушивается, а иногда канючит.

– Не сейчас, в следующий раз обсудим.

– Хорошо.

Через некоторое время Валя спрашивает:

– Мама, а что ты мне купила? Жвачку купила?

– А почему я что-то должна тебе покупать?

Валя опять замахивается на меня и с наигранными слезами идет жаловаться к Богдану.

– Богдан, можешь опять погладить ее по голове и рассказать, как нельзя поступать, может, в этот раз поможет!

Он улыбается мне и делает все, что я предложила, то есть целует, гладит по голове и читает мораль.

На прощание Валя с папой полчаса милуются у порога, но только закрывается дверь за Богданом, Валю словно подменили. На мой отказ покачать ее на качели она почти не рыдала, а сразу набрала игрушек и распределила роли. Мое объяснение, что я не могу с ней играть, так как готовлюсь к экзаменам, восприняла очень спокойно и весь вечер не отвлекала меня, а играла сама.

Я просто поражена, насколько ребенок чувствует ситуацию, с кем и как можно себя вести. И я все больше убеждаюсь, что Валя поймет правильное воспитание.

13. 02. 2001 Вчера по телефону (она с папой была в гостях) после того, как я сказала, что я люблю и соскучилась, Валя спросила: «А что ты мне купила?» Я ответила, что ничего не купила, что люблю – просто так.

– Дина Харитоновна ( это мама Богдана ), няня передала мне, что вы звонили. К сожалению, я дозвонилась до вас только сейчас и Валя уже спит, но если вы хотите поговорить с Валей, то давайте созвонимся на неделе. Я с вами хотела обсудить очень волнующий меня вопрос. Вы умная женщина и сами воспитали двоих детей, поэтому я уверена, что вы поймете меня.

– Надеюсь.

– Мне хочется, чтобы мы с вами были союзниками.

– Смотря в каком вопросе.

– Валя взрослеет, и меня все больше волнуют прогрессирующие слезы и капризы. Думаю, что вы согласитесь, что у нее тяжелое детство.

– Соглашусь.

– Во-первых, разведенные родители, живущие врозь. А во-вторых, слишком контрастные требования, которые мы предъявляем к ней. Это ее дезориентирует. Она теряется, не знает, как себя вести, и закатывает истерики. Я ее понимаю и переживаю от этого.

Сегодня, в течение двух часов, когда мы гуляли, она рыдала и падала на асфальт оттого, что я отказалась купить ей 1000-ю игрушку, 108-ю конфету и что-то еще из длинного списка, при этом говорила, что ей покупали в Новочеркасске. Я научилась зарабатывать на необходимое, но не на эти требования, да и не считаю нужным их выполнять. Дошло до того, что она начала драться со мной от обиды. А потом няня передала, что вы звонили и сказали о покупке новой куртки и ботинок, в которых нет необходимости. Я понимаю ваше желание сделать Вале что-то приятное, но согласитесь, что гораздо важнее вырастить ее здоровым человеком, не закатывающим скандалы из-за очередной пары сапог.

Я понимаю, что повлиять на взрослого человека почти невозможно, и не прошу что-то отвечать мне сейчас. Вам самой делать выбор: какую политику избирать. Надеюсь, что в этом вопросе наше мнение совпадает.

Позвонила. Поговорила. Довольна собой в плане, что сняла груз со своей души. Не только я несу ответственность за Валины капризы. Сначала прочитала все написанное. Потом, не перебивая, долго слушала ее объяснения: напрасно я думаю, что в Новочеркасске ее балуют и потакают, что капризы – это одно, а необходимость в одежде – это другое. Как хорошо, что девочка не чувствует себя ущербной и может хорошо одеваться. Д.Х. сама прожила в нужде и прекрасно знает, что значит переживать, когда твой ребенок одет хуже других.

– Галя, ты меня извини, конечно, но хорошо тебе говорить, когда ребенок обут и одет во все лучшее! Попробовала бы ты сама все это тянуть, как я тянула двоих!

– Д.Х., я вам лично что-то должна?

–  (Пауза.) Нет, не должна. Я тебе тоже ничего не должна.

– Да, и вы не должны. Я хочу, чтобы вы были уверены, что будет или нет возможность у Богдана, но я смогу содержать своего ребенка.

У меня все доводы иссякли. Я начинаю повторяться. Я понимаю, что на взрослого человека повлиять невозможно.

– Выбор делать вам самой. (Говорю медленно с расстановкой, на другом конце – напряжение.)

– Галя, дорогая, ты со мной таким тоном не говори, пожалуйста, никогда.

– Каким – «таким»?

– Что выбор делать мне. У меня сердце кровью обливается, глядя, как Богдан любит этого ребенка. И мы ее все любим. И я всем тут говорю, и все со мной здесь согласны: и Богдан, и брат его, и жена его, и… (повторяется) , что необходимое – это одно, а капризы – другое. И ты, пожалуйста, не думай, что правда только на твоей стороне.

– Я и не думала. И никогда не считала, что я права.

– Правда не только на твоей стороне. Так вот. Давай не только я подумаю, но и ты подумаешь, где ты не права!

– Хорошо. Давайте. Я рада, что мы вместе с вами будем думать.

– До свидания, а то ты там уже на сто рублей наговорила.