16

Уэйн ковылял по железнодорожному вокзалу, опираясь на коричневую трость. Толпа собралась немалая, все толкались и пихали друг друга, желая поглазеть на поезд. Несколько человек ринулись в сторону, и Уэйна чуть не сбили с ног.

Какие же все высоченные! Для Уэйна, чья спина согнулась от прожитых лет, не оставалось никакой надежды разглядеть, из-за чего суматоха.

– Никто не замечает бедную старуху, – проворчал Уэйн.

Скрипучий, носовой и более высокий, чем его обычный голос, с примесью милого говора Марготийского округа. Округ уже не существовал – по крайней мере, в той форме, что раньше, – его поглотил промышленный квартал октанта, и жители уехали кто куда. Умирающий говор для умирающей женщины.

– Никакого уважения. Это, я вам скажу, просто какая-то пародия. Только и всего.

Юноша в толпе оглянулся, увидел древнее пальто до самых лодыжек, изборожденное морщинами лицо, серебристые волосы под фетровой шляпой.

– Простите, мэм, – наконец сказал он и отступил, давая дорогу.

«Вот молодец, мальчик», – подумал Уэйн, похлопав его по руке, и поковылял дальше.

Один за другим люди пропускали его. Иногда приходилось изображать маленький приступ кашля, который казался заразным. Уэйн был осторожен, чтобы не выглядеть похожим на нищенку. Это бы привлекло внимание констеблей, которые могли бы подумать, что он ищет, к кому бы залезть в карман.

Нет, он не нищенка. Он Абригайн, старушка, которая пришла выяснить, что тут за суета. Абригайн не богата и не бедна. Бережливая, в тщательно залатанном пальто, в любимой шляпке, которая была когда-то модной. В очках с толстенными стеклами. Несколько совсем молоденьких мальчишек ее пропустили, и Абригайн дала каждому по конфетке, погладив по голове. Милые мальчики. Они напоминали ее внуков.

В конце концов Уэйн пробрался в передний ряд. Там «Несокрушимый» предстал перед ним во всей красе. Это был вагон с толстой стальной броней, блестящими округлыми углами и массивной дверью. Не вагон, а крепость. Или сейф. Как и сейф, он запирался наружным замком с поворотным диском.

Сейчас дверь была открыта, и Уэйн увидел, что к полу в центре вагона наглухо приварен большой стальной контейнер.

– Ой-ой! – воскликнул Уэйн. – Впечатляет.

Стоявший рядом караульный со знаками отличия офицера частной армии Дома Текиэль улыбнулся и, от гордости выкатив грудь колесом, заявил:

– Он отмечает зарю новой эры. Конец бандитского раздолья и грабежей на железных дорогах.

– О, он впечатляет, молодой человек, – повторил Уэйн. – Но вы точно преувеличиваете. Я уже видела железнодорожные вагоны – даже прокатилась в одном, да будет проклят тот день. Мой внук Чаретель хотел, чтобы я поехала вместе с ним в Ковингтар и встретилась с его невестой, и другой возможности не было, хотя я и думала, что раньше-то неплохо путешествовала в карете, запряженной лошадьми. Внук сказал, это называется прогресс. Прогресс, видимо, означает, что тебя запирают в ящике и ты не можешь ни увидеть солнце над головой, ни насладиться поездкой. Так или иначе, тот вагон был в точности как этот. Просто не такой блестящий.

– Я вас уверяю, этот весьма неуязвим. Он все изменит. Видите эту дверь?

– Вижу. Она закрывается на замок. Но сейфы можно взломать, молодой человек.

– Не этот, – возразил караульный. – Бандиты не смогут его открыть, потому что его нельзя открыть – ни им, ни нам. Как только эта дверь закрывается, она запускает механизм, подключенный к тикающим внутри часам. Эти двери невозможно снова открыть на протяжении двенадцати часов, независимо от того, знаешь ты код замка или не знаешь.

– Взрывчатка, – сказал Уэйн. – Бандиты вечно все взрывают. Все об этом знают.

– Это шестидюймовая сталь. Количество динамита, которое потребуется, чтобы ее вскрыть, наверняка уничтожит содержимое вагона.

– Но алломант точно сможет забраться внутрь, – не унимался Уэйн.

– Как? Пусть толкает металл сколько душе угодно: вагон настолько тяжелый, что его просто отшвырнет назад. А если он каким-то образом попадет внутрь, у нас там восемь охранников.

– Ух ты! – Уэйн аж позабыл про говор. – Это и впрямь впечатляет. И чем они будут вооружены?

– Полным набором… – начал было караульный, но замолчал и пригляделся к Уэйну. – Набором… – Его глаза сузились от подозрения.

– Ой, я пропущу чай! – вскричал Уэйн и, развернувшись, заковылял обратно сквозь толпу.

– Остановите эту женщину! – заорал караульный.

Уэйн перестал притворяться, выпрямился и начал протискиваться, энергично работая локтями. Бросил взгляд через плечо. Караульный пробирался следом и вопил:

– Стой! Остановись, будь ты проклят!

Подняв трость, Уэйн нажал на спусковой крючок. Его рука начала трястись как всегда, если он пытался стрелять из пистолета, но здесь были только холостые патроны, так что ничего страшного. Треск, похожий на выстрел, привел толпу в панику, люди волной бросились на землю, словно ветер всколыхнул пшеницу в поле.

Уэйн метнулся прочь, перепрыгивая через распростертые фигуры; достиг края толпы. Караульный поднял пистолет. Уэйн забежал за угол здания вокзала – и остановил время.

Стянул пальто, сдернул блузу, что была под ним, и оказался в джентльменском костюме: черный сюртук, белая рубашка, красный шейный платок. Вакс назвал его «намеренно прозаичным», что бы это ни значило. Снял с внутренней части блузы предметы, изображавшие бюст пожилой дамы: маленькую сумку, складную джентльменскую шляпу и влажную тряпку. Раскрыл шляпу, сунул блузу внутрь, снял парик и напялил на голову шляпу.

Сорвал наружный слой с трости, и она стала черной. Бросил парик и сумку возле стены. Наконец стер с лица грим, выкинул тряпку и убрал скоростной пузырь.

Уэйн вывалился из-за угла здания, изображая, что его толкнули. Выругался, поправил шляпу и, подняв черную трость, гневно ею тряхнул.

Рядом появился запыхавшийся караульный:

– Вы в порядке, милорд?

– Нет! – рявкнул Уэйн, вкладывая в свой голос все аристократическое высокомерие, на какое был способен, до последней унции. Говор округа Мэдион, самого богатого в Первом октанте, где Дом Текиэль владел большей частью земли. – Что за негодяй, капитан! Это отбытие следовало осуществить с достоинством и аккуратностью!

Караульный застыл, и Уэйн понимал, что за мысли у него в голове. Он ожидал, что аристократ окажется случайным прохожим, но видел перед собой человека, который говорил как член Дома Текиэль – то есть был одним из его работодателей.

– Простите, милорд! Но я его прогнал.

– Кто он такой? – спросил Уэйн, приближаясь к брошенному парику. – Он отшвырнул эту штуку, когда пробегал мимо.

– Нарядился старушкой, – объяснил караульный, почесывая в затылке. – Задавал вопросы про «Несокрушимого».

– Будь оно все проклято. Это наверняка был один из умыкателей.

Караульный побледнел.

– Вы хоть понимаете, насколько опозорится наш Дом, если что-то случится во время этого путешествия? – Потрясая тростью, Уэйн шагнул к капитану. – Наша репутация поставлена на карту. Наши головы поставлены на карту, капитан. Сколько у вас охранников?

– Три дюжины, милорд, и…

– Недостаточно! Совершенно недостаточно! Пошлите за подкреплением!

– Я…

– Нет! – перебил Уэйн. – Я сам. Меня сопровождает несколько охранников. Я пошлю одного, чтобы привел еще отряд. Ваши люди патрулируют вокзал, чтобы отловить негодяев вроде этого? – Он указал на парик.

– Э-э, я еще не отдал такой приказ, милорд. Понимаете, я думал, что поймаю его сам, и…

– Вы покинули пост?! – вскричал Уэйн, схватившись за голову руками. – Вы позволили себя выманить? Идиот! Ступайте назад! Быстро! Предупредите остальных. О Выживший Всевышний. Если что-то пойдет не так, мы покойники. Покойники!

Капитан караула попятился и кинулся к поезду, от которого в разные стороны разбегались запаниковавшие люди. Уэйн прижался к стене, сверился с карманными часами и подождал, пока не представился шанс поднять скоростной пузырь. Кажется, никто не заметил.

Снял шляпу. Бросил трость и вывернул пиджак, превратив его в коричнево-желтую куртку военного образца, как у караульных. Стянул накладной нос и вытащил из сумки, которую бросил у стены, треугольную тканевую шапку.

Надел ее вместо джентльменской шляпы. Для дела всегда требовалась правильная шляпа. Это был ключ ко всему. Снял брюки, под которыми находились форменные солдатские, и нацепил на ремень пистолет. Потом убрал пузырь и побежал за угол, к путям. Там он нашел капитана, который выкрикивал приказы своим людям. Рядом спорили друг с другом какие-то сердитые аристократы.

Груз не разгружали. Это хорошо. Уэйн считал, что они просто откажутся от поездки, невзирая на всю шумиху, но Вакс не согласился. Он сказал, что Текиэли раздули из «Несокрушимого» такую сенсацию, что парочка небольших сбоев их не остановит.

«Дураки», – подумал Уэйн, качая головой.

Фарнсвард, в которого он перевоплотился, был не согласен с таким решением. Он служил в частной армии Дома Текиэль вот уже десять лет, хотя большей частью во Внешних Владениях со своим лордом, который страдал хроническим недугом. Фарнсвард многое повидал на своем веку и убедился, что бывают причины, ради которых надо рисковать. Чтобы спасти жизнь, чтобы победить в битве, чтобы защитить доброе имя Дома. Но рисковать из-за того, что ты чего-то там пообещал? Какая глупость.

Уэйн подбежал к капитану, с которым разговаривал раньше, и отдал честь:

– Сэр, я Фарнсвард Дабс. Меня прислал лорд Эвенстром Текиэль!

Говор Внешних Владений с толикой аристократичности, позаимствованной за счет столь долгого проживания бок о бок с высшим обществом.

Начальник караула выглядел измученным.

– Ладно. Думаю, нам не помешает еще один человек.

– Простите, сэр. – Уэйн подался вперед. – Лорд Эвенстром временами легковозбудим. Я знаю, как это бывает. Он не в первый раз послал меня помогать тому, кто не нуждается в помощи. Мы с Бреном не будем путаться у вас под ногами.

– С Бреном?

– О, он же был прямо у меня за спиной… – Уэйн растерянно завертел головой.

Вакс выскочил из-за здания вокзала, одетый в форму, похожую на форму Уэйна. У него имелось также накладное брюхо внушительного размера, в котором были спрятаны некоторые особые материалы, необходимые ему этой ночью.

– Вот же он! – воскликнул Уэйн. – Тупой деревенский олух, сэр. Должность унаследовал от отца, но можно всю ночь бить кремнем по его кресалу и не высечь ни искры, если вы понимаете, о чем я.

– Ладно, охраняйте этот пост, – махнул рукой капитан. – Не позволяйте никому приближаться к вагону, как бы они ни выглядели. – Он оставил новичков и побежал к компании аристократов.

– Ну что, Вакс, – сказал Уэйн, поприветствовав друга прикосновением к шляпе, – готов оказаться проглоченным?

Ваксиллиум посмотрел на здание вокзала. Гражданские рассеивались. На земле тут и там валялись шляпы и носовые платки.

– Ты должен позаботиться о том, чтобы они отправили поезд, Уэйн. Что бы ни случилось, он обязан двинуться в путь.

– Ты же вроде был уверен, что они слишком сильно опозорятся, если не отправят его.

– Касательно первой части – да, уверен. Насчет второй – не очень. Сделай так, чтобы все получилось, Уэйн.

– Конечно, дружище. – Уэйн сверился с часами. – Она опазды…

Внезапно раздались выстрелы. Ружейные. Хотя Уэйн их ожидал, они все равно заставили его вздрогнуть. Караульные вокруг закричали, принялись выискивать источник выстрелов. Ваксиллиум завопил и рухнул, из его плеча брызнула кровь. Уэйн поймал его в тот же момент, когда другой караульный заметил вспышки на крыше здания.

Караульные открыли огонь, а Уэйн попытался утащить Ваксиллиума подальше от опасности. Он принялся озираться, а потом с безумной поспешностью запихнул Ваксиллиума в открытую дверь вагона. Несколько караульных взглянули на него, но никто не сказал ни слова. Глаза Ваксиллиума мертво глядели в пустоту. Другие охранники, наверняка терявшие друзей в стычках с бандитами или мелких войнах между Домами, все поняли. В пылу битвы следовало поместить раненого в безопасное место, а куда именно – проклятье, какая разница?

Стрельба с крыши вокзала прекратилась, но теперь началась со стороны ближайшего здания. Несколько пуль высекли искры из верхней части ближайшей опоры.

«Слишком близко, Мараси», – с досадой подумал Уэйн.

Почему каждая встреченная им женщина пыталась его подстрелить? Просто потому, что он мог исцелиться. Все равно что забрать чужое пиво, потому что тот, кому оно принадлежало, может заказать еще.

Уэйн нацепил обеспокоенную мину.

– Они пришли за грузом! – заорал он.

Потом схватился за дверь большого грузового вагона, передвинул рычаг противовеса и побежал вперед. Дверь «Несокрушимого» закрылась – Вакс остался внутри, а сам Уэйн снаружи. До того, как кто-то сумел его остановить.

Перестрелка прекратилась. Караульные, нашедшие укрытие неподалеку, в ужасе уставились на Уэйна. Дверь вагона щелкнула, запираясь.

– Ржавь и Разрушитель! – воскликнул один из солдат. – Что ты натворил?

– Закрыл груз! – ответил Уэйн. – Смотри, они больше не стреляют.

– Внутри должны были быть солдаты! – подбегая, заорал капитан.

– Они пытались забраться внутрь до того, как вагон закроют, – возразил Уэйн. – Вы же видели, что они делали. Теперь им до груза не добраться. Мы победили!

Капитан караула выглядел обеспокоенным. Он посмотрел на аристократов, которые поднимались с земли. Уэйн затаил дыхание, когда они набросились на капитана с руганью. Капитан, однако, в точности повторил слова Уэйна.

– Но мы же их остановили, – объяснил капитан, зная, что ему – а не Уэйну – предстоит понести наказание, если будет решено, что произошла ошибка. – Они перестали атаковать. Мы победили!

Уэйн отошел и прислонился к колонне, ожидая караульных, которых послали проверить, кто стрелял. Они вернулись с большим количеством гильз от патронов для винтовок, собранных в нескольких местах. На самом деле большинство выстрелов было холостыми. Нескольким беспризорникам заплатили, чтобы те постреляли в воздух, а потом сочинили истории о мужчинах, которые поспешно садились в повозки и уезжали прочь.

Менее чем через час поезд тронулся в путь, а в Доме Текиэль все были убеждены, что отразили большое нападение умыкателей. Поговаривали даже об официальной благодарности для Уэйна, но он переложил всю славу на капитана и ускользнул до того, как кому-то пришло бы в голову спросить, какому же лорду он служил в качестве телохранителя.